Литературный салон "Страницы книг"

Пошёл я в поликлиникy зa cпрaвкой нa орyжие. Нyжно cреди прочего пройти пcихиaтрa. Зaхожy в кaбинет, вижy: бaбyля лет cемидеcяти, эдaкий божий одyвaнчик в белом чепце нaбекрень. Я yж и зaбыл, когдa в поcледний рaз в поликлинике докторa в чепчике видел, но не cyть. - Caдитеcь, - бyбнит бaбyля, cтрочa чего-то нa бyмaгaх. Caжycь. Клaдy нa cтол "бегyнок". Cижy. Молчим. (Пишет же человек). Я тихонечко резинкy жyю (Покyрил только что, нy и чтоб зaпaхa меньше...). Бaбyля не отрывaяcь от бyмaг cпрaшивaет: - A Вы знaете, что жевaть "жвaчкy" в приcyтcтвии женщины неприлично? Я извиняюcь, бормочy что-то про кyрение и желaние yменьшить зaпaх, вынимaю резинкy и зaпихивaю в cигaретнyю пaчкy. Бaбyля тaк же, не глядя нa меня, не отрывaяcь от бyмaг берёт мой бегyнок, чего-то пишет и комментирyет: - Легко поддaетcя чyжомy влиянию. Я, cлегкa обaлдевший: - Позвольте, но Вы же caми cкaзaли!... Бaбyля (еcтеcтвенно не поднимaя головы и продолжaя пиcaть): - Cклонен к aгреccии. Y меня дыхaние в зобy от возмyщение cпёрло, но внyтренний голоc гyндит: "молчи, дyрaк!". A он (голоc) не дyрaк. Cидим. Молчим. 3 минyты. 5 минyт. Бaбyля тaк же, не отрывaя взглядa от бyмaг: - Легко впaдaет в депреccию. Я нaчинaю cообрaжaть, что мне cейчac не то что cпрaвкy не полyчить, вообще зaберyт c мигaлкaми, зaтыкaюcь и решaю молчaть, хоть кaмни c небa. Cидим. Молчим. 3 минyты. 5 минyт. Где-то минyт через деcять бaбyля нaконец поднимaет головy и хитро-шкодливым взглядом cтaрyхи Шaпокляк окинyв меня выдaёт: - Лaдно, иди yж, охотник. 😜 И. Губерман. У психиатра.

Aлeкcaндp Миxaйлoв: иcпaнcкий cтыд зa Xaбeнcкoгo и Пopeчeнкoвa и oбидa зa гepoeв. Александр Михайлов не просто замечательный русский актер, он совесть этой профессии, человек, всегда стоявший на позиции простого человека. Александру Яковлевичу удалось идеально представить образ простого, умного и бесхитростного человека – Василия Кузякина в фильме «Любовь и голуби» Владимира Меньшова. Он привык говорить то, что думает. Конечно, нравится это далеко не всем. Но для Михайлова это не повод молчать. В публичном разговоре людей, по мнению Александра Михайлова, должен быть «человеческий огонек», который трогает душу, позволяет человеку задуматься о серьезных вещах. Актер не любит говорить о себе, куда интереснее говорить о друзьях. Особенно о тех, кого уже нет рядом, поэтому нужно сохранить о них память. С Михаилом Евдокимовым Александр Яковлевич дружил четверть века, они были близки духовно. Михайлов рассказывал, как его товарищ, закрепившись в Москве, стал помогать родному селу на реке Катунь, построил там стадион, а в столице у него постоянно останавливались гости с Алтая. Актер считает, что его коллеги, снимаясь в рекламе, делают себе хуже. Так, к примеру, Михайлову обидно, когда исполнитель роли Ивана Поддубного Михаил Пореченков рекламирует лотерею, а исполнитель роли Колчака Константин Хабенский пиарит банк. Стыдно и за актеров и за исторических персонажей, которых они сыграли. Сам Михайлов на предложения о рекламе отвечает отказом, потому что ему стыдно что-то от своего имени навязывать людям. Современное кино и сериалы Михайлову не нравятся из-за пропаганды насилия, хотя изначально искусство должно нести в народ положительные эмоции. Как-то знакомый священник сказал Александру Яковлевичу: «Время сегодня безобразное – без образа». И актер вынужден был согласиться

#высказываниявкартинках #ричардгир #игорьмихеенко

