Его величество МИР

"СВЕКРОВЬ" -Это не свекровь, — думала Ольга… .-Свалилась на мою голову, — думала Ольга, — прям королева какая. И комнату ей пришлось отдать одну из двух. А им с дочкой и мужем переместиться в другую. Хоть она и побольше, но всё же тесно. Другие бабушки все с внуками живут в комнате — и Васькиных, и у Николаевых. А эта приехала — и с порога: — Мне, Олюшка, отдельную комнату нужно. Стара я уже по общежитиям-то скитаться. Да и ребёнку при родителях спокойнее. Освободили ей комнату. Дальше — лучше. -Оленька, я готовить не буду, да и убирать тоже. Ты уж как привыкла, так делай. Если что помочь — говори, помогу, если смогу. Достала свои коклюшки и сидит, кружева плетёт. Люська, дочка, к ней сразу прикипела. Хоть и мала совсем — три года, но за бабушкой, как хвостик бегает. Та ее особо не привечает, не сюсюкает. Но то сказку, расскажет, то волосики расчешет. То они вышивать сядут, мастерить что-то. А скоро баба Катя нашла себе подружку в соседнем подъезде — бабу Стешу, а у той внуку Коленьке пять лет было. Так они приловчились гулять вместе ходить. Летом — в лес, на приметную полянку. Под большой елью лежали два бревна — поменьше и побольше. Вот они то, что побольше приспособили под стол, а на том, что поменьше — сидели. Брали с собой покрывало — на нём дети отдыхали. Да ещё нехитрый перекус — хлеб с солью и воду. Люська с Колей строили из веток шалаши, набирали жёлуди, шишки и играли. А бабушки сидели, да неспешно беседовали, да рукодельничали — вязали. Иногда к ним хотели прибиться другие дети, но бабушки строго говорили: — Лес без взрослых детей не любит, погубить может. Бери свою бабушку, да пойдём! Но другим бабушкам было некогда: они убирали, готовили, да стирали, стараясь успеть к приходу молодых с работы. Постепенно Оля успокоилась. Свекровь действительно почти ничего по дому не помогала, однако Люсей занималась по полной программе. Дочка стала спокойной, весёлой. выучила много пословиц и поговорок, стала складно говорить, любила рассказывать. Бабушку просто обожала. Приходила к бабушке в комнату в гости. У той там всегда идеальный порядок: — Вещи, Люсенька, любят жить в чистоте, да чтобы их уважали. Ты же вот какая умница: каждый день платье чистое носишь, волосы заплетаешь. А вот стол стоит. Думаешь, он любит, когда его лысина пылью покрывается? А ящики — его карманы. И в них тоже порядок быть должен. Или пол… Мы же у него на голове живём! Так надо, чтобы ему хорошо от этого было. Ты вон фантик бросила, а у него теперь там голова чешется. Рук-то нет, почесать не может. -Ой, я же не знала! Я бабушка 2 фантика убрала — и тот, и другой, он под диваном был! А диван ему не мешает? А мы? -Нет, Люсенька, диван не мешает и мы тоже. У него же работа такая. У каждого есть своя работа. Мама с папой работают, я всю жизнь работала, ты вырастешь, тоже работать будешь. И у каждой вещи в доме своя работа. А Ольга удивлялась: интересно получается — человек ничего вроде не делает, а дома чистота и порядок поддерживаются, как по волшебству. И ей, Ольге, работы меньше. А ещё она заметила, что к ней, к Ольге, все соседи стали с уважением относиться. Даже на работе начальник премию вдруг выписал. Однажды шла Ольга домой пораньше. На лавочке бабки со всей улицы сидят, невесток своих обсуждают. И услышала краем уха, как кто-то у свекрови спросил: — А твоя-то как? -Моя? Хорошая. Ни разу голос на меня не повысила, по дому всё сама: и готовит, и стирает, и убирает. Ещё же на работу ходит! Повезло моему Андрюшке такую женщину встретить! Ольга аж покраснела. Обычно бабки своих невесток костыляют последними словами… а тут такое. Задумалась Оля: — Странно как получается. До приезда Екатерины Игнатьевны мы с Андрюшкой как кошка с собакой жили. Вроде и любим друг друга, но ругаемся. Когда комнату свекрови готовили, я его чуть живьём не съела. А что же получается? Мы же с той поры не разу и не поругались! Баба Катя за всё меня хвалит: и готовлю вкусно, и убираю быстро и чисто, и за одеждой слежу лучше химчистки. Да и про Андрюшку всегда хорошо: работящий, за всем в доме следит, меня балует. А он и правда стал подарочки таскать. Принесет конфетку Люське, цветочек или платочек матери, а самый большой подарок — мне. Даже как-то неловко. И про Люську всегда говорит, что спокойная, рассудительная. Что отличницей в школе будет. А та старается — уже и читать выучилась, и считать, вышивает неплохо, на коклюшки поглядывает. -У меня лучшая свекровь на свете, — думала Ольга, — да и какая она свекровь, она точно волшебница! Страшно подумать, что бы было, если бы она к нам не приехала… . Автор: блог на дзен- «Ладно»

😏🌿....ТЕСТ НА ОТЦОВСТВО...🧔🌹 .. Денис растерянно осмотрел квартиру. Кажется ничего не изменилось, вещи находились на своих местах. Только стояла непривычная тишина и напрягал идеальный порядок. Денис поежился. Он достал из кармана конверт и уставился на него. "Какая теперь разница, что там написано." - Подумал Денис. - "Теперь уже все равно." Его размышления прервал телефонный звонок. - Сынок, ты уже получил результат теста? - Нетерпеливо проговорила мама. - Ну что там? - Получил. Но я еще не вскрывал конверт. - Как? - Удивилась мама. - Хотя я и так знаю. Лиза не твоя дочь. - Ты всегда все знаешь, - проворчал Денис, - Сейчас посмотрю. Повисла долгая пауза. - Что там? Не томи. - Кричала в трубку мама. Денис тупо уставился в окно. Листок выпал из рук и упал на пол. Из телефона раздавались крики мамы. Слов он не разбирал. Денис машинально выключил телефон. Когда пять лет назад родилась Лиза, Денис был переполнен счастьем и гордостью. Его восхищало все в ней. Как она спала, как причмокивала губками, как капризно морщила свой крохотный носик. Принцесса! У Лизы были прелестные карие глазки и темные, почти черные волосы. Денис был голубоглазым блондином, а жена, Тая - брюнеткой. Денис очень радовался, что теперь у него две любимые девочки. - Знаешь, Денис, Лиза совсем на тебя не похожа, - часто приговаривала мама, - Ну вот ни капельки. Ничего твоего нет. Не в нашу она породу, не в нашу. - Ну и что, - отмахивался Денис, - Она в маму. Какая разница. Мама поджимала губы и хмурила брови. Вы знаете, вода и камень точит. Со временем, Денис стал внимательно присматриваться к Лизе. Наблюдал за ее жестами и мимикой лица, за ее походкой. Подозрения залезли ему в сердце. Через года четыре, он был уже полностью уверен, что Лиза не его дочь. Раздражение и недоверие к жене скрывать было очень сложно. В семье начался разлад. - Денис, - недоумевала Тая, - Что с тобой происходит? Я чувствую, ты не любишь меня. А Лиза, что тебе сделала? Почему ты на нее срываешься? Это невыносимо. Денис хлопал дверью и уходил к маме. Она поила его чаем и они долго обсуждали сложившуюся ситуацию. - Так больше продолжаться не может, - причитала мама, - Тебе надо сделать тест на отцовство. Нечего из тебя дурака делать.Нагуляла ребенка и тебе подкинула. А ты расти и корми. - Мам, я не знаю как ей сказать, - бормотал Денис, - Будет скандал, слезы. Я не переношу слез. - Надо через это пройти, - настаивала мама, - Один раз перетерпеть. Зато после развода, алименты платить не будешь. А так сядет тебе со своим ребенком на шею и ножки свесит. Через год таких разговоров, Денис решился. Скандала не было. Тая долго стояла и смотрела на Дениса слегка расширенными от ужаса глазами. Затем молча, без слов собрала вещи. - Завтра встретимся и сделаем тест, - прошептала она, - А мы поживем у моих родителей. - Мы к бабушке пойдем. - Обрадовалась Лиза и захлопала в ладошки. - Пап, а ты с нами? - Нет, котенок, папа дома останется. У него работы много, - Вздохнула Тая. - Если Лиза моя, возвращайтесь. Будем жить, как прежде, - крикнул им Денис. Следующие дни прошли, как в тумане. Денис не находил себе места от ожидания. Лиза не звонила. Денис порывался набрать ее номер, но рука сама останавливалась на полпути. Пустая квартира, без радостных воплей дочурки, без запаха готовой еды, давила и раздражала Дениса. "Зачем я это все затеял?" - Корил он себя. - "Живут же пары, воспитывают чужих детей. Без Лизы дома тоскливо. Хотя, как доверять Тае? Она меня обманула. Но и без них очень плохо. Надо встретиться, поговорить." За результатом теста Тая не пришла. Денис был очень удивлен. "Значит не мой ребенок, стыдно ей стало." - Размышлял он по дороге домой. - "А может просто опоздала? Она такая несобранная. Надо ей позвонить." Тая ответила сразу. - Денис, не звони мне больше. Я подала на развод. С ребенком будешь встречаться только по суду. - Значит, я прав! - Воскликнул Денис. - Боишься мне в глаза посмотреть. Тая ничего не ответила, положила трубку. Денис нагнулся и поднял с пола листок. Еще раз прочитал вслух. - Вероятность отцовства - 99,9999% Он отрешенно взял телефон и набрал жену. - Тая, я отец, - виновато пробормотал он, - Возвращайтесь, начнем все сначала. Нам было хорошо всем вместе. - Нет, Денис. - Ну почему? Тест показал, что я отец. - Недоумевал парень. - Денис. Ты не прошел тест. Тест на отцовство.....🙄🌷🌷🌷🧕 . 🖍️Андрей Иночкин.

