Предыдущая публикация
«Это не мои деньги!
Заберите!» ...
… кричал Репин, когда ему предлагали гонорар за этот портрет Мусоргского. Он написал композитора в больничной палате, в барском халате с вышитой рубашкой под ним. Ну а как еще изображать человека, который, по словам художника, был «экстрактом русской музыки»?
Илья Репин ни капли не польстил своему другу, и тем не менее, критик Стасов, увидев портрет, выражался о нем с восторгом и с восклицательными знаками. Крамской восхищался: «Неслыханные приемы Веласкеса и Рембрандта вместе». И правда – могучий портрет могучего человека.
Тем не менее, художник был возмущен: Стасову он написал, что его статья «похожа на рекламу», а деньги, полученные от Павла Третьякова, живописец потратил на памятник музыканту: Мусоргский умер через несколько дней после финального мазка на своем единственном прижизненном портрете.
Что осталось за кадром? Разбитая судьба: все знали, что Мусоргский пытался затушить душевные невзгоды алкоголем. Проблемы с деньгами: в последний год композитора материально поддерживали друзья. Они же определили его в Николаевский госпиталь и организовали ему крохотную, но все-таки отдельную палату и сиделку. И, наверное, спущенный на тормозах талант. Не нам судить, но тот же Репин горько замечал: «Как жаль, что он так глупо распорядился своим талантом и могучим телом».
О том, что Мусоргский при смерти, Репин узнал из газет и тут же помчался навестить друга. Портрет, судя по всему, он писать не собирался, но так вышло – до того мощным выходил образ угасающего композитора. Писал на коленке, без мольберта, за четыре сеанса.
Ил.: Илья Ефимович Репин – Портрет композитора Модеста Петровича Мусоргского (1839-1881), 1881.
Следующая публикация
Нет комментариев