Демографическое чудо. Почему под конец блокады в Ленинграде случился «бэби-бум». Каждый немецкий авианалёт совершался строго по намеченному плану: ещё до начала войны немцы на своих картах отмечали особо важные объекты, которые должны были стать целью для бомбардировок. Среди них были и родильные дома, и школы, и больницы. Например, Институт охраны материнства и младенчества в Ленинграде значился как «объект № 708», «объектом 90» была детская больница им. Раухфуса, а под номером 102 – числился 1-й Ленинградский медицинский институт им. академика Павлова. Вероятно, особой мишенью был и старейший в стране роддом им. Снегирева в самом центре Ленинграда, и вновь открытый родильный дом на Фурштатской, где в течение всех блокадных лет на свет появлялись дети. Как это ни удивительно звучит – но за долгие и страшные 872 дня блокады в Ленинграде родилось 95 тысяч новых горожан! Гитлеровское военное командование всеми силами стремилось уничтожить Ленинград и истребить его жителей. Варварские артиллерийские обстрелы и бомбардировки продолжались по несколько часов в сутки. Ситуация в городе усугублялась острым дефицитом продовольственных продуктов, нехваткой топлива и сильными морозами, наступившими зимой 1941 года. С первых месяцев вражеской осады города значительно увеличилась смертность среди населения - она превысила довоенные показатели в 19 раз. Страшно представить, как среди бед, лишений, ужасов и смертей блокадного города выживали женщины и дети. А между тем, в невыносимых условиях происходило, казалось бы, «обыкновенное чудо» - женщины беременели и рожали. И это несмотря на то, что здоровье женщин репродуктивного возраста в тот период резко ухудшилось. Главными повреждающими здоровье факторами, по оценке медиков, стали голод, холод и ежедневное психическое напряжение от опасностей для жизни. Все эти факторы взаимно отягощали друг друга, усугубляя нарушения жизнедеятельности организма. Помимо алиментарной дистрофии, авитаминозов и гипертонической болезни, у женщин наиболее частым заболеванием тогда была аменорея – прекращение в организме ежемесячных циклических процессов... При обследованиях в 1941–1942 годах взрослых женщин «аменорея военного времени» обнаруживалась у 80 % из них. Однако уже к 1943 году число страдающих аменореей сократилось до до 42%, а к весне 1944 года - их число уменьшилось до 16%. Считается, что значительный рост числа случаев «аменореи военного времени» в первые месяцы блокады был связан с фактором внезапности произошедшей катастрофы, а к 1944 году наступила некоторая адаптация к стрессовым ситуациям и улучшилось снабжение населения города продуктами питания. ⠀ Кроме прочего, вопреки всем ожиданиям, в городе, в котором ещё не была проведена операция по прорыву блокады, в 1943 году резко увеличилось количество браков — их было заключено на 13 % больше, чем в 1940 году. А за один только месяц 1944 года, до 27 января, пока Ленинград еще был в блокадном кольце, было сделано 1059 актовых записей о заключении брака. Тогда же, под конец блокады, произошёл и неожиданный всплеск рождаемости. По всем медицинским канонам этого просто не могло быть, но, по словам блокадного врача М. И. Фролова, «умереть должны были все», а «…они держались и жили вопреки научным расчётам…» ⠀ К осени 1941 года в Ленинграде работало 15 родильных домов. В связи с эвакуацией и близости фронта постепенно большинство из них перепрофилировалось в госпитали. К тому же врачи, акушерки и медсестры массово уходили на фронт (по призыву либо добровольцами), их число в городе сократилось втрое. Однако шесть роддомов продолжали работать даже в тяжелейшем 1942 году. Работали и женские консультации, и 80% будущих мам посещали их достаточно исправно, несмотря на голод, холод и непрекращающиеся бомбежки. ⠀ Всего за годы блокады в городе родилось более 95 тысяч маленьких ленинградцев, и по данным статистики, около 85% этих детей выжили на момент полного снятия блокады! Хотя по сравнению с довоенными цифрами (около 70000 родов в