Её звaли нежным иностранным именем Фанни. Каждую субботу она приходила на обед к плeмяннику и его семье. Снимaла в коридоре крошeчные ботики, вынимала из манжеты кружевной батистовый плaточек, на минуту обнажая уродливо распухшую косточку на тонком стaрческом запястье, промокала сухой нос с аристократической горбинкой и проходила на кухню. Там отдaвала неизменный пирог «Мечта» и шла долго и тщaтельно мыть руки. За собой остaвляла нить запaха сухих листьев, пропитанных солнцем – любимые духи из старых зaпасов. Она вообще нaпоминала осеннюю листву – лёгкую, шуршащую, волнующуюся от любого вeтерка. Она была одинока – без детей, без мужа, существовавшего в её жизни очень рано и недолго. Всю её семью составляла жена давно умершего младшего брата, племянник, его жена и дети. Дети её слегка пугали, она не очень умела с ними разговаривать, да и не видела в этом смысла. Они подтрунивали над ней и насмешливо называли «тётенька». Фанни приходила ради общения с женой брата. Они обе были большие интеллектуалки, запоем читавшие французские и немецкие романы в подлиннике, имевшие одинаковый вкус в литературе, политике и в составлении своего мнения. Обе тонко и со вкусом подшучивали над общими знакомыми. Фанни рассказывала какие-то невероятные для Советского Союза истории про французскую оперу, про Париж, про необыкновенные наряды. Иногда брала с собой несколько тяжёлых альбомов в бархатном переплёте с пряжками, пахнущих духами и полные тонких дам в огромных шляпах и роскошных платьях, кокетливо позирующих рядом с игральными столиками и белогрудых, напомаженных господ во фраках. Потом жена брата умерла и маленькая, неизменная Фанни, которая была старше всех, понемногу начала сдавать. Племянник посоветовался с женой и перевез её к себе. Она тихонько жила в своей комнате, по давно заведённому расписанию. Перед обедом обязательно обжигала хлеб над газовой конфоркой, чтобы убить микробов, суповую ложку держала в своей комнате под кружевной салфеткой, а в ящике стола долго берегла хороший бельгийский шоколад, отламывая изредка крошечные кусочки. Тихо жила и так же тихо, понемногу уходила… Перед смертью слегла и перестала узнавать окружающих. Проживала какую-то свою жизнь, медленно протягивая тонкую руку к потолку и слегка улыбаясь краями губ кому-то хорошо знакомому, видимому только ей… Умерла легко, во сне. Просто не проснулась. Такой хрупкий, душистый осенний листок, случайно залетевший из прошлой жизни… Она не любила рассказывать о себе, сверстники давно умерли и всем казалось, что она всегда была маленькой, аккуратной старушкой, с батистовым платочком в манжете. Только родные знали, что она была блестящим хирургом, прошла две войны – Финскую и Отечественную. Что проявляла чудеса героизма, вытаскивая на себе раненых прямо под обстрелом. Что самые безнадёжные случаи – это её работа. Что награды не помещаются на одной стороне жакета. Генерал, которому она спасла ноги от ампутации, искал её по всему Союзу, чтобы на коленях сделать ей предложение. А она отказалась, потому что её сердце принадлежало многим людям и своей профессии… Как причудливо жизнь тасует людей в своей колоде. Как часто мы не знаем, с кем рядом находимся. И как нежные, тепличные цветы своими хрупкими корнями держат эту огромную, тяжёлую Землю. . /Мила Миллер/.

ИСТОРИЯ ОДНОЙ КАРТИНЫ . В тёмном подвале проходит суд. Мужчины в монашеских одеяниях готовятся не только обвинить жертву, но и сразу же её наказать. Картина «Мученица фанатизма» создана португальским живописцем Хосе де Брито в 1895 году. На картине изображена сцена из мрачной истории испанской инквизиции, которая действовала на Пиренейском полуострове с конца XV до начала XIX века. В начале гонения были направлены на борьбу с ересью, и их жертвами становились иностранцы, обосновавшиеся в стране. Постепенно карательные действия католической церкви охватили и политически неприемлемых или очень богатых граждан. Последние интересовали защитников религиозной морали из-за возможности личного обогащения, так как всё имущество осуждённых переходило в церковную собственность. Женщина, привязанная к пыточному столу, готовится к сожжению. Слева уже начинает дымиться жаровня. Чтобы начать пытки, нужен веский повод. Пока палачи готовятся, один из монахов читает приговор. Его собеседник, изображённый справа, разводит руками в знак согласия с прочитанным. Факты преступления очевидны, и опровергать их, то есть вступать в спор с самой Церковью, бессмысленно. Через маленькое окошко в подземелье проникает свет. Он чудесным образом проецирует на стену сцену из жизни первых христиан, которых приговаривали к съедению дикими животными в римском амфитеатре. Таким образом художник намекает на невиновность главной героини. В настоящее время картина находится в музее Шиаду в Лиссабоне, Португалия . ИНЕТ.

