Кирилл Вишнепольский

Как тыловики Императорской армии 140 лет назад использовали новые приборы? В стиле лаборантов советских НИИ: печатали картинки для себя. Знакомьтесь, так ученик Военно-топографического отдела Главного Штаба Федор Николаевский выглядел в 1884 году. Уроженец Вильно Федор Львович Николаевский (1849–1917) после окончания Академии художеств был зачислен в военные топографы в Петербурге. «Исследуя возможности гальванотехники, он спроецировал фрагмент негатива со своим портретом на медную пластину, покрытую светочувствительным слоем», — сообщает Эрмитаж. Получился, как дипломатично формулирует музей, «любопытный образец — брошь, изготовленная, вероятно, в качестве памятного подарка». Я по одному из своих образований — офицер-пропагандист. Уверен: сам факт наличия такой аппаратуры в Главном штабе был секретной информацией. Тем не менее, Федор вынес еще теплую брошку с работы и кому-то действительно подарил. В 1996 году Эрмитаж купил этот экспонат у некоего частного лица — видимо, наследника то

На бывшем рынке столицы Боспорской империи теперь стоит Владимир Ильич Ленин. А напротив него — желтоликий муж с прической Робинзона Крузо. То ли это памятник сделке, благодаря которой статер из Пантикапея уже два года — самая дорогая древняя монета в мире. То ли — монумент неизвестному гению, задолго до да Винчи решившему трудную «проблему выхода из профиля в фас». Статер — это самая крупная монета античного греческого мира. А золотой статер из Пантикапея, отчеканенный где-то в 350-300 годах до н.э. — священный грааль мира нумизматов. «Самая большая редкость! Лучший экземпляр в частных руках из немногих известных! Работа завораживающей красоты чрезвычайно талантливого гравера!...» Швейцарский аукцион Numismatica Ars Classica исходил слезами счастья, когда в мае 2023 года выставлял эту монету на торги. Неведомый коллекционер решил продать своим статер столь же серым кардиналам мира больших денег. Аукционисты предвкушали сенсацию. Сделка все равно превзошла ожидания: при стартовой цене

«Зато, если наступят черные дни, я смогу продать эту брошь», — должно быть, шептала себе бывшая кинозвезда, поглаживая рубины иссохшими пальцами. Но те самые дни в жизни Клодетт Кольбер, похоже, так и не наступили. «Морская звезда», шедевр 1937 года от ювелирного дома René Boivin, уплыла в музей. Starfish brooch теперь в буквальном смысле — звезда коллекции Музея изящных искусств в Бостоне: 71 рубин, золото 18 карат, 665 (!) аметистов, 11,5 см в диаметре. «Эта брошь — портрет Asterias vulgaris, привычной обитательницы воды Северной Атлантики. Конструкция построена на десятках сложных соединений, которые позволяет изменять форму броши в трех измерениях теми же волнообразными движениями, которыми морская звезда передвигается по дну», — восхищен экспонатом куратор коллекции. Ювелирный дом René Boivin был основан в 1890 году, но сам мэтр Рене Буавен (1864-1917) рано ушел из жизни. Политику дома определяла яркая вдова Жанна Буавен (1871-1959). Она блистала на светских приемах, попутно про

Я взял из коллекции Эрмитажа брошки, произведенные в России в 1814-2014 годах, разложил в ряд и посмотрел. Выводов из этого исследования — десятки, но все они так или иначе сводятся к одному: когда по миру порхают бриллиантовые стрекозы и бабочки из малахита — мир становится краше. Суть контент-анализа, который преподают на первом курсе любого факультета журналистики, такова: люди врут, предметы врут, цитаты — ого-го как врут. Не врут только последовательности: цитат, людей, предметов. Разложи по датам, посчитай, как менялось, запиши, вот и все. Статистика разрушает романтику, ибо сообщает правду. Вот, на картинке ниже — драгоценный жук-олень длиной 6,7 см. Его происхождение не очень ясно (Эрмитаж купил эту брошь в 2010-м у частного лица). Но именно таких жуков делал для фирмы Фаберже ювелир Николай Федорович Кемпер, державший в 1884-1916 годах мастерскую на 6-й линии Васильевского острова, 27. Для примера приведу второй картинкой другого жука Николая Кемпера, провенанс которого Эрмит

Это диво дивное из кости мамонта вполне тикало — с поправкой на особенности исходного материала. Как и те карманные деревянные (!) часы, которые те же гении Бронниковы из Вятки делали для императора Александра II. И для Александра III. Карманные часы из мамонтовой кости — пример тонкого искусства рук человека, всего 4,5 см в диаметре. Из мамонта вырезаны и корпус, и механизм, и стрелки, и даже ключик для завода. Только пружина в этих часах металлическая — потому что кость не пружинит. Костяной шедевр был изготовлен в токарной мастерской знаменитой династии Бронниковых в Вятке (нынешний Киров) в 1870-80-е годах. Современники сообщали, что такие часы Бронниковых обеспечивали весьма приличную точность работы, но при интенсивном использовании механизм быстро изнашивался. Впрочем, это и не повседневная вещь, а т.н. «кабинетная безделица» — сувенир, по-нашему. Диковина, чтобы иногда заводить и показывать гостям. А еще это немой свидетель яркой (ярчайшей!) истории, в которой есть социалист-у

