Предыдущая публикация
Прощайте, ребята.
Последние минуты. Обливают бензином. Умрем, но победа за нами! Передайте привет родным. «Трофея» спускаем в нижний люк. Он такой, он прорвется. Прощайте.
Танки KB ворвались в деревню. Командир танка Калиничев направляет машину вперед, вдоль задымленной улицы, туда, где еще продолжают сопротивляться немцы. То и дело он подает водителю Дормидонтову команду: «Стоп. Стреляю...»
Вдруг среди бурлящего моря огня и смерти водитель Дормидонтов увидел мечущегося от хаты к хате громадного пса. Это был большой, красивый, с рыжим отливом пойнтер. Он, как затравленный, бросался то к пустым избам, то к пробегавшим мимо него обезумевшим немцам.
— Вот он у меня сейчас прыгнет лапками кверху выкрикивает стрелок-радист Шишов, прильнув к пулемету.
- Да ты что. очумел? Это же собака, а не фашист, — сердито ткнул Шишова в бок Дормидонтов.
На миг Шишов замедлил спуск курка, а раздавшаяся затем звонкая очередь пришлась как раз по двум немецким гранатометчикам, выскочившим из-за угла дома.
— Вот твои собаки, по ним и целься всегда, — не отрываясь от смотровой щели, весело бросил Шишову Дормидонтов. Бой затих. Деревня была наша. Дормидонтов при первой же возможности попросился у командира машины «сходить посмотреть собачку».
Не прошло и двадцати минут, как на пороге хаты, где расположились танкисты, появился Дормидонтов с покорно сопровождавшим его рыжим псом. Ребята подняли веселый галдеж.
— Где это такого пленника подхватил? Ай да Женька!
— А ну «Фриц», «Фриц», иди сюда!
— Рыжий, дай лапу, подними лапу!
Неведомо чем обольстил Дормидонтов этого чистокровного пойнтера, только пес невольно жался сейчас к Евгению, доставая головой до самого его пояса и подозрительно озираясь на всех остальных.
Дормидонтов погладил собаку рукой и знаком пригласил сесть рядом с собой. Пойнтер послушно сел. Он вздрагивал от времени до времени всем своим энергичным, гладкошерстным телом. Большая его голова рывком поворачивалась в сторону шума, раздававшегося из толпы. Отвисшие уши чуть приподымались, а громадная пасть обнажала сверкавшие белой эмалью острые клыки.
— Собака, ребята, немецкая. Вот номер и надпись на ошейнике. — проговорил Дормидонтов.
Все уже успели заметить на собачьей шее белый медальончик в форме щитка со штампованным номером и надписью.
— Офицера какого-нибудь. — заметил кто-то.
— Не иначе. — согласился Константинов. — Валяется где-нибудь в подворотне, собака поганая, а благородный пес его вот греется вместе с нами.
Все рассмеялись.
— Так вот, ребята. — продолжал Дормидонтов, — за собакой буду ухаживать я. Командир уже разрешил держать ее в батальоне.
— Тогда давай ей кличку дадим. — предложил кто-то, и со всех сторон, как дождь, посыпались предложения:
— «Фашист», «Бандит», «Адольф», «Гитлер», «Геббельс». — и еще ворох имен в этом роде.
— Нет, ребята, это все не годится,— перебил друзей Дормидонтов. В его синих глазах замелькали веселые искорки, притворно серьезным тоном он продолжал:
— Товарищи! Ну разве к лицу собаке носить такое имя. Это же оскорбление для нее.
Громкий взрыв хохота покрыл слова Дормидонтова.
— Так как же нам ее назвать, — забеспокоились танкисты.
— Знаете, как назовем, — заговорил опять Евгений. — Она ведь вместе с другим немецким имуществом нами завоевана. Это наш трофей. Так давайте и назовем ее «Трофей».
— «Трофей», «Трофей», — шумели ребята и всем сразу очень понравились это имя.
С того памятного зимнего дня, когда пес попался к нам в плен, прошло несколько месяцев. «Трофей» безотлучно находился в батальоне. Он быстро привык к своей новой кличке, очень сдружился с Дормидонтовым и неимоверно скучал без него во втором эшелоне, когда тот был занят в боях.
— А что если «Трофей» к немцам убежит, — подтрунил раз кто-то над Дормидонтовым, и это заставило Евгения серьезно и глубоко задуматься. «Надо приручить собаку покрепче». — рассудил про себя Дормидонтов и с тех пор почти всегда ходил вместе с «Трофеем», дрессировал его терпеливо и умело.
«Трофей» научился таскать из роты во второй эшелон донесения, переносил в зубах пулеметный диск, обернутый в тряпки, носил за ремень автомат.
Привязанность и преданность «Трофея» к своему новому хозяину росли с каждым днем. Уезжая в бой, Евгений нежно прощался с другом: жал ему лапу, трепал по шерсти, клал в рот кусок сахара. Когда пятерка танков «KB» одновременно возвращалась из боя и подходила к своей базе, «Трофей» срывался с места и безошибочно мчался к танку Дормидонтова.
— «Трофейчик». милый мой, полезай сюда, — обращался из люка Дормидонтов, заглушив машину. «Трофей» одним махом прыгал на танк, просовывал морду в люк и нежно терся там о шлем и чумазое, почти неузнаваемое лицо своего друга и хозяина.
День ото дня бои становились все ожесточенней. Иногда танк Дормидонтова не возвращался на базу по два—три дня подряд, и тогда изнывающий от тоски «Трофей», не находил себе места. Он уже делал несколько попыток убежать на передовые линии, но не обнаружив нигде следов своего хозяина, скучный и голодный возвращался обратно.