Нелюбимая дочь . Женщина с ужасом смотрела на свою новорождённую дочь. Вроде всю беременность проходила спокойно, ни токсикозом не мучилась, даже нервы никто не выматывал, а девчонка родилась с изъяном. Пожилая санитарка по бабски посочувствовала: - Эх, нелёгкая же судьбинушка ждёт твою девку! Вряд ли кто захочет жениться на такой. Наташа и сама это прекрасно понимала, но больше всего она боялась того, что скажет муж. Нет, она была готова оставить ребёнка в больнице, если муж прикажет, она, если честно уже сейчас ненавидела свою малютку, так что с этим проблем не возникло бы. Наташа боялась, что из-за уродства дочери муж решит с ней развестись. Куда ей потом? В родительский дом? Так там брат с женой живёт. В деревнях же, как обычно, замуж девку выдали и всё, к родителям только в гости по великим праздникам. Вопреки опасениям Наташи муж на развод не подал, даже ребёнка в больнице оставлять не захотел, а назвал дочь Прасковьей в честь своей покойной бабки. Прасковья росла сильной девочкой, даже несмотря на то, что мать почти не кормила её грудью, так ей было противно прикасаться к ней. Девочка уже тогда смотрела на свою мать таким осознанным взглядом, будто понимала, что её не любят. Через три года Наташа родила вторую дочь – Василису, вот с неё она постоянно пылинки сдувала. То и дело со двора было слышно: - Прасковья! Отойди от сестры! Ты её пугаешь! Прасковья! Не тронь сливки, это для Васи! Прасковья! Сгинь с глаз моих! Ты мне всё настроение портишь! Девочка тихо ковыляла вглубь сада, где у неё было своё тайное местечко – огромный чёрный валун, на котором девочка подолгу сидела и всматривалась куда-то вдаль. Ей было и больно и обидно от того, что она не такая как все. Да, у неё одна ножка короче другой, да, над верхней губой у неё красовался заметный шрам от операции, которую ей провели ещё в младенчестве, но она же не виновата в этом. Училась Прасковья очень хорошо, даже учителя ставили её всем ученикам в пример, а вот Василиса почему-то учёбой совсем не интересовалась. Она любила красоваться у зеркала, заплетая и расплетая свои длинные и чёрные как смоль косы. По дому Василиса тоже не помогала, а убегала играть с подружками, мол, Прасковья всё равно из дома носа не кажет, пусть она и занимается домашними делами. Прасковья и подметала, и стирала, и несмотря на свою хромоту воду из колодца таскала, даже тесто на хлеб могла замесить, а Василиса только мимо пройдёт и усмехнётся – каждому своё! По праздникам Наташа Василисе новое платье и туфли купит, а Прасковье либо ничего, либо из своего старого перешьёт. А что такого? Всё равно девка от этого краше не станет, зачем только деньги переводить. Соседи жалели Прасковью, ведь видели, как мать несправедливо относиться к старшей дочери, только Наташа разве кого послушает. Она без стеснения говорила, что хотела отказаться от дочери и если бы не муж, то так бы и сделала, а так пусть спасибо скажет, что в семье растёт, а не в детдоме каком-то. Отец Прасковьи воспитанием детей не занимался. В его понимании он был добытчиком, а то, что связано с домом и детьми это уже по женской части. Когда Прасковьи исполнилось пятнадцать, отец погиб на лесоповале. Наташа погоревала немного, но делать нечего, нужно было детей растить. Для себя она уже давно решила, что отправит Василису в город учиться. Пусть получит профессию, выйдет там замуж, ну а Прасковья пусть здесь за ней ухаживает. Женщину не волновало, что Василиса в школе-то с горем пополам учится и то все её домашние задания Прасковья выполняет, потому что Василиса ничего в этом не смыслит. Ей бы Прасковью в город отправить, да хотя бы на повара выучить. Вон, какие она караваи печёт, а пироги, а щи у неё какие наваристые, да густые. И правда выпечка у Прасковьи была отменной. Деревенские ей даже свадебные караваи заказывали, а она испечёт каравай, а потом все любуются и не знают, есть его или нет, так жаль портить такое произведение искусства. Василиса же напротив даже картошки пожарить не могла, то она у неё подгорит, то сырой останется, но даже в этом случае Наташа знала, как выгородить дочь. - Тебе готовить уметь необязательно. Главное мужика себе хорошего найди, такой тебя и на руках носить будет и по ресторанам возить. Это вот Прасковье готовка пригодиться, не красотой хоть борщом своим авось кому приглянется. Василиса усмехалась, а ведь мать и правда права. Зачем ей учиться готовить, сейчас вон еду можно из любого ресторана в дом доставить. Плененная мечтами о вольготной городской жизни Василиса переехала в город. Нет, не для того чтобы учиться, а чтобы найти богатого мужа, да поскорее. Уже в конце первого курса ей удалось познакомиться с состоятельным мужчиной. Да, он был женат ну и что с того? А вы знаете, сколько у него денег? Она его у жены-то законной отобьёт, и заживёт так, как никому и не снилось. Учёбу пришлось бросить, ведь её бизнесмен повсюду возил с собой, тут уже не до уроков. А чтобы поскорее осуществить задуманное и его жена узнала об измене и сама подала на развод, Василиса то еле заметный след от помады на его рубашке оставит, то своими духами на его пиджак прыснет, то пару волосков в автомобиле оставит. Наташа за дочку только радовалась, мол, такого мужика отхватила и время от времени давала ей советы, как поскорее отвадить неугодную ей соперницу. Прасковья только головой качала, мол, не хорошее дело вы затеяли, и вообще это грех большой чужую семью рушить. Наташа тогда вспылила и как начала Прасковью за косы таскать по всему двору, чтобы та не вмешивалась, ещё и приговаривала: - Ты бы лучше о себе подумала, ущербная! Да кому ты нужна хромоногая? Завидуешь Василиске-то! Как раз тем временем мимо проходил председатель деревни. Мужчиной он был вдовым, троих ребятишек воспитывал, на женщин не поглядывал, потому что знал, что многих только его добротный дом интересует и скотина откормленная, а детки его никому не нужны. Услышав крики, председатель вошёл во двор, и вызволив Прасковью из рук матери, спросил: - Пойдёшь за меня? Скажу прямо, я не молод, как никак сорок с небольшим исполнилось. Беречь тебя буду, на руках носить буду, но ты должна детей моих полюбить, будто своих. Что скажешь? - Да, согласна она! Согласна! Говори что согласна! Чего выкобениваешся? - Наталья Степановна, я не у вас спрашиваю! Прасковья была ни жива, ни мертва. Сам председатель просил её руки, а ведь за ним женщины табунами ходили, а он взял и её замуж позвал. Да, он старше неё лет на двадцать и дети у него имеются, но это ничего, главное она от матери своей подальше будет, а потом стерпится-слюбится. Свадьбу сыграли пышную. Гуляли всей деревней, как и положено три дня. После свадьбы началась для Прасковьи новая жизнь. Она и пекла, и варила, и в доме убирала. Вскоре и в без того красивом и добротном доме председателя всё преобразилось, да и дети стали упитаннее и счастливее, вон у них какая мамка появилась. Василиса же так и не вышла замуж, бизнесмен её бросил, видно женитьба не входила в его планы. Не прошло и месяца, как она нового кавалера себе нашла. Наученная горьким опытом она сразу поставила условие, мол, либо женись, либо не трать моё драгоценное время. Тот усмехнулся и повёл Василису в ЗАГС. Невдомёк было девушке, что связалась она с азартным игроком. Он сначала всё из родительской квартиры вынес, потом в кредиты влез, а потом и Василису заставил кредит взять. Не прошло и полгода, как на Василисе уже была два кредита, а её муж благополучно слинял из страны. Пришлось Наташе продавать дом, чтобы погасить долги дочери и зятя. Ничего страшного, они долги погасят, и на съёмной квартирке поживут. Василиска у неё красавица, мужика найдёт себе богатого и будет у них и дом, и машина и деньги. Невдомёк было женщине, что жить с матерью под одной крышей Василисе не очень-то и хотелось. Она, как только погасила кредит, так сразу и поставила мать перед фактом, что теперь каждая из них своей дорогой пойдёт. И вообще, если она помнит, у неё ещё одна дочь есть – Прасковья, вот пусть она и заботится о матери. Наташа умерла в тот же день, видно не выдержало её сердце такого отношения, ведь она так надеялась, что её Васечка будет к ней благосклонна, как и она когда-то ставила её превыше всего. Хоронила мать Прасковья, Василиса даже копейку на похороны не потратила, да и вообще сразу же после похорон и уехала, хотя Прасковья и просила сестру остаться хотя бы до сороковин. Невдомёк было Прасковье, что неспроста Василиса захотела уехать. Оставшись с мужем сестры в кабинете наедине, она попыталась показать ему, что она намного лучше его хромоножки, только он так на неё зло посмотрел, да так отчитал, что Василиса от стыда и слиняла в тот же день. С тех пор о Василисе никто ничего и не слышал, и только Прасковья время от времени навещает могилки родителей, приносит цветы и рассказывает им, как счастлива в браке и что всё у неё хорошо, и дети у неё есть, и муж любящий, и дом добротный, жаль только детства у неё не было. И тяжело вздыхая, добавляет – как же тяжело быть нелюбимой дочерью. . Из интернета (автор не известен).

