ЛУХАРИВИЛЛ | истории из жизни

Рита хотела уже положить трубку, но тут услышала женский смех, который раздался рядом с ее супругом. Звонкий, переливчатый, незнакомый. Смех, который не принадлежал никому из их общих знакомых. Смех, от которого у нее внутри что-то оборвалось. – Андрей, кто это? – голос дрогнул прежде, чем она успела взять себя в руки. Тишина. Затем шорох, приглушенные голоса. И наконец его голос, слишком бодрый, слишком беззаботный. – Это? А, это коллеги. Мы задержались после совещания, обсуждаем проект. – В девять вечера? – Рита посмотрела на часы. Муж должен был вернуться домой еще три часа назад. – Да, срочная доработка. Я же писал тебе, что задержусь. Рита открыла переписку. Действительно, было сообщение: «Задержусь. Не жди с ужином». Отправлено в шесть. Лаконично, как всегда в последнее время. – Когда ты будешь? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. – Не знаю точно. Не жди, ложись. Может быть поздно. В трубке снова послышался женский голос, что-то неразборчивое, но интонация б

Октябрь выдался на редкость промозглым и унылым. Серое небо затянуло тучами, и казалось, что дождь собирается зарядить на целую вечность. Я, Полина Романова, бывшая оперная певица, а ныне частный детектив и по совместительству заядлая кулинарка, стояла у окна своей кухни и размышляла, что приготовить на ужин. Моя любимая мопсиха Мулечка кружила вокруг ног, намекая, что неплохо бы перекусить прямо сейчас. – Мулечка, потерпи немного, – вздохнула я, открывая холодильник. – Сейчас что-нибудь придумаем. Мой взгляд упал на телефон. Экран внезапно осветился, и я увидела имя своей старой подруги Катерины Фоминичны. Вот уж кого я не ожидала услышать! – Полина, дорогая, ты просто обязана меня спасти! – раздался в трубке встревоженный голос Катерины. – Что случилось? – спросила я, уже предчувствуя, что мои кулинарные эксперименты придется отложить. – Мне достался в наследство старый особняк тетушки Ираиды, помнишь, я тебе о ней рассказывала? Так вот, вчера я туда приехала, и ты не поверишь! Каж

— Вот пусть твоя мать наглаживает тебе рубашки и штопает носки. Я на такое не подписывалась, Толя! Марина швырнула недоглаженную рубашку на гладильную доску и выключила утюг резким движением. Её тонкие пальцы дрожали от злости. Анатолий поднял глаза от ноутбука и посмотрел на жену с недоумением. — Что случилось? Я просто попросил погладить рубашку на завтра. — Именно! Ты просто попросил. Как будто это самое естественное. Ты просто попросил, а я просто должна выполнить, так? — голос Марины звенел от напряжения. — Марин, у меня завтра важная встреча. — А у меня завтра защита проекта! Три месяца работы, от которой зависит моё повышение. Но тебе ведь всё равно, правда? — она скрестила руки на груди. — Тебе нужна рубашка, и конечно, это важнее всего на свете. Анатолий закрыл ноутбук и встал. Он был на голову выше жены, но сейчас она казалась огромной в своём гневе. — Я не знал про защиту. — Конечно, не знал! Я говорила об этом неделю назад. И три дня назад. И вчера за ужином! Он пожал плеч

Кухня погрузилась в тяжелую тишину. Катя замерла у плиты, сжимая в руке деревянную лопатку. По сковородке расползался запах подгоревшего лука. Дима сидел за столом, уткнувшись в телефон. Экран окрасил его лицо холодным синим светом. Он даже не поднял глаз, когда произнес фразу, перевернувшую их обычный вечер. — Ирина сегодня получила повышение, — сказал он будничным тоном, словно сообщал о погоде. — Теперь она заместитель финансового директора. Катя молчала, методично помешивая овощи. Металлический скрежет лопатки о дно сковородки разрезал тишину. — И что? — наконец спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Ничего. Просто факт, — Дима пожал плечами, все еще не отрываясь от телефона. — Молодец девчонка. Всего за два года так продвинулась. — Молодец, — эхом повторила Катя. — Особенно учитывая, что финансового директора зовут Сергей Валентинович, и он разведен уже полгода. Дима наконец поднял взгляд. В его глазах мелькнуло что-то, похожее на раздражение. — К чему ты клонишь? —

— Твоя мать мстит мне за то, что я стала твоей женой, как ты не понимаешь, Саша? Александр поморщился. Этот разговор повторялся уже в сотый раз. Он устало потер виски и отвернулся к окну. За стеклом медленно падал снег, покрывая московский двор белым одеялом. В такие моменты ему хотелось сбежать куда-нибудь в тепло, где нет ни снега, ни холодной войны между двумя самыми важными женщинами в его жизни. — Марина, ты преувеличиваешь. Мама просто беспокоится о нас. — Беспокоится? — Марина нервно рассмеялась. — Когда она «случайно» забыла пригласить моих родителей на Новый год — это было беспокойство? Или когда она постоянно напоминает о своих драгоценных фамильных рецептах, которые я якобы не способна освоить? Это не беспокойство, Саша. Это война. Александр вздохнул. Он любил Марину всем сердцем. Три года назад, когда они познакомились в книжном магазине, она показалась ему глотком свежего воздуха — яркая, независимая, с острым умом и теплой улыбкой. Но его мать, Вера Николаевна, с самого

