Пончик с лимоном

Полина обожала ароматы. От строгой элегантности французских парфюмов до пряной изысканности восточных благовоний, от искрящейся свежести итальянских духов до невероятной глубины редких нишевых ароматов - каждая нота, каждая композиция были для нее отдельной историей, воспоминанием, настроением. Она говорила, что духи - это не просто способ приятно пахнуть, это способ выразить себя, подчеркнуть свою индивидуальность, создать вокруг себя неповторимую ауру. Но сегодня она вошла в квартиру и почувствовала все ароматы разом. Саша стоял посреди гостиной, неподвижный истукан гнева. Осколки стекла, перемешанные с разноцветными лужицами ароматной жидкости, у его ног выглядели так, будто кто-то уронил стеллаж в винной лавке… Но это было не вино. Это место крушения ее маленького парфюмерного мира. Полина прошлась по осколкам. - Это моя коллекция? - от осознания и от приторного запаха нескольких десятков парфюмов разом ее повело - Нет. Это, Полина, - прохрипел Саша, которому и самому здесь было тр

Ане казалось, что спокойная жизнь для нее - это не просто миф, а какой-то тщательно охраняемый секрет, доступный лишь избранным. Прошло полтора года с тех пор, как она официально расторгла брачные узы с Максимом (и их больше уж явно ничего не связывало), но ощущение, что кошмар закончился только вчера, не покидало ее. Скорее, даже не закончился, а затаился где-то в темном углу, готовый в любой момент выскочить и укусить. Максим… Ох, Максим. Это имя звучало для Ани как пожарная сирена. Человек-катастрофа, способный создавать неприятности из воздуха. Аня вспоминала их совместную жизнь не как супружеский союз, а как череду феерических провалов, умудряясь при этом не только не сойти с ума, но и сохранить остатки чувства юмора, которое, по сути, и помогало ей держаться на плаву. Когда они, еще студентами, только начинали встречаться, Аня подрабатывала в цветочном магазине. И однажды, в один из таких серых будней, Максим решил удивить ее, порадовать, продемонстрировать широту души и щедрость

- И для чего? - Чтобы ты знала свое место. Чтобы ты навсегда запомнила. - Ты просто чудовище! - Возможно. Но я – твой муж. И если ты вздумаешь подать на развод, детей все равно оставят со мной. *** Воронцовы, как и большинство семей, начинали с мечты, подкрепленной ипотекой и окутанной туманом иллюзий. Ира, с ее наивным взглядом, видела в Глебе архитектора их счастливого будущего. Глеб, парень амбициозный, ценил в Ире внешнюю привлекательность, покладистый характер и безграничную веру в его гениальность, которая льстила его самолюбию. Трое детей, появившихся на свет с минимальным перерывом, воспринимались Ирой как неоспоримое доказательство прочности их идеального союза. Жизнь Иры превратилась в замкнутый круг, где каждый день был копией предыдущего: подъем до рассвета, когда полусонные дети, словно маленькие медвежата, уже стоят рядом, требуя порции каши. Далее - приготовление каши (всегда возникал вопрос, что приготовить сегодня, чтобы хоть кто-то поел), переодевания, сборы, отчаянн

- Так и быть, мам, мы подождем еще, только не затягивай, пожалуйста, - сказала Василиса, - Лене нужна определенность. Она ждет решения. После этого разговора Марта Ивановна не находила себе места. *** Марта Ивановна, крохотная, как полевая мышь, выбирала, что почитать. Сегодня ей не хочется никуда выходить. Комната была погружена в мягкий, обволакивающий полумрак. Плотные шторы, когда-то бордовые, а теперь выцветшие от времени, пропускали лишь слабые, робкие лучи заходящего солнца. Книги были для Марты сокровищем. Они заполняли все пространство, от пола до потолка, вдоль каждой стены. Огромные самодельные стеллажи, когда-то сделанные ее мужем, надежно хранили тома в разномастных обложках. Здесь жили герои романов Джейн Остин, милые и остроумные, философы Достоевского, благородные мушкетеры Дюма… В этой квартире время текло по своим собственным, неспешным законам, не подчиняясь суете и спешке внешнего мира. В свои семьдесят семь Марта Ивановна чувствовала себя неплохо, даже, пожалуй, хо

Что-то было не так. Что-то неуловимое… У Вари превосходная интуиция, и уже три дня интуиция просто кричала и била во все колокола. Суббота… долгожданный выходной, который хотелось посвятить исключительно ничегонеделанию. Но предательская мысль не давала расслабиться. Наталья Леонидовна. С ней что-то не так. Прошло два года с того дня, как утонул Денис. Тоже в июле. Утонул в озере, когда полез вытаскивать друга… Два года, будто вырванные из жизни. Денис не был выдающимся героем или гением, но он был ее… опорой. Без него мир казался пустым и неприветливым. Именно Наталья Леонидовна, мать Дениса, помогла Варе не сойти с ума. Они поддерживали связь, почти ежедневно переписываясь в мессенджерах. Делились новостями, жаловались на бытовые неурядицы, шутили... И вот уже неделю Варя с тревогой замечала странные изменения в общении с Натальей Леонидовной. Сообщения, обычно теплые и душевные, вдруг стали сухими, формальными, будто их писал совершенно другой человек. Но больше всего ее удивили сма