- Мама, ты чего приехала? – спросила дочь с нескрываемым изумлением Алла отчего-то медлила, не решалась снять цепочку и впустить маму. Странно... - Просто в гости к тебе, - даже в этом, немного ворчливом тоне чувствовалась любовь. - Соскучилась я… Впусти «Нет, пусть хоть сколько лет исполнится твоим детям, все равно ты за них спокойна только тогда, когда они рядом, под крылом. Умом понимаешь, что птенцы должны вылетать из гнезда – таков закон природы, и это правильно. А все равно с собой ничего поделать не можешь», - так думала Нина Ивановна, когда села в автобус. Слава Богу, деревня, где она жила, была довольно большой, и три раза в день отсюда можно было уехать в город. Кто-то катался регулярно – в сельских магазинах выбор товаров небольшой, только из города и везти. Но Нина Ивановна, всю жизнь проработавшая в школе, выбиралась куда-то редко. В молодости не хватало времени. Учителям даже в выходные покоя нет: то какое-нибудь мероприятие, то бегаешь в неблагополучные семьи – проверяешь, не случилось ли там чего. А когда вышла не пенсию, вроде не так уж много ей было и надо, «Пятерочки» с «Магнитом» хватало за глаза… Но теперь ее тревожила Алла – единственная дочь. Два года назад она уехала в город. И уже ясно было, что назад девушка возвращаться не собирается. Зная Аллу, Нина Ивановна боялась, что это до добра не доведет. Если бы дочь решила учиться, серьезно отнеслась к своему будущему, мать поняла бы ее вполне. Если у тебя нет призвания к сельской жизни, всё в деревне кажется скучным и неинтересным. Нужно уезжать, получать профессию, строить жизнь так, как тебе нравится. Но Алла не поступила не только в институт, но даже в колледж. В педагогический был высокий проходной балл, к медицине девушка испытывала отвращение. Единственный техникум, куда ее брали, технический. Он вызвал полное отторжение. Алла уверяла, что она и техника, все эти чертежи – понятия несовместимые. В конце концов, мать оплатила ей курсы, Алла выучилась на маникюршу и теперь работала в салоне красоты. Сначала она снимала квартиру на двоих с подругой, и Нине Ивановне это казалось разумным. Вместе веселее, да и платить за жилье так выходит вдвое дешевле. Но потом Алла переехала. И снова мать встревожилась. Во-первых, дочь открыто заявила, что не хочет жить с подружкой, потому что мальчика не приведешь. Во-вторых, «студия», которую теперь снимала Алла, обходилась дорого. - Ты зарабатывать хорошо стала, или впроголодь решила сидеть? – допытывалась мать. - Тебя-то что волнует? – пожив в городе, Алла становилась все более резкой. - Я у тебя денег не прошу… Нормальная квартира, за такую хоть не стыдно. И цена по городским меркам подходящая. В последние полгода Алла и вовсе перестала навещать мать. На звонки, правда, отвечала, но торопилась побыстрее свернуть разговор. Никаких подробностей о ее жизни Нина Ивановна не знала. И вот решила увидеть все своими глазами. Приехав в город, Нина Ивановна не стала вызывать такси, поехала к дочери на автобусе. Алла жила в новом районе, очень ухоженном, чистом. Нина Ивановна с грустью подумала, что у них на деревенских улицах сейчас – непролазная грязь, только в сапогах и ходить. А тут можно хоть белые туфельки надевать. Понедельник в салоне у Аллы был выходным днем. На часах - десять утра, и мать не сомневалась, что девушка дома. Дочка любила поспать, дай ей волю – до обеда не встанет. Когда Нина Ивановна позвонила, почти сразу она услышала звук шагов. И Алла открыла дверь на цепочку. - Ты? – спросила она с нескрываемым изумлением. - Чего приехала? - Просто в гости к тебе, - даже в этом, немного ворчливом тоне чувствовалась любовь. - Соскучилась я… Впусти… Алла отчего-то медлила, не решалась снять цепочку и впустить маму. Странно ведь, за спиной у Нины Ивановны не стоял бандит с топором. Мать подняла с пола тяжелую сумку с гостинцами, и девушке ничего не оставалось, как открыть дверь. Уже в коридоре Нина Ивановна взглянула и обмерла. Дочь стояла перед ней в легком халатике, который не мог скрыть округлившийся живот. Алла была беременна, и срок уже приличный. Закусив губу, потому что на глаза навернулись слезы, Нина Ивановна прошла в тот угол «студии», где была кухня, и тяжело опустилась на табуретку. - Рассказывай, - сказала она, - замуж ты, как я понимаю, не выходишь… Иначе не стала бы скрывать… Но меньше всего мать была готова к тому, что скажет Алла: - У меня договор. Я и не должна никому ничего говорить… - Какой договор? – в замешательстве спросила Нина Ивановна. - О суррогатном материнстве. Ты про такое слышала? И да… Нечего на меня смотреть… Я согласилась, потому что деньги предложили очень хорошие. - Подожди… Не могу понять… Ты с каким-то мужчиной… за плату…чтобы родить ребенка ему и его жене?… - Да нет, это все делается в больнице. Врачи этим занимаются. Ребенок родится, его сразу заберут. Просто у меня будут деньги, наконец-то. Сама я таких не заработаю. Может, даже на свое жилье хватит. Не придется больше снимать. - Но ты же головой поедешь, - Нина Ивановна в смятении не могла подобрать других слов, - ты же его выносишь… этого ребенка, он будет шевелиться, ты же уже это чувствуешь, наверное… Потом роды… Как это… Это все равно, что собственного, родного своего малыша продать. Нет, у меня в голове не укладывается… - Может это уже мне решать? У тебя своя голова, у меня своя… Нина Ивановна молча выгрузила на стол банки и свертки. Заплакала она уже в подъезде. Стояла в уголке, рыдала и не могла остановиться. По-бабьи, с подвыванием рыдала… Будто все, на что надеялась она когда-то в ту пору, когда Алла была маленькой, теперь летело в тартарары… Алла родит малыша, обменяет его на деньги. Что будет дальше? Перед глазами была четкая картинка засыхающей ветки… Почему-то Нина Ивановна не сомневалась в эту минуту, что прервется их род, не на что уже ей, старухе надеяться, не станут на ее глазах расти внуки. На улицу нельзя было с таким лицом, и она еще долго стояла в подъезде. Потом сама не помнила, как добралась до пригородного автовокзала, как сидела и ждала автобуса в свое село. Рейс был только вечером. Нина Ивановна плакать уже не могла, лишь глаза были красные, наболевшие. После этого с Аллой они не общались. Месяц шел за месяцем. Иногда мать не выдерживала, набирала номер дочери, но та сбрасывала звонки. Ребенок уже должен был родиться. Нина Ивановна знала, что ей и взглянуть бы на него не дали – ведь это чужое дитя, которое даже не было похоже на Аллу… И только следующей весной, в первый теплый вечер, совершенно неожиданно распахнулась со скрипом старая калитка. Нина Ивановна мыла посуду – пару тарелок и чашку, оставшиеся после ужина. Когда она увидела, как по дорожке к крыльцу идет Алла, сердце ее оборвалось. Давно уже не осталось ни гнева, ни недоумения в душе матери, она уже не спрашивала ни себя, ни судьбу: за что такой нескладной вышла жизнь ее дочери? Главное было, что Алла приехала. Она похудела, выглядела старше своих лет. Но вот она стоит на пороге и смотрит робко... Что мать? Нина Ивановна обняла ее так крепко, сколько сил хватило. И заплакала. И только уже почти ночью, когда все незначительные новости были обговорены тысячу раз, а к важным и подступаться пока боялись, Алла решилась. - Мама, ведь это мой ребенок... - сказала она. - Ну что ты смотришь? Как-как… Был у меня парень. Крутой такой, из богатой семьи… Ему по фигу было это всё – предохраняться, и тому подобное. Когда он захочет, как он захочет – не угадаешь… А потом еще и высмеял меня за то, что я вовремя не сделала аборт. Мама… я и решила – почему все мне…на меня одну? Я родила сына, и подписала отказ от него… Почему я не могу быть такой же… такой же свободной от всяких обязательств, как этот… этот… Нина Ивановна обняла дочь, как маленькую и стала покачивать, прижав к груди. - Когда он родился? – шепнула она через несколько минут. - Двадцать шестого марта. -А назвала как сына? -Я… я не называла… Пусть те, кто его возьмет... Они дадут имя. Я так думала. - Будет Ванечкой, - кивала Нина Ивановна, - в честь моего отца. Поедем, заберем… Алла молчала. - Ты живи в городе, если хочешь, - продолжала Нина Ивановна, - а мы тут будем с Ванечкой расти… Сказки читать станем. Кошку за хвост таскать… В школу пойдем с букетом… Все у нас будет хорошо… Теперь уже и Алла плакала. Им пришлось бы непросто. Нельзя так – сегодня отказаться от ребенка, а завтра потребовать его назад. Но Нина Ивановна решилась на шаг, который считала почти безнадежным. Она узнала телефон родителей того самого Андрея, для которого ее дочь стала случайным развлечением. И позвонила дедушке малыша. - Вы можете сделать любой генетический тест, - сказала она, - и поверьте, нам ничего от вас не надо, мы не собирались просить у вас помощи. Только в одном помогите. Нам нужно вернуть Ваню. Чтобы он рос не в детском доме, а у нас… Мужчина на том конце выругался. Не сразу Нина Ивановна поняла, что это относится не к ней, и не к ее дочери. - Выходит, я воспитал… - и снова последовало бранное слово. - Хорошо, давайте сделаем тест. И если ваши слова подтвердятся, я поспособствую, чтобы вам вернули ребенка... Андрей отныне будет содержать себя сам, иначе этот лоботряс никогда не возьмется за ум. Хотя там, куда он отправится, деньги ему не нужны! Пора ему отдать долг Родине!.. Я готов помогать, принимать участие в воспитании ребенка, все же он мне не чужой... Когда Алла, в сопровождении матери, с малышом на руках вышла из Дома ребенка, у ворот их ждала машина. Высокий седовласый мужчина шагнул им навстречу. - Дайте и мне взглянуть на внука, - сказал он. . ГЛУБИНА ДУШИ.

