КИСЕЙНАЯ БАРЫШНЯ

— Она маленького роста, с громадной головой, с толстенькими ногами и коротенькими ручками. Например, ей дали «Лебединое озеро». Это смотреть было невозможно, потому что это было антихудожественно. Но она как-то умела с директором ладить. Вечно в директорском кабинете сидела. Юная Майя в очередной раз слушала, как ее острая на язык тетя Мита самозабвенно перемывала косточки своей сопернице. Любые упоминания о приме Большого театра Ольге Лепешинской в их доме всегда звучали исключительно в негативном ключе… Суламифь Мессерер и Ольга Лепешинская считались артистками одного амплуа. Обе — страстные, техничные, полные жизненной энергии, они часто сменяли друг друга в исполнении одних и тех же партий. Такая конкуренция сама по себе не способствовала дружбе, но существовало ещё одно, более весомое обстоятельство, из-за которого Суламифь Михайловна порой не могла скрыть свою нелюбовь к Лепешинской, полагая, что та получала роли не столько благодаря таланту, сколько из-за близости к власть пред

— Вы понимаете, за кого вы просите? Это же опасный человек, шпион, который во всем сознался. Вот почитайте! — Меркулов пододвинул Петру Леонидовичу огромный том дела молодого сотрудника его института. Академик Капица не стал это читать. В 1937-1938 годах в его Институте был арестован только один сотрудник — 29-летний Лев Ландау. Петр сразу же отправил письмо товарищу Сталину, где попросил, чтобы к делу отнеслись «очень внимательно». Он не верил, что Ландау — действительно предатель. Надо сказать, человеком тот был задиристым и своеобразным, и без того успевшим нажить себе немало врагов. Один из них, видимо, и написал на него донос. Но ответа от Сталина тогда не последовало. Прошел почти год, Капица в это время открыл явление сверхтекучести и решил, что это хороший повод вновь попытаться освободить своего бывшего сотрудника. И он написал на этот раз Молотову, где сообщил, что сделал важное открытие, но единственным человеком, который сможет его по-настоящему теоретически объяснить, явл

В ленинградской коммуналке Ольги Иеронимовны раздался телефонный звонок. Голос в трубке настойчиво требовал ее младшего сына Петра. — Товарищ Капица, вам следует приехать завтра в Москву для беседы с заместителем Председателя СНК СССР Валерием Ивановичем Межлауком. — Сожалею, но я очень занят. На днях мы с женой возвращаемся в Англию, — сказал удивленный Петр. — Профессор, вы не отдаете себе отчета в своих словах. Это приказ правительства, вы не можете отвечать отказом, вы должны приехать, — голос в трубке был крайне настойчив. В тот же вечер Петр и его супруга Анна отправились на вокзал, и уже утром оказались в Москве. О причинах столь внезапного вызова они догадывались, но до последнего надеялись, что все разрешится для них благополучно. К началу 1930-х годов Петр Капица был единственным советским ученым, которому позволялось работать в Англии. В Кембридже у него были семья, дети, собственный дом, самая современная лаборатория, построенная на средства Лондонского королевского общес

«Я, кажется, на следующей неделе женюсь на Крысе Крыловой. Ты её полюбишь», — писал будущий нобелевский лауреат Петр Капица своей матери. У Ольги Иеронимовны были очень близкие, душевные отношения с сыном. Узнав о его скорой свадьбе, она наконец-то успокоилась: теперь ее Петя на чужбине не один, у него снова будет семья. И, что немаловажно, в жены он выбрал не англичанку. Петр имел советский паспорт, был большим патриотом и даже в мелочах всячески подчеркивал, что он русский, однако в начале 1920-х годов он покинул родину и обосновался в Англии. Причиной тому была не революция и новая власть, а огромное личное горе. Настолько большое, что он не хотел жить. Только мать тогда смогла привести его в чувства. И вот теперь, когда сын снова решил жениться, ее лицо просветлело. Дорогая мама! Когда я оглядываюсь назад и вижу все мною пережитое, меня берет страх и удивление — неужели же, в самом деле, я все это мог перенести? В первый раз Петр женился еще будучи студентом Петербургского полите

Она была дочерью человека, который более сорока лет стоял на самых высших руководящих постах Советского Союза. «Люся вся в папу!» — часто замечали те, кто был знаком с их семьей. И правда, она была на него удивительно похожа: те же небесно-голубые глаза, сдержанная улыбка, волевая и слегка замкнутая натура, очень требовательная к себе. Ее отец, Алексей Николаевич Косыгин, начал свою политическую карьеру еще при Сталине и руководил кабинетом министров больше, чем кто-либо в истории нашей страны. Это был интеллигентный, образованный человек, компетентный в делах государства, чуждый интригам, взяткам и борьбе за власть во имя власти. Косыгин сознательно дистанцировался от всех политических группировок и, возможно, поэтому избежал репрессий и смог оставаться во власти аж при трех Генсеках. — Ну как ты, Косыга? Ничего, ничего, еще поработаешь, — говорил ему Иосиф Виссарионович незадолго до своей смерти. И как в воду глядел. Алексей Николаевич без всякого высокомерия относился к простым лю

