НОМЕНКЛАТУРНЫЙ ДОН КИХОТ
Жила-была певица. Очень известная. А если известная – значит, заслуженная, народная. Раз народная – значит, любимая народом. А ещё её любил шибко большой человек. Аж секретарь ЦК. Всегда в строгом костюме и при галстуке. Даже если было нестерпимо жарко. В наше время такого человека называли бы спонсором. И во многом были бы правы. А тогда близкие подруги и друзья певицы шёпотом называли его – секретаря ЦК – старинным словом: любовник, ныне трансформированного в «гражданского мужа». Так оно на самом деле и было. Встречались они от случая до случая в квартире певицы. Просторной и шикарно обставленной, конечно же, не без помощи секретаря ЦК.
Муж певицы, работал, кстати, помощником этого секретаря и догадывался о неверности супруги. На это ему не раз намекали и «четырёхглазые» соседки, видевшие за домом блестящую «Волгу» с терпеливо и нервно ожидавшем «кучером» хозяина-барина. Да и всевозможные блага – престижные концерты, путёвки на курорт, импортная гдэровская мебель – подсказывали о «бескорыстном Дон Кихоте»! Но, как говорится, не пойман – не вор. И муж стоически не обращал внимания на вольнолюбивый характер талантливой жены: «Болтают, значит, завидуют!»
Примерно раз в квартал шеф отправлял помощника в командировку. Но вот однажды рейс самолёта из-за плохой грозовой погоды отложили. И муж, чтобы понапрасну не коротать время в аэропорту, решил вернуться домой. Отомкнул своим ключом дверь и тихо вошёл в квартиру. В доме никого, вроде, не было. Не спеша разулся, направился в ванную. Но, проходя мимо спальни, остановился… Сердце бешено заколотилось, подкатило к горлу. Со стороны его родного алькова доносилось азартное поскрипывание и страстные, отнюдь не колоратурные вздохи и ахи. Обескураженный муж с отвисшей в момент челюстью осторожно приоткрыл в спальню дверь и… увидел волосатую, как у орангутанга, спину шефа… Такой она запомнилась ему после коллективного посещения сауны. Занятый любовью, шеф никого не замечал, как опьянённый Менджнун.
Бельё жены смятым венком валялось на полу.
Как бы поступил нормальный, уважающий себя мужчина в подобной ситуации? Наверное, спустил бы соперника, в чём мать родила по лестнице. Ну, вызвал бы на дуэль… Хотя дуэлей, как известно, давно не существует. Ну, в крайнем случае залепил бы весомую оплеуху. И хоть так чуть-чуть отмылся бы от позора, уязвлённого самолюбия. Нет, никакой семейной грозы не разразилось, о которой, правда, по другому случаю, предупреждала в аэропорту метеосводка. Муж певицы только покраснел, как ученик, не выучивший в очередной раз урок. Он осторожно прикрыл за собой дверь, чтобы не слышать страстных воздыханий или не помешать – не дай Бог! – соитию своего могущественного шефа.
В общем, подобру-поздорову муж улепетнул снова в аэропорт. Не портить же отношения с самим секретарём ЦК. Можно лишиться всех благ. И ему, и жене.
А мужская гордость? Это софистика. Её придумали поэты.
1991
Художник Медат Кагаров
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 2