Стала единственной ученицей Мане, скончалась при родах в 34 года, написала 90 картин: Почему не хотели признавать талант Евы Гонсалес .. История Евы Гонсалес, пожалуй, типична для тех времен, когда художницам приходилось бороться за признание в мире «мужского» искусства. Как и другие художницы-импрессионистки, она была вынуждена противостоять недоверию и жестокой критике, искать темы, неинтересные мужчинам, преодолевать отношение к ней как к «обычной натурщице» и «неумелой подражательнице», выходить из тени знаменитых учителей… Однако в случае Гонсалес все это приобретает особенно драматичный оттенок: путь от начинающей художницы, ученицы и модели Мане, к яркой фигуре импрессионизма она прошла с головокружительной скоростью. Ей было отмерено всего тридцать четыре года жизни… . Лучшая из учениц (единственная) Утреннее пробуждение. Утреннее пробуждение. Ева Гонсалес родилась в Париже, в семье испанского писателя Эммануэля Гонсалеса. Ее отец был основателем Общества литературы, а потому с ранних лет Ева была хорошо знакома с представителями богемной жизни Франции тех лет. Те, чьими романами зачитывалась вся Европа, были для нее всего лишь отцовскими приятелями. Она росла под шумные дискуссии о новых веяниях в литературе, под бурные споры о судьбе искусства. В шестнадцать она начала заниматься живописью под руководством портретиста Чарльза Чаплина, настоящего мастера пастели. А спустя четыре года в жизни Евы случилась та самая судьбоносная встреча с Эдуардом Мане. Няня и ребенок. Няня и ребенок. Мане неохотно брал учеников и редко обсуждал с кем-то свои творческие планы. Его закрытость была вполне объяснима: художник тяжело переживал разгромную критику в свой адрес. Его живопись называли грубой мазней, а выбор сюжетов – безвкусным и нелепым. Однако что-то такое было в этой девушке, что заставило его раскрыть перед ней все секреты мастерства. Он был захвачен ее образом, ее живым интересом, ее стремлением к живописным экспериментам, но само это знакомство, многому научившее Еву, и сыграло с ней злую шутку. Мане написал ее портрет – холодный, декоративный, где она, в белом платье и несколько нарочитой позе, застыла у мольберта. Цветы на полу, жесткий завиток волос, бесстрастное лицо, как у античной статуи… Да кто же пишет в таком виде, в таком наряде? Кто так держит кисть? Сразу понятно – очередная пустоголовая красотка, покорившая сердце взрослого мужчины. Именно это впечатление помешало многим критикам увидеть в Гонсалес самостоятельную художницу на той самой выставке, где был представлен и ее портрет, и ее работы. Более того! Картина «Мадемуазель Э.Г.» Мане обсуждалась больше, чем творчество Гонсалес, на ее собственной ретроспективе 1885 года (спустя два года после смерти) и на выставке ее работ в Галерее Дабер в 1950 году. Гонсалес была единственной ученицей Мане, переняла у него некоторые живописные приемы, и это было еще одним пунктом обвинения: всего лишь подражательница. Конфиденциально. Конфиденциально. Ева, кстати, не осталась в долгу и ответила на этот искусственный портрет серией… автопортретов, показав «Еву глазами Евы», взгляд женщины на саму себя без мишуры и приукрашивания. . Женский взгляд Любимое растение. Портрет Жанны Гонсалес. Любимое растение. Портрет Жанны Гонсалес. Однако позднее искусствоведы и критики изменили мнение о работах Евы Гонсалес. Во-первых, она, как более известные Берта Моризо и Мэри Кассат, выбирала специфически «женские» темы, обращаясь преимущественно к частной жизни женщин и образам детей. Периодически она писала натюрморты, небольшие, камерные, словно выхваченные быстрым взглядом в интерьере комнаты – небрежные букеты цветов, балетные туфельки… Пейзажной живописи она посвятила время лишь в Дьеппе, куда уехала во время франко-прусской войны. Обычно женщины в то время не писали городские этюды на пленэре – это привлекало слишком много внимания посторонних и было небезопасно. Розы. Розы. Сама художественная оптика Гонсалес была очень феминной, мягкой, чувственной, а ее полотна – воплощением женского взгляда на все те образы, которые она выбирала для своих работ. Несмотря на то, что Гонсалес упрекали в перенятой у Мане грубости живописной манеры, ее работы отличает сдержанная, как бы «стертая» палитра и стремление к сохранению контуров. Мане, в отличие от нее, со временем перешел к ярким, подчас режущим глаз оттенкам. Удивительно, но одна из ее работ, представленная на парижском Салоне, описывалась как «полная мужской энергии» и… вызвала сомнения в подлинности! Натюрморты Евы Гонсалес. Натюрморты Евы Гонсалес. Ложа в итальянском театре. Ложа в итальянском театре. Со временем у Евы Гонсалес появились и свои почитатели. Большим поклонником ее работ был писатель Эмиль Золя. Кроме того, ее активно поддерживала Мария Дерайсмес - личность удивительная, активная сторонница борьбы за права женщин, искусствовед, представительница масонского движения. Несмотря на то, что Еву Гонсалес относят к импрессионистам, да и сама ее живопись использует однозначно импрессионистские методы, ни в одной из выставок самого объединения она участия не принимала. . Недолгая слава и недолгое счастье Верхом на осле. Верхом на осле. Портрет женщины в белом. Модистка. Портрет женщины в белом. Модистка. Постоянными моделями Евы были два человека – ее сестра Жанна и гравер Анри Шарль Жерар. Они познакомились в 1876 году, три года были помолвлены, дружили со многими художниками тех лет. Художница начала экспериментировать с пастелью, ее работы стали легче, прозрачнее. Важной вехой того времени стала покупка ее пастелей газетой L'Art и признание в Англии, Бельгии и Франции. В 1883 году Ева ждала ребенка и наслаждалась наконец-то обретенной славой и принятием со стороны критиков. К этому времени она успела принять участие во многих крупных и значимых выставках, заслужив признание как настоящая художница, а не слабая последовательница гения. Во время родов она умерла от эмболии – в тридцать четыре года, оставив после себя осиротевшего сына и почти девяносто работ. Утренний туалет. Утренний туалет. Почти девяносто. После ее смерти Жерар (кстати, женившийся впоследствии на той самой Жанне, ее сестре) и отец Евы сделали все, чтобы о Еве не забыли. Они организовали ее посмертную выставку, часть работ была продана в частные коллекции уже тогда, еще часть ушла с молотка на аукционах. Еще две крупные выставки работ Гонсалес проводились в 1907 году и в пятидесятых. Некоторые картины были приобретены правительством Франции, но, конечно, большая часть сохранилась в коллекции ее сына и его наследников. И, как бы то ни было, сегодня никто не назовет Еву Гонсалес «просто ученицей Мане». Импрессионистке Мари Бракемон была суждена долгая жизнь - а вот карьера ее оборвалась по вине самого близкого человека. . Текст: Софья Егорова Источник: kulturologia.ruСтала единственной ученицей Мане, скончалась при родах в 34 года, написала 90 картин: Почему не хотели признавать талант Евы