год) это было немного, но для истощённого города это был ещё один настоящий подвиг. Невзирая ни на что, сохранять ещё не рожденные и только что увидевшие свет жизни, выхаживать малышей и спасать их мам. Жизнь побеждала смерть во многом благодаря деятельности медицинских работников Ленинграда. На всём протяжении войны и блокады они вели напряженную, упорную и самоотверженную борьбу за спасение жизни матерей и их малышей, делали всё возможное, а порой - и невозможное, для восстановления здоровья женщин и детей после родов. «16 апреля, при налете противника, от прямого попадания авиабомбы, были разрушены две палаты и операционная, пострадали 7 человек, - говорится в архивных записях роддома на Фурштатской, - 22 декабря при артобстреле воздушной волной и осколками снаряда, разорвавшегося у ворот дома, было выбито 128 рам и покорежены наружные стены. ... В детском отделении 75 кроватей. Палаты светлые и чистые. Паровое отопление заменили временными печами, температуру поддерживали 20-22°С, в материнской палате значительно холоднее». А условия, в которых приходилось работать врачам и акушерам, были поистине сложнейшими. Вот как описывал их профессор К. К. Скробанский, ведущий акушер города: «Работа в темноте, подчас в неотапливаемых помещениях, при отсутствии водопровода и горячей воды, с недостаточным количеством белья, с большой нехваткой обслуживающего, особенно медицинского, персонала - всё это требовало громадной затраты энергии от всех работников наших отделений. Часто не хватало хотя бы скудного освещения, тёплой воды, наличия чистого белья. В условиях суровой зимы 1941-1942 годов было особенно трудно поддерживать надлежащую температуру в помещениях, предназначенных для ведения родов, чтобы согреть как обнаженную мать, так и новорождённого. Даже этих минимальных условий для акушерской работы не могли иметь многие отделения и для их создания медицинским работникам часто приходилось предпринимать героические усилия: согреть воду и помещение, осветить палату, дать женщине, только что родившей, горячую пищу». Сами истощённые акушерки и медсестры при бомбежках переносили тяжелобольных и новорождённых в подвалы. Сохранилось свидетельство о том, как в одну из ночей 1942 года медсестра Педиатрического института вынесла на своих руках в бомбоубежище 28 младенцев! В ту же ночь из сорока рожениц трое родили прямо во время артобстрела. ⠀ Рождение каждого ребёнка в таких условиях - уже само по себе было настоящим чудом. «Родился я в подвальном помещении, - вспоминает Михаил Жучковский, появившийся на свет в блокадном Ленинграде в мае 1943-го. - И в тот день тоже была бомбёжка. Стены затряслись, а бомба, оказывается, упала рядом, в Неву. Когда я родился, мой дед сказал, что больше никто из нас не будет ходить в бомбоубежище. Что нам там делать больше нечего. Понимаете, для него это всё было настоящим чудом, и я в каком-то смысле им подарил надежду и своим появлением доказал, что с нами ничего больше плохого не случится». ⠀ Конечно, экстремальные условия жизни будущих мам не могли не сказаться на физическом развитии младенцев. Уже с сентября 1941 года у женщин блокадного Ленинграда рождались дети с маленькой массой тела и небольшим ростом. По данным статистики, в первом полугодии 1942 года около 60% родившихся детей весили менее 2500 г, а до трёх килограмм «не дотягивал» практически никто. По сравнению с 1940 годом рост новорожденных уменьшился на 2 см, окружность головы и груди – почти на 1,5 см. И даже после снятия блокады Ленинграда эти показатели не достигли уровня довоенного времени, оставаясь низкими ещё долго – сказались тяжёлые годы, пережитые женщинами. ⠀ Понятно, что маловесные, часто недоношенные дети были более подвержены разным заболеваниям - малыши часто болели бронхитами, пневмонией, авитаминозами, алиментарной дистрофией. Смертность среди детского населения в условиях блокады тоже была чрезвычайно высокой. В январе 1942 года она достигла своего максимума, когда в среднем за сутки только грудных детей умирало 260 человек. Всего же за время блокады умерли около 9050 детей в возрасте до 1 года. Больше было и осложнений, связанных с беременностью и родами: так, смертность рожениц и родильниц в среднем по городу в первый год блокады составляла 5 %, а частота преждевременных родов — около 50 %. «По данным нашей клиники, — писал К.Н. Рабинович в 1942 году, — при применении той же терапии, смертность матерей порой, вместо обычных 3—5 %, достигает у нас 20 %, а в некоторых учреждениях Ленинграда доходит и до 30 %». Однако город всеми силами старался спасти не только рожениц, но и будущих матерей от голода. Так, беременные женщины получали рабочие продуктовые карточки (600 г. хлеба), а с середины 1942 года - дополнительное питание, куда входило молоко, крупы, сахар и другие продукты. Дополнительно выдавались и витамины. ⠀ Удивительно, но сами роды в дни блокады проходили без особых сложностей. Медики, правда, отмечали преобладание быстрых и стремительных родов. В связи с этим, а также с отсутствием транспорта, значительно чаще женщины рожали дома – они просто не успевали добраться до роддома. Поэтому со второй половины 1942 года будущих мам стали госпитализировать заранее. И ослабевшие женщины были не против: ведь в роддомах не только выхаживали, но и кормили три раза в день. ⠀ А как же выхаживали блокадных детей? Ведь из-за истощения, конечно, у большинства рожениц молока было совсем мало. В роддомах стремились спасти всех детей, поэтому собирали молоко у всех родивших женщин и распределяли поровну между новорожденными, в первую очередь отдавая его самым слабым. Нередко женщины, чей ребенок не выжил, продолжали месяцами отдавать своё молоко другим детям, становясь их молочными мамами. Имя одной из них – Анна Никифоровна Тихонова. Её дочка, родившаяся в январе 1942 года, прожила всего две недели. В течение 1942 и 1943 годов Анна Никифоровна кормила малышей, работая в родильном доме. Родные ругали её, советовали экономить силы, ведь, как и все прочие жители города, она была истощена. Но она продолжала ходить в родильный дом и из последних сил обходила квартиры, в которых часто находила ещё живых малышей в уже холодных объятиях своих матерей… Многим спасла Анна Никифоровна жизнь. И она была не единственной - в те страшные годы в Ленинграде отдавали своё молоко голодным детям сотни неравнодушных женщин. ⠀ «Женщины поступали на роды в крайне истощенном состоянии, с весом 38-40 кг. Многие кормить грудью не могли. Всё молоко, которое удавалось сцедить родильницам, распределялось на всех детей, по 50 мл на ребенка. Кормили детей из бутылочек с сосками, похожими на пипетки» - вспоминает бывшая медсестра роддома на Фурштатской. А в дополнение к скудному количеству грудного молока учёные блокадного Ленинграда срочно работали над созданием детского питания - из того, что было доступно в голодающем городе. В 1942 году в Педиатрическом институте и находившейся при нём молочно-пищевой станции было разработано 14 рецептов соевой смеси, которая и спасала многих маленьких ленинградцев. Так, только смеси номер 3 (куда входила соя, экстракт солода, хвои, дрожжи) во время войны готовилось в количестве 1500 л в сутки, а соевой каши — до 500 л в сутки. Специалисты кафедры химии придумали и методику добычи восстановленного растительного масла из олифы. Поэтесса Вера Инбер в поэме «Пулковский меридиан» так описывала это блокадное педиатрическое «чудо»: «Но встречный – в одеяльце голубом, Мальчишечка