Фельдшер

Самое неприятное это то, что мне обещали, что я в воспитателях "проболтаюсь" полгода и снова вернусь в медчасть, а в итоге я "оттрубил" воспитателем четыре года, дослужил до исполняющего обязанности начальника отдела и кое-как вырвался оттуда, да ещё и с выговором, который "сгорит" только через год, если за этот год на новый выговор не нарвусь. Мне ещё повезло, что его мне объявили уже после приказа о моем назначении на другую должность, иначе не видать мне было бы перевода. Начмед, прознав про мой выговор, высказался просто и по-медицински: — Даже не заморачивайся! Выговор не триппер, сам проходит! Действительно, от выговоров еще никто не умер. Бог с ним, как говорится, но осадочек-то остался. Но всё же нет худа без добра. И по сей день я считаю, что прослужив в воспитательном отделе, я приобрёл бесценный опыт. Опыт общения с осужденными, их родственниками, начальством, прокурорами, судьями и адвокатами. Опыт работы с документами и бюрократией, опыт обучения чему-то новому, опыт по

Меня поставили временно исполняющим обязанности начальника отряда хозяйственного обслуживания, и я стал крайне занят, потому что обязанности старшего инспектора с меня никто снимать не собирался. Все дежурства в выходные дни, которые были предписаны Пучкову, естественно, достались мне, так как работников в отделе не добавилось. Плюс руководящая должность начальника отряда подразумевала огромную ответственность. На тот момент срок моей выслуги был уже четыре года в календарном исчислении. До льготной пенсии оставалось каких-то восемь с половиной лет. "Вот значит, какие у них тут условия, — ответил я на свой же вопрос, который возник у меня, когда ездил на вызов к женщине-пенсионеру ФСИН.— До этой пенсии тут еще дожить надо и не свихнуться, не спиться или в петлю не залезть..." Я всё чаще и чаще вспоминал медицину. Вернуться на фельдшерскую должность в следственном изоляторе не было возможности, так как в медицинской части СИЗО все места были заняты. Поэтому я решил, что буду работ

За время службы воспитателем мне довелось познакомиться с замечательным человеком, начальником отряда Пучковым. Так сложилось, что работать нам пришлось в одном кабинете. Пучков был старше меня на несколько лет, не особо разговорчив, но весьма педантичен. На службу приходил всегда раньше всех. Отчеты, планы, справки и прочую бюрократию исполнял своевременно, без особых заморочек. Изначально у меня создалось о нем впечатление как о крайне осторожном и хитром человеке. Первое время мы особо не разговаривали. Бывало, что за день перекинемся всего лишь парой фраз о работе — вот и всё общение. Но однажды всё изменилось. В тот день Пучков был весел, что-то напевал себе под нос, периодически вставал со стула, ходил по кабинету, смотрел в окно, наливал чай, затем снова садился за компьютер и что-то печатал. — Владимирович, — обратился я. — Что-то случилось? Посмотрев на меня внимательно, он вдруг спросил: — Хочешь чаю? — Давай, — удивился я, не ожидая такого ответа. Он налил чай и поставил мне

Пережив и испытав такое потрясение, когда мы чуть было не потеряли ребенка, я изменил отношение к своей жизни, к семье, к работе и времени. Ко мне пришло ясное осознание того, что существует что-то более важное и дорогое, чем какая-то ответственность перед коллегами, начальством, да и обществом в целом. Именно тогда я наконец-то четко расставил приоритеты в своей дальнейшей жизни. Есть семья. Есть работа. Семья — моя истинная духовная ценность. Работа — не ценность вообще. Работа — это инструмент для содержания семьи. Если инструмент приходит в негодность, его меняют. Всё *** Я решил уйти в краткосрочный отпуск в связи с рождением ребёнка. Такие отпуска предоставляются служащим, но, опять же, с одобрения руководства. Поэтому я решил не рисковать, выпрашивая отпуск, так как вероятность того, что меня отпустят, была никакой. "Работать некому" — постоянно звучащая фраза в последнее время просто досаждала. В то же время у меня накопилось огромное количество неиспользованных отгулов за р

Каждый день мы с женой ездили навещать нашего сына в больницу. Через несколько дней, когда я был на работе, мне позвонили из дежурной части и сказали, что звонила жена, и чтоб я срочно позвонил домой. — Его из ПИТа переводят в обычную палату, — сказала жена по телефону. — Сказали, что можно лечь с ним, только надо успеть до четырёх вечера в больницу приехать. Иначе только завтра... (ПИТ — палата интенсивной терапии) Ни у кого не отпрашиваясь, я рванул домой. Жена уже всё приготовила для больницы. На душе стало немного спокойнее — теперь он не один, теперь он с мамой! Я уехал на службу. *** В очередное воскресенье я заступил в опергруппу. После утреннего развода, придя в свой кабинет, я обнаружил, что пропала моя кружка, которую мне подарила жена, когда мы ещё были студентами. Кружка была металлическая, из нержавеющей стали. Довольно прочная и в то же время легкая и удобная. Я всегда убирал её в свой стол, поэтому сам потерять я её не мог. Я прошёл по всем кабинетам, по всем кубрикам, з

