Предыдущая публикация
Переход русской конницы с "лучного боя" на огнестрельное вооружение (XVII в.
)
В эпоху Смутного времени начала XVII в. закончил свое существование многовековой стандарт вооружения русской конницы, имевший в качестве основного оружия «дальнего боя» лук («саадак») и предполагавший наличие защитного вооружения. На смотры, проведенные в 1620-1621 гг., подавляющее большинство дворян и детей боярских явилось с саблями и пищалями; через десять лет, в период Смоленской войны 1632-1634 гг., заметную долю в их арсенале стали составлять карабины и пистолеты.
В особенности эти перемены заметны по северо-западным уездам России — Новгороду, Пскову, Великим Лукам и т. д. С самого конца XVI в. и до 1620-х гг. эта конница не участвовала в охране южных границ от татар, и здесь выросло уже целое поколение служилых людей, мало знакомых с «лучным боем» и вообще с особенностями традиционной «береговой службы».
В итоге, в 1621 г. с луками являлся на смотр только каждый двадцатый конный новгородец, а из лучан в 1631 г. «в саадаке» явился только один1. В целом та же картина наблюдается и в центре страны, в «замосковных» уездах; только на юге, в так называемых «украинных» и «польских» городах саадак сохраняется в качестве обычного вооружения.
Указанное явление — составная часть общемирового процесса, вызванного появлением и совершенствованием огнестрельного оружия. По сравнению с луками, облегченные «езжие» пищали были дешевле в обращении (особенно в отношении боеприпасов) и не требовали длительного обучения. Бедствия Смутного времени вкупе со стихийным перевооружением привели к забвению традиции «лучного боя», которому необходимо было обучаться и практиковаться с самого детства.
Редкость этого умения нашла свое отражение в указах по снаряжению дворянской конницы 1630-х - 1640-х гг., в которых для «дальнего боя» заменять карабин или пищаль саадаком разрешалось лишь «умеющим».
Вооруженные по-новому дворянские сотни на равных сражались с аналогичной польско-литовской конницей, но в условиях качественного (по конскому составу) и численного превосходства последней начались поиски более эффективной тактики. Здесь вполне закономерным стало обращение к европейскому опыту, и в 1632 г. был сформирован полк «рейтарского строя». Несколько иностранных офицеров обучили навыкам стандартной рейтарской тактики и рядовых рейтар — беднейших детей боярских и служилых татар, — и начальных людей из числа старых, уже обрусевших служилых иноземцев. Полку был придан крупный отряд драгун — мушкетеров, снабженных лошадьми, которые в ходе боя должны были поддерживать огнем атаки его эскадронов.
В боях под Смоленском в 1633 г. рейтары показали хорошие боевые качества, однако по окончании войны полк был расформирован: содержание его для мирного времени стоило неоправданно дорого, да и служилые люди «по отечеству» стали выражать недовольство подчинением незнатным в их понимании, иноземцам. Поскольку с детьми боярскими было принято считаться в большей степени, чем с иными военно-сословными группами, правительство избрало более мягкую форму реформирования конницы на западный манер.
В первую очередь, была поставлена задача перевооружения конницы сотенной службы по рейтарскому стандарту: пистолетами и, главное, карабинами. Уже дворянам — «смоленским сидельцам», т. е. тем, кто принял достойное участие в боях с армией Владислава IV в 1633 г., а не «съехал без отпуску» в свои поместья под предлогом их защиты от татар, было выдано особое «государево жалованье, коробины». К таким карабинам, как и к «езжим пищалям», полагалось иметь «лядунки» — маленькие сумки для бумажных патронов — и «натрусники» («фляшки») для затравочного пороха.
Так, в 1649 г. одному сыну боярскому из Ливен было выдано 7 рублей, чтобы он купил себе «пищаль добрую» у фунт пороха, два фунта пулек и кремней и «натрусник малый, что носят на вороту».
Из-за малочисленности вооруженных сил в 1632 г. для ведения Смоленской войны правительству пришлось не просто ослабить, а практически оголить оборону южной границы. Этим не преминул воспользоваться крымский хан, который, вопреки союзным отношениям России и Турции в начале 1630-х гг., предпочел атаковать русские области в союзе с черкасами — украинскими казаками. В 1633 г. татарские набеги достигли окрестностей Тулы, и ратные люди украинных городов поспешили самовольно оставить «смоленские полки», бросившись на защиту своих семей.