- Чего-то ты погрустнела. Из-за спектакля? - Нет… Но Ваня сказал, что у всех мамы молодые, а у меня – пожилая. Что ты моя бабушка, - шмыгнула носом Настя, - И, когда я расплакалась в классе, еще сказал, что, когда ты придешь посмотреть спектакль, все это увидят… Нас задевает лишь та критика, с которой мы подсознательно согласны сами. Юлю критика задела. Старовата она, в общепринятом смысле, для мамы первоклассницы. Самого хулигана Ваню растит бабушка, потому что родители беспощадно пьют. Но Юля не опустится до такого, чтобы посоветовать Насте отплатить наглецу той же монетой. - Настюша, если тебе важно чужое одобрение, то подумай, что у вас в классе 25 человек, а сказал такое только Ваня. 1 из 25. - Но он дразнился… - Не реагируй. - Он будет дальше дразниться… - Надоест ему. Но только, если не увидит, что тебе правда обидно. - Мамуль, а тебе обидно? - За что? - За твой возраст, - простодушно спрашивала Настя. Юля забрала у дочери ранец. - Когда тебе уже 50 “с хвостиком”, то это прост ц

- Бабушка с тобой вообще теперь разговаривать не будет! Ты просто ужасная дочь! - Ну и ладно. Мне, честно говоря, так даже лучше. *** Юля, поправляя очки, привычно потянулась, чувствуя, как напряжение, накопившееся за день, медленно отпускает мышцы. Усталый взгляд скользил по стопке бумаг, громоздившихся на столе, словно предвещая очередную рабочую неделю. Ей предстояло разобраться в ворохе дел: тут договор аренды, требующий уточнений, там претензия к поставщику, чья продукция не соответствовала заявленным стандартам, а вот и уведомление о вызове в суд - очередной виток юридической борьбы. Юрист она, конечно, хороший, но юридический отдел - это вам не адвокатская контора с захватывающими судебными баталиями, где решаются судьбы. Юля работала с бумажками. И ей ее работа нравилась. Но вот ее семья, насмотревшись голливудских фильмов о жизни юристов, имела совершенно иное представление о ее профессии и, как следствие, о ее финансовом благополучии. Юля ведь работает юристом! А юристы, по и

Разбросанные вещи, полусобранные чемоданы, кофейные чашки, в спешке оставленные на журнальном столике - все это говорило о том, что в доме идет активная подготовка к дальней дороге. Дом наполнился ароматом ванили от сладкого печенья, которое уже успела схватить Лена, сестра Паши, вечная любительница кондитерских изделий. Лена съедала все, до чего дотягивалась. Паша, муж Марины, как обычно, был полон энтузиазма, его глаза сияли предвкушением приключения, даже несмотря на то, что часы показывали всего семь утра. Он ловко жонглировал сумками, перебирая их, как опытный акробат, и стараясь запихнуть все необходимое в багажник, который, казалось, уже трещал от натуги. Дядя Саша, отец Паши, энергично командовал процессом погрузки, его голос, как рупор, разносился по всей квартире, а его новая жена Рита красилась, глядя в зеркальце, словно готовясь к выходу на красную ковровую дорожку, а не к утомительной тридцатичасовой поездке на машине. - Ну что, команда, все на борту? - воодушевленно воскл

Соня жила своей спокойной жизнью. До вот этого дня. - Итак, Софья Николаевна, - начал господин Петров своим размеренным, немного монотонным голосом, словно читал скучный доклад, - Как я уже говорил, ваш отец, Николай Петрович Синицын, умер две недели назад после продолжительной болезни. Мои соболезнования. Согласно его завещанию, составленному в присутствии двух независимых свидетелей… Однако сейчас спокойствие было нарушено. В руке Соня держала пожелтевший, немного помятый конверт, на котором кривым почерком было выведено: “Софье Николаевне Синицыной”. Внутри лежало официальное письмо от нотариуса, господина Петрова, импозантного мужчины с седеющими висками, аккуратно подстриженной бородкой и проницательным взглядом из-под очков в тонкой оправе. К нему в кабинет она и приехала. Он только что еще раз сообщил ей, что отец назвал ее своей наследницей. Соня прослушала все юридические детали. Слова нотариуса просто скользили по поверхности ее сознания, не находя отклика. “Отец”. Это слово

Нина с неудобной, отданной ей даром коляской еле волочила ноги по разбитому тротуару, предвкушая, как придет домой, в тепло, заварит крепкий сладкий чай и хотя бы на пару часов забудет о насущных проблемах. Коляска была тяжелой, неоднократно поломанной, но и за нее Нина была очень благодарна, потому что покупать другую было не на что Когда Нина, наконец, ввалилась в их комнату в общежитии, стало ясно, что забыть о насущных проблемах не получится. Кости не было. Не было его неизменной желтой спортивной сумки, в которой он, казалось, носил всю свою жизнь. Не было его любимой кружки с надписью “Лучший парень во Вселенной”, подаренной Ниной на 14 февраля. Не было даже характерного запаха дешевого одеколона, которым он щедро поливался по утрам. И, как вишенка на торте, не было денег. Денег, с таким трудом отложенных на оплату комнаты, на будущие памперсы, и на все, что так необходимо Машеньке. Но про отсутствие денег Нина еще не знала. - Костя? Кость! - крикнула Нина, хотя какой смысл крича