БДТ...
Доронина, Копелян, Юрский, Смоктуновский, Луспекаев, Рецептер, Шарко, Стржельчик, Басилашвили, Лебедев, Фрейндлих, Попова, Ковель...
___
Соломон ВОЛКОВ:
- Это неправдоподобно яркое созвездие можно сравнить только со МХАТом Станиславского.
Владимир СПИВАКОВ:
- Мне посчастливилось лично познакомиться с Георгием Александровичем в 1985 году, когда он отдыхал в Ялте в окружении как раз этой звездной актерской компании.
"Виртуозы Москвы" давали концерт в Воронцовском дворце - постройке потрясающей красоты с изумительным парком, где в 1945 году состоялась историческая Ялтинская конференция с участием Черчилля, Рузвельта и Сталина. На концерт пришел Товстоногов с театральной свитой: Лебедев, Стржельчик, Юрский, все с женами. Концерт завершился долгими провожаниями - то мы провожали товстоноговскую компанию до санатория "Актер", где они отдыхали, то они нас - до гостиницы "Ялта", где остановились мы с Сати.
Мы прошлись туда-обратно раз десять, и Товстоногов предложил, он так в нос немножко разговаривал:
- Владимир Теодорович, давайте у меня посидим, в конце концов. Покурим спокойно, чтоб нам никто не мешал, поговорим.
В номере он разделся до трусов - жарко было. Мы закурили и завели беседу.
- Как вам удается так руководить оркестром? Вы можете закрыть глаза в полной уверенности, что музыканты будут следовать вашим движениям, вашей воле? - спросил Товстоногов.
- Да, я уверен. Потому что музыка - это великая правда.
- Вот и я своим говорю - нужна такая правда, чтобы просто пронзило всех зрителей в зале.
Он был очаровательный рассказчик, хохмил, рассказывал много забавного. Были там и анекдоты, причем, видимо, говоренные уже много раз, но актеры его дружно просили, - ну пожалуйста, ну про Париж, расскажите еще раз!..
Товстоногов отнекивался: "Да все уже знают", - но его все равно уговаривали. Тогда он брал сигарету, закуривал и, как обычно, сбрасывая пепел на соседа, заводил:
- Вы знаете, чем отличается Париж от мужчины?
- Нет, не знаем! – подыгрывали актеры.
Далее следовала огромная пауза. И только после нее выдох:
- Париж - всегда Париж…
Соломон ВОЛКОВ:
- Но ведь в театре побаивались Товстоногова, он вовсе не был душкой, разве нет?
Владимир СПИВАКОВ:
- Товстоногов называл это "добровольная диктатура"…
Несмотря на развеселую атмосферу первой нашей встречи, мы затронули и серьезные вопросы. Товстоногов начал довольно неожиданно:
- Знаете, я обратил внимание, что у Стравинского довольно-таки короткие музыкальные фразы, в отличие от Чайковского. А вы, как я заметил, хотите, чтобы была длинная фраза. И я тоже хочу длинную фразу. Но как этого добиться? Как вы этого добиваетесь?
- Можно взять какое-нибудь стихотворение - и прочесть его на одном дыхании. Чтобы не как у Стравинского, фразы-одиночки, а длинные. У него, кстати, они то-же встречаются в некоторых сочинениях - как, скажем, "Похождения повесы", да еще в "Симфонии псалмов".
- Приведите пример, - настаивает Товстоногов.
И, набрав побольше дыхания, я прочел ему без остановки Брюсова:
Из-за облака скользящий
Луч над эмблемой водой
Разбивается блестящей
Серебристой полосой.
И спешит волна с тревогой
В ярком свете погореть,
Набежать на склон отлогий,
Потемнеть и умереть.
Товстоногов внимательно посмотрел на меня и сказал:
- Беру в мой театр!
Наше знакомство со временем переросло в дружбу. Товстоногов, конечно, во многом был моим учителем. Говоря словами великого композитора XX века Альбана Берга, настоящая музыка - это всегда плод логического экстаза. Мне кажется, это можно отнести и к творчеству Товстоногова.
Георгий Александрович мог позвонить мне далеко за полночь и спросить, когда мы приезжаем на гастроли в Петербург. Он мог даже поменять спектакль на эту дату, если в репертуаре стояла уже увиденная мной пьеса: "Вы же видели "Три сестры"? Ну тогда мы покажем "Смерть Тарелкина" с Ивченко, здорово играет!"...
После спектаклей мы обычно шли наверх, на малую сцену, туда стягивались актеры, еще не снявшие грим, и мы давали концерт - "Виртуозы" играли, как-то раз пела Лена Образцова.
Неслучайно Товстоногов постоянно расспрашивал меня о музыке и очень ею интересовался: он сам был дирижером в своем спектакле. Причем таким дирижером, который досконально знал всё. От этого глубокого знания всех проявлений жизни были так невероятно точны, до самых мелких деталей, его постановки. А маленькая деталь может
рассказать об эпохе больше, чем огромный роман...
Соломон ВОЛКОВ:
- Его постановки вспоминаются как балеты. Настолько все было рассчитано, что малейшее отклонение обрушивало весь каркас действа.
Владимир СПИВАКОВ:
- Я часто мысленно обращаюсь к товстоноговским "Трем сестрам", где основной линией спектакля была борьба с людским равнодушием. В Библии, в последней части ее, написано примерно так: ты не холоден и не горяч, о, если бы ты был холоден или горяч, но ты тепел, поэтому я тебя извергну из уст моих. Не знаю, заслуживает ли безразличие такого страшного наказания, но сам я убежден в том, что неравнодушие - это путь к счастью.
Вот так переплетались наши судьбы, музыка и действо. Театр учил меня глубже проникать в музыку, а Стравинский вдохновлял Товстоногова на создание театральных
монологов...
Соломон Волков.
"Диалоги с Владимиром Спиваковым".
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев