…Жизнь меня не обидела, судьба мне многое дала. И молодость была, и здоровье было и хороший муж, пусть земля ему будет пухом… Одного лишь счастья я не знала, не дал мне Бог детей. Так получилось… …Тогда я сказала себе: «Фира, в чём проблема: ты хочешь детей — пойди в Детский дом и возьми себе ребёнка. Ты сделаешь счастливыми сразу двух человек: себя и ребёнка. Всё: сказано — сделано, я не привыкла долго рассусоливать. Меня ещё в молодости называли «Фира-огонь». Я собралась и пошла в Детский дом. Так вот, Геннадий: если вы никогда не бывали в детском доме, вы не знаете, что такое настоящее несчастье. Когда ты видишь эти глаза, ты невольно начинаешь плакать… Каждый ребенок смотрит на тебя и думает: «Вот наконец-то пришла моя мама, сейчас она заберет меня домой!» Короче, я себе сказала: Фира, у тебя двухкомнатная квартира, пару копеек на старость ты себе отложила, так возьми уже двух детей. Где один — там и двое. И вместе им будет веселее… Я скажу вам честно, мне всё равно, какой они национальности — ведь когда ребёнок рождается, у него нет национальности. Но, между нами говоря, я подумала, что если я уже беру двух детей, пусть один из них будет еврейский… Мне так захотелось… и вы знаете, что выяснилось? В этом доме нет еврейских детей! Вообще ни одного… оказывается, евреи не бросают своих детей! Я потом уже анализировала и поняла, евреи — они же не дураки. Они точно знают, что из ребенка получится или крупный ученый, или знаменитый скрипач… Кто будет бросать такое богатство??? Только мишигинэ (сумасшедший). Вы только не думайте, что среди евреев нет сволочей, еще как есть… Сволочи, как новорожденные, они вообще не имеют национальности… Вообще, будь я главой правительства, я бы отменила в паспорте национальность… Я просто бы указывала, сволочь или нет! Пятая графа — СВОЛОЧЬ! Все, никаких вопросов… Словом, сколько мне пришлось собирать справок, это отдельный разговор: какая у меня жилплощадь, какое материальное положение. Не состою ли я на учете в психдиспансере… Короче, этих бумаг набралось полное сочинение Льва Толстого… по-моему действительно уже легче родить… Но я собрала! Так вот, я себе выбрала двоих, мальчика и девочку… Моему мальчику ровно 8, зовут его Тарас, он украинец. Девочка на 2 года моложе, Цеала, она — грузинка! Цеала и Тарас Рубинштейн… По-моему, звучит… Вот так мы и зажили втроем, пусть не богато, я же не миллионерша, я не могу им подарить по «мерседесу», но всё, что у нас есть, мы делим на троих. Я никогда не думала, что я такая хорошая мать, даже слишком хорошая… На своего ребенка можно и прикрикнуть, и ударить по попе, но когда ты знаешь, что этот ребенок не совсем твой, плюс он уже в жизни видел столько несчастий, что рука не поднимается… Да, я университетов конечно не кончала, но что-то про эту жизнь я понимаю… Люди часто спорят, что же такое счастье? Но только теперь я понимаю… Я это поняла тогда, когда Тарас в первый раз назвал меня мамой… Я проплакала всю ночь, хотя, казалось бы, что здесь такого? Но я выяснила, что именно этого слова ждала всю свою жизнь… Я была уверена, что с моими детьми я не буду знать горя, я не предполагала, что люди могут быть такими злыми… К моей девочке ходила подружка, Светлана из соседнего подъезда. Они прекрасно играли, наряжали кукол, шушукались, но вдруг вижу, она к нам не ходит… День, два, три нет… Я спрашиваю: «Цеала, где Света?» И она, с полными слёз глазами, мне отвечает: «Ее папа не разрешает со мной играть» Я иду в соседний подъезд, нахожу этого папу, вы бы его видели — маленький, плешивый, нос пуговкой… Я ему так небрежно: — Петр Иваныч, что случилось? — Ничего, ответил он мне, — просто я не хочу, чтобы моя дочь дружила с еврейкой! — Во-первых, да будет вам известно, Цеала не еврейка. — А кто она??? Посмотрите на ее нос, за км видно. — Петр Иваныч, при чем тут нос? Нос еще не определяет национальность… У вас вообще нет носа, так я же не говорю, что вы русский, может быть вы просто сифилитик? Словом, я ему сказала, всё, что думала и про него, и про его жену, и про всех родственников до 7 колена. Вообще, когда я открываю рот, его не может закрыть даже милиция… Я хорошо разрядилась, а потом всю ночь пила валидол и думала: «Фира, ну чего ты добилась? Ты объяснила мерзавцу, что он мерзавец! А как ты будешь объяснять дочке, что в дружбе главное не душа, не сердце, а величина носа!»… Только Цеала успокоилась, так тут новое несчастье с Тарасом. То есть началось всё хорошо, у него нашли дивный голос, голосистый, как у ангела… не знаю от кого, но точно не от меня. В общем хоровой ансамбль, где он пел, выдвинул его на международный конкурс. Я его одела, причесала и отправила… К вечеру он возвращается мрачнее тучи и говорит: — Я больше туда никогда не пойду! — Почему, что случилось? Он молчит. Всю ночь я не спала, а наутро поехала в это жюри, нашла председателя, говорю: — Здравствуйте, я мама Тараса Рубинштейна, объясните, что случилось? — Ваш сын выбрал не тот репертуар! — То есть??? — Ну, вы понимаете, он приготовил песню «Аидише маме». — А разве это плохая песня? — Ну, не в этом дело, вы понимаете, он представляет нашу страну и в этом смысле песня на еврейском выглядит достаточно странно… — Скажите, а если бы он пел про украинскую маму? — О, ну это было бы лучше. — То есть про ту маму, которая его бросила, он петь может, а про ту, кто в нем души не чает, кто его вырастила, нет??? Вот я вам все это пишу, а сама не знаю, как жить, что делать? Мне очень жалко моих детей. Ну ладно, мы евреи, всю жизнь страдаем, хотя я тоже не понимаю, за что… Но они ведь даже не евреи! За что они должны кушать этот компот? Все чаще и чаще я думаю: может, мне их увезти в Израиль, они записаны на мое имя! Но поймите, Геннадий, я не могу решать их судьбу. Я не знаю, что они скажут, когда вырастут. «Фира, зачем вы нас сюда привезли, когда мы совершенно не евреи?» А если не увезешь, они потом смогут сказать: «Мама, что ты наделала?» Просто голова раскалывается. Я не имела права брать этих детей, на что я рассчитывала? Но что сделано, то сделано, и я сама себе выбрала эту должность еврейской мамы и поняла, что еврейская мама это гораздо больше, чем герой Советского Союза, потому что героями надо быть один раз, а еврейской мамой — всю жизнь! Каждый день я молюсь богу за своих детей, я знаю, что такой молитвы нет, но я уверена, что он меня услышит: «Господи, сделай так, чтобы мои дети не знали горя. Я старая, я уже не доживу, но пусть, когда они вырастут, даже через переводчика, не смогут понять, что такое «армяшка» или «хохол», «кацап» или «чурка», и пусть никто и никогда не скажет им «жидовская морда», которую пока ещё из приличия здесь называют «лицо еврейской национальности»… © Аркадий Хайт

