Ева Грин | Авторские рассказы

В старой хрущёвке на окраине Подмосковья царила необычная для этого места суета. Люди, которых Елена Викторовна Соколова не видела годами, толпились в тесной кухне её квартиры, пытаясь разместиться на разномастных стульях. Громкие голоса перебивали друг друга, а в воздухе витал запах дешёвого одеколона и духов, смешанный с ароматом пирогов, заботливо принесённых "любящими" родственниками. — Леночка, ты совсем не изменилась! — восклицала тётка Галина, которая последний раз интересовалась её жизнью на похоронах матери семь лет назад. — Всё такая же красавица! Елена усмехнулась, глядя на своё отражение в старом буфетном стекле. Сорок пять лет, морщинки вокруг глаз, волосы, когда-то каштановые, теперь с проблесками седины. Обычная женщина, измотанная работой медсестры в районной поликлинике и жизнью, которая никогда не баловала её подарками судьбы. — А помнишь, как мы в детстве на даче у бабушки малину собирали? — неожиданно вступил двоюродный брат Сергей, чьи звонки прекратились в тот мом

— Это мой единственный выходной за месяц, — Вера прижала телефон плечом к уху, одновременно помешивая соус на плите. — Больше не могу. — Слушай, я понимаю, но мне некого поставить в смену, — голос начальницы звучал устало, но настойчиво. — Всего четыре часа, Вер. Выручи, а? Вера бросила взгляд на часы — половина шестого. Антон должен был приехать в семь. — Марь Иванна, у меня правда не получится. Я... у меня планы, — она закусила губу, чувствуя, как заливается краской, словно нашкодивший подросток. В трубке повисло молчание. — Мужчина? — наконец спросила начальница, и в её голосе промелькнула нотка интереса. — Да, — коротко ответила Вера, чувствуя себя странно от необходимости признаваться. — Ладно, — неожиданно легко согласилась Марья Ивановна. — Иди, гуляй. Лидку дёрну. Вера улыбнулась, отключила телефон и вернулась к готовке. Запеканка, любимый салат, бутылка вина, уже охлаждающаяся в холодильнике... Квартира непривычно чистая, без разбросанных учебников, носков и недоделанных подел

— Представьте женщину, которая выросла в советское время. Работала на заводе, жила от получки до получки. Её представления о жизни формировались в очередях за колбасой и гречкой. Муж пьёт, денег нет, но она терпит, потому что «так надо». Единственная отрада — сын, в которого она вкладывает всю душу — Дарья отпила глоток минеральной воды и окинула взглядом притихший зал. — Я назову эту главу «Токсичные отношения в семье и способы их преодоления». У каждого из нас есть знакомые, которые буквально задыхаются в собственных семьях из-за устаревших стереотипов и неуместного вмешательства родственников. Особенно это касается... отношений между невестками и свекровями. Легкий смешок прокатился по аудитории. Дарья подождала, пока он стихнет, и продолжила, делая шаг вперед: — Так вот - представили эту женщину из совка? Дарья сделала паузу, поправила локон каштановых волос. — И вот сын вырастает. Получает образование. Делает карьеру. Женится на девушке из другого круга. А мать не может смириться

Вера застыла, словно её окатили ледяной водой. Руки, только что разложившие на столе свежую скатерть цвета весенней зелени, безвольно повисли. Её муж, Андрей, с которым они прожили почти одиннадцать лет, стоял в дверном проёме кухни — высокий, плечистый, с едва наметившимся брюшком сорокалетнего мужчины. Его лицо, обычно располагающее, с морщинками-лучиками у глаз от частых улыбок, сейчас было каменным. — Что? — только и смогла выдавить Вера, нелепо прижимая к груди полотенце, которым собиралась протереть посуду. — Я сказал, что развожусь с тобой. Через неделю сюда приедет моя любимая, так что будь добра, съезжай, — повторил Андрей буднично, словно говорил о планах на выходные. — Ты шутишь? — Вера нервно улыбнулась, но улыбка замерла на губах, когда она заметила холодное выражение его глаз. — Какие уж тут шутки. Я встретил другую женщину. Её зовут Марина, она бухгалтер на нашем новом объекте. Между нами всё серьёзно. Вера медленно опустилась на стул, ноги вдруг стали ватными. Впервые з

Егор сидел на краю старого дубового стола в родительской кухне, болтая ногами, как делал ещё мальцом. Вихрастая светлая челка падала на глаза, а пальцы с обкусанными ногтями сжимали чашку с зеленым чаем. В свои двадцать пять он всё ещё выглядел подростком — худощавый, с острыми локтями и взглядом исподлобья. Отец напротив читал газету, пожелтевшую, как и большинство вещей в этом доме. Мать гремела посудой у раковины, ее спина выражала всё то же молчаливое неодобрение, что и тридцать лет назад. — А мне что? — спросил Егор, глядя в пол. — Что? — отец поднял голову от газеты, щуря близорукие глаза. — Старшему брату — квартира, сестре — машина, а мне что? — Егор поднял глаза, в которых плескалась тихая обида. — Когда Марк женился, вы продали дачу и купили ему квартиру. Когда Анька окончила университет, вы отдали все сбережения на её «Фольксваген». А я вот сижу тут с дипломом в кармане и жду чего? Отец медленно сложил газету. Его морщинистые руки с набухшими венами выдавали возраст больше,

