Поговорим?

Пётр всегда недолюбливал старый дом тёщи. Маленький, тёмный, с поскрипывающим полом, который предательски отзывался эхом на каждый шаг, с узкими окнами, пропускающими слишком мало света, и вечно засоряющимся водопроводом, который он обещал когда-то починить, да так и не собрался. Но после её смерти выбора не было — дом нужно было разобрать. Он ворчал, когда вытаскивал из шкафов стопки старого постельного белья, потёртые полотенца, выцветшие занавески и кастрюли с побитой эмалью, которыми тёща, кажется, пользовалась ещё лет двадцать назад. Всё это пахло чем-то далёким, давно забытым, смешанным с запахом времени и пыли. Пётр и раньше не любил это место. Ему казалось, что стены тут слишком давят, воздух тяжёлый, а старая мебель скрипит так, будто хочет что-то сказать. Но сейчас было совсем другое чувство. Теперь это не раздражало, а наоборот – навевало какую-то странную пустоту. В голове всплывали воспоминания. Как Мария Ивановна хлопотала по кухне, уговаривая его починить кран, поменять

Катя удобно устроилась на верхней полке, завернулась в плед и принялась разглядывать пассажиров. Поезд мягко покачивался, ритмично постукивая колёсами по рельсам, за окном мелькали тёмные поля и редкие огоньки маленьких станций. Купе было обычное, ничем не примечательное, как и люди в нём. Напротив сидела пожилая женщина, сосредоточенно вязавшая что-то из светлой пряжи. Катя наблюдала, как её узловатые пальцы ловко перебирали спицы, создавая ровные петли. Она выглядела спокойной, будто её ничто не тревожило. У окна сидел парень лет двадцати пяти, полностью погружённый в телефон. Вроде бы всё нормально, но что-то в нём было... напряжённое. Катя сразу это почувствовала. Он не просто уставился в экран, чтобы скоротать время, а словно избегал окружающих. Губы крепко сжаты, плечи напряжены, пальцы побелели от крепкого хвата. А ещё у него был чемодан. Чёрный, потрёпанный, явно старый. Он стоял прямо в проходе, мешался, но парень даже не думал его задвинуть в сторону. Катя, не особо глядя, л

В маленьком дворе, где все знали друг друга по именам, дед Егор был человеком приметным. Невысокий, сгорбленный, с седой щетиной, он каждый день появлялся на улице с одной и той же тяжёлой сумкой. В ней всегда было что-то для местных дворовых собак: остатки хлеба, косточки, куски колбасы, что попадётся. — Опять Егор своих собак кормить пошёл, — вздыхала тётя Валя с первого этажа, наблюдая из окна. — Да он о них больше, чем о себе заботится! — смеялся дядя Коля, вытряхивая ковёр с балкона. Но люди знали: если во дворе где-то тявкнуло от голода, если кто-то жалобно скулил, дед Егор уже там. Он раздавал еду, гладил, ворчал добродушно, будто ругал, но те, кому доставались его косточки, знали — дед всегда поделится последним. — Ну что, лохматый, налопался? — бормотал он, подкидывая кусок хлеба старому псу с рваным ухом. Пёс, которого звали просто Рыжий, вилял хвостом, благодарно лизал деду руку и устраивался рядом, словно знал — этот человек его не бросит. А утром всё повторялось. Каждый д

Дмитрий закинул рюкзак на верхнюю боковую полку, хлопнув замком о металл, и тяжело сел на своё место у окна. Поезд дёрнулся, плавно тронулся, вагоны вздрогнули и заскрипели, подчиняясь стальным рельсам. За окном поползли серые здания вокзала, суетливые фигуры на перроне становились всё мельче, пока не исчезли вовсе. Он вздохнул, вытянул ноги и открыл книгу, надеясь, что хоть сегодня ему удастся спокойно провести дорогу. Но предчувствие подсказывало: не в этот раз. В купе напротив сидела пожилая женщина. На голове аккуратно завязан тёмно-синий платок, руки сложены на коленях, взгляд внимательный, цепкий. Видно, человек разговорчивый, в одиночку такие редко ездят. Напротив неё устроился молодой парень – капюшон натянут на голову, в ушах наушники, взгляд упёрся в телефон, словно мир вокруг его не существовал. Он явно не собирался участвовать в беседах. И тут в вагон ворвался последний пассажир. Мужчина лет пятидесяти с красным лицом, перегаром, который опередил его самого на добрых три ш

Лесничий Петров шагал по заснеженному лесу, продираясь сквозь свежий, хрустящий снег. Мороз прихватывал уши, кусал за щёки, но он к такому привык — не первый год в лесу. Здесь зимой тишина особенная, глубокая, будто лес дышит неспешно, размеренно. Только скрип снега под тяжёлыми сапогами да редкие хлопки ветра по голым деревьям напоминали, что природа не спит. Но сегодня эта тишина была нарушена. Где-то впереди раздался жалобный звук. Петров остановился. — Чего там ещё? — пробормотал он, оглядываясь. Лес стоял недвижимый, укрытый снежным покрывалом. Но звук повторился. Тонкий, хнычущий, похожий на жалобный вой. Лесничий прислушался, нахмурился. Что-то не давало этому звуку раствориться в зимнем безмолвии. Пошёл на него, продираясь через сугробы, осторожно обходя сломанные ветки и низкие кусты. И вот, метрах в двадцати, у поваленного дерева, в снежной яме, он увидел их. Трое волчат. Маленькие, пушистые, сбившиеся в кучку, они дрожали от холода, прижавшись друг к другу. Лапки у них подр