"Когда я начал любить себя, я понял, что тоска и страдания — это только предупредительные сигналы о том, что я живу против своей собственной истинности. Сегодня я знаю, что это называется «Подлинность». Когда я начал любить себя, я понял, как сильно можно обидеть кого-то, если навязывать ему исполнение его же собственных желаний, когда время еще не подошло, и человек еще не готов, и этот человек — я сам. Сегодня я называю это «Признание». Когда я начал любить себя, я перестал стремиться к другой жизни, и вдруг увидел, что всё, что окружает меня, приглашает меня расти. Сегодня я называю это «Зрелость». Когда я начал любить себя, я понял, что при любых обстоятельствах я нахожусь в правильном месте в правильное время, и все происходит исключительно в нужный момент, поэтому я могу быть спокоен. Теперь я называю это «Уверенность в себе». Когда я начал любить себя, я перестал красть свое собственное время и проектировать грандиозные проекты на будущее. Сегодня я делаю только то, что приносит мне радость и счастье, то, что я люблю делать и что приводит мое сердце в радостное настроение. Я делаю это своим собственным способом и в своем собственном ритме. Сегодня я называю это «Простота». Когда я начал любить себя, я освободился от всего, что приносит вред моему здоровью — пищи, людей, вещей, ситуаций. Всего, что тянуло меня вниз и уводило прочь от себя. Сначала я назвал это позицией здорового эгоизма. Сегодня я называю это «Любовь к самому себе». Когда я начал любить себя, я прекратил пытаться всегда быть правым, и с тех пор я ошибаюсь меньше. Теперь я узнал, что это «Скромность». Когда я начал любить себя, я прекратил жить прошлым и беспокоиться о будущем. Сегодня я живу только настоящим моментом, в котором все происходит. Теперь я живу каждый день, день за днем, и называю это «Осуществление». Когда я начал любить себя, я осознал, что ум мой может расстраивать меня, и что от этого можно заболеть. Но когда я объединил его с моим сердцем, мой разум стал моим ценным союзником. Сегодня я зову эту взаимосвязь «Мудрость сердца». Нам больше не нужно бояться споров, конфронтаций или разного рода проблем с собой или с другими. Даже звезды сталкиваются, и из их столкновений рождаются новые миры. Сегодня я знаю: «Это — Жизнь»." (С) Речь Чаплина на собственное 70-летие

