Тамара Мещерякова https://knd.gov.ru/license? id-676fd51296de59064d56aaaf&registryType-bloggersPermission

Нина достала с полки кружки, налила чаю Ивану и себе. Сделав бутерброды с колбасой и сыром, положила перед Иваном на тарелку. - А что ты ел на обед? – спросила она, заметив, что на плите нет кастрюль. – У тебя есть суп? - Я? – переспросил Иван. – Да знаешь, я как-то привык без супа. Моя жена неплохо готовит, поэтому я привык к ее еде, и поэтому то, что я смог бы сварить, вряд ли смог бы съесть. А на обед у меня была яичница с овощами. - Хочешь, я приготовлю тебе обед? Поставишь в холодильник и будешь есть дня три. - Нет, Нина, зачем тебе это? - Просто хочу приготовить тебе обед! Могу я просто хотеть? Иван засмеялся: - Конечно, можешь! А что скажет твой муж, если ты придешь поздно? Теперь засмеялась Нина: - Какой муж? Зачем деловой женщине муж? Мне некогда заниматься такими глупостями. - Но ведь ты молодая женщина... - А неужели при этом обязательно нужен муж? Иван вопросительно посмотрел на нее. - А почему ты так смотришь? Да, у меня нет мужа. С первым я развелась – не смогла жить в г

И снова наступала осень. Она шла не торопясь, осторожной походкой, слегка прикасаясь ко всему, что встречалось ей на пути. В кронах вишен, тополей появились, словно седина, желтые листья, ивы словно расплетают косы и потихоньку засыпают золотыми стружками остывающую поверхность реки. Иногда к ним прилетает ветер, и тогда они золотыми лодочками уплывают вдаль от ветки, на которой только что жили, шептались или шумели под порывами летних ветров. А она только грустно машет им вслед, как машет вслед своим детям мать, провожая их в дальний путь. Вика скучала по сыну – он не приезжал уже несколько недель, так как первокурсников отправили на уборку овощей. Приехавших из техникума поселили в помещении старого клуба, где в зрительном зале стояли рядами кровати для студентов, а на сцене, за занавесом, расположились преподаватели. Ребята шумно занимали места, некоторые сразу улеглись, чтобы отдохнуть от дороги. Через некоторое время их позвали на обед, где они узнали, что вместе с ними приехали

Через неделю, тридцать первого августа, провожали Эдика в Ростов. Все волновались, ведь он в первый раз уезжает один и не на соревнования, а жить и учиться. Дед вспомнил Анну: - Бабушка сейчас все глаза выплакала бы: как там будет жить мой внучок! Но ничего, она смотрит на тебя и будет охранять от всего плохого. Ты только не забывай ее. Эдик укоризненно посмотрел на деда: - Дедушка, как ты можешь?... - Ну-ну, не сердись, я знаю, что ты будешь помнить ее всегда. А там учись хорошо, веди себя тоже хорошо. - Ну дедушка! Я сам все знаю! Он подошел к деду, обнял его, потом к отцу, потом к матери. Вика очень боялась, что он не обнимет ее, но Эдик, замявшись на мгновение, обнял мать и поцеловал в щеку. У Вики хлынули слезы: неужели сердце сына смягчилось? - Сынок, приезжай в субботу, звони нам каждый день, хорошо? Эдик кивнул. В это время показался автобус, и все засуетились, подхватывая сумки Эдика. Вика приготовила ему еду почти на неделю: в студенческих столовых кормят понятно как, тем бол

Вика вернулась в комнату, где собирались уходить Саша с Леной. Эдик стоял рядом с отцом, прислонившись к его плечу, они были одного роста. Лена подошла к Вике и тихо, чтоб не слышал Саша, сказала: - А он совсем не похож на Сашу. И тем более на вас. Вика услышала в ее голосе почти не прикрытый намек, и Вику это задело. К тому же она назвала ее на «вы». Она не понимала, зачем Лена это делает: не знает, кто отец Эдика или специально поддевает ее? И намекает на возраст? Глупая девчонка! Она боится, что Саша может посмотреть в ее сторону? Совершенно зря! Во-первых, он абсолютно равнодушен к ней, влюблен в свою жену, а во-вторых, Вика замужем за человеком, которого любит. И тут Вика поймала себя на мысли, что, если бы Саша предложил начать все сначала, она, наверное, согласилась бы. Даже не «наверное». Вика посмотрела на Лену удивленным взглядом и спокойно, но тоже тихо сказала: - Конечно, ведь Саша не отец Эдика. Не биологический отец. Но он его вырастил, поэтому это больше, чем биологич

Что делают на девятый день, Вика не очень знала, поэтому зашла в храм, построенный недавно на высоком берегу реки. Там она нерешительно подошла к женщине, стоящей в небольшой лавочке с церковными товарами. - Без платка нельзя сюда, милая, - негромко сказала женщина. – Чего ты хотела? Вика замялась, не зная, как начать. - У меня умерла мама, - начала она, - и послезавтра девять дней... - Светлая ей память, - отозвалась женщина, перекрестившись. – Ты хотела свечку поставить? Или заказать панихиду? - Нет, я не знаю, как этот день проводят. - А, так я тебе расскажу, слушай. Везде по-разному проводят, а у нас такая традиция: с утра приготовишь кутью, напечешь пышек с медом и разнесешь соседям, знакомым. Скажешь, чтоб поминали матушку твою. А свечку все-таки поставь! Возьми вот косынку. Вика взяла свечку, заплатила за нее, вошла в центральную часть церкви. Пахло свечами, тихо колыхались много язычков огня над свечками – тонкими и толстыми, почти сгоревшими и только что поставленными. Вика

