Холодным вечером 1950 года в Нижнетагильскую музыкальную школу зашла измождённая женщина в лагерном ватнике и стоптанных ботинках. На плохом русском она попросила проводить её к роялю «сыграть концерт». Села за инструмент, долго смотрела на клавиши, затем подняла руки, и… из актового зала понеслись, сотрясая старинное одноэтажное здание, мощные, наполненные бешеным темпераментом аккорды. Учителя и ученики, побросав занятия, кинулись в зал. Странная незнакомка сидела за роялем и кривыми от артрита пальцами играла Баха, Моцарта, Бетховена, Шопена. Взгляд её был устремлён в бесконечность, лицо озарено вдохновением. «Кто вы?» – спросила директор школы, как только незнакомка закончила. «Меня зовут Вера Лотар-Шевченко, – ответила та с сильным иностранным акцентом, – и я тринадцать лет играла эту музыку на доске!» Когда-то ей рукоплескали Европа и Америка, а Ромен Ролан назвал её «самой выдающейся пианисткой XX века». Вере же на славу было плевать. Самым главным для неё была музыка. Она была её счастьем, жизнью, и Вера отдавалась ей без остатка, соединяя в себе требовательность учителя и вечное рвение ученика. Родилась Вера Лотар 10 марта 1901 года в Турине в семье итальянского математика и испанской пианистки. Затем отец получил место профессора в Сорбонне, и семья переехала в Париж. В 6 лет Веру отдали в музыкальную школу, а в 12 она уже давала сольные концерты. Однажды она пробилась к Тосканини за кулисы и попросилась играть в его оркестре. Требовательный Тосканини отказал. Тогда Вера села за рояль и сыграла Листа так, что великий дирижёр заплакал. С его оркестром Вера объездила весь мир. Через два года – в 18 лет начала давать сольные концерты. Ромен Ролан, знаток Бетховена, был потрясён её исполнением. Она играла американскому президенту, играла в Букингемском дворце, объездила Европу и Америку. Фирма «Стэнвей» подарила ей рояль и сделала лицом своей кампании. Впереди – усыпанный розами путь. Слава, богатство, поклонники – в общем, всё, чего можно только пожелать. Но всему помешала… любовь. В середине 30-х Вера знакомится с Владимиром Шевченко – русским эмигрантом и скрипичным мастером, которого в Париже называют «русским Страдивари». Это была любовь с первого взгляда. Владимир старше её, у него двое сыновей, но Веру это не останавливает, и в 1936 году она выходит за него замуж. А потом влюбляется второй раз – в Россию, о которой рассказывает муж, и загорается переехать в эту удивительную страну, где живут замечательные люди. Они пишут прошение в посольство. Через несколько месяцев Владимиру разрешают вернуться. Счастливые супруги переезжают в Ленинград. А на календаре меж тем страшный 37-й год… Живут туго. Комната в общежитии, общий туалет и кухня, денег не хватает, Вера продаёт парижские туалеты. Но через пару месяцев благодаря протекции пианистки Марины Юдиной Вера устраивается в Ленинградскую филармонию солисткой. Муж получает работу. Казалось бы, самое трудное позади. Но однажды ночью к общежитию подъезжает чёрный воронок. Владимир арестован по доносу. Ему дают 10 лет без права переписки. Вера бросается защищать мужа. Со своим бешеным темпераментом она ходит из инстанции в инстанцию и доказывает, что муж любил Россию, что он патриот, но ничего не помогает. Тогда она, потеряв терпение, крикнула: «Значит, и меня арестуйте!» И, конечно, её немедленно арестовали за «сотрудничество с врагом». Следователь НКВД на одном из допросов медленно, смакуя, ломал ей рукояткой пистолета каждый палец. Чтобы больше не могла играть. Вера отсидит «от звонка до звонка». Сменит шесть лагерей. Будет валить лес, пилить дрова, работать на кухне. Мужа расстреляют, но узнает она об этом через много лет. Дети попадут в детдом, где старший погибнет при бомбёжке, а с младшим она встретится лишь через двадцать лет. Ни разу в лагере она не прикоснётся к роялю. Но однажды два зэка вырежут ей из фанеры клавиатуру. И вот на этом «лагерном Стэнвее» она по ночам проигрывает весь свой огромный репертуар. И, глядя на её озарённое лицо, женщинам в бараке кажется, что они слышат бессмертную музыку. Она освободилась в 1950 году. Ей было запрещено проживать в крупных городах. Но она мечтала только сесть за рояль, и потому просится в любой город, где есть музыкальная школа. В Нижнетагильской музыкальной школе она играет несколько часов