Предыдущая публикация
Ей рукоплескали, восхищались, посвящали стихи, а она всегда принимала все это с уважением, спокойствием и кротостью.
Говорила:
«Глупости вы пишете, что сцена для меня более реальна, чем реальная жизнь. Сцена — это сцена, жизнь — это жизнь»
Про Екатерину Максимову говорили, что она неприступная и неразговорчивая, даже на классах в Большом театре никогда ни с кем не заговаривала. И какого же было мое удивление, когда она впервые заговорила со мной! Этот факт удивил даже концертмейстера…
А позднее, узнавая Екатерину Максимову все ближе, уже удивлялся я — ну как! Ведь она такая внимательная, чуткая, никогда не попускала мои премьеры, всегда высказывала свою поддержку.
Когда ее ученицы готовили мой репертуар, она всегда просила ввести их в спектакли.
Очень часто мне говорила: «Посиди со мной». Просила что-то показать девочкам или показывала на мне. В 2008 году на конкурсе в Перми, куда я приехал со своим первым учеником, а Екатерина Сергеевна была председателем жюри, мы каждый вечер проводили вместе. Пили чай, делились впечатлениями...
Сама она объясняла это так:
«Так сложилось, может, в силу характера или по иным причинам, но в жизни я себя не расплескивала. Потому и создавалось впечатление, что я неприступна и замкнута. Эмоций, сил хватало только для сцены, я их копила. В жизни могла эмоционально выплеснуться только с близкими людьми»
До сих пор не могу поверить, что ее нет. Потеря, с которой так и не смирился, не сжился…
Николай Цискаридзе
Следующая публикация
Людмила Гурченко на съемках «Сибириады».
1950-е
Комментарии 16