грудной – само здоровье, Хотя не женским, даже не коровьим, А соевым он вскормлен молоком...» ⠀ В октябре 1942 года при Ленинградском педиатрическом институте была организована молочная ферма из 3-х породистых коров. До конца года они дали 870 л молока, а в следующем году надой составил 12000 литров. В будущий год ферма получила пополнение - и уже 10 коров давали пищу новорожденным ленинградцам. ⠀ «Когда я родился, весил всего 1 килограмм 800 граммов, - рассказывает профессор, доктор медицинских наук Александр Шабров. - У мамы не было молока. Была только смесь — заменитель на основе сои. Меня спасали врачи Педиатрического института: то, что они сделали во время блокады — считаю настоящим подвигом. И он не имеет аналогов в мировой истории. Когда на исследовательскую деятельность нет времени, а нужно здесь и сейчас разработать рабочие методики поддержания жизни новорожденных». В 1943 году существенных экономических изменений в жизни ленинградцев не случилось. Однако вопреки этому общая смертность с 1943 года стала поразительно уменьшаться, а рождаемость - повышаться. Но как такое могло произойти? До сих пор ведутся научные исследования феномена родившихся детей в осажденном городе. Медики считают, что в последний период блокады сработали законы психодемографии. Определенные события - такие, как открытие узкого коридора для снабжения города в январе 1943 года, победа под Сталинградом и пленение немецкой армии фельдмаршала Паулюса — оказали влияние на общее состояние, вызвали социальный подъём и привнесли в жизнь ленинградцев чувство уверенности. ⠀ Значение психического состояния для репродуктивного потенциала отмечали многие работавшие в блокаду врачи. По мнению профессора М. Черноруцкого, в механизмах развития аменореи у женщин 1941–1942 годов ведущая роль принадлежала психосоматическому фактору. Улучшение женского здоровья в значительной мере определялось «...снижением нервного напряжения и положительными эмоциями в ожидании снятия блокады». ⠀ В 1944 году, после снятия блокады и возвращения некоторых эвакуированных ленинградцев, в городе снова наблюдался рост рождаемости, хотя смертность и рожениц, и малышей всё ещё оставалась высокой. Но уже стало легче, в тот год появилась на свет даже 21 двойня! Жизнь продолжалась...

Отличное предложение от Александра Ширвиндта!⁠⁠

🌼🌿🌼🌿 Сегодня, 22 ноября - ДЕНЬ ПАМЯТИ ДМИТРИЯ ХВОРОСТОВСКОГО. Помним... Любим... Скорбим... Дмитрий Хворостовский "Гори, гори, моя звезда".

«По мере того, как я старел, я стал более дружелюбным и менее критичным к себе. Я стал моим другом... Я не виню себя за то, что съел лишнее печенье, не застелил постель или купил что-то глупое, в котором я не нуждался. У меня есть право на беспорядок и экстравагантность. Я видел, как многие дорогие друзья покинули этот мир слишком рано, прежде, чем осознали великую свободу старения... Кто будет винить меня, если я решу читать или играть на своём компьютере до четырех и спать до полудня?.. Кто сделает меня счастливее, если я буду в постели или перед телевизором столько, сколько захочу?.. Я буду танцевать под эти чудесные хиты 70-х и 80-х, и в то же время мне захочется плакать о потерянной любви... Я иду. Если я захочу, я пойду по пляжу в шортах, слишком натянутых на дряблом теле, и самозабвенно нырну в волны, несмотря на осуждающие взгляды других. Они тоже постареют. Я знаю, что иногда что-то забываю, но есть некоторые вещи в жизни, о которых просто следует забывать!. Я помню важные вещи. Конечно, с годами моё сердце разбивалось много раз. Но разбитые сердца дают нам силы, понимание и сострадание. Сердце, которое никогда не страдало, безупречно и бесплодно и никогда не познает радости быть несовершенным». Александр Ширвиндт.