После Поляновского мира 1634 г. войска по Большой засечной черте были усилены, но в те же годы переход Большой Ногайской орды на правый берег Волги и прорыв ногаев за Дон в сторону Крыма повлекли за собой резкую активизацию татарских набегов на Русь. В ответ на это донские казаки захватили Азов, и угроза серьезной войны заставила правительство начать подготовку широкомасштабных оборонительных мероприятий на южной границе. Новостью при этом явилось активное использование полков «нового строя» для возведения и прикрытия Засечной черты: уже к осени 1638 г. здесь находилось более 13 тысяч солдат и драгун.
Возобновление войны со степью вызвало к жизни новый хорошо продуманный стандарт снаряжения для русской конницы. Осенью 1637 г. чинам московским и помещикам Замосковных, Северских и Украинных городов, назначенным на следующий год в полки по Большой засечной черте, было велено обзавестись пищалями или карабинами — чтоб «с одним пистолем однолично никакое человек в полку не был». Это мотивировалось малой пригодностью пистолетов для боев с татарской конницей, предпочитавшей не вступать в рукопашные схватки, а вести лучный бой на расстоянии; «короткий бой к татарскому бою без карабинов худ и короток».
Своих кошевых холопов, усиливавших оборону обозов, помещики должны были снабдить пехотными «долгими пищалями» или карабинами, а в случае затруднений («по скудости») — хотя бы «рогатиной доброй», «чтобы против бусурман стоять вооружись, без страхованья». При этом всем ратным людям, сохранявшим навыки лучного боя, необходимо было по-прежнему являться на службу «в саадаках»: возможно, употребление луков в связи с новым наступлением на степь даже возросло по сравнению с прошедшей Смоленской войной.
Тогда же, в октябре 1637 г., было указано собрать с митрополитов, архиепископов и монастырей всю ратную сбрую — латы, зерцала, панцыри, бехтерцы, шеломы, шапки мисюрки, шишаки и поручи, которые в большом количестве хранились у них в казне.
В то время считалось крайне необходимым снабдить защитным вооружением хотя бы тех дворян, которые, будучи «доброконными», будут чаще остальных ездить «в посылки» и нести сторожевую службу. По той причине, что на Белгородской черте «с тотары бои живут часто», одному яблоновскому черкасу по его челобитью еще в 1647 г. были выданы из Оружейного приказа «кольчюга да шапка мисюрка, ... из немецких шапок».
Насколько новые требования к снаряжению были выполнены, видно на примере детей боярских Великого Новгорода, часть из которых в 1638 г. также призвали к «береговой службе». Судя по данным смотра, они постарались вооружиться согласно описанному стандарту: из 572 всадников 163 человека имели пищали, а 391 уже обзавелись карабинами. Просто с пистолями приехало всего 15 помещиков, да еще один сверх сабли имел лишь чекан. Только трое из общего числа выехали «в саадаках», причем один из них был, кроме того, вооружен и пищалью.
Надо отметить, что пистолетами обзавелось уже более половины новгородцев: большая часть имела по одному «пистолю», а 43 человека — по паре. Вооружение кошевых людей также соответствовало требованиям 1637 г.: 114 из них прибыло на смотр с долгими пищалями, 58 — с обычными (видимо, для конного боя — «мерными»), а остальные 126 человек имели рогатины. Какие-то доспехи имелись только у 14 детей боярских, что еще раз доказывает необходимость их сбора из монастырских хранилищ.
Подобные же требования были предъявлены в 1643 г. к дворянам и детям боярским псковичам, а также «прописанным по Пскову» пусторжевцам и невлянам. Треть из этих псковских помещиков, самых «добрых и прожиточных», псковский воевода должен был отправить в Венев, в состав Береговой рати. В государеве грамоте было указано, чтобы те из них, кто «ездят с одними пистоли, а к пистолям карабинов и пищалей не держат, и те бы к пистолям держали карабины или пищали мерные».