Однажды ночью танки ушли в бой.
Немцы решили отбить только что отнятый у них выгодный рубеж. Они предприняли мощную контратаку. После двухчасового боя противник показал спины. Пятерка «KB» дралась превосходно. Особенно хорошо работала машина лейтенанта Калиничева. Виртуоз водитель Евгений Дормидонтов все время вырывался на ней то в тыл, то на фланги немецким боевым порядкам.
Бой закончился, но танк командира Калиничева и водителя Дормидонтова не вернулся. Как ни обнюхивал «Трофей» все машины, но хозяина не находил. Хозяин остался где-то на поле боя.
Прошло два часа, три, десять, двенадцать, а танка Калиничева все нет и нет. Несколько пар разведчиков-танкистов и пехотинцев ходили вперед, подбирались к немецким позициям, но машину нигде не обнаружили — как сквозь землю провалилась.
В батальоне кто-то вдруг предложил послать «Трофея» поискать машину. — «Он ее издали узнает, а немцы не тронут его. Он с бляхой».
Рано утром, когда на востоке еще только-только возникала первая полоска розового света, «Трофея» вывели к окопу, показали на один из танковых следов, идущих в сторону немцев, и сказали: «Ищи».
Видимо, только этого он и ждал. Умный пес пустился во всю прыть вперед, наверняка понимая своим собачьим сознанием, что искать ему можно только единственное — своего любимого хозяина.
Через несколько часов «Трофей» появился на сборном пункте машин. Первого попавшегося танкиста он схватил зубами за комбинезон и стал тянуть за собой.
— Нашел, неужели нашел?! — удивлялись я радовались танкисты.
Разведчики Валин, Аровский и Нальченко отправились за «Трофеем», потащившим их в сторону передовых. Путь собаки пролегал далее прямо к немцам, откуда изредка раздавались ружейные и пулеметные выстрелы. Идти было небезопасно. Но «Трофей» настойчиво рвался вперед.
Ребята решили немного продвинуться. Крадучись, они поползли между мелкими кустами за «Трофеем». Но не проползли и трех десятков метров, как «Трофей» остановил их сам. Прильнув к земле и положив передние лапы на что-то черное, он повернул голову в сторону разведчиков. Бойцы приблизились Перед ними лежал труп танкиста в комбинезоне, шлеме и перчатках. Это был Ваня Писарев. — артиллерист из танка Калиничева—Дормидонтова.
— Ванюшка! Как же ты здесь? — скорбно, полушёпотом проговорил одни из разведчиков.
Писарев был весь изрешечен пулями. За пазухой у него оказались документы, записные книжки всего экипажа. Очевидно, он пробирался ночью из танка, чтобы известить об аварии, и был убит немцами по дороге. «Живы или нет, и где они сейчас? — вот вопрос, который волновал разведчиков. — Хотя бы записочка какая-нибудь. Ничего».
«Трофей», сорвавшись с места, вдруг вихрем полетел в сторону немцев.
— Куда его понесло? Взбесилась собака, — воскликнул Аровский.
— Да разве не понимаешь? Он же по следу Писарева поскакал. Танк найдет сейчас, — уверенно заявил Нальченко.
Через час с бумажником в зубах появился «Трофей». Он положил ношу к ногам разведчиков и стал в выжидательной позе.
Бумажник раскрыт, и перед глазами разведчиков... О, счастье! Обрывок записки с подписью командира танка Калиничева.
«...Хоть сколько-нибудь. Хотя бы с «Трофеем». Мы еще живы. Расстреливаем последние. Набили штук сотню гадов, но не сдаемся и никогда не сдадимся. Калиничев».
Вот когда все вспомнили об умении «Трофея» таскать диски, автоматы. Будто предвидел Дормидонтов свое несчастье, обучая собаку этому делу.
Разведчики тут же добыли у пехотинцев один диск и завернули его в тряпку. Диск — «Трофею» в зубы, и пес уже знал, что ему надо делать. Пулей помчался он в направлении, указанном ему рукой, по своему свежему следу.
Три рейса с дисками в зубах совершил к танку пойнтер. Машина находилась, очевидно, километрах в трех в глубине территории противника. В третий раз «Трофей» вернулся с опаленной в нескольких местах шерстью и с запиской, прикрепленной к ошейнику:
«Дорогие товарищи! Спасибо вам, спасибо «Трофею». Вот какая собака! Она помогла нам подстрелить еще с полсотни кровавых собак. Прощайте, ребята. Последние минуты. Обливают бензином. Умрем, но победа за нами! Передайте привет родным. «Трофея» спускаем в нижний люк. Он такой, он прорвется. Прощайте. Калиничев, Дормидонтов. Шишов. Соловьев».
Через неделю мы погнали немцев дальше и заняли то место, где находился танк Калиничева. У него были перебиты обе гусеницы, немцы облили его горючим и подожгли.
Так погиб беззаветно преданный родине героический экипаж танка «KB», одного из той пятерки, что совершила описанный уже нами славный путь от Урала до Старой Руссы.
Так окончилась прекрасная жизнь весельчака и любимца всего батальона Жени Дормидонтова.
На поле, как черная скала, высится сейчас стальная могила четырех героев-танкистов. Подолгу стоят здесь бойцы, сняв свои шлемы, и всякий раз с танкистами прибегает четвероногий друг Дормидонтова, любимый всем батальоном пес «Трофей».
Батальонный комиссар А. ПОЛЯКОВ
Следующая публикация
Комментарии 2