Текстофурия l Истории из жизни

Открыла ноутбук и уже не смогла остановиться. Чем больше я вчитывалась в сообщения от «Северной», тем сильнее нарастало ощущение, что всё это — не просто деловые переписки. Кто она? Коллега? Партнер? Или… та, о ком я даже боюсь подумать? Из кабинета доносился приглушенный звук клавиатуры. Андрей снова там, за своим ноутбуком, вечно занятой, вечно недоступный. Работа, проекты, кризисы — его оправдания не менялись годами. Устала. От молчания. От ощущения, что в этом доме чужая. В голове крутился один вопрос: когда мы с Андреем перестали быть близкими людьми? Ловила себя на мысли, что уже не помню, когда муж в последний раз обнял меня просто так, без повода. Но как понять, в чём дело? Как узнать, что происходит? Сегодня у меня появился шанс. Муж оставил ноутбук на кухонном столе, экран погас, но стоило мне поднести руку, как он ожил. Без пароля. Я не собиралась копаться в чужом. Или собиралась? В конце концов, это мой муж. Я должна знать, что происходит. Я кликнула на папку «Документы» —

Наташа стояла у витрины магазина, разглядывая своё отражение в стекле. Седина, которую она так старательно закрашивала краской, снова пробивалась у висков. Пальто, купленное лет пять назад висело на ней мешком. Сумка из кожзама, подаренная дочерью на позапрошлый день рождения, уже потрескалась по швам. Она вздохнула, поправила шарф и зашла внутрь. — Взять только самое необходимое, — мысленно дала себе установку. — Наташа, ты? — услышала знакомый голос и повернулась. — Точно ты, — весело засмеялась женщина. — Аня, Анечка, — от неожиданности Наташа даже всплеснула руками. — Это же сколько не виделись? — Давай в кафе. Помнишь, как раньше. Возьмем мороженое и кофе. Не отказывайся, Наташка. Я угощаю. — Пойдем, — была не была. Только не надолго. Анна села за стол. Яркая кофта с узором из ромашек. И вся такая, как будто время не властно над ней. На столе стояли два стакана с кофе и пиалы с мороженым. Анна мельком окинула взглядом Наташу. В голове пронеслось: как будто из прошлого века! — Сад

— А что, если тишина — это не просто отсутствие звуков, а крик о помощи? Дом, который когда-то был наполнен смехом и теплом, теперь напоминал склеп. Вязкая, давящая тишина обволакивала всё, как саван, сотканный из невысказанных обид и горьких упреков. Стас сидел в кресле, словно изваяние печали, а Таня, в другом конце комнаты, казалась тенью себя самой. Между ними зияла пропасть, вырытая годами молчания и недопонимания. Их любовь, когда-то яркая и страстная, теперь тлела, как костёр, засыпанный пеплом разочарований. — Ты меня совсем не слышишь! — слова Тани прозвучали как выстрел, разрывая звенящую тишину. Стас вздрогнул, словно от удара. Он поднял глаза, в которых плескалась усталая грусть. — Что я могу сделать, Тань? Что ещё? — его голос был хриплым, как будто каждое слово давалось с трудом. Ссора вспыхнула мгновенно, как пожар в сухом лесу. В воздух полетели слова, острые, как осколки стекла. Финансы, сын, быт — всё смешалось в клубок, который душил их обоих. Стас чувствовал, как ду

Зал суда. Пахнет пылью и затхлостью, будто здесь годами не открывали окна. Воздух тяжелый, как будто его можно резать ножом. Сижу на скамье, пальцы впиваются в колени, оставляя красные следы. Пиджак, купленный в «Ашане» на распродаже, жмет под мышками. Словно пытается сжать меня в тисках. Напротив — Света. Смотрит в пол. Губы поджаты. Руки дрожат, как листья на ветру. Судья монотонно бубнит что-то о расторжении брака, детях, правах. Решение: дети остаются со мной. Вздыхаю, но облегчения нет. Только тяжесть, будто на плечи положили мешок цемента. И он медленно застывает, сковывая каждое движение. Света, услышав вердикт, хмыкает. — Ну и ладно, мне и так свобода нужна. Голос хриплый, с характерным подтекстом: водка, сигареты, бессонные ночи. Встает, пошатываясь, и, не оглядываясь, выходит. Смотрю вслед, но не догоняю. Знаю: бесполезно. Она уже давно ушла, даже когда была рядом. Через неделю возвращается. Заходит в квартиру, где прожили десять лет, и, не снимая потрепанных сапог из «Пятеро

Светлана Ефимовна стояла на кухне. Медленно помешивала ложкой в кастрюле с супом. За окном моросил осенний дождь. Капли стучали по подоконнику, а на стекле оставались размытые следы. На плите шипела сковородка с картошкой, пахло луком и лавровым листом. Виктор Валерьевич сидел за столом, разложив перед собой газету «Аргументы и факты». Но, кажется, даже не читал её. Просто смотрел в одну точку, время от времени поправляя очки на переносице. — Виктор, обед почти готов, — сказала Светлана, не оборачиваясь. — Сегодня суп с фрикадельками. Как ты любишь. Муж ничего не ответил. Только вздохнул, сложил газету и отодвинул в сторону. Светлана почувствовала, как что-то внутри ёкнуло. Она знала этот вздох. Он всегда так начинал, когда собирался сказать что-то важное. Или неприятное. — Света, — голос мужа звучал как-то неестественно, будто он репетировал эти слова. — Нам нужно поговорить. Она перестала мешать суп. Ложка замерла в руке, а потом медленно опустилась на край кастрюли. Светлана оберну

