В те далекие юные года я уверенно носился по улицам с соседскими мальчишками, фехтовал прутиками и с гиками и визгом скакал верхом на черенке от лопаты. За мной не успевали уследить ни моя старшая сестричка, ни дедуля, ни бабуля, ни родители. Им просто пришлось на всё махнуть рукой. И они все же разрешили мне беситься от души вместе с товарищами, но лишь в нашем дворе, при этом строго-настрого запретили прогулки за калитку на большую улицу. Как был счастлив я в тот период наполненный радостью от такой чудесной возможности: вдоволь поскакать, попрыгать, поползать по траве, поковыряться в горячей от солнца земле, надышаться вволю пьянящим запахом полыни! А какое это счастье наблюдать за муравьями! Лежать и смотреть, как они, трудяги, тащат соломинки к себе в норку для строительства своего жилища! А еще забраться на сеновал по скрипучим ступеням, упасть в мягкие травы и валяться в них, пока громкий голос бабушки Феодосии Петровны не возвестит, что хватит дуреть и пора идти обедать. И тогда… по локоть в пыли, в соломе, но со счастливой улыбающейся физиономией можно спуститься вниз. Каждый раз моя бабушка взмахивала руками, делая строгое лицо и, громко возмущаясь, обращалась к деду: «Нет, вы только посмотрите, Михаил Никодимович! Что это чудище болотное из себя представляет! Найдите на нем, пожалуйста, хоть немного места, где нет пыли и грязи!» Тон, каким она это произносила, был до того строг, что я должен был непременно испугаться!.. Но её весёлые и откровенно смеющиеся глаза заставляли меня улыбаться во всю ширину своего беззубого рта! Дед брал меня за руку и, оглядывая со всех сторон, констатировал факт: – Ну, а что?.. Наполовину казак, судя по протёртым штанам! Наполовину пахарь, судя по земле и пыли на рубахе! Ничего, сейчас всё поправим! После чего он подводил меня к умывальнику и помогал приобрести человеческий вид. Проведя поверхностный осмотр на наличие у подопечного рук, ног и головы, бабушкой делалось что-то вроде технического обслуживания: замазывание йодом и зеленкой всех ссадин и царапин, вытаскивание заноз… После этого меня усаживали за стол. Но, несмотря на все эти ухищрения, я однажды всё-таки умудрился занести себе в руку какую-то жуткую инфекцию. Как мне это удалось, до сих пор загадка!.. Утром я проснулся с чувством непонятного состояния! С удивлением заметил, что у меня, как и раньше, две руки, но они отчего-то разные! Нет, не левая и правая. Просто одна нормальная, а вот вторая была раздута, как вареная сарделька, вдобавок ко всему, красная и с натянутой кожей. Доктор осмотрел руку и, вытерев платком лоб, обращаясь к маме, сделал вывод: – Да, компрессы тут не помогут! Затягивать не стоит! Отпрашивайтесь с работы и завтра с ним к нам! Прооперируем! Продезинфицируем! Проколем! Недельки две придётся полежать в стационаре! Ждём!..» Пока мы добирались до дома, я всё выпытывал про все эти незнакомые мне, трудно произносимые слова, но внятного ответа так и не получил. Всё для меня стало ясно, когда мама повторила разговор с доктором бабушке и деду. На что Михаил Никодимович прореагировал весьма резко и сказал: – Вы хоть режьте меня, а внука я вам резать не дам!.. И лишь тут до меня дошло, что все всерьез, надолго – и это не шутки!.. Я очень живо представил себе, как меня, такого маленького и беззащитного, давят, колют и режут! Кроме того, делают много всего подобного и не менее ужасного… только более непонятного!.. Внутри у меня всё похолодело! Но одна спасительная мысль все же теплилась в сознании: «Дед ведь у меня такой сильный! Воевал!.. Он заступится и спасет обязательно! С ним не пропадешь… и не поспоришь!» Уже минут через двадцать я сидел у окна трамвая, и мы ехали на самый край