Разведчик в очках на «минус десять»: Эммануил Казакевич

В армию его не должны были взять и не брали ни в мирное время, ни в военное.

Какая может быть служба, когда у тебя очки с толстенными стеклами на минус десять диоптрий! Но для Эммануила Казакевича вариант, когда за спиной о тебе говорят как о «герое ташкентского фронта», даже если на самом деле в кармане лежит законный "белый билет", был неприемлем ни под каким соусом. Не из того теста был вылеплен этот молодой человек. Поэтому осенью 1941 года он оказался в «писательской роте» московского ополчения, а потом, позднее, когда его попытались использовать «по призванию и профессии» - в качестве журналиста в газете, просто напросто сбежал на фронт к знакомому командиру.
Мог ли он поступить по-другому?
Нет.
Как вообще мог поступить иначе молодой человек, который в 18 лет в ответ на призыв партии и правительства отправился куда Макар телят не гонял – на Дальний Восток, строить там еврейскую автономию?! Ага, тот самый Биробиджан, начинавшийся с поселка у станции Тихонькая. Городской мальчишка превратился в 18 лет в председатели колхоза. Через год из колхозников переквалифицировался в строители – его поставили руководить строительством дворца культуры. А когда дворец построили, то все того же Казакевича комсомол и партия поставили руководить театром, в котором еще не имелось ни одного артиста. Он за ними поехал в Москву и сманил с собой целый выпуск молодых учеников знаменитого тогда Михоэлса.
Вы скажете, как вообще такое возможно – городской мальчишка во главе колхоза, а потом начальник на стройке?! Да чего только не бывало в Стране Советов тогда, в начале 30-х годов. Никого такими перестановками и удивительными переменами было не удивить. Как не удивляло и то, что потом большинство этих пламенных, горевших инициативой молодых людей оказались не строителями нового мира, а врагами народа. Правда, Казакевич в жернова репрессий не попал. Как ему это удалось? Очень просто, когда тучи стали сгущаться, он сел на поезд и уехал из Биробиджана. Несколько месяцев пожил в белорусских местечках, а потом перебрался в Москву. Стал издавать стихи, кое-как устроился с семьей. Но тут началась война. И Эммануил, несмотря на «белый билет» добился отправки на фронт. Сначала рядовым ополченцем, а потом фронтовые дороги и отличное знание немецкого языка привели его в разведку. Причем в разведке Казакевич стал совсем не каким-нибудь штабным переводчиком. Несмотря на все свои диоптрии, он стал начальником дивизионной разведки и «за языками» вместе с разведчиками ходил не один раз. И его дальнейший литературный опыт – прямое следствие боевого, как это получилось с повестью «Звезда». А еще, несмотря на все большие диоптрии, Казакевич и храбростью отличался, и за словом в карман не лез. Надо оборонять удачно захваченный разведчиками мост? Группа разведчиков во главе с Казакевичем держались, пока не подошла подмога, причем к концу боя невредимых не осталось ни одного. Увидел, что что-то не так в докладе разведки?! Ну так прямо об этом и написал:
«…Сегодня ночью в районе высоты 213/3 наши ребята, якобы, захватили пленного, которого якобы допросили и выяснили, что он, по меньшей мере, из личной охраны фюрера…»
Казакевичу повезло. Он дожил до Победы, демобилизовался, вернулся в московскую коммуналку, где в 18-метровой комнате жила его семья – жена и двое детей. В Москву он приехал на «Опель-Кадете», купленном во время службы в Германии после Победы в 1946 году. Этот «Опель» он почти тут же продал, так как жить банально было не что. Вернувшись домой, Казакевич вспомнил, что он вообще-то поэт и писатель. В январе 1947 года журнал «Знамя» опубликовал его повесть «Звезда». И когда мы вспоминаем Эммануила Генриховича как писателя, то в голову приходят не его стихи, а именно эта повесть о героях-разведчиках, написанная по реальной истории разведывательной группы, обнаружившей немецкую танковую дивизию, готовившую в 1944 году контрудар по советским войскам.
Потому что это на самом деле одна из лучших книг о разведке. Недаром ее несколько раз экранизировали, а Эммануил Казакевич получил за эту повесть Сталинскую премию II степени в 1948 году. Впрочем, чему тут удивляться, если писал талантливый человек, рассказывавший о тех событиях, в которых сам принимал участие.