И замолчал.
В сельсовете, куда мы подъехали, горел свет и были люди. В первой комнате за барьером сидел секретарь сельсовета Серяков и что-то сосредоточенно писал. В соседней комнате, простецкой и необставленной, с единственным портретом Сталина во всю стену, за столом сидел мужчина лет пятидесяти, с густой черной бородой и огромной, плохо ухоженной шевелюрой. Это председатель совет Павел Гашков. В народе его просто звали дядя Паша-Куча. Председатель познакомился со мной и направил на квартиру к старикам Скляровым. В их бывшем доме сейчас размещается правление райпо.
На следующий день знакомство со школой, коллективом учителей и селом. На огромной пустынной площади громоздилось здание церкви. Вблизи ее располагались добротные дома попа, дьякона, старосты и даже церковного сторожа. Никто, даже из самых старых жителей, не мог ответить, как давно существует село, и было ли где-нибудь до революции здание специально для школы. Отвечали:
«Село дюже давно. Однако никто не помнит, а школы специально не было. Так, по домам дьячок учил грамоте ребятишек».
Зато советская власть распорядилась по-своему: все лучшие дома кулаков, купцов и духовенства отдала под школу и больницу.
Так произошло мое знакомство с селом и шарыповцами.
Начальная школа тогда размещалась в шести домах, ШКМ занимала восемь домов для учебных классов, мастерских и столовой. Да кроме этого занимали еще двадцать домов под общежития. Пять или шесть домов были отданы под больницу с амбулаторией и два – под детскую техническую станцию.
Сильно бросалось в глаза множество пустующих домов и усадеб, даже улиц. Правда, на таких улицах, как Нахаловка – ныне улица Советская, Крюкова – Кирова, Подгорная – Партизанская, Собачина - Просвещения и им подобных пустующих домов не было – здесь жила беднейшая часть жителей и переселенцы. В период сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса, часть богатых семей была выслана, часть – бросала свои усадьбы и уезжала.
Комментарии 6