Гонсалес Арт Современное искусство Подписаться Отправить в Telegram Рассказать ВКонтакте История Евы Гонсалес, пожалуй, типична для тех времен, когда художницам приходилось бороться за признание в мире «мужского» искусства. Как и другие художницы-импрессионистки, она была вынуждена противостоять недоверию и жестокой критике, искать темы, неинтересные мужчинам, преодолевать отношение к ней как к «обычной натурщице» и «неумелой подражательнице», выходить из тени знаменитых учителей… Однако в случае Гонсалес все это приобретает особенно драматичный оттенок: путь от начинающей художницы, ученицы и модели Мане, к яркой фигуре импрессионизма она прошла с головокружительной скоростью. Ей было отмерено всего тридцать четыре года жизни… Лучшая из учениц (единственная) Утреннее пробуждение. Утреннее пробуждение. Ева Гонсалес родилась в Париже, в семье испанского писателя Эммануэля Гонсалеса. Ее отец был основателем Общества литературы, а потому с ранних лет Ева была хорошо знакома с представителями богемной жизни Франции тех лет. Те, чьими романами зачитывалась вся Европа, были для нее всего лишь отцовскими приятелями. Она росла под шумные дискуссии о новых веяниях в литературе, под бурные споры о судьбе искусства. В шестнадцать она начала заниматься живописью под руководством портретиста Чарльза Чаплина, настоящего мастера пастели. А спустя четыре года в жизни Евы случилась та самая судьбоносная встреча с Эдуардом Мане. Няня и ребенок. Няня и ребенок. Мане неохотно брал учеников и редко обсуждал с кем-то свои творческие планы. Его закрытость была вполне объяснима: художник тяжело переживал разгромную критику в свой адрес. Его живопись называли грубой мазней, а выбор сюжетов – безвкусным и нелепым. Однако что-то такое было в этой девушке, что заставило его раскрыть перед ней все секреты мастерства. Он был захвачен ее образом, ее живым интересом, ее стремлением к живописным экспериментам, но само это знакомство, многому научившее Еву, и сыграло с ней злую шутку. Мане написал ее портрет – холодный, декоративный, где она, в белом платье и несколько нарочитой позе, застыла у мольберта. Цветы на полу, жесткий завиток волос, бесстрастное лицо, как у античной статуи… Да кто же пишет в таком виде, в таком наряде? Кто так держит кисть? Сразу понятно – очередная пустоголовая красотка, покорившая сердце взрослого мужчины. Именно это впечатление помешало многим критикам увидеть в Гонсалес самостоятельную художницу на той самой выставке, где был представлен и ее портрет, и ее работы. Более того! Картина «Мадемуазель Э.Г.» Мане обсуждалась больше, чем творчество Гонсалес, на ее собственной ретроспективе 1885 года (спустя два года после смерти) и на выставке ее работ в Галерее Дабер в 1950 году. Гонсалес была единственной ученицей Мане, переняла у него некоторые живописные приемы, и это было еще одним пунктом обвинения: всего лишь подражательница. Конфиденциально. Конфиденциально. Ева, кстати, не осталась в долгу и ответила на этот искусственный портрет серией… автопортретов, показав «Еву глазами Евы», взгляд женщины на саму себя без мишуры и приукрашивания. ЧИТАТЬ ТАКЖЕ: Безупречные «светлые натюрморты», которые покорили семейство Медичи и всю Италию: Джованна Гарцони. Женский взгляд Любимое растение. Портрет Жанны Гонсалес. Любимое растение. Портрет Жанны Гонсалес. Однако позднее искусствоведы и критики изменили мнение о работах Евы Гонсалес. Во-первых, она, как более известные Берта Моризо и Мэри Кассат, выбирала специфически «женские» темы, обращаясь преимущественно к частной жизни женщин и образам детей. Периодически она писала натюрморты, небольшие, камерные, словно выхваченные быстрым взглядом в интерьере комнаты – небрежные букеты цветов, балетные туфельки… Пейзажной живописи она посвятила время лишь в Дьеппе, куда уехала во время франко-прусской войны. Обычно женщины в то время не писали городские этюды на пленэре – это привлекало слишком много внимания посторонних и было небезопасно. Розы. Розы. Сама художественная оптика Гонсалес была очень феминной, мягкой, чувственной, а ее полотна – воплощением женского взгляда на все те образы, которые она выбирала для своих работ. Несмотря на то, что Гонсалес упрекали в перенятой у Мане грубости живописной манеры, ее работы отличает сдержанная, как бы «стертая» палитра и стремление к сохранению контуров. Мане, в отличие от нее, со временем перешел к ярким, подчас режущим глаз оттенкам. Удивительно, но одна из ее работ, представленная на парижском Салоне, описывалась как «полная мужской энергии» и… вызвала сомнения в подлинности! Натюрморты Евы Гонсалес. Натюрморты Евы Гонсалес. Ложа в итальянском театре. Ложа в итальянском театре. Со временем у Евы Гонсалес появились и свои почитатели. Большим поклонником ее работ был писатель Эмиль Золя. Кроме того, ее активно поддерживала Мария Дерайсмес - личность удивительная, активная сторонница борьбы за права женщин, искусствовед, представительница масонского движения. Несмотря на то, что Еву Гонсалес относят к импрессионистам, да и сама ее живопись использует однозначно импрессионистские методы, ни в одной из выставок самого объединения она участия не принимала. ЧИТАТЬ ТАКЖЕ: Как несостоявшаяся певица стала самой знаменитой художницей XVIII века: «Кауфман, подруга муз». Недолгая слава и недолгое счастье Верхом на осле. Верхом на осле. Портрет женщины в белом. Модистка. Портрет женщины в белом. Модистка. Постоянными моделями Евы были два человека – ее сестра Жанна и гравер Анри Шарль Жерар. Они познакомились в 1876 году, три года были помолвлены, дружили со многими художниками тех лет. Художница начала экспериментировать с пастелью, ее работы стали легче, прозрачнее. Важной вехой того времени стала покупка ее пастелей газетой L'Art и признание в Англии, Бельгии и Франции. В 1883 году Ева ждала ребенка и наслаждалась наконец-то обретенной славой и принятием со стороны критиков. К этому времени она успела принять участие во многих крупных и значимых выставках, заслужив признание как настоящая художница, а не слабая последовательница гения. Во время родов она умерла от эмболии – в тридцать четыре года, оставив после себя осиротевшего сына и почти девяносто работ. Почти девяносто. После ее смерти Жерар (кстати, женившийся впоследствии на той самой Жанне, ее сестре) и отец Евы сделали все, чтобы о Еве не забыли. Они организовали ее посмертную выставку, часть работ была продана в частные коллекции уже тогда, еще часть ушла с молотка на аукционах. Еще две крупные выставки работ Гонсалес проводились в 1907 году и в пятидесятых. Некоторые картины были приобретены правительством Франции, но, конечно, большая часть сохранилась в коллекции ее сына и его наследников. И, как бы то ни было, сегодня никто не назовет Еву Гонсалес «просто ученицей Мане». Импрессионистке Мари Бракемон была суждена долгая жизнь - а вот карьера ее оборвалась по вине самого близкого человека. Текст: Софья Егорова Источник: kulturologia.