Когда Олег Видов говорил о своей первой жене, у него менялись интонации в голосе: с какой нежностью и светлой грустью он вспоминал об этой женщине и о том удивительном времени, когда они встретились. Они были совсем юными и актера Видова тогда еще никто не знал. Марина была рядом, когда он сыграл свои первые заметные роли — Владимира из «Метели», Медведя из «Обыкновенного чуда», князя Гвидона из «Сказки о царе Салтане». К ее Олененку, как она его называла, пришла слава, но их брак этого испытания не выдержал. Судьба Видова впоследствии сделает несколько крутых поворотов, он женится еще трижды, в конце концов, уедет из страны и обретет покой только в последнем браке. Но таким счастливым, как тогда с Мариной, Олег уже не будет никогда. Она была его музой, он ее боготворил. Это была первая и очень сильная любовь. Даже когда мы развелись, я продолжал ее любить еще долго. Она мне снилась. Но я понимал, что это опасно для жизни. Впервые Олег увидел ее на железнодорожной платформе. Марине был

Я старался, выполняя все прихоти моей «героини». Не переставая, я всем внушал, что она талантлива, красива и мила. Мне, конечно, все верили, не подозревая, что я знаю ее дно… Это было в начале нулевых годов на Волоколамском шоссе в полусотне километров от Москвы. Утром директор придорожного кафе наблюдал из окна за торговцами, которые как обычно выстроились вдоль дороги. Они предлагали овощи с грядок, домашние консервы и варенье. Внезапно среди завсегдатаев директор заметил новенького и замер в удивлении: «Да это же знаменитый актер! Как же его зовут-то…». Вспомнив, он подошел: — Нестор Петрович! Что вы тут делаете? — Я Кононов Михаил Иванович, — насупился актер, — продаю капусту, сам вырастил. Попробуйте… — Да что там пробовать? Я беру все оптом! Актер прослезился. Обычно огородом занималась его жена: сажала, полола, делала заготовки, торговала на рынке овощами и фруктами, но Наталье Павловне в последнее время нездоровилось. Михаил Иванович был очень виноват перед ней. В середине 90-

Он талантливый, а я — красивая. — Ох, и трудно тебе будет в жизни. Преданный, как собака, ласковый, как щенок. Жизнь тебя загрызет, меняй свой несуразный нрав, — всегда твердила Мария Владимировна единственному сыну. Своего Мишку она родила по тем меркам поздно — в 36 лет, а спустя год началась война. Чтобы уберечь ребенка, Мария отвезла его к сестре под Тулу, сама же вернулась домой в Москву. Но именно в те края и добрались немцы. Узнав об этом по радио, женщина пришла в отчаяние. Зимой захватчики стали отступать, а она сразу помчалась сквозь снег и бездорожье за сыном. Найдя всех живыми, она услышала от сестры такую историю: Твой сынулька криклив-криклив, а немцы как пришли в избу на ночлег, он возьми да замолчи, будто смекнул что. А фашисты что, заразы, делали: кто громко кричал из детишек, они его хвать за ногу да головушкой о печку, чтобы спать не мешал. Твой учуял, что ли, чего, как в рот воды набрал: ни гугу за всё время. Мария всегда говорила, что ее сын родился в рубашке — зна

— А где Кононов? — А зачем он вам? Кто вы? — Я жена его… Молоденькая блондинка Наташа Кононова приехала из Москвы в Ярославль, чтобы повидать своего супруга — уже к тому времени известного актера Михаила Кононова. Она и раньше сопровождала его на съемках, но в этот раз заподозрила неладное. Работницы гостиницы на стойке регистрации как-то странно переглядывались между собой, долго изучая штамп в ее паспорте. Наконец, ее пустили в номер мужа, актера в нем не оказалось, но: Я уже поняла, что все не так просто… что эта «мышиная возня» не на пустом месте. В Ярославле в то время шли съемки «Большой перемены». Кононов не должен был там играть, но когда по разным причинам отсеялись сразу несколько кандидатов, вспомнили и о «начальнике Чукотки». За плечами 30-летнего Михаила уже было несколько серьезных драматических ролей. Режиссеры считали, что он создан для того, чтобы изображать добрых и наивных идеалистов, которые способны в трудный момент быть настоящими героями. Однако в реальности К