без остановки. А в коридоре молча рыдают учителя. Они догадывались, откуда она пришла в этом зэковском ватнике… Её взяли в школу иллюстратором на уроки музыкальной литературы. Тагильским ученикам очень повезло – они слушали прославленную пианистку дважды в неделю. Но повезло не только им – повезло всему городу. Вера давала бесплатные концерты в местном Доме культуры, устроилась работать в драматический театр музыкальным оформителем, а потом взяла учеников. Но учить не любила. Сперва слушала, как ребёнок играет, затем говорила: «Играть надо так», – и показывала. А соседи, бросив дела, бежали на этот импровизированный концерт. Одна из её учениц, Татьяна Константиновна Гуськова, вспоминает: «…она жила в каком-то особом мире, была абсолютно непрактична в делах житейских, бытовых. <…> Музыка заполняла её всю без остатка, была смыслом существования, жизнью и счастьем». К слову, о концертах. Они были крайне редкими, а Вера Августовна, восстановив форму, мечтала о больших залах. Ближайший крупный город – Свердловск. Но в Свердловской филармонии надолго она не задержалась – к ней относились крайне подозрительно. Она была «чужая», притом «бывшая зэчка», да ещё и играла не так, как принято в русской школе. Концертов ей давали мало, а если давали, то в основном в сёлах. Не выдержав прессинга, Вера переехала в Барнаул. Давала концерты в полупустых холодных залах, очень мёрзла и страдала от этого. Но однажды на её концерт случайно зашёл корреспондент «Комсомольской правды» Симон Соловейчик. Он был потрясен её игрой, и на следующий день о Вере Лотар-Шевченко узнал весь Советский Союз. Последние 16 лет жизни Вера Августовна даёт концерты в Москве и Ленинграде, и уже никто не говорит, что играет она «как-то не так». Живёт в Новосибирске, в Академгородке. Восторженные почитатели её таланта всеми правдами и неправдами выхлопотали ей двухкомнатную квартиру, купили мебель и рояль «Беккет». Дверь в квартиру всегда была полуоткрыта, и соседи слушали её игру, сидя на лестнице. Она была абсолютна непрактична в быту, не знала, как готовить, могла забыть обед на плите, сесть за рояль и опомниться, когда уже из кухни валил дым. Ученики местной школы установили над ней шефство – убирались у неё, покупали продукты, выполняли поручения. В это же время – где-то в конце 60-х – из посольства Франции приходит письмо: её зовут обратно. Предлагают восстановить концертную деятельность, обещают турне по Европе и Америке, условия жизни и гонорары, несопоставимые с советскими. Но Вера… отказывает. «Мой отъезд будет предательством по отношению к тем советским женщинам, которые помогли мне выжить в лагерях». Недаром Веру сравнивают с библейской Руфью – родина, убившая мужа, стала её родиной. На её концерты билеты на первые ряды никогда не продаются. На них бесплатно приходят те, кто вместе с ней прошёл лагеря. Иногда на неё нападало озорство. Однажды после концерта в Новосибирске она пожелала вместе с друзьями ехать «кутить». Ей хотелось пить шампанское и играть на рояле. Таксист привёз их в замызганную рюмочную. Сизый дым, небритые лица, разговор на фене, женщин почти нет. «О… – удивилась Вера Августовна, – здесь нет рояля?» Она взяла две бутылки водки и попросила мужиков привезти сюда инструмент. Через час полупьяные мужики привезли на грузовике концертный рояль. И несколько часов алкоголики, воры и уголовники молча, сняв шапки, слушали Моцарта, Бетховена и Баха. Вера Августовна умерла 10 декабря 1982 года. Похоронили её на кладбище в Новосибирске. За её гробом шёл весь город. На могиле установили белый памятник, на котором выбили её собственные слова: «Жизнь, в которой есть Бах, – благословенна». Автор: Анна Гурина
    2 комментария
    34 класса