Замечательно, что и дворянам, выезжавшим на службу в саадаках, теперь необходимо было обзавестись сверх того карабином и пистолем. Только их боевым холопам, хорошо владеющим лучной стрельбой, разрешалось обходиться одними луками — прочим же полагалась долгая пищаль или карабин. Сохранялись прежние требования о вооружении кошевых людей долгими пищалями или, «за скудостью», рогатинами и топорами, а также в отношении защитного вооружения: «Да и то б есте дворяном и детем боярским и новиком сказали, чтоб они на нашей службе были против нашего указу в сбруях: латах, бахтерцах, пансырях и в шеломах и в шапках мисюрках».
Псковский наказ по сравнению с новгородским отличается повышенными требованиями к снаряжению, поскольку и сами псковичи на фоне обнищавших новгородцев выглядели «добрыми и прожиточными».
В 1640-х гг., по завершении восстановительных работ на Большой черте и при начале строительства Новой, Белгородской, практика снабжения дворян и детей боярских монастырскими казенными доспехами прекратилась. Стандарт их вооружения окончательно уподобился рейтарскому (карабин да пара пистолей).
Так, по указу от 25 декабря 1648 г. о разборе владимирских, суздальских, юрьев-польских, муромских и гороховецких помещиков им было велено на следующий год "быти на государеве службе с приезду до отпуску на добрых лошедях. И которые владеют лучною стрелбою, и тем быти с саадаки, да у них же быти по пистоле; а которые с саадаки не ездят, и у тех быти по карабину по доброму, да по два пистоли; а служилые б люди были за ними с карабины ж или с долгими пищалми». О защитном вооружении уже ничего не говорилось.
В 1650 г. смотр дворян и детей боярских Замосковных городов показал, что четверть из них и большая часть их кошевых холопов обзавелись карабинами и пищалями (пищали были в основном у «людей»), тогда как у остальных детей боярских имелись пистолеты. Судя по документам Оружейного приказа, эти пистоли снабжались ольстрами и носились, как и в западной или польской кавалерии, впереди седла. В саадаках на смотр 1650 г. приехал только каждый двадцатый сын боярский. Кстати, у новгородцев смотр в конце 1653 г. выявил полное отсутствие саадаков — только 21 новгородский новокрещен (из татар) прибыл на службу с таким оружием.
Наличие же защитного вооружения вообще перестало отмечаться в сотенных и разборных списках. Таким образом, снаряжение конных частей «сотенной службы» уже полностью соответствовало уровню военного дела восточноевропейских стран. Основу комплекта вооружения составляли сабля и пистоль; лучше вооруженные имели либо пару пистолей, либо карабин (или русскую «езжую пищаль»), либо все это вместе, уже совершенно не отличаясь от рейтар.
Но тому же рейтарскому образцу конные сотни в боевых походах стали сопровождаться новообразованными подразделениями драгунского строя. Во время строительства в Диком поле Белгородской черты из Тулы, где стоял Большой полк раз в месяц отправлялись сменные отряды на усиление гарнизона одной из новых крепостей. Каждый из них состоял из двух сотен (200 чел.) отборных дворян и детей боярских и драгунской роты «приказа Тульского драгунского строя» (100 чел.).
В походах 1654-1656 гг. сотенная конница Новгородского полка также систематически усиливалась поселенными драгунами Олонца и Сомерской волости. Причем, они выполняли задачу не только мушкетеров, но и конных пионеров, прокладывая путь русской рати по глухим лесам и болотам Белоруссии.
Вооружение пистолетами и карабинами и взаимодействие с драгунами — это явления, характерные в то время и для традиционной кавалерии Речи Посполитой. Однако, если модернизация польской конницы в XVII в. на этом исчерпала себя, то в России скоро последовал этап более глубоких реформ, заключающийся в организационном преобразовании конной ратной службы. В ходе Русско-польской войны 1654-1667 гг. подавляющее большинство дворян и детей боярских «сотенной службы» было переведена в состав полков рейтарского строя.
По материалам: Курбатов О.А. Opужность русской конницы. 1630-х — начало 1650-х гг.
Иллюстрация: Городовой дворянин поместной конницы из замосковных городовых служилых корпораций 1630-1640-х гг.
Помещик вооружен парой характерных для XVII века колесцовых пистолетов в седельных ольстрах, ставшим к этому времени уже архаичным саадаком и саблей. Оборонительное вооружение — «збруя» всадника состоит из кольчатого панцыря, наручей и шлема. Боевое наголовье представлено шеломом восточной работы второй половины XV - середины XVI вв. с традиционной и уже архаичной защищающей шею бармицей. Позже старинный шлем был дополнен характерными для XVII века наушниками и полкой — козырьком с регулирующейся стрелкой — наносником. Подобный шлем хранится в Военном музее Стамбула.