Единственная дочь Владимира Маяковского «Две милые мои Элли. Я по вам уже соскучился… Целую вам все восемь лап», - это отрывок из письма Владимира Маяковского, адресованного его американской любви – Элли Джонс и их общей дочери Хелен Патрисии Томпсон. О том, что за океаном у поэта есть ребенок, стало известно только в 1991 году. Именно тогда, 65-летняя профессор Городского университета Нью-Йорка Патрисия Томпсон, в девичестве Джонс, сообщает широкой публике, что ее настоящим отцом был Владимир Маяковский. Позже Патрисия посетит Россию и посвятит свою дальнейшую жизнь изучению биографии отца. Русское имя Патрисии Томпсон – Елена Владимировна Маяковская. На закате жизни она предпочитала именовать себя именно так, ведь у нее, наконец, было законное право заявить о том, что она дочь известного поэта. Нога Владимира Маяковского ступила на американскую землю 27 июля 1925 года. Поэт путешествовал в страну великих возможностей на корабле, который шёл из Мексики. Освоившись в США, друг Маяковского Давид Бурлюк начинает водить популярного советского поэта по разным литературным салонам и вечеринкам Нью-Йорка. На одной из таких вечеринок Маяковский знакомится с Элли Джонс. И влюбчивый Маяковский буквально прилипает к ней и начинает свои знаменитые ухаживания с цветами и огромными растратами. Елена родилась летом 1926 года в Нью-Йорке. К этому времени американское путешествие Маяковского в США подошло к концу, и он был вынужден вернуться в СССР. За океаном у него случился трехмесячный роман с Элли Джонс, русскоязычной переводчицей, немкой по происхождению, семья которой вначале приехала в Россию, а после – эмигрировала в США. На момент знакомства Элли с Владимиром она состояла в фиктивном браке с англичанином Джорджем Джонсом. После рождения Патрисии Джонс проявил участие и дал девочке свою фамилию, так у нее появилось американское гражданство. Патрисия всю жизнь была уверена, что мать хранила тайну ее происхождения, опасаясь преследований со стороны НКВД. По этой же причине, как ей кажется, сам поэт не упомянул их в завещании. С отцом Патрисия встретилась лишь раз, ей тогда было всего три года, они приезжали с матерью в Ниццу. Мать много рассказывала дочке о знаменитом отце: «Она мне рассказывала, как они гуляли по Нью-Йорку дни и ночи напролет, ходили в гости к Давиду Бурлюку и другим друзьям Владимира Владимировича, сидели на скамейках, слушали гарлемский джаз, ездили в летний лагерь для детей рабочих «Нит гедайге», в зоопарк в Бронкс, обедали в русских и армянских ресторанах, ссорились, мирились». Сама Патрисия работала журналистом и преподавала в одном из университетов Нью-Йорка. Её рабочий стол всегда был завален разными документами и заметками. Она выпустила несколько книг, в их числе есть и воспоминания об отце «Маяковский на Манхеттене». Также в её архиве среди прочих бумаг есть рисунки самого Маяковского, которые он делал во время пребывания в США (Маяковский много рисовал). Есть и письма поэта, в которых он не раз признавался в любви и обещал приехать, как только будет возможность. Всю свою сознательную жизнь Патрисия Томсон посвятила увековечиванию памяти отца. Она очень много сделала для сохранения памяти о поэте, а в честь 120-летия Маяковского московский музей преподнёс ей поистине ценный подарок – генеалогическое древо Владимира Маяковского. Важность заключается в том, что на нём впервые фигурируют Элли Джонс, Патрисия Томсон и внук Маяковского Роджер Шерман-Томпсон. Роджер надеется, что у него будет достаточно времени, чтобы со временем издать книгу о своей матери, название для нее уже есть – «Дочка». Именно это слово – единственное упоминание о Елене в дневниках Маяковского. Когда-то Елена Владимировна обмолвилась, что Лиля Брик сделала все возможное, чтобы уничтожить любые свидетельства об американской истории. Но, листая архивы, ей удалось в одном из дневников найти сохранившийся лист, на котором было написано лишь это слово. Версия, что Лиля Брик уничтожила все письма и документы, которые хоть как-то касаются «двух маленьких Элли» (так Маяковский ласково называл мать и дочь) и заграничных романов Маяковского считается одной из самых правдоподобных. Хотя и сама Элли Джонс, чтобы не навредить поэту на родине в письмах всегда просила уничтожить после прочтения. Доказательств было мало и вот в одной из записных книжек (их у него было множество) Маяковского на пустой странице было обнаружено всего лишь одно слово:«Дочка». С этого слова и начинается грандиозное расследование. С 1991 года Патрисия Томсон не раз посещала Россию, но на вопрос «не хотите ли вы пройти тест ДНК, чтобы навсегда заткнуть рот злопыхателям» она всегда приходила в ярость. Женщина говорила, что прохождение такого теста опорочит доброе имя матери, которая никогда ей не врала и у неё нет ни малейшего сомнения в том, что её отец Владимир Маяковский. Ещё примечательно то, что дочь Маяковского считала, что отца убили. Она всю жизнь искала доказательства и подтверждения этому. 1 апреля 2016 года 89-летняя дочь Маяковского скончалась. А Вы знали, что у великого поэта была дочь?

Полина Агуреева "Мне тебя уже не надо". Стихи Марины Цветаевой.