В деревне всегда любили поболтать. Вечерами, когда солнце уже клонится к закату, мужики собирались у магазина или на лавочках у калиток, обсуждали последние новости, кто сколько картошки выкопал, чья корова больше молока дала, и, конечно, не обходилось без слухов. А уж если в деревне появлялось что-то странное или непонятное — разговоров становилось вдвое больше. — Ты слышал, Петька? — Серёга, Петин друг с детства, вперевалку подошёл к нему, отряхивая ладони от пыли. — В сарае Михайловых опять кто-то шуршит. Петя нахмурился, прищурился на Серёгу, пытаясь понять, шутит он или всерьёз. Заброшенный сарай за огородом Михайловых стоял пустым уже года два, как Михаил с семьёй перебрался в город. Дом их тоже пустовал, окна давно затянулись пылью, а калитка скрипела так, будто сама отгоняла любопытных. — Да это кот, наверное, или лиса залезла, — отмахнулся Петя, но внутри что-то кольнуло. Не то чтобы он верил в деревенские байки, но слухи ходили уже неделю. То бабка Нюра, что жила напротив, п

Дождь хлынул неожиданно, как будто кто-то наверху не рассчитал и резко открыл кран на полную. Не лёгкая морось, а настоящий водопад, мгновенно превративший улицы в бурные потоки. Лужи растеклись по всему тротуару, вода громко бурлила в водостоках, а немногочисленные прохожие, прижав головы к плечам, спешили укрыться под зонтами или в ближайших подъездах. Переодевшись в сухую футболку и тёплые штаны, Виктор пошёл на кухню. Руки привычно потянулись к чайнику, как будто сами знали, что делать. Вода зашумела, наполняя пространство кухни едва слышным журчанием. Виктор уже представлял, как горячая чашка согреет пальцы, а крепкий чёрный чай разгонит остатки злости и холода. Тут его взгляд сам собой задержался на окне. У дома напротив кто-то возился. Виктор прищурился, пытаясь рассмотреть сквозь размытые дождём стекла. Вода лилась так, что всё сливалось в одну сплошную серую массу, но фигура показалась знакомой. Это же его новая соседка. Анна, кажется? Недавно переехала, он пару раз встречал

Анна стояла на автобусной остановке, вцепившись в ремешок сумки так крепко, что костяшки пальцев побелели. Мороз лютовал не на шутку — такой, что, казалось, пробирался под одежду, вползал в каждую складку, цеплялся за кожу ледяными пальцами. Щёки жгло, как будто мелкими иголками покалывало, а дыхание вырывалось на улицу белыми, пушистыми облачками и сразу исчезало в морозном воздухе. Она топталась на месте, стараясь хоть как-то разогреть замёрзшие ноги в сапогах, которые ещё утром казались тёплыми. Сначала притопывала аккуратно, потом начала переминаться с ноги на ногу, потирая ладонями бока. Прохожие спешили мимо, закутанные в шарфы до самых глаз, кто-то ругался, глядя на пустую дорогу, кто-то молча терпел, ожидая своего автобуса. Автобуса не было уже двадцать минут, а может, и больше. Анна посмотрела на часы и вздохнула — стрелки словно издевались, ползли медленнее обычного. В какой-то момент, отрывая взгляд от часов, она вдруг заметила старушку. Та сидела на самой середине холодной

Почему ты решила пройти этот курс для заработка на Дзене? — Слушай, ты знаешь, я, честно, даже… Нет, я знаю! Короче, в начале года я задумалась о том, в какой сфере вообще стоит двигаться, чтобы она была перспективной. И я поняла, что нужно идти в сторону работы с трафиком. У меня уже были какие-то пробные попытки: я тестировала что-то в паблике в Instagram, помогала подружке с продюсированием, продумывала воронки. И вот каким-то образом наткнулась на информацию о том, что в Дзене есть монетизация. Я, честно, недолго думала, куда пойти и что делать. Знала только про (Цензура), но к нему не пошла. Мне не совсем нравится его подход, потому что это такая махина, которая фигачит и фигачит продукты, и ты в ней — просто крупиночка в этой системе с воронками и продюсированием. У тебя меня подкупило то, что ты работаешь с небольшой группой. Я понимала, что ты будешь вовлечён в обучение и диалог с каждым. Ну и, в принципе, я вообще убеждена, что чтобы развиться в какой-то сфере, надо обрасти оп

Вот уж точно – поезда всегда преподносят сюрпризы. Никогда не знаешь, с кем столкнёшься: с весёлыми попутчиками, с любителями "пожить за чужой счёт", со странными пассажирами, а иногда… и с чересчур настойчивыми проводниками. Я всегда много ездила в командировки, поезд для меня – почти второй дом. Три дня в дороге – обычное дело. В этот раз мне повезло: купе было практически персональным. После 12 часов в пути мои попутчики сошли, и я осталась одна в своём купе с личной раковиной, да ещё и в вагоне, где был душ! Казалось бы – комфорт, отдых, можно спокойно расслабиться. Но, как оказалось, даже в таком купе можно столкнуться с неожиданностями. Поезд длинный, так что иногда приходилось проходить в соседний вагон – то в вагон-ресторан, то просто размяться. Несколько раз пересекалась с проводником оттуда. Ну, знаешь, обычные разговоры в дороге: «Долго вам ехать?», «Часто катаетесь?» – такое лёгкое попутное общение. Он показался вполне нормальным, да и мне реально было скучно. Всё-таки три