— Лёнь, ты обещал мне, что мы сегодня поедем на дачу, — Соня протянула мужу кружку с горячим кофе, от которого поднимался густой пар. — У тебя пять минут на сборы. — Какая дача? — Лёня сонно потёр глаза, принимая кружку. — Сейчас ноябрь, за окном дождь со снегом. Ты в своём уме? — В своём. Мы говорили об этом неделю назад. Ты сказал, что поможешь законсервировать дом на зиму. — Я такого не говорил, — отрезал Лёня, делая глоток и тут же обжигаясь. — Чёрт, горячо! — Говорил, — Соня скрестила руки на груди. — И даже обещал почистить печные трубы. — Нет! — Да! — Я сказал, что сделаю это «на выходных», а не конкретно сегодня. — Сегодня и есть выходной. Суббота. И снег только завтра обещали, а сегодня просто холодно. Соня открыла холодильник, достала контейнер с бутербродами и кинула взгляд на часы. Стрелки показывали начало десятого. Она с нетерпением постукивала ногой по плиточному полу кухни, пока Лёня медленно потягивал кофе, словно это могло отсрочить неизбежное. Знакомая мелодия дверно

— Знаешь, иногда мне кажется, что мы никогда не накопим на собственное жильё, — Яна уткнулась лицом в подушку, пряча от Димы покрасневшие от слёз глаза. — Эй, не говори так, — Дима присел на край кровати, осторожно погладив жену по спине. — Мы уже прилично отложили. Ещё год-полтора, и первоначальный взнос будет. Яна перевернулась на спину и посмотрела на мужа. Её каштановые волосы разметались по подушке, а в глазах, несмотря на усталость, светилась решимость. — Правда? Ты реально в это веришь? — Конечно. Я вообще оптимист по жизни, ты же знаешь, — Дима улыбнулся той самой улыбкой, которая когда-то заставила Яну сказать ему «да» после трёх месяцев знакомства, когда он сделал ей предложение на крыше университета. — Ну хорошо, оптимист. Тогда иди и приготовь нам ужин, пока я доделаю этот курсовик, — Яна со вздохом поднялась с кровати и направилась к столу, где её ждал ноутбук. — Будет исполнено, моя королева! — Дима шутливо поклонился и вышел из комнаты. Их съёмная однушка была маленькой,

— Я не могу больше туда ездить, Саш, — Татьяна устало провела рукой по волосам, отбрасывая непослушную прядь. — Там везде воспоминания. Двадцать лет... Каждый уголок. Александр молча кивнул, разглядывая свои руки — большие, шершавые, с въевшейся в кожу машинной смазкой. Ладони механика не отмоешь до конца, как ни старайся. — Понимаю, Тань. Но мама... — А что мама? — Татьяна отвернулась к окну, за которым сентябрьский ветер гонял пожелтевшие листья. — Три года прошло, как папы не стало. Три года дача стоит заброшенная. Мама к ней даже не приближается, на порог не ступает. Только нам мозги компостирует — почините, покрасьте, траву скосите. А сама что? В своей городской квартире сидит безвылазно. Александр тяжело вздохнул, скрипнул стулом. — Для неё эта дача — последняя память об отце. Они ведь вместе её строили, сама знаешь. Каждый кирпичик, каждую доску... — Знаю, Саш, — уже мягче ответила Татьяна. — Но нам надо думать о детях. Ваньке в институт поступать, деньги нужны. Дашка в свою муз

— Ты не поверишь, что сегодня случилось у нас во дворе, — Сергей бросил ключи на тумбочку и потянулся к холодильнику. — Дворник Умар вдруг заговорил на чистейшем литературном русском и прочитал всему ЖЭКу отрывок из «Евгения Онегина». — Это, конечно, сногсшибательно, — сухо отозвалась Инга, не отрывая взгляд от монитора. — Но, знаешь, дорогой, твои байки с работы не стали интереснее, чем вчера. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь методичным постукиванием клавиш ноутбука. Окно их съемной квартиры на шестнадцатом этаже выходило на промзону, и в лучах закатного солнца ржавые крыши складов казались почти живописными. Сергей нахмурился, уперев руки в бока. Рыжеватый чуб упал на лоб, и он машинально убрал его движением, знакомым Инге уже шесть лет. — Ты сегодня не в духе? — он попытался уловить выражение её лица. — А я, по-твоему, должна быть в восторге от предстоящего вечера? — Инга наконец оторвалась от работы и сняла очки. Её тёмные глаза, подчёркнутые усталостью, казались ещё глубж

Она стояла в дверях квартиры, уставшая, с чемоданом в руке. На улице лил дождь, и с её волос стекали капли воды, оставляя тёмные следы на светлом плаще. Дмитрий застыл в коридоре, словно увидел привидение. — А ты откуда тут? Ты ведь еще три дня должна быть в командировке, — смотрел испуганно муж на Таню. — Конференцию перенесли, — сказала Таня, проходя в прихожую. — Что-то с отоплением в гостинице. Всех распустили до понедельника. А ты выглядишь так, будто не рад меня видеть. — Я? Нет, что ты, — Дмитрий наконец отмер и шагнул к жене, чтобы помочь с чемоданом. — Конечно, рад. Просто ты не предупредила, я не ждал... Его глаза бегали, не останавливаясь на лице Тани. Он был в домашних штанах и старой футболке, но при этом почему-то в ботинках. — Собирался куда-то? — Таня кивнула на его ноги. — А, это, — Дмитрий поставил чемодан и посмотрел на свои ботинки, как будто сам удивился их наличию. — Да нет, я только вернулся. Выходил в магазин. За хлебом. Таня огляделась. В маленькой прихожей цар