Источник: Канал "Злой московит"
В особенности эти перемены заметны по северо-западным уездам России — Новгороду, Пскову, Великим Лукам и т. д. С самого конца XVI в. и до 1620-х гг. эта конница не участвовала в охране южных границ от татар, и здесь выросло уже целое поколение служилых людей, мало знакомых с «лучным боем» и вообще с особенностями традиционной «береговой службы».
В итоге, в 1621 г. с луками являлся на смотр только каждый двадцатый конный новгородец, а из лучан в 1631 г. «в саадаке» явился только один1. В целом та же картина наблюдается и в центре страны, в «замосковных» уездах; только на юге, в так называемых «украинных» и «польских» городах саадак сохраняется в качестве обычного вооружения.
Указанное явление — составная часть общемирового процесса, вызванного появлением и совершенствованием огнестрельного оружия. По сравнению с луками, облегченные «езжие» пищали были дешевле в обращении (особенно в отношении боеприпасов) и не требовали длительного обучения. Бедствия Смутного времени вкупе со стихийным перевооружением привели к забвению традиции «лучного боя», которому необходимо было обучаться и практиковаться с самого детства.
Редкость этого умения нашла свое отражение в указах по снаряжению дворянской конницы 1630-х - 1640-х гг., в которых для «дальнего боя» заменять карабин или пищаль саадаком разрешалось лишь «умеющим».
Вооруженные по-новому дворянские сотни на равных сражались с аналогичной польско-литовской конницей, но в условиях качественного (по конскому составу) и численного превосходства последней начались поиски более эффективной тактики. Здесь вполне закономерным стало обращение к европейскому опыту, и в 1632 г. был сформирован полк «рейтарского строя». Несколько иностранных офицеров обучили навыкам стандартной рейтарской тактики и рядовых рейтар — беднейших детей боярских и служилых татар, — и начальных людей из числа старых, уже обрусевших служилых иноземцев. Полку был придан крупный отряд драгун — мушкетеров, снабженных лошадьми, которые в ходе боя должны были поддерживать огнем атаки его эскадронов.
В боях под Смоленском в 1633 г. рейтары показали хорошие боевые качества, однако по окончании войны полк был расформирован: содержание его для мирного времени стоило неоправданно дорого, да и служилые люди «по отечеству» стали выражать недовольство подчинением незнатным в их понимании, иноземцам. Поскольку с детьми боярскими было принято считаться в большей степени, чем с иными военно-сословными группами, правительство избрало более мягкую форму реформирования конницы на западный манер.
В первую очередь, была поставлена задача перевооружения конницы сотенной службы по рейтарскому стандарту: пистолетами и, главное, карабинами. Уже дворянам — «смоленским сидельцам», т. е. тем, кто принял достойное участие в боях с армией Владислава IV в 1633 г., а не «съехал без отпуску» в свои поместья под предлогом их защиты от татар, было выдано особое «государево жалованье, коробины». К таким карабинам, как и к «езжим пищалям», полагалось иметь «лядунки» — маленькие сумки для бумажных патронов — и «натрусники» («фляшки») для затравочного пороха.
Так, в 1649 г. одному сыну боярскому из Ливен было выдано 7 рублей, чтобы он купил себе «пищаль добрую» у фунт пороха, два фунта пулек и кремней и «натрусник малый, что носят на вороту».
Из-за малочисленности вооруженных сил в 1632 г. для ведения Смоленской войны правительству пришлось не просто ослабить, а практически оголить оборону южной границы. Этим не преминул воспользоваться крымский хан, который, вопреки союзным отношениям России и Турции в начале 1630-х гг., предпочел атаковать русские области в союзе с черкасами — украинскими казаками. В 1633 г. татарские набеги достигли окрестностей Тулы, и ратные люди украинных городов поспешили самовольно оставить «смоленские полки», бросившись на защиту своих семей.