Ну как сказать — три. Одна королева — несостоявшаяся, зато там такая грустная история, что ее платье сохранили для потомков. Плюс покажу русское платье ушедшей принцессы, драгоценности «той самой» Виктории, свадебные туфли королевы Александры и много, много белоснежных цветков померанцевого дерева. А начну я с цветущей веточки, которая 31 мая 1906 года украшала корсаж платья принцессы Виктории Евгении Баттенбергской. Эта Виктория, внучка той самой королевы Виктории, в тот день выходила замуж за короля Испании Альфонсо XIII в церкви Сан-Херонимо-эль-Реаль в Мадриде. Потом испанская Виктория подарила свой цитрусовый цвет британской королеве Марии, прабабке нынешнего короля Карла III. И сама впоследствии тоже стала прабабушкой — нынешнего короля Испании Филиппа VI. Что из сказанного можно запомнить относительно легко? Веточка померанцевого дерева с платья испанской Виктории сделана из шелка и каких-то проволочек. Британская королевская коллекция, по которой мы с вами гуляем сегодня — не 

Научное название для этой штуки — «узда брани» (англ. Scold’s bridle mask). И лондонский Музей науки сообщает: да, это правда, такие были. Но не без оговорок. Площадные музеи ужасов и диковин сделали свое дело: правда о старинных нравах в любой голове сейчас плотно перемешана с новомодными выдумками. Так что вопрос, вынесенный в заголовок, вполне уместен: неужели эти кованые чудища с бубенчиками надевали на живых людей? В конце концов, пояса верности (с их зазубренными подробностями) уже признаны фейком — пусть и тоже старинным. В каталоге Британского музея о таких поясах пишут: «Вероятно, большинство ныне известных предметов были изготовлены в XVIII-XIX веках как фетиш для игр или в шутку». Хорошую шутку каждый любит, кто бы спорил. Но в данном случае все вроде сходится: эти маски, «узду брани», надевали на крикливых людей с понятной целью их приструнить. Правда, не на всяких людей, и не всегда. Городское право в Европе издревле карало за сквернословие: пьяную брань, например, богохул

«Кровавая яшма» (то есть, гелиотроп) и немного золота. Высота — 10,1 см, диаметр — 6,1 см. Этот драгоценный кубок с крышкой в 1615 году изготовил в Богемии мастер Оттавио Мизерони: резьба, полировка, роспись, эмаль. Теперь это одна из 3,5 млн единиц хранения в коллекции Государственного Эрмитажа. «Не представлено в постоянной экспозиции», пишет музей. Но информационная открытость Эрмитажа и работа его исследовательских коллективов позволяют нам заглянуть в самые дальние уголки большого музея. Вот сосуд, вот крышка к нему. Ниже, для контекста — еще одна работа Оттавио Мизерони из гелиотропа. Увенчанный Вакхом сосуд высотой 19,3 см. был изготовлен где-то в 1600-1605 г. по личному заказу священного римско-германского императора Рудольфа II и хранится теперь в венской Кунсткамере. Ширина чаши, на которой уселся золотой божок — 17,5 см. Гениев в той или иной области порождает высокий платежеспособный спрос на товары такой категории. Интерес элиты к разноцветным горным породам породила шипуч

«Это точно турмалин, — сказала одна дама другой, не отрывая взгляда от камня размером с приличную картофелину. — Видишь, он не вмонтирован в корону плотно, легко вынуть и проверить». «Да — отвечала другая, чуть помедлив. — Но в ультрафиолете у него ярко-красная люминесценция, я сама видела. Это шпинель». Ого, подумал я. Ну-ка, ну-ка. Разговор происходил на выставке «Наследие Петра Великого и дворцовые перевороты в Российской империи» в Московском Кремле. Величественные дамы обсуждали драгоценный венец императрицы Анны, созданный в 1730 году к ее коронации. Дамы были одеты как искусствоведы (темная хламида, поверх нее пашмина). И говорили как искусствоведы: громко, четко и чуть поглядывая по сторонам — слушает ли кто? Да, вот я слушаю. Разговор искусствоведов — это почти всегда интересно. Сейчас — прям очень интересно. Тонкие методы исследования минералов появились буквально только что, в 20 веке и позже. И многие исторические камни преподнесли исследователям сюрпризы. Так, например, в

Нина Петрова. Исии Ханако. Оля Ржевская. 23 февраля — правильный день, чтобы вспомнить эти имена и посмотреть на эти лица. Счет Нины за годы войны: 512 подготовленных снайперов, 122 уничтоженных врага. И трое — взятых в плен. Биограф пишет: «Стоит только сказать солдатам, что впереди идет Петрова, идет, не сбивая шага, без жалоб и вздохов, с полной выкладкой, как сразу все преображаются, откуда-то появляются силы...». А еще она разговаривала с бойцами, и называла их «сыночками» (а они ее — мамой). Пела им старинные романсы. Учила новобранцев вертеть портянки и подшивать воротнички — а самым усталым иногда и стирала. Наверное, это очень важно для солдатика 18 лет, попавшего в месиво передовой — иметь возможность назвать кого-то мамой. Из его золотых зубов она сделала обручальное кольцо — так и вышла за него замуж. А потом еще 50 лет несла память о нем на вытянутых руках, предлагая всем и каждому. Его звали Рихард Зорге, ее — Исии Ханако. Японки — они странноватые, на наш взгляд. Но толь