Предыдущая публикация
ВИКТОР ПРОСКУРИН.
ВИТЯ был моим соседом.
Из окон моей квартиры, выходивших в уютный двор, видна крыша его старого, невысокого дома, расположенного в районе улицы Покровка, в самом центре Москвы.
Витя по-соседски захаживал к нам в гости. Иногда, неожиданно звонил, как ни в чем не бывало, будто мы только вчера с ним расстались.
Но как бывает с живущими близко людьми, виделись мы совсем не часто.
Однажды, встретились на открытии фотовыставки, посвященной памяти двух друзей, Анатолия Крупнова и Сергея Зуева.
На Выставке был весь цвет нашего клуба. Потом, дружной компанией переместились в «Маяк». Витя уже тогда тяжело ходил. Чувствовалось, что он очень болен. Но ему было так хорошо в «Маяке».
Витю посадили во главе большого стола, и в этот вечер он негласно стал центром притяжения.
С ним разговаривали, его расспрашивали, внимательно слушали. Подошла молоденькая девушка и попросила у Вити автограф.
Это было совсем не в стиле «Маяка», но я увидела, как приятно ему внимание, да еще со стороны такой юной особы.
Жил Витя очень трудно. Подкосили болезнь, материальная нужда, отсутствие работы.
О его неуживчивом характере ходили легенды.
Возможно, его неуживчивость связана с тем, что Проскурину было тесно в предлагаемых ролях и навязанных образах. Не хватало глубины материала, достойного такого яркого, харизматичного артиста.
Но надо было куда-то выплескивать бушующий вулкан, что томился внутри, не давал покоя и не имел возможности выйти наружу.
Например, однажды Витя увидел на кассе супермаркета огромную банку, а в ней гору пупсов — троллей.
Не долго думая, Витя положил пупса в карман и вынес его из магазина. На следующий день, он также беспрепятственно вынес второго тролля. И так, много раз, пока у него не скопилось изрядное количество этих резиновых уродцев. И тогда он собрал их в огромный пакет и принес обратно в магазин.
— Вот как у вас охрана работает, — добродушно улыбаясь, произнес Витя и протянул пакет ничего не подозревавшей кассирше.
Но не тут-то было. Откуда ни возьмись налетела охрана, Проскурина скрутили и начали обыскивать.
Тогда Витя вырвался и со словами:
Я сам! — разделся догола и швырнул одежду в лица остолбеневших охранников.
Что это было? Эпатаж, авантюризм, риск? Или абсолютно детский, хулиганский поступок?
Думаю, что все вместе. Ведь без этих перечисленных качеств, без детской ранимой души невозможна профессия артиста.
Виктора очень подкосила безработица. А те редкие предложения, что он получал, были недостойны ни высочайшего уровня его таланта, ни ума, ни требовательности к себе и к профессии.
Впрочем, в наше время воинствующей серости, кому удобен требовательный, бескомпромиссный артист, не желавший разбазаривать свой талант и разменивать его на низкопробные спектакли и пошлые сериалы.
Он улыбался, шутил, но в нем чувствовались невероятное внутренне одиночество, надлом и какая-то глубинная тоска, свойственная исключительно русскому характеру.
Когда Проскурина не стало, возник вопрос, где проводить гражданскую панихиду.
Театр Ленком, где он проработал восемнадцать лет и сыграл свои лучшие роли, в панихиде отказал.
Не согласился предоставить сцену для прощания с артистом и театр им.Ермоловой, где Витя тоже успел поработать и своим участием украсить спектакли театра.
Дом Кино сослался на ремонт.
И только в училище им. Щукина, не раздумывая, дали последний приют своему талантливому неприкаянному ученику.
Трагичен путь русского художника, и одинок его уход.
Следующая публикация
Комментарии 7
Не правильно, не заслуженно и горько.
Вечный покой.