После Поляновского мира 1634 г. войска по Большой засечной черте были усилены, но в те же годы переход Большой Ногайской орды на правый берег Волги и прорыв ногаев за Дон в сторону Крыма повлекли за собой резкую активизацию татарских набегов на Русь. В ответ на это донские казаки захватили Азов, и угроза серьезной войны заставила правительство начать подготовку широкомасштабных оборонительных мероприятий на южной границе. Новостью при этом явилось активное использование полков «нового строя» для возведения и прикрытия Засечной черты: уже к осени 1638 г. здесь находилось более 13 тысяч солдат и драгун.
Возобновление войны со степью вызвало к жизни новый хорошо продуманный стандарт снаряжения для русской конницы. Осенью 1637 г. чинам московским и помещикам Замосковных, Северских и Украинных городов, назначенным на следующий год в полки по Большой засечной черте, было велено обзавестись пищалями или карабинами — чтоб «с одним пистолем однолично никакое человек в полку не был». Это мотивировалось малой пригодностью пистолетов для боев с татарской конницей, предпочитавшей не вступать в рукопашные схватки, а вести лучный бой на расстоянии; «короткий бой к татарскому бою без карабинов худ и короток».
Своих кошевых холопов, усиливавших оборону обозов, помещики должны были снабдить пехотными «долгими пищалями» или карабинами, а в случае затруднений («по скудости») — хотя бы «рогатиной доброй», «чтобы против бусурман стоять вооружись, без страхованья». При этом всем ратным людям, сохранявшим навыки лучного боя, необходимо было по-прежнему являться на службу «в саадаках»: возможно, употребление луков в связи с новым наступлением на степь даже возросло по сравнению с прошедшей Смоленской войной.
Тогда же, в октябре 1637 г., было указано собрать с митрополитов, архиепископов и монастырей всю ратную сбрую — латы, зерцала, панцыри, бехтерцы, шеломы, шапки мисюрки, шишаки и поручи, которые в большом количестве хранились у них в казне.
В то время считалось крайне необходимым снабдить защитным вооружением хотя бы тех дворян, которые, будучи «доброконными», будут чаще остальных ездить «в посылки» и нести сторожевую службу. По той причине, что на Белгородской черте «с тотары бои живут часто», одному яблоновскому черкасу по его челобитью еще в 1647 г. были выданы из Оружейного приказа «кольчюга да шапка мисюрка, ... из немецких шапок».
Насколько новые требования к снаряжению были выполнены, видно на примере детей боярских Великого Новгорода, часть из которых в 1638 г. также призвали к «береговой службе». Судя по данным смотра, они постарались вооружиться согласно описанному стандарту: из 572 всадников 163 человека имели пищали, а 391 уже обзавелись карабинами. Просто с пистолями приехало всего 15 помещиков, да еще один сверх сабли имел лишь чекан. Только трое из общего числа выехали «в саадаках», причем один из них был, кроме того, вооружен и пищалью.
Надо отметить, что пистолетами обзавелось уже более половины новгородцев: большая часть имела по одному «пистолю», а 43 человека — по паре. Вооружение кошевых людей также соответствовало требованиям 1637 г.: 114 из них прибыло на смотр с долгими пищалями, 58 — с обычными (видимо, для конного боя — «мерными»), а остальные 126 человек имели рогатины. Какие-то доспехи имелись только у 14 детей боярских, что еще раз доказывает необходимость их сбора из монастырских хранилищ.
Подобные же требования были предъявлены в 1643 г. к дворянам и детям боярским псковичам, а также «прописанным по Пскову» пусторжевцам и невлянам. Треть из этих псковских помещиков, самых «добрых и прожиточных», псковский воевода должен был отправить в Венев, в состав Береговой рати. В государеве грамоте было указано, чтобы те из них, кто «ездят с одними пистоли, а к пистолям карабинов и пищалей не держат, и те бы к пистолям держали карабины или пищали мерные».
Замечательно, что и дворянам, выезжавшим на службу в саадаках, теперь необходимо было обзавестись сверх того карабином и пистолем. Только их боевым холопам, хорошо владеющим лучной стрельбой, разрешалось обходиться одними луками — прочим же полагалась долгая пищаль или карабин. Сохранялись прежние требования о вооружении кошевых людей долгими пищалями или, «за скудостью», рогатинами и топорами, а также в отношении защитного вооружения: «Да и то б есте дворяном и детем боярским и новиком сказали, чтоб они на нашей службе были против нашего указу в сбруях: латах, бахтерцах, пансырях и в шеломах и в шапках мисюрках».