города, как выразилась бабуля, к одной хорошей знакомой. Кондуктор весело объявила: «Конечная остановка. Трамвайное кольцо!» Место было шикарное. Вокруг росли белоствольные берёзы. Когда-то тут была роща, а потом в ней появился посёлок. Умные люди постарались по возможности сохранить деревья. И правильно сделали! Мы с дедом шли довольно долго. В самом конце улицы стояла небольшая, но довольно крепкая избушка. Из трубы, несмотря на то, что лето было в разгаре, шёл густоватый дым. Дед усадил меня на оструганное бревно у штакетника возле дома и наказал никуда не отлучаться. Потом он открыл калитку, снял свой ещё чуть ли не дореволюционный картуз, перекрестился, постучал в дверь и вошел внутрь. Рядом на лужайке весело прыгали через скакалку одних лет со мной два кудрявых и любопытных создания в сарафанах в красный горошек. Они тут же подбежали ко мне с возгласами: – Ой! Что это у тебя с твоей несчастной ручкой? А тебя к Бабе-яге привезли? А ты не боишься, если она тебя в печь!.. Вот изжарит бабка живьем твое маленькое тельце, а потом и съест вприкуску с зеленью… с огорода! Загрузив мое воспалившееся сознание своими невероятно устрашающими предположениями, они нагнали на меня такого страху, что я уже трясся, как осенний лист на ветру, готовый сорваться с места в любой момент и бежать прочь, куда глаза глядят. Девчонки же, видя произведенное на меня впечатление, сразу потеряли ко мне интерес и убежали снова прыгать через свою скакалку. Самые ужасные мысли роились в моей голове: «А что? Избушка очень похожа на ту, что на картинке, только вот ног у нее куриных нет! А, может, она просто присела – их и не видно?» К счастью, из избушки скоро вышел мой дед. Он посмотрел на меня, похлопал по плечу и спросил: – А чего это ты вдруг приуныл? А ну, улыбнись! Потом он крепко взял меня за руку и смело повёл к крыльцу. Я бесконечно доверял деду и уже немного приободрился от глупых россказней смешливых девчонок. – Понимаешь, дед! – начал я, переступая через порог. – Тут мне такой ерунды наговорили! Будто бы здесь живёт бабка Яг…» Тут я осёкся и в ужасе умолк... Передо мной стояла она – самая настоящая! Точь в точь, как на картинке в книге со сказками! Цветастый платок, завязанный на затылке! С кудрявыми белыми, как снег, волосами! Нос крючком! Только глаза голубые, как небо, и почему-то очень весёлые!.. Стоит и добродушно улыбается своими… белоснежными зубами!.. Вот тут мысли у меня в голове перепутались и заблудились окончательно!.. Ничего умнее я придумать не смог и дрожащим от страха голоском проблеял: – Здравствуйте! Бабушка… Но, вовремя сделав паузу, чуть было, не брякнул к сказанному имя: «Яга» – Агата. Бабушка Агата меня звать! Вот всю свою жизнь, как мои мама и бабушка, я собираю травы и лечу людей, – добавила она и мило улыбнулась. Вся её избушка сверху донизу была увешана пучками пахучих трав и корешков. Они висели везде: на стенах, на верёвочках под потолком. От них исходил дивный запах лугов, леса и чего-то еще – такого таинственного и волшебного. Я был бы уже спокоен, если бы не увидел огромный булькающий чугунок с кипящей водой и побелевшие от жара камни в горящей печи. Мгновенно прикинув, я понял, что при желании, меня можно было бы запросто туда впихнуть. От вновь нахлынувшего страха меня опять стало немного потряхивать. – Ой!.. Да не бойся ты так! Всё будет хорошо! – заметив мои округлившиеся от ужаса глаза, попыталась успокоить меня бабулька. – Опять мои проказницы-внучки наплели, что попало! Сколько раз им говорила, не пугайте мне людей! Она приоткрыла дверь и, грозя пальцем в сторону девчонок с косичками, прокричала: – Да, когда же у вас совесть-то появится?! Испугали парня и радуетесь! А ну, быстро в