    …Как полюбила? Мы тогда валетом лежали на дне воронки. Прямо перед моим лицом его грязные сапоги. Почему валетом? Ну, не лицом же к лицу лежать в поле с незнакомым мужчиной. Я отвернулась и посмотрела на небо. Удивительно, кругом война, взрывы, гарь, люди умирают, а оно такое чистое и голубое, почти прозрачное. Смотрит на нас с высоты своей небесной и думает, наверное, что мы глупые люди, ненормальные какие- то. Радоваться жизни надо, а мы воюем и в пропахшей гарью воронке лежим.. Я поглядела на него. А ты знаешь, он красивый был. Как артист. Я подумала ещё тогда, что такого не убьют. Не смогут. Война же тоже женщина, хоть и тётка злая.. Мне его почему то жалко стало. Я говорю ему: - А у вас один сапог кашу просит,- и дотронулась рукой до подошвы. А он, наверное, почувствовал мой взгляд и моё прикосновение и подобрал ноги. Засмущался. И ещё «Дура» сказал, но по доброму как-то сказал, а я и засмеялась. Мне почему то приятно стало. Так и лежал, дурачок, в неудобной позе. А я ему говорю: - Я институт не закончила. Не успела. Попросилась на фронт. А он молчит. Слушает, значит. Я потом много ещё чепухи всякой наговорила. Про школу, про двор, про войну. Это, как говорили в институте, посттравматический синдром был.Вроде, легче становится, когда выговариваешься. А он вдруг спрашивает: - Вы всегда такая болтунья? Представляешь, я и болтунья! Слово то какое чудное выдумал. - Нет, говорю, не всегда..только когда кровь вижу. А он удивляется и говорит: - Зачем же вы, девушка, в санитарки пошли, раз крови боитесь? Я ему отвечаю, что не боюсь вовсе, но только не знаю, как долго смогу прожить, потому что кровь это моя и она из меня течёт и течёт, и никак не останавливается. Я уж и ватой рану залепила, а она всё равно идёт. Он сорвался, как чумной, закопошился возле меня, осмотрел быстро и гимнастёрку принялся рвать, там где рана. Он бинты вскрывает, а я рассматриваю его. И чувствую, что нравится он мне ещё больше. Вот дуреха была, мне помирать скоро, а я влюбилась.. Я говорю ему: - А ты бы мог полюбить меня? - а чего стыдится перед смертью то.. Мне было бы приятно. Я жду, а он как будто не слышит. И даже боится посмотреть мне в глаза. Разорвал одежду на мне, а я дурочка, жалею, что лифчик свой парадно-выходной Зинке отдала. А может и хорошо, что отдала, всё равно бы кровью запачкала. Что чувствовала, говоришь? Приятно было. Кругом война, а за тобой ухаживают. Я ему говорю опять: - Вы не очень мне гимнастёрку рвите, старшина не даст новую. Так и похоронят в рваной. Некрасиво будет, я же девушка всё-таки. А он вдруг остановился и впервые посмотрел на меня долго так, как запомнить хотел.. Прямо в глаза смотрит и молчит. Только губы сжал. - Хорошо, говорит, так вместе нас и похоронят. Вас в рваной гимнастёрке, а меня в рваных сапогах! Смешно получилось. Пошутил он так.. Потом тащил на себе ползком через всё поле. Не подняться, подстрелили бы обоих. А я дурёха прижалась к его спине и про боль забыла. И мысли совсем другие одолевают, женские, не про войну. Чувствую его тело сильное, как мышцы его ходят под гимнастёркой, вдыхаю его запах терпкий и чувствую мой он, мой. Прям, весь мой! И запах такой родной и тело сильное, горячее! Как умирать не хочется, мамочка моя...Смешно всё получилось, не я его тащила, а он меня. Некудышная из меня санитарка получилась. Потом что было? ..Потом лазарет, рана слава богу , не сильная была. Он навестить раза два приходил. Некогда было. Всё время наступали. Букетик оставлял на окне каждый раз. Мне приятно было.. А дальше война разбросала. Он писал какое-то время, а потом перестал. Я ждала сначала сильно, переживала, а потом успокоилась. Знала, что живой, всем нутром чувствовала. Говорят, когда сильно любишь, бывает так. Просто таких, как я у него много могло быть.. Потом смешно всё вышло. После войны уже, почти год прошёл. Я в институт вернулась. Лекция закончилась, я выхожу из аудитории, а он ждёт меня. Стоим и молчим, как дураки. Он в гимнастёрке солдатской и сапогах. Я говорю ему: - У вас сапог скоро каши попросит.. А он говорит: «Дура ты...» По-доброму так сказал.. Я всё поняла. Ещё сказал, что искал долго. Хорошо название института запомнил. Это потом выяснилось, почему не писал. Ранение, плен.. Ааа.. совсем забыла, цветочки ещё принёс и сказал, что тогда, на поле, не решился сказать, что лежал и благодарил войну, что свела нас в воронке. Я стояла, прижавшись к нему и вдыхала запах его родной. Точно мы не нормальные были. Небо правильно думало. Война идёт, а мы влюбились.. Мне приятно было.. Шарафисламов Рустем
    1 комментарий
    18 классов
