Предыдущая публикация
ПАРИЖ!
(Часть 3-я)
«Вот он, – думал я, – вот город, который в течение многих веков был образцом всей Европы, источником вкуса, мод, которого имя произносится с благоговением учеными и неучеными, философами и щеголями, художниками и невеждами в Европе и в Азии.
В Америке и в Африке… Вот он!.. Ах, друзья мои!.. Ни к какому городу не приближался я с такими живыми чувствами, с таким любопытством, с таким нетерпением! »
Эти восторженные слова Николая Карамзина наиболее верно отражают моё душевное состояние тех далеких лет, когда я вслед за нашим великим соотечественником оказалась в Париже. Моя жизнь была чередой ярких событий и интересных встреч. Так, в Сорбонне я познакомилась с Наташей, прелестной уроженкой белорусских краев, оказавшейся в Париже тоже по замужеству. Наташа была настоящей красавицей, длинноволосой « венецианской блондинкой» с лицом Венеры Боттичелли, статной фигурой, зелеными чуть раскосыми глазами и детской улыбкой.
Наташа жила со своим армянским супругом рядом с Люксембургским садом в небольшой, но уютной 3-х комнатной квартире, расположенной на 1-м (по-русски 2-м) этаже буржуазного османского дома прямо над магазином своего мужа Агопа. Его семья осела во Франции после турецкого геноцида армян 1915-го года. Поначалу они жили бедно, но как я уже писала, армяне - народ предприимчивый. Агоп был намного старше Наташи, до неё не был женат и всю энергию употреблял на разного рода бизнес. Главным из которого была продажа и починка пишущих машинок, затем к ним добавились копировальные и факсимильные. Компьютеров тогда ещё не было, как и мобильных телефонов. Я любила бывать в наташиной квартире, обстановка которой удачно сочетала современный французский стиль с предметами белорусского фольклора. Наташа была для меня не только сокурсницей и подругой, но и добрым ангелом, о чем я расскажу позднее.
Мои занятия русским языком и литературой в Сорбонне с целью получения диплома преподавателя начали меня изрядно обременять. Мне было скучно учить то, что я давно знала и терпеть акцент учителей, которые родились во Франции и не знали всех тонкостей русского языка. Так, когда в моем анализе «Муму» я написала: «Когда умерла Муму, Герасим вернулся в родную деревню», - а глупая училка-француженка исправила «умерла» на «сдохла», - у меня произошел нервный срыв! Я встала и, громко заявив, что «любимое существо не может сдохнуть», покинула стены факультета Славистики Парижской Сорбонны навсегда.
К тому времени Андрей Бирюков поступил на работу в Агентство Франс-Пресс и у него стало меньше времени на наши прогулки по Парижу. У меня тоже произошли изменения. Благодаря связям Жан-Клода, я устроилась на постоянную работу в агентстве по туризму «Досуг и каникулы для молодежи» (LVJ), организации левацкого уклона, как и мой муж.
Моя жизнь с ним не приносила мне радости. Мы оказались очень разными по воспитанию, вкусам, социальной принадлежности и взглядам. Он был троцкистом и активным членом этого политического движения. Со своими друзьями он меня не знакомил, опасаясь моей реакции. Политика была главным камнем преткновения в наших отношениях. А когда он сказал в пылу спора о революции и большевиках, что репрессии против моих дедушек-бабушек были нормальным явлением в период «великой» общественной ломки, он стал для меня полностью чужим человеком. Как ни странно, я почувствовала облегчение: он сам разрушил те моральные барьеры, которые удерживали меня от развода. Я ощутила себя свободной! Благо, что работа давала возможность мало бывать дома. То я сопровождала группы молодых французов в города Союза, то принимала во Франции туристов из СССР, а в промежутке между поездками занималась административными делами. Эти поездки в значительной мере помогли мне в разлуке с домом и близкими, были моим лекарством от ностальгии. Я имела двойное гражданство, но советский паспорт со штампом «постоянное жительство во Франции» не давал права безвизового въезда в страну, а чтобы получить визу требовалось приглашение родственников, оформление которого в свою очередь было долгим и нудным процессом для обеих сторон. Покинув Союз, мы становились изгоями, почти врагами, которым власть старалась вставлять палки в колеса и всячески унижать при прохождении границы. Частые поездки в Москву по работе избавляли от мороки с приглашениями и позволяли мне видеться с семьей и оставшимися друзьями. Однажды, я побывала и в Ереване. Саркис встретил меня в аэропорту на новой французской машине марки «Пежо» с букетом цветов, чем эпатировал всю мою группу из 12 человек. Они были ещё больше ошарашены тем, что он пригласил всех, вместе со мной, на ужин к себе домой. Не буду лукавить, эта встреча после разрыва и 2-х лет разлуки была настоящим фейерверком затаенной страсти! Но увидев его беременную жену с мокрыми от слез глазами, я была рада не быть на её месте…. Она встречала меня, зная о нашем романе. Она же собрала Саркису чемодан для поездки в Москву на продолжение нашей встречи….
Вернувшись в Париж, я взяла группу французских бизнесменов, совершавших профессиональную поездку по заводам и промышленным предприятиям Российской Федерации. Я впервые увидела, на что реально были похожи наши «великие достижения» в этой области. Везде была грязь, пьяные рабочие, вульгарные надписи и полное отсутствие техники безопасности. Это было грустное зрелище, такое далекое от бойких репортажей советского телевидения. При этом, организаторы наверняка выбрали для визитов лучшие промышленные комплексы страны. Французы с удивлением смотрели на этот бедлам, констатируя, что будь они на месте руководства, то сидели бы в тюрьме….
В этой группе я подружилась с Жаном Буассон, владельцем небольшого предприятия по литью сантехники высокой гаммы, доставшегося ему по наследству. Жан был намного старше меня, но общение с ним было для меня очень интересным. Он был первым настоящим буржуа, которого я встретила во Франции. С большой эрудицией и большой скромностью. Он постоянно говорил, что его предки были крестьяне, которые, дабы не пачкать тарелки, переворачивали их после второго блюда донышком вверх для еды сыра. Он был богат, но не гордился деньгами, считая культуру главным достоянием в жизни. Его восхищали образованные люди. Мои скромные знания он считал обширными и редкими для моего возраста, что мне безумно льстило. Жан жил в пригороде Лиона - старинного города на стыковке двух больших рек - Роны и Соны, где наряду с высокой гастрономией были развиты многочисленные ремесла и художественное литьё в том числе. Жан приезжал в Париж редко, но каждый его приезд был для меня радостным событием. Зная о моей ситуации с мужем, он предложил мне однажды покинуть Францию и поселиться в Америке. Это была мечта его молодости, которую он не осуществил и хотел, чтобы я её непременно реализовала. Деньги, жильё и работа в семье крупного американского адвоката в качестве учительницы французского языка для детей были мне обеспечены. Предложение было заманчивым, но слишком авантюрным для меня. Франция была моей судьбой и менять судьбу у меня не было желания.
Алина Маро
Следующая публикация
Комментарии 3
Когда я читаю твои рассказы, словно трансформируюсь в персонажей и оказываюсь в центре событий.
Ты приглашаешь всех нас в свой мир и даришь удивительное чувство близости.
Я с нетерпением жду новых историй