У подъезда, где всегда пахло свежей краской и старыми воспоминаниями, встретились две соседки. Лариса Матвеевна, с букетом тюльпанов в руках и улыбкой до ушей, выглядела так, будто весна поселилась в её душе. Инесса Генриховна, напротив, стояла, сжав губы, словно в её жизни не было места ни солнцу, ни праздникам. — Лариса, ты уже готовишься к 8 Марта? — спросила Инесса, глядя на цветы с явным неодобрением. — А как же! Внуки приедут, дочка с зятем. Стол накроем, песни споём. Жизнь-то одна, надо радоваться! — засмеялась Лариса. — Радоваться? — фыркнула Инесса. — Мне не до радости. Не повезло мне с невесткой, а сыну с женой… Праздник не для всех Лариса Матвеевна, как всегда, пыталась поднять настроение соседке: — Инесса, ну что ты! Праздник же! Вспомни, как раньше мы с тобой накрывали столы, ждали гостей… — Раньше… — вздохнула Инесса. — Раньше всё было иначе. Сын приезжал, невестка Светлана хоть улыбалась. А теперь… Её голос дрогнул, и Лариса заметила, как соседка сжала кулаки. — А теперь

Солнечные лучи вечернего солнца заглядывали в окно. В этот момент в дверь с грохотом вошел Иван, ее муж, с сияющим лицом и сумкой в руке. — Тань, продукты закупил! — необычно громко сказал муж. Татьяна подняла глаза и увидела его радостное выражение. Но сердце почему-то тревожно заныло. — Куда ты так спешишь? — спросила, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Ты забыла? Сегодня встреча с выпускниками! Инесса тоже будет! — произнес муж с таким энтузиазмом, что у Татьяны перехватило дыхание. Инесса. Первая любовь. Тень, которая всегда витала между ними. — О чём то еще хочет поговорить со мной. Наверное вспомнить былое. — Инесса? — повторила Татьяна, пытаясь не выдать своих чувств. — Здорово… В голове у Татьяны закружились мысли. Когда-то смотрела на фотографии молодого Ивана с его первой любовью. Улыбки, смех и беззаботность — все это осталось в прошлом. А теперь она сидела здесь, чувствуя себя «жалкой копией» той женщины. — Ты ведь не собираешься задерживаться, — старалась говорить непринуж

Ирина вздрогнула от настойчивого звонка в дверь. Кто бы это мог быть в такую рань? Сквозь заспанные глаза посмотрела в глазок… и чуть не выронила чашку с недопитым кофе. Матвей? Бывший муж, собственной персоной, настойчиво трезвонил, словно пожар у него там, а не просто решил навестить«дорогую бывшую». — Ну вот и зачем ты здесь, а? —промелькнула мысль, прежде чем рука потянулась к замку. Пришлось открыть. – Прости меня, я хочу вернуться, — бахнулся со всего размаха на колени перед дверью бывший Вот это поворот! Два года прошло, как с куста, а он вдруг решил, что пора бы и назад? Интересненько… Помнится, два года назад выбор он сделал довольно однозначный. Ушел, знаете ли, восвояси. К подруге. Да-да, к той самой Светлане, что уволилась «в Питер». А я, наивная, не обращала внимания на его задержки на работе, верила в командировки. Да и вообще, ну муж же, как не верить-то? Всегда находил какие-то оправдания, что-то бормотал про отчеты и авралы. — Ага, аврал в постели с лучшей подругой, –

Хрустальная ваза, словно ледяной дворец, отражала пляску свечей, и этот танец огня казался насмешкой над её собственной замороженной душой. Лена провела пальцами по безупречной скатерти, ощущая под подушечками пальцев холодную гладкость ткани. — Как же я устала от этой идеальности, от этого глянца, скрывающего трещины, — пронеслось в голове. Каждый предмет в этом доме, словно экспонат в музее, кричал о достатке, о статусе, о том, какой должна быть «жена успешного человека». Но, что скрывалось за этим безупречным фасадом? Пустота. Лена чувствовала себя бабочкой, приколотой булавкой к бархатной подушке – красивой, но мертвой. Сергей, муж, был королем этого сверкающего дома, уверенным в себе и непоколебимым. Но я знала, что за самоуверенностью скрывается лишь страх потерять свой трон. Я была лишь частью его свиты, обязанной сиять и восхищаться, но не имеющей права на собственное мнение. — Я – лишь отражение его успеха, – думала не раз с горечью, – тень, скользящая по стенам этой золотой к

Ох, уж эти мамы-наседки! Валентина Ивановна, словно коршун над цыпленком, кружила над своим сыном Славой. Она была уверена, что ее «малыш» (метр восемьдесят ростом и под сотню кило весом) всю жизнь будет ходить на поводке ее материнской любви, как послушный пудель на выставке. Так и было долгие годы. Признаюсь по секрету, родила в свое время Валентина Ивановна от одного руководящего работника. По залету, как раньше говорили. Только о свадьбе и речи не было: женат был отец Славика. Как оказалось: крепко и навсегда. А чтобы откупиться от Валентины Ивановны — квартиру ей купил. Хотя и однушка. Но в Москве. Это много значит. Пока живы были родители, Валентина Ивановна как сыр в масле каталась. Тоже была единственной в семье и родители быстро забыли ее проступок. Сила родительской любви безмерна. Тем более, что Славик был душкой: в три года читал сам сказки и даже на слух мог назвать автора любого классического музыкального произведения. Была у родителей Валентины Ивановны одна страсть: оче