Псковский наказ по сравнению с новгородским отличается повышенными требованиями к снаряжению, поскольку и сами псковичи на фоне обнищавших новгородцев выглядели «добрыми и прожиточными».
В 1640-х гг., по завершении восстановительных работ на Большой черте и при начале строительства Новой, Белгородской, практика снабжения дворян и детей боярских монастырскими казенными доспехами прекратилась. Стандарт их вооружения окончательно уподобился рейтарскому (карабин да пара пистолей).
Так, по указу от 25 декабря 1648 г. о разборе владимирских, суздальских, юрьев-польских, муромских и гороховецких помещиков им было велено на следующий год "быти на государеве службе с приезду до отпуску на добрых лошедях. И которые владеют лучною стрелбою, и тем быти с саадаки, да у них же быти по пистоле; а которые с саадаки не ездят, и у тех быти по карабину по доброму, да по два пистоли; а служилые б люди были за ними с карабины ж или с долгими пищалми». О защитном вооружении уже ничего не говорилось.
В 1650 г. смотр дворян и детей боярских Замосковных городов показал, что четверть из них и большая часть их кошевых холопов обзавелись карабинами и пищалями (пищали были в основном у «людей»), тогда как у остальных детей боярских имелись пистолеты. Судя по документам Оружейного приказа, эти пистоли снабжались ольстрами и носились, как и в западной или польской кавалерии, впереди седла. В саадаках на смотр 1650 г. приехал только каждый двадцатый сын боярский. Кстати, у новгородцев смотр в конце 1653 г. выявил полное отсутствие саадаков — только 21 новгородский новокрещен (из татар) прибыл на службу с таким оружием.
Наличие же защитного вооружения вообще перестало отмечаться в сотенных и разборных списках. Таким образом, снаряжение конных частей «сотенной службы» уже полностью соответствовало уровню военного дела восточноевропейских стран. Основу комплекта вооружения составляли сабля и пистоль; лучше вооруженные имели либо пару пистолей, либо карабин (или русскую «езжую пищаль»), либо все это вместе, уже совершенно не отличаясь от рейтар.
Но тому же рейтарскому образцу конные сотни в боевых походах стали сопровождаться новообразованными подразделениями драгунского строя. Во время строительства в Диком поле Белгородской черты из Тулы, где стоял Большой полк раз в месяц отправлялись сменные отряды на усиление гарнизона одной из новых крепостей. Каждый из них состоял из двух сотен (200 чел.) отборных дворян и детей боярских и драгунской роты «приказа Тульского драгунского строя» (100 чел.).
В походах 1654-1656 гг. сотенная конница Новгородского полка также систематически усиливалась поселенными драгунами Олонца и Сомерской волости. Причем, они выполняли задачу не только мушкетеров, но и конных пионеров, прокладывая путь русской рати по глухим лесам и болотам Белоруссии.
Вооружение пистолетами и карабинами и взаимодействие с драгунами — это явления, характерные в то время и для традиционной кавалерии Речи Посполитой. Однако, если модернизация польской конницы в XVII в. на этом исчерпала себя, то в России скоро последовал этап более глубоких реформ, заключающийся в организационном преобразовании конной ратной службы. В ходе Русско-польской войны 1654-1667 гг. подавляющее большинство дворян и детей боярских «сотенной службы» было переведена в состав полков рейтарского строя.
По материалам: Курбатов О.А. Opужность русской конницы. 1630-х — начало 1650-х гг.
Иллюстрация: Городовой дворянин поместной конницы из замосковных городовых служилых корпораций 1630-1640-х гг.
Помещик вооружен парой характерных для XVII века колесцовых пистолетов в седельных ольстрах, ставшим к этому времени уже архаичным саадаком и саблей. Оборонительное вооружение — «збруя» всадника состоит из кольчатого панцыря, наручей и шлема. Боевое наголовье представлено шеломом восточной работы второй половины XV - середины XVI вв. с традиционной и уже архаичной защищающей шею бармицей. Позже старинный шлем был дополнен характерными для XVII века наушниками и полкой — козырьком с регулирующейся стрелкой — наносником. Подобный шлем хранится в Военном музее Стамбула.
Источник: Канал "Злой московит"
Следующая публикация
Нет комментариев