Инна вернулась домой на 30 минут раньше обычного и обнаружила в прихожей незнакомые женские туфли на шпильке. Она замерла на пороге, не веря своим глазам. Черные лакированные, с тонким ремешком вокруг щиколотки – точно не её. В квартире стояла непривычная тишина. Обычно, возвращаясь после работы, она слышала, как Сергей смотрит телевизор или разговаривает по телефону. Сегодня же не доносилось ни звука. Инна бесшумно закрыла за собой дверь и сняла плащ, повесив его на крючок рядом с курткой мужа. Сердце билось где-то в горле. Пять лет брака, и никогда прежде она не сталкивалась с подобной ситуацией. Не хотелось верить в очевидное, но туфли на высоких каблуках безмолвно кричали о присутствии другой женщины. Из кухни донесся приглушенный смех. Женский. Инна на цыпочках прошла по коридору, стараясь не скрипеть половицами старого паркета. На кухонном столе стояли два бокала с вином. Дверь в спальню была приоткрыта. – Сережа, ты уверен, что она не вернется раньше? – услышала Инна незнакомый

Деньги, как говорят, портят отношения. Но когда это касается семьи, они их не просто портят — они их убивают, медленно и мучительно, словно яд, который сначала не чувствуешь, а потом уже поздно что-то менять. Всё началось прозаично. Я сидела на кухне, перебирая счета и пытаясь понять, как мы с Максимом сможем оплатить все наши расходы в этом месяце. Ремонт в ванной затянулся, а цены на материалы выросли в два раза по сравнению с нашей первоначальной сметой. Я только-только вернулась на работу после декрета, и финансы пели романсы. Звонок телефона прервал мои мрачные подсчеты. — Аллочка, золотце, как у вас дела? — голос Светланы Петровны, матери Максима, звучал непривычно ласково. — Здравствуйте, Светлана Петровна. Потихоньку. Ремонт доделываем. — Ой, я как раз хотела спросить, как у вас там с ремонтом? Максим говорил, что вы там совсем замучились. Я вздохнула. Светлана Петровна никогда особо не интересовалась нашими делами, если только ей что-то не было нужно. Мы со свекровью поддержи

— Какого лeшего тебе понадобилась моя машина? Раз взял без спросу, теперь чини сам, — кричала жена. Андрей молча смотрел на разбитую фару своей «Лады». Вернее, жениной «Лады». Технически — её. Фактически — общей. Но сейчас это было неважно. Важно было то, что одним прекрасным утром понедельника он вляпался в неприятности. — Я слушаю, — скрестив руки на груди, Марина выжидающе смотрела на мужа. — Я... — начал Андрей и осёкся. Что он мог сказать? Что ему позвонил Серёга, его друг детства, которого он не видел уже лет пять? Что Серёга был пьян и просил о помощи? Что Андрей, как последний идиот, поехал к нему среди ночи на другой конец города, потому что «друзья познаются в беде»? Марина фыркнула и повернулась к двери. — Можешь не отвечать. Я и так знаю, что это из-за твоего Серёги. Он опять во что-то вляпался, а ты, как верный пёс, побежал спасать. И насколько я вижу, — она кивнула на разбитую фару, — не очень успешно. Андрей сжал челюсти. Ему хотелось возразить, сказать что-то в свою за

В тот день, когда ключи от новой квартиры наконец оказались в руках Алексея и Марины, небо над городом было чистым и ясным, словно обещание новой жизни. Они стояли перед входной дверью – немного потертой, но скоро и это изменится – с чувством, которое испытывают только новоиспеченные владельцы собственного жилья. – Ну что, открываем новую страницу? – Алексей повертел ключом в замке. Дверь поддалась с легким скрипом. – Погоди, – Марина придержала его за локоть. – Давай как положено – перенеси меня через порог. – В нашем случае скорее я должен пронести тебя мимо коробок с хламом тети Зины, – рассмеялся Алексей, но послушно подхватил жену на руки. Квартира пахла пылью, старыми книгами и чем-то неуловимо тетизининым – смесью валерьянки, старого дерева и выцветших занавесок. Две комнаты, кухня и длинный, темный коридор. Все это досталось им по смешной цене – тетя Зина, переезжая к дочери в Подмосковье, продала квартиру племяннику за треть рыночной стоимости. "Все равно чужим не продам, а в

Вера Николаевна медленно перебирала документы, разложенные на кухонном столе. Ее руки, покрытые старческими пятнами, слегка дрожали. Утренний свет, пробивающийся сквозь тюлевые занавески, падал на официальные бумаги с печатями и подписями. Чем дольше она всматривалась в мелкий текст договора, тем сильнее сжималось что-то внутри. — Не может быть, — прошептала она, снимая очки и устало потирая переносицу. Три месяца назад все казалось таким простым и понятным. Её единственный сын Павел с женой Мариной жили в тесной однокомнатной квартире с маленьким ребенком. Вера Николаевна, овдовевшая пять лет назад, предложила решение, которое казалось идеальным: продать обе квартиры — её двухкомнатную и их однокомнатную — и купить одну большую трехкомнатную, где они будут жить все вместе. — Так будет практичнее, — убеждала она тогда сына и невестку. — Я помогу с Алешкой, а вы сможете больше работать. Денег будет больше, коммуналку станем платить одну вместо двух. Марина тогда колебалась. Вера Никола