    "24 секунды подвига". О курсанте авиационного училища Павле Шкляруке, ушедшем в бессмертие в небе над Волгой. Наша история сохранила имена героев, чьи подвиги были совершены не только в период Великой Отечественной войны (1941-1945), других войн прошлого века, но и в мирное время. Когда человек жертвует собой ради других. И принимает это тяжелое, но мужественное решение в несколько секунд. 6 июня 1966 года. Армавирским военным авиационным училищем летчиков ПВО проводились в районе города Саратова учебные полеты. Училище в 1945 году создано на основе военной авиационной школы пилотов и занималось обучением курсантов владению техникой в любых погодных условиях. Именно в тот день в сторону поселка Увек (Заводской район Саратова) вылетел самолет, которым управлял курсант Армавирского училища Павел Шклярук, уроженец Одессы, спортсмен, чья мечта была покорить небо. Кстати, в сети можно найти разные сведения о том, какой техникой управлял курсант - так, встречается "Aero L-29 Delfin" (прим. - учебно-тренировочный самолет, который изготавливался на территории Чехословакии, и принят в эксплуатацию в 1963 году), а также МиГ-17 (прим. - реактивный истребитель. Реактивные самолеты Армавирское училище начало использовать в 1948 году). На высоте в 300 метров летчик докладывает: "Земля, отказал двигатель!" Под крылом - огромный город с нефтебазой, расположившийся у Волги, по которой плывут теплоходы. Кипит спокойная, мирная жизнь. Павла спрашивают: "Пятьдесят второй, высота?" Шклярук несколько раз говорит про отказ двигателя, а затем услышав вопрос, отвечает, что... "Высота 300 метров! Планировать в Волгу?" Понимая, что может произойти самое страшное, начальник, который сам в это время находится в воздухе, приказывает курсанту садиться. Однако, посадить самолет не удается. Совсем рядом находится железнодорожный мост с идущими составами, и в случае падения могли бы возникнуть огромные жертвы среди горожан. Павел направил самолет на Волгу, попытался посадить технику на воде. Остался в падающей машине, несмотря на последующие указания катапультироваться. Остался для того, чтобы отвести самолет от жилых районов. "Я работала тогда в парикмахерской. Вдруг раздался какой-то гул. Низко-низко пролетел самолёт в сторону Волги, вдруг он как будто бы вздыбился и резко пошёл вниз..." Из воспоминаний очевидца Т.Т. Лариной (отрывок взят из статьи "Забытый подвиг курсанта Павла Шклярука" Посадить на воду мешает огромная скорость, с которой летел самолет. На пути у курсанта встречается плавучий кран, который он смог облететь сверху, а затем тот самый железнодорожный мост с шедшими по нему поездами. Шклярук понимая, что не сможет на такой скорости пролететь над конструкцией, ведет самолет между опор моста. Однако, в этот момент навстречу курсанту появляется теплоход. И 20-летний парень жертвует собой, отводит самолет влево - в сторону берега, чтобы избежать столкновения и не погубить всех, кто находился на борту корабля. Истребитель падает в воду... На месте крушения самолета смогут поднять лишь несколько обломков, в том числе крылья техники. Однако, тело курсанта так и не будет найдено. С той поры прошло несколько десятков лет. Павел Шклярук награжден орденом Красной Звезды посмертно, в его родном городе была открыта мемориальная доска, а о подвиге поэтом Юрием Визбором была написана песня "24 секунды подвига" - в память о тех двадцати четырех секундах, за которые молодой курсант училища совершил свой мужественный поступок и ушел в бессмертие... "На следующий день приехала мать. Она целую неделю ходила по берегу и звала сына. Она кричала, а весь посёлок рыдал. Мы знали, что её сын, спасая нас, пожертвовал своей жизнью..." Из воспоминаний очевидца Т.Т. Лариной (отрывок взят из статьи "Забытый подвиг курсанта Павла Шклярука". Чтобы об этой истории узнало как можно больше людей, поделитесь этой публикацией со своими друзьями.
    1 комментарий
    13 классов
    Спускаясь к Клязьме. 📷 Дмитрий Алексеев
    1 комментарий
    51 класс
    Возведение моста через Волгу. Кострома, 1971 год.
    3 комментария
    57 классов
    Солнечные ванны на Кавказе. Домбай, 1970 год
    1 комментарий
    41 класс
    Cтeфaни Сеймур, Даниэла Пештова и Тайра Бэнкс, супермодели, 1990-е годы
    4 комментария
    62 класса
    Вечеринка на вершине пирамиды Хеопса, Гиза, 1940 год.
    3 комментария
    57 классов
    Сталин на параде Победы, 24 июня 1945 года
    1 комментарий
    22 класса
    Солистки музыкальной группы «Лицей», 1997 год.
    1 комментарий
    45 классов
  • Класс
  • Класс
  • Класс
cutefot

Изменена обложка группы

  • Класс
  • Класс
Показать ещё