Предыдущая публикация
ХАЛВА И ПАХЛАВА
Кофе разогревает утро всему миру. И это понятно. Чтобы день был добрым, нельзя встречать его злым.
— Да, дорогая. Нет. Где я? Я — среди мирового хаоса. Нет, не пил. Я вообще, как ты знаешь, не пью. Да, и я тебя. Что? Люблю. Но любовь — это же только ведь химия? Нет, не развязал. Послушай, не увеличивай энтропию, ты погубишь Вселенную! Энтропию, говорю, сцуко, не увеличивай. Нет, даже не нюхал. Что «сиреневенький»? За какой горой у тебя холм с кулями? Выйди на холм — куль поправь, выбоина на асфальте… Устроила мне тут… Гибралтар-Лабрадор, понимаешь…
Жизнь порой — вопрос исключительно наличия чашечки кофе, а также того уединения, которое она даёт. Вы даже не представляете, что способен сотворить приправленный первым лучиком солнца глоток кофе даже с самой распоследней душой. Мы все одинаковые, кроме тех, с кем пьём кофе по утрам. Мы не знаем, кто мы есть. Знаем, как нас зовут, сколько нам лет, что мы любим и что терпим. Но кто мы на самом деле для нас самих — тайна. Те, с кем мы делим утренний кофе — особенные. Они тоже не знают о себе ровным счетом ничего. Зато это всё знаем о них мы. А они знают это всё о нас. Мы щуримся на солнце и молчим. А вокруг витает то, что ещё недавно мы любя терпели и любили терпя. Что-то терпкое и не совсем о любви. Такое, что, если озвучить, переходящее и проходящее. Про экзепюри и экзепюряйся, доминируй, чавкай, раздражай. И это — наш деарранжемент. Не расставание, но расстановка. Мы заворачиваемся в кофе, как в плед. Такие мысли определённо могут приходить в голову только с утренним кофе. Проиграет тот, кто первым нарушит тишину.
— Да, дорогая. Нет. Нет, не променяю. На двух? Тоже нет. Плохо слышно. На двух, но красивых? Зачем мне две красивых женщины, когда у меня есть ты? И на трёх нет. И на четырёх. И на… Что говоришь? На машину? В кредит? А машина красивая? Почему со мной так сложно? Потому что иди на хер, дорогая, я люблю тебя…
Халву и пахлаву приемли равнодушно, коль нет на сковородке голубца. И действительно, сколько «халва» не говори, счастливыми в этой жизни нас делает исключительно фигня. Я могу сделать всё что угодно, потому что ты веришь в меня. Ты не можешь сделать всё что угодно, потому что ты не веришь в себя. Я не верю в тебя и делаю с тобой всё что угодно. Ты не веришь в себя и не можешь поделать со мной ничего. Происходит фигня, и мы засыпаем счастливыми. Некоторые называют это любовью, нам же главное случайно не сказать слово «лимон». И не важно, от чего нас с тобой с утра тошнит. Если что-то может оскорбить твои заповеди, подумай, может с этими заповедями в тебе что-то не так? Главное, что вечером мы съели с тобой это добровольно.
— Да, дорогая. Нет. Не буду. Не буду говорить тебе, что тебе сейчас делать. Хорошо. Ты сама лучше знаешь. Какой, говоришь, я командир? Ну, пускай. Пускай такой. Погоди минутку, сейчас посмотрю. Ну, да, похож, стервец. Да. Хорошо. Можешь не просыпаться. Не просыпаться вообще. Что? У кого спросить? У кукушки? Я что, дебил, с птицами разговаривать? Может мне ещё у вороны про роялти в будущем квартале поинтересоваться? У совы, подкинет ли мне кто проект перекантоваться? Уток сходить покормить? А ты уверена, что они в курсе сюжета моего будущего эссе? Что? Ах, проституток! Ну да, эти… Эти знать могут. Что? Плохо слышно. Шум какой-то в трубке. Всё. Всё сделаю, как ты мне сказала. Хочешь быть со мной? Ты и я, вдвоем среди мирового хаоса? Так сделай для этого что-нибудь. Нет. И ничего я вконец не охренел. С чего ты взяла? Всё. Пошла ты на хер, дорогая. Пойду кормить.