Похороны и поминки прошли быстро. После того как на кладбище все было закончено, Вика осталась около могилы, не поехав вместе со всеми. Укрытая венками, засыпанная цветами, могила выглядела ярким пятном среди остальных, окружавших ее. Вика все еще не могла поверить, что под этим холмиком, под свежей землей лежит ее мать. Которая отдавала все силы на ее жизнь, на ее сына, на семью. Себя не жалела, души не чаяла во внуке. Чем больше думала об этом Вика, тем горше ей становилось. Не оценила она матери, даже не задумывалась, чего ей стоила та жизнь, которую она устроила ей. А теперь только чувство безысходности, бессилия перед тем, что нельзя исправить... Эдик сидел в своей комнате, перебирая фотографии, где он с бабушкой: вот в парке, вот на речке, а вот с букетом, в белой рубашке и школьной форме... И везде бабушкины руки лежали на его плечах, держали руку, обнимали... Слезы текли по его лицу, он не вытирал их, пальцы невольно гладили улыбающееся лицо бабушки... Вика заглянула в комнату

Игорь с Эдиком вышли во двор больницы. Над одноэтажным зданием в конце больничного двора поднималось солнце. Оно только что оторвалось от его крыши и медленно начинало свой привычный путь. Игорю показалось, что оно светит как-то не так, как обычно – будто что-то мешает ему двигаться. И правда: навстречу ему направлялось небольшое облачко, будто стараясь остановить его, заставить спрятаться... Но солнце двигалось по своему привычному пути, и облачко тоже не сворачивало. Наконец они встретились, и на землю легла тень, накрывшая и дома, и деревья, погасившая отблески в стеклах больницы. Тревога в сердце Игоря, которая не отпускала его с того самого момента, как Анну увезли в больницу, казалось, усилилась. Он старался заглушить ее, боялся, чтобы она не передалась внуку, но, увидев лицо Эдика, сосредоточенное, с морщинкой, перерезавшей его переносицу, понял, что тревога уже живет в душе мальчика. Они сели на скамейку под раскидистым абрикосом, на котором уже не было, конечно, ягод, а листья

Анна чувствовала, что дышать становится все труднее, в груди стало горячо. Она знала, что это значит, поэтому легонько потрясла Игоря за плечо: - Игорек, наверное, нужно вызывать «Скорую»... Игорь подскочил. Этого он очень боялся. - Аннушка, я сейчас, потерпи, - быстро поднялся он, почти побежал к телефону. Потом он достал лекарство, принес Анне. - Ты, главное, не волнуйся, - стараясь говорить спокойно, произнес он. – Сейчас тебе станет легче, а там и «Скорая» приедет. - Игорь, послушай, - перебила его Анна, - я знаю, что это. Ты вызови Вику сразу, ты не должен оставаться один. Эдик пусть учится, а тебе нужно, чтоб кто-то был рядом. - Анечка, перестань разговаривать, тебе лучше сейчас помолчать, - умолял Игорь, держа жену за руку. «Скорая» помощь приехала быстро, Анну увезли. Игорь проводил ее до машины, вернулся в дом. Эдик крепко спал в своей комнате. Игорь вдруг почти физически ощутил одиночество, несмотря на то, что в доме он был не один. В душе шевельнулось чувство неприязни к до

Настя нашла дочку в слезах. Она встревоженно спросила: - Наташа, что-то случилось? Почему ты плачешь? Наташа закивала: случилось! Она оторвала лицо от подушки. - Приходил отец Володи. Они получили похоронку... Настя ахнула: она, конечно, слышала о цинковых гробах, приходящих уже в станицу, сочувствовала тем, кто получал их, но одно дело, когда вообще слышишь об этом, и совсем другое, когда это вот так близко, с человеком, которого ты знала, говорила с ним... Настя села рядом с Наташей, обняла ее. Что тут скажешь? Как можно утешить? Они просидели вдвоем почти до темноты, ни о чем не говоря, думая каждая о своем. Наконец Наташа сказала: - Иван Владимирович спрашивал, не беременная ли я. Очень они с матерью хотели, чтоб он был, ребеночек. А его нет. Он так расстроился... Настя вздохнула: - Конечно, матери хочется, чтоб хоть что-нибудь осталось от сына, а у них только память о нем. А когда похороны – не говорил отец? - Он сказал, что его там похоронили. - Сюда не привезут? Как же так? Скол

Море неистовствовало. Огромные валы поднимались над его поверхностью, тускло просвечивая бледно-бирюзовым цветом, набрасывались на берег, перемешивая гальку с пеной, окрашиваясь в грязно-серый поток, увлекающий за собой все, что достал на берегу, сталкиваясь над пирсом с двух сторон, словно пытаясь и его унести за собой. Казалось, оно предупреждало людей, стоявших на почтенном расстоянии от него, что не стоит подходить близко, если не хочешь неприятностей. Эдик стоял ближе других к кромке прибоя, до него иногда долетали соленые брызги, и мальчик с удовольствием подставлял им свое лицо. Ему казалось, что он чувствует силу, мощь этой воды, ее особенный запах. Он подумал, что почему-то говорят, что море пахнет йодом, но это был другой запах – запах чего-то нового, другого. Он бывал на море летом, и тогда оно было другое – ласковое, синее, чистое, зовущее в свои объятия. А сейчас оно другое. От него веет не лаской, а силой и даже угрозой. Так и человек, думал Эдик, может быть спокойным и