БАБА МАША И ПРИМЕТЫ. .. - Рожать надо как можно скорее, - проскрипела баба Маша, спуская ноги с кровати. Баб Маше шёл 87-й год, и сама она давно забыла, каково это, но внучек и правнучек настойчиво учила и изредка тюкала тростью: "Вот останешься синим чулком, будешь бабку вспоминать, да поздно будет". Один раз баба Маша загрустила, перестала подниматься с кровати, шоркать назло всем домашним ("Что я вас, аспидов, рОстила, чтобы спали до обеда?"), греметь в половине седьмого утра кастрюлями на кухне. Семейство насторожилось. - Бабушка, - спросила пятилетняя правнучка Алёнка, - а ты почему на нас не матюгаешься больше? - Так помирать собралась, срох, девонька, срох, - вздохнула баб Маша про срок помирать то ли с грустью по уходящей жизни, то ли с надеждой на что-то большее, чем вот этот ваш борщ, который нонче варить совсем разучились. Алёнка убежала к затаившейся родне на кухню. - У баб Маши хорёк сдох! - выдала она все подробности только что проведённое боем разведки. - Какой хорёк? - глава семейства и по совместительству старший сын бабы Маши Владимир Ильич вскинул кустистые брови. С ними он походил на Черномора из сказки, и как раз про такие можно было сказать, что на улице в них гуляет ветер. - Старенький, наверное, - пожала плечами Алёнка. Ей-то почём было знать, какой там хорёк, если бабушка ей его никогда не показывала. Старшие переглянулись. На следующий день к ним домой пришёл собранный и сдержанный на слова врач. - Что-то бабушке нездоровится, - поставил он диагноз. - Ясен пень, - Владимир Ильич хлопнул себя руками по ляжкам. - А то чтобы мы Вас-то звали! Врач задумчиво посмотрел на него, потом на его жену. - Возрастное, - так же безапелляционно продолжил он. - Но каких-то серьёзных отклонений я не вижу. В чём выражаются симптомы? - Да она мне указывать перестала, как обед и ужин варить! Всю жизнь носом тыкала и говорила, что у меня руки не оттуда растут, а тут на кухню даже не заходит, - упавшим голосом сказала жена Владимира Ильича, сама уже тоже бабушка. На общем семейном с врачом совете решили, что это очень тревожный признак. От переживаний устали так, что легли спать и как будто провалились. Ночью Владимир Ильич проснулся от знакомого и родного шоркания тапками. Но на сей раз не настойчивого и не требовавшего мгновенно очнуться и пойти завтракать и работать. - Мам? - он вышел в коридор и спросил шёпотом. - Ну, - бесцеремонно донеслось из темноты. - Ты чего? - Да думаю, дай, пока вы спите, на свидание с Мишкой Яковлевым сбегаю, - кажется, бабушка начинала приходить в себя. - В туалет я, куды ещё? Сын включил на кухне свет и чайник и сел за стол, обхватив руками голову. - Оголодал? - старушка стояла в коридоре и смотрела на него. - Да тебя жду. Что это было-то, мам? Баб Маша прошла к столу. - Да пятого дня сижу я в комнате, - начала она, - вдруг голубь в стекло бац! Ну всё, думаю, примета к смерти. Легла, жду. День жду, второй, третий, а сегодня проснулась вот среди ночи и думаю: "А не пошла бы эта примета на поляну к лешему, чтобы я вот так жизнь прожигала под простынями?" Наливай давай чаю, да погорячее и покрепче и доставай мой любимый зефир. Три дня с тобой, сын, нормально не разговаривали, навёрстывать будем. Спать Владимир Ильич лёг в полпятого утра, а баб Маша осталась на кухне гоношить завтрак - тут нужно самой всё сделать, и никак иначе, а то эти белоручки и накормить детей нормально не смогут... . © Copyright: Uta.

Почему отец 13 лет продержал в клетке свою родную дочь: Как сложилась жизнь «одичавшей девочки» Джинни Уайли ....... Истории насилия над детьми всегда повергают в шок. Ведь как можно издеваться над тем, кто не может за себя постоять? Зачем тогда приводить в жизнь нового человека, если он не получит не то что любви, но даже простого человеческого отношения. История Джини Уайли, произошедшая в прошлом веке в США, потрясла мир. Девочка удерживалась отцом в клетке 13 лет. То, что она пережила, нельзя назвать детством. . Нелюбимая дочь История, о которой пойдет речь, началась в 1957 году. Как раз тогда на свет появилась Джини Уайли (это имя ненастоящее, его придумали специалисты, которые работали с ребенком, это было нужно для сохранения анонимности). Она была четвертым ребенком Кларка и Дороти Уайли. Старшие брат и сестра несчастной девочки скончались еще в раннем возрасте. Все выглядело как трагическая случайность, но это были не случайные смерти. Детей убили родители. Девочка выводила из себя отца, когда плакала, поэтому он решил устранить проблему. Малышку Кларк завернул в одеяло и оставил в гараже. Девочка заболела, у нее развилось воспаление легких, и она скончалась. Другой ребенок, мальчик, умер, захлебнувшись собственной слюной. Еще один сын, который остался в живых, постоянно жил в страхе. В доме не было ни радио, ни телевизора. Отец семейства не выносил посторонних звуков. Очень часто мужчина срывал свою агрессию на сыне, очень бил его. В последствии тот рассказывал, что жизнь в доме напоминала концлагерь. Джинни родилась здоровым обычным ребенком. Но все изменилось, когда ей исполнилось пол года. Врачи заподозрили у нее симптомы задержки развития. Осознание того, что ребенок у него умственно отсталый (а именно так решил Кларк), сделало его еще злее. Он возненавидел свою дочь. Горе-отец решил делать страшные вещи. Интересно, что соседи даже не подозревали, что у Уайли есть еще один ребенок. Ребенок рос в этих страшных условиях более 10 лет. Девочка никогда не выходила за пределы дома и даже не видела других людей. Родитель закрыл несчастного ребенка в комнате на втором этаже. В дневное время она была привязана к детскому стулу – ребенок не мог ни встать, ни как-либо перемещаться в пространстве. Ночью дела обстояли не лучше – ребенка отец запирал в вольере, как животное. Клетка была сделана из проволоки и в ней ребенок спал. Но и на этом ужасы не заканчиваются. Кларк никогда не говорил с ребенком по-человечески, он имитировал собачий лай или рычание. Если Джини пыталась закричать или даже издать звук, она получала от отца жестокие избиения. Девочку никто не приучил к туалету. Она не умела жевать и, тем более, пользоваться ножом или вилкой. Уайли поил девочку все время жидкими смесями для малышей. Непонятно зачем этот человек годами издевался над свои ребенком, если можно было определить Джини в какой-то приют. Видимо, ему нравился образ обычной семьи. Отец, скорее всего, надеялся, что скоро умственно отсталый ребенок умрет и их жизнь станет прежней. Хотя нормальной ее назвать невозможно. Мать семейства, Айрин, знала, что происходит. Но больной на катаракту женщине муж-маньяк не разрешил ничего делать. Из дому мать, которая практически ослепла, почти не выходила. Тиран запугал ее, и женщина верила, что стоит ей ослушаться, он убьет ее и их дочь. . Освобождение Муж обещал супруге, что когда девочка достигнет возраста 12 лет, он разрешит отвести девочку к врачу. Но он соврал. Когда Джини исполнилось 13, мать забрала ребенка и ушла. Мать с дочерью прибыли в отделение соцпомощи по месту жительства. Сложно представить ужас, который испытали соцработники от увиденного. Джини очень странно передвигалась: дергалась, руки держала вытянутыми перед собой, пальцы при этом она растопыривала, словно это были когти. Девочке на тот момент было уже 13 лет, но она выглядела изнеможенной. Джини была такой худой, словно ей лет 6. От постоянного сидения на стульчике у девочки были мозоли на ягодицах. Она ходила под себя. Также было обнаружено, что у нее нарушены зрение и слух. Родителям Джини сразу же выдвинули обвинение в жестоком обращении с ребенком. Кларк не захотел отвечать за свои чудовищные поступки. Поэтому он застрелился. Истязатель оставил записку, в которой написал «Мир никогда не поймет». . Несчастливый конец История Джини стала настоящей сенсацией. Девочку передали группе ученых, которые должны были исследовать ее. Они должны были узнать, есть ли возможность восстановить речевые навыки. Также