Поминающих с полуслова всегда куда больше с полуслова понимающих. А уж заводящихся с полуоборота — тех вообще не счесть. Кто мы, как не сто историй в одной голове, в одном сердце, в одной душе, в одном рассказе? Кто мы друг для друга, как не пти дежёонэ из эспрессо и начиненного повидлом круассана. Сто кофеинок на донышке недонесенной до мойки демитасс. Чёрт побери, да на нас, если захотеть, гадать можно! С пятницы на понедельник. Непременно сбудется! Ведь главное предназначение кофе — превращать существование в жизнь. Но вместо этого мы варим десяток пельменей и вместо собственного концерта буднично едем на работу. Наш мозг работает в режиме браузера — двадцать вкладок открыто, из них штук пять не реагируют, а откуда играет музыка, вообще хрен не разберёшь. Наша жизнь как те самые утренние пельмени — всё вокруг кипит, но мы пока не готовы. Возможно, мы не самые идеальные в мире, но это ведь смотря в чьём мире. И кто вам сказал, что в том мире, где мы идеальные, мир, а не война?
В моём мире большая война,
Слишком смахивающая на попойку.
Все сгорели, спалившись дотла.
В белом свете больничная койка.
Здесь отрадно быть тайной во тьме,
По таинственным рекам плыть,
По теченью всплывать, понимая весь бред,
Но отраднее камнем быть.
Очень-очень и очень давно
Мы стоим на самом краю.
Так охота сказать: мир — дерьмо,
До свиданья, родные, в раю.
В моём мире большая война,
Не разведка и не пристрелка.
Мусор к берегу моет волна,
Разобщенных людей разделка.
Здесь почему-то в ряд непременно встает крылатое: «Только сон приблизит нас к увольнению в запас». Ну да ладно.
— Да дорогая. Нет. Ладно. Ладно давай. Давай поговорим с тобой как мужчина с мужчиной. Ок. Это тебя-то всё достало? Ты просто не знаешь, как это всё достало меня. Как? Так, что хочу собрать гербарий из наших с тобой унылых лиц. Нет, всё-таки лучшим временем в жизни у меня был детский сад. Там и машина была, и дом, и деньги, и жена… Что? Уже выезжаешь? «На хер ко мне»? Ближайшим ночным? Нет. Вещей с собой много брать не нужно. И так складывать некуда. Что говорю? Говорю, если что понадобится, здесь купим. Купим, я говорю. Халвы с собой лучше захвати. И пахлавы. Потому что в тех редких случаях, когда я не прав, я так тебе и говорю: иди ты на хер, дорогая. Да-да, уже ставлю тушиться голубцы…
«Горький шоколад, сладкий чай,
Вот такой расклад. ай-яй-яй.
Кто же виноват, отвечай,
Горький шоколад, шоколад…
Ай-яй-яй»
Чтобы день был добрым, нельзя встречать его злым. "Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца".
— Да, дорогая. Почему это снова «не люблю»? Да если бы про мою любовь к тебе сняли фильм и показали на фестивале в Каннах, я бы получил пальмой ветвью. Да пускай даже и по морде. Много у тебя до меня было мужчин, получавших каннской пальмовой ветвью по морде? Вот то-то же. Всё. Заканчивай. У меня сегодня важная встреча. Да не влажная, а важная. Хотя ты натолкнула меня на мысль. Слушай, не порти мне утро. И тебя с тем же. И тебя туда же. Всё. Я сказал, всё, у меня кофе стынет. Иди ты на хер, дорогая.
© Александр Чащин, "1 4 4 0 0 0. Всем шизы! Я угощаю!", Екатеринбург, Rideró, 2022Источник: https://clck.ru/3CCkh8
Следующая публикация
Нет комментариев