— Вы извините, но мне надо других детей посмотреть, — сказала доктор и вышла из палаты. Я снова наклонился к сыну, взял его за ручку и стал смотреть в его лицо. Личико его было не по-детски суровым, хмурым и немым. И лишь только едва заметно дрожали его ресницы, как будто он хотел расплакаться, но слёзы никак не наворачивались. "Пожалуйста, сынок, выздоравливай, — проговаривал я про себя. — Мы с тобой будем на рыбалку ходить и на море поедем на машине. Обязательно... Я тебе обещаю! Только поправляйся, только не уходи от нас! Монотонно работающий аппарат ИВЛ с шипением и хлюпаньем бездушно вгонял в легкие маленького человечка воздух, так необходимый для его жизни. — Если она у тебя переходила, — имея ввиду беременность жены, нарушил молчание Алексей, — то скорее всего, обвитие пуповиной произошло не в родах, а раньше. Значит, гипоксия была хронической. И если уж пришлось выбирать между хронической гипоксией, возникшей за несколько недель до родов, и острой, которая в возникла непосредст

В тот выходной праздничный день, в который я заступил на суточное дежурство в опергруппу, был организован "День открытых дверей". В этот день, администрацией учреждения родственникам осужденных отряда хозяйственного обслуживания разрешалось посетить своих родных. Если осужденный был молод, то к нему приезжала мама или бабушка. Если же осужденный был в возрасте, то к нему приезжали дети, а иногда супруга. Я провел родственников в общежитие отряда, провел небольшой инструктаж о том, что можно и что нельзя. Они разошлись по кубрикам. Моей задачей в тот день было находиться в общежитии, следить за порядком, отвечать на вопросы родственников, провести лекцию, организовать культурно-массовые мероприятия — шашки, шахматы, футбол или волейбол. Пока осужденные общались со своими родственниками, я решил перебрать кое-какие документы в кабинете. А дверь тихо постучали. — Войдите! Дверь открылась, вошёл дневальный отряда Коля Наумов. Лицо его было грустным, задумчивым. Причину его грусти я, коне

"Как мне узнать о самочувствии жены? Я даже не знаю, в какой палате она находится, — думал я, садясь в машину. В ординаторской, куда я звонил, трубку не брали, а на посту телефон был всё время занят". Справиться о родственнике, находящимся в больнице, можно только через комнату приема передач. Туда я и направился. В комнате приема передач роддома работала старенькая бабушка. Она принимала передачи от родственников родильниц и рожениц, проверяла, подписан ли пакет с передачей, записывала в журнал. Я был без передачки, потому что даже не знал, что нужно принести. Подошел без очереди. — Здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, как мне узнать о состоянии Березиной? Она сегодня утром поступила. — Кого? — скрипучим голосом спросила бабушка, чуть повернув голову. Видимо, у нее были проблемы со слухом. — Бе-ре́-зи-на, — громко произнес я по слогам. — Тут очередь, молодой человек! Имейте совесть! — стали ворчать люди в очереди. Они наперебой стали высказывать недовольство моим наглым поведением.

Прошел новый год, наступило время моей сессии в институте. — Ты давай сильно не отдыхай там, на службу всё равно приходи, — сказал начальник отдела Исаев. — Зачем на службу приходить? — спросил я, прекрасно понимая, к чему он клонит. — Работать! — А как учиться тогда? — прикинулся я дураком. — Как все учатся! Вон, наш начальник изолятора, между прочим, в академии учится, а ты видел хоть раз, чтоб он на сессии уходил? Аргумент был такой себе. — Не, — с тем же полоумным видом ответил я. — У меня другое отношение и другие подходы к образованию. Я на сессии буду учиться. Потому что у меня контрактом предусмотрено, что я обязан получить высшее образование. Если я его не получу, то не смогу работать в воспитательном отделе, придётся возвращаться в фельдшеры... Исаев смотрел не по-доброму. — Я тебя понял..., — многообещающе сказал он. После нескольких навязчивых звонков с предложениями выйти поработать, я сменил номер телефона и сделал вывод, что, работая не медиком, всё-таки есть определе