Ты знал одно – любовь сильна И победит все несогласья. Огонь зажжёт, пожар погасит, Поэтам волю даст сполна. Любовь ты за руку возьмёшь, Научишь быть её бесстрашной, Не тяготиться злом вчерашним, Распознавать, где лесть, где ложь. Вы, обо всём договорясь, Войдёте в жизнь, друг другу рады, Минуя подлости преграды Через предательство и грязь… Могло быть так, но не случилось… И жизнь с тобою разлучилась... 2011

«Я до сих пор удивляюсь своим родителям, которые нас с Ленькой отправили из Махачкалы в Москву. Как же, поступать в студию при Театре Ленинского комсомола поехали, худрук Иван Берсенев обещал папе взять нас под свое крыло.
Мы, когда в Москву с отцом на актерскую биржу приезжали, зашли в Ленком и показались Берсеневу. Он и сказал, чтобы мы через полгода приезжали.
А мы же дети совсем были — мне 19 лет, Леньке — 17. На сцену-то мы первый раз вышли маленькими совсем.
Один из спектаклей даже специально на нас ставили. Дети улиц он, кажется, назывался. Причем я играла мальчика, а Ленька — мою сестру. Он так пронзительно играл сцену смерти, что зрительницы в обморок падали. Около театра в дни нашего спектакля даже скорая дежурила. Конфеты нам дарили, цветы. Тогда, наверное, мы и поняли, как это здорово — быть актерами. И когда пришло время, отправились в Москву.

... Потому что ничего не кончается. И даже когда нет рядом рук, поднимающих тебя, упавшего, не плачь. Не будет рук - будет веревочка, за которую можно удержаться. Встань и иди дальше. Ты сможешь. И не думай о завтра. Завтра и так будет, думаем мы о нём или нет. Не кори, не ищи виноватых, в конце концов, во всём виноваты мы сами - так или иначе. Я не верю в то, что всё - к лучшему. Достаточно просто верить, Что так надо. А к чему - может и поймем когда - нибудь. Да. Не повторится многое. Но оно было. И оно - наше. И нашим останется. Слезами ли, счастьем, болью, с которой жить. Но - нашим. Жалей. Не о прошлом, не о несбывшемся, жалей тех, кому, видит Бог, много хуже, чем тебе. И прости. Всех тех, кто обидел, предал, оскорбил - так много чего можно написать, кто кому сделал плохого. Это вечная борьба добра и зла. И кто делал то или другое - по сути, не разобрать. У каждого своя правда. Только не плачь. И ничего не бойся. Иди и делай. И всё - получится. Елизавета Глинка

1. «В юности все мы пессимисты, так как хотим многого, но достигаем малого». 2. «Власть, в основе которой ложная идея, обречена на погибель от собственного произвола». 3. «Душа каждого человека – целый мир». 4. «У каждой профессии есть свои выдающиеся личности». 5. «Народ – это толпа, неразвитая политически, мнение толпы по-детски неустойчиво». 6. «Сила революции в возвышенных стремлениях человечности, разума и свободы, а не в разнуздании животных инстинктов, вражды, произвола, насилия». 7. «Нет ничего ошибочнее, чем мысль, что казнями можно регулировать цены или отучить от взяточничества». 8. «Человек создан для счастья, как птица для полета».