курятник! Кур покормите и воды им налейте обязательно! В ответ послышался весёлый, как звон колокольчика, девчоночий смех: – Не волнуйся! Мы всё сделаем! Мы тебя любим, наша бабушка Агата!.. Что в моем понимании больше походило на: «Яга-то!..» – Это внучки мои, проказницы, обзывают меня Бабой-ягой, а я их в отместку – «Веселушками»! И не обижаюсь, потому что это у нас всё по-доброму. Вы с дедом посидите на диванчике, посмотрите пока альбом с фотографиями, а я всё подготовлю, – сказала так и сунула нам старинный фотоальбом в кожаном переплёте с большими блестящими застёжками. Дед раскрыл альбом и первое, что бросилось мне в глаза, – старая фотография на твердом картоне. На ней была забавная и широко улыбающаяся кудрявая девочка. Её лицо чем-то напоминало мне тех весёлых девчонок, что недавно посмеялись надо мной. – Это я в детстве, когда была маленькая. Правда, внучки на меня здорово похожи? – спросила меня «Баба-яга». В ответ я только молча утвердительно кивнул. На добротную скамейку она поставила деревянную шайку стянутую металлическим обручем. Это нечто, напоминающее таз. Подхватила ухватом булькающий чугунок и вынула его с печи. Затем вылила кипяток в шайку. Пройдясь по комнате, она сняла с петель несколько пучков трав и бросила их в воду. Потом она накрыла всё это покрывалом. Постояла в углу напротив иконы Божьей матери, помолилась, трижды перекрестилась с поклоном и сняла покрывало. Вместе с паром воздух наполнился волшебным запахом трав и полевых цветов. Знахарка взяла в руки длинные старинные кованые щипцы, достала ими из топки печи один раскаленный камень и опустила его в шайку. Вода в ней шумно забулькала и опасно зашипела большими лопающимися пузырями. Бабушка Агата, усадила меня рядом с собой, заглянула в мои глаза и ласковым голосом сказала: – У тебя всё будет хорошо. Бояться тут нечего. На воду не смотри. Отвернись и смотри на деда. Я повернулся к деду, а она, нежно гладя мою руку, медленно опускала ее в шипящую воду!.. Но, самое удивительное было то, что моя рука находилась в шайке, однако ни боли, ни жара воды совершенно не чувствовалось. Только осторожное и мягкое поглаживание добрых бабушкиных рук и чудесный аромат трав. От удовольствия я даже немного задремал… Закончив процедуру, она забинтовала мою руку тоненьким полотенцем и наказала деду, чтобы до завтра ничего не разматывали. В кулечек, скрученный из газеты, бабушка положила какую-то травку и наказала: – Вечером перед сном ему заварите, и до обеда пусть поспит! Я бросил взгляд на скамейку. Там в шайке сверху воды было столько всякой гадости зелёного цвета, что у меня даже закружилась голова. А «Баба-яга» погладила меня по руке и сказала: – Выздоравливай, ничего не бойся! А если будет туго, опять приходи! Помогу обязательно! Мы с дедом двинулись к трамвайной остановке, а бабушка Агата махала нам вслед рукой. Всё так и случилось, как она сказала… Проснулся я на следующий день в послеобеденное время – весёлый и посвежевший. Осторожно развязали руку. Она казалось такой же тоненькой и здоровой, как раньше! Нигде не было никакого надреза или разрыва на коже. Видимо, гной вышел наружу через поры или попросту рассосался. А еще через два дня прибежала наш участковый врач – очень добрая и жизнерадостная женщина. С порога она стала ругать мою бабушку за то, что меня до сих пор не положили на операцию. Она говорила, что с таким отношением это может плохо кончиться для ребёнка… И тут она очень удивилась, когда увидела мою руку, к тому времени уже совершенно здоровую. – Я глазам своим не верю! Не может быть! Это же просто чудо какое-то!.. Про Бабу-ягу мы ей ничего не сказали. В те времена подобные «чудеса» были под запретом. Автор Андрей Эйсмонт