стоял вопрос что делать с утерянными социальными навыками. И сначала Джини показывала впечатляющие результаты. Она научилась жевать, ходить в туалет и пользоваться душем, говорить несколько слов и словосочетаний. Девочка даже могла выражать эмоции. Вскоре ее определили в школу для детей с задержкой развития. Но этой истории не было суждено закончиться хэппи-эндом. Изначально девочка попала под опеку психолога Дэвида Риглера. Джини жила с его семьей, пока проект девочки финансировался. Но 1974 году Национальный Университет психического здоровья, который занимался проектом реабилитации Джини, закрыл его и прекратил финансирование. Ужасно, но его результаты сочли «неудовлетворительными». И тогда семья Риглера отказалась от опеки. На этом спокойная жизнь ребенка закончилась. После этого Джини побывала в нескольких приёмных семьях. И далеко не во всех семьях к девочке было нормальное отношение. За время своих мытарств состояние начало существенно регрессировать. Тому виною обращение со стороны опекунов. Например, в одной из приёмных семей ее избили за то, что ее стошнило на ковер. После этого случая Джини перестала разговаривать снова. Когда девушке было 18 лет, с ее матери сняли обвинения в жестоком обращении. Она решила забрать ребенка домой. Но воссоединение было недолгим: вскоре Джини снова отправилась в больницу, слепая пожилая мать не могла за ней полноценно ухаживать. Джинни после больницы попала в специализированное учреждение для людей с ограниченными возможностями. Прессе не сообщалось, где именно находится девушка. Вскоре мать Джини снова изъявила желание забрать дочь и подала ходатайство на опеку. Как и предполагалось, женщине было отказано. Джинни так и осталась жить в клинике. Последний раз в прессе о ней писали в 2016 году. Журналисты узнали, что она до сих пор так и живет в больнице. Но на самом деле это, скорее, хорошо, чем плохо. Над Джини больше не ставят эксперименты, она получает необходимый уход. Самое важное – ее не бьют. К слову, фонд, который помогал все эти годы «одичавшей девочке», будет оплачивать счета из больницы до последних ее дней. Эта страшная история показывает, как важно прививать определённые навыки ребенку в раннем возрасте. Ведь иногда наверстать упущенное уже невозможно. Источник: kulturologia.ru

Мне тогда было плохо Удар… Кругом грязь. Идёт мелкий дождик. Ужасно болит голова и холодно, очень холодно. «Где я`?» В голове замелькали картинки. Корпоратив… Ульяна… квартира… её брат… удар… Поднял голову, сел прямо в грязь. Вытер о джинсы руку, попытался достать телефон – телефона не было, денег – тоже. Огляделся`. Пустынная окраина. Мокрое поля, за которым мелькают автомобили. «Надо туда идти – не то замёрзну. И темнеет уже – загнусь здесь». Встал и, шатаясь, пошёл через поле, не разбирая дороги. Да и не было этой здесь никакой дороги. Ботинки вязли в грязи, ноги промокли. Ужасно болело всё тело, а голова просто раскалывалась. Кругом поле, грязь. Сил совсем не осталось, в глазах потемнело… * * * Семён возвращался из колледжа. Допоздна он там просидел над дипломным проектом. Моросил дождь, денег не было даже на маршрутку. «Через месяц диплом получу. Программист`?! Да, этих программистов с высшим образованием, «как собак не резанных». А у меня колледж. Хорошо бы работу найти по специальности тысяч на двадцать-тридцать. Вот мамка обрадовалась бы! А то пашет целыми днями за пятнадцать штук. Да, хоть бы какую-нибудь работу найти!» Более трёх лет Семен ходил в колледж по этой дороге. Далековато, конечно, зато бесплатно. Даже в такую дождливую погоду, он шёл по ели заметной дорожке`. И какого же было его удивление, когда увидел метрах в двухстах человека, который, шатаясь, шёл в самую грязь. Вот тот остановился, как-то обречённо схватился за голову и упал. Парень достал телефон: - Алло! Скорая помощь! - Я вас слушаю! - Здесь в поле между колледжем и посёлком человек упал и не поднимается. - Не уходите! Сейчас выедет бригада. * * * Семён вышел к дороге, как раз, когда подъехала машина скорой помощи. - Ты звонил? – спросил вышедший из неё врач, мужчина лет на семь-восемь старше Семёна. - Да. Вон посмотрите, - парень указал пальцем в поле, - человек лежит`. - Тимофей, я до туда не доеду, - категорично произнёс подошедший к ним водитель. – Сейчас туда и трактор не проедет. Мы сейчас этого бомжа, всё равно, оттуда не достанем. Да и загнулся он, наверно. Тимофей зло посмотрел вслед водителю, вернувшегося на свое водительское кресло, окинул взглядом медсестру в босоножках и повернулся к парню: - Тебя, как зовут? - Семён. - Поможешь мне`? - Помогу, - кивнул головой парень. Врач сунул парню медицинскую сумку и взял носилки. Через несколько шагов они были по колено в грязи, и шли уже, не разбирая дороги`. Подошли к лежащему в грязи мужчине. Тимофей перевернул его на спину, потрогал шею: - Жив! Как не захлебнулся-то`? Достал одноразовый шприц, сделал укол. Посмотрел на парня: - Семён, его надо до машины дотащить. - Давай! Положили того на носилки и понесли, обратно через грязное поле. * * * - Тимофей, тебя какой-то мужик ждёт, - крикнула диспетчер, едва бригада вернулась обратно. – Вон возле окна стоит. - Что ему надо? - Откуда я знаю. - Рита, дай воды хлебнут. Жара несусветная. - Говорят, и июль таким будет. Тимофей залпом выпил стакан воды и направился к окну. - Вы ко мне? – спросил у стоящего возле окна мужчины. - К тебе, Тимофей`! - А мы с вами встречались? – врач подозрительно оглядел незнакомца. - Один раз. Когда я в грязном поле умирал. Даже стыдно рассказывать, как я туда попал. - А это вы`? Не заметил бы вас тогда, тот парнишка, сомневаюсь, что вы со мной сейчас разговаривали бы. - Спасибо тебе, Тимофей! - Да, ладно. Это моя работа. - Мне сказали, что у тебя недавно дочка родилась, - улыбнулся мужчина. - Родилась. Тимофей тяжело вздохнул, вспомнив про комнату в общежитии, где они теперь втроём будут ждать обещанную квартиру. Мужчина достал, из барсетки какие-то документы и ключи`. Протянул их молодому врачу: - Это тебе подарок на рождение дочери. - Это что? - Документы на квартиру, - указал пальцем в окно. – Вон в том доме, поближе к работе. - Ты, что… серьёзно… - Серьёзно! – мужчина достал свою визитку. – Я вроде всё оформил, но если возникнут какие-то проблемы, звони! - Ты, что серьёзно`? – вновь тупо повторил Тимофей. * * * Раздалась мелодия на сотовом телефоне. Семён посмотрел на дисплей – мама. - Сынок, ты где? - Мама, ну, где я могу быть? – голос сына был немного раздражен. – В городе, работу ищу. - Здесь из полиции пришли, тебя спрашивают. Вот передаю трубку. - Семён, - раздался мужской голос. – Ты сейчас, где находишься`? - В центре. - Подойди к банку на Комсомольской площади. Не бойся, ничего страшного! Просто, стой и жди! К тебе подойдёт мужчина. - Я и не боюсь. Он подошёл к этому самому банку. В голову сразу пришла мысль: «Вот здесь бы найти работу. Но сюда даже с высшим не берут». Тяжелый вздох вырвался из самого сердца. Неделю он уже ищет работу. Не то, что по специальности, разнорабочим не берут`. Лишь ухмыляются, глядя на его худенькую фигуру. Мужчина подошёл, как-то не заметно. - Семён? – спросил, улыбнувшись. - Да. - Нравится? - мужчина кивнул на банк. - Мало ли что мне нравится? - Хочешь там программистом работать в АСУ? - Дядя, мне сейчас так плохо, а вы… - Плохо было мне месяц назад, когда я в грязном поле умирал. - А так это вы были`? - Я, - мужчина улыбнулся. – Пошли! - Куда? - На работу устраиваться. Я справки о тебе навёл. Ты ведь с красным дипломом колледж окончил? Пока поработаешь заместителем начальника отдела. Зарплата – семьдесят тысяч. Думаю, справишься! Ты просто обязан справиться. Через год, возможно, начальником отдела будешь. Но тебе нужно обязательно в институт поступить. Тогда зарплата гораздо больше будет. - Да, кто меня в этот банк возьмёт`? – парень в мыслях спустился с небес. - Кого брать в этот банк, решаю я. И мужчина подтолкнул Семёна к входу. . ИНЕТ.