КАДРЫ КОНСТАНТИНОПОЛЯ (СТАМБУЛА), ПОКАЗАННЫЕ В ФИЛЬМЕ "БЕГ" 1970 ГОДА

Большую часть сцен в Константинополе с участием актеров снимали в болгарском городе Пловдиве, частично — в декорациях на «Мосфильме». Но для фильма все равно нужны были снимки города, а поскольку разрешения религиозных организаций Турции на съемку получить не удалось, то необходимые бщие планы Константинополя без актеров снимали в Стамбуле «подпольно». Съёмка шла на ручную камеру, чтобы не считаться профессиональной. Из-за разряженного аккумулятора получилось снять не 24 кадра в секунду, а всего 10-12.
Любопытный факт о фильме: после просмотра фильма председатель Госкино заявил, что Алов с Наумовым сотворили белогвардейски

Героев «Бега» «одевала» художник по костюмам Лидия Нови.

Вклад ее в картину невозможно переоценить. Достаточно вспомнить потертую черкеску Чарноты и его же неподражаемые белые кальсоны (в них Михаил Ульянов, снимаемый скрытой камерой, расхаживал по столице мировой моды, нисколько не смущая видавших и не такие виды парижан). Хорош был и щегольской фрак «тараканьего царя», авантюриста Артура Артуровича (Владимир Басов). Изящный костюм и шляпка с беззащитно опущенными полями довершали хрупкий облик Серафимы.
Но выразительней всего была долгополая, гранитно-серая шинель Хлудова, в которой безумный генерал должен был, согласно эскизам художника Алексея Пархоменко, колонной выситься над Босфором,

" Говорят, душа художника должна пройти по всем мукам .

Моя душа прошла по многим из них… Это была расплата за то, что когда-то я посмел забыть о родине. За то, что в тяжёлые для родины дни, в годы борьбы и испытаний я ушёл от неё. Оторвался от ее берегов."
Александр Вертинский "Четверть века без Родины. Страницы минувшего",
…Шел 1918 год. Одессой правил тог­да генерал Шиллинг. По улицам прекрас­ного приморского города расхаживали негры, зуавы; они скалили зубы и добродушно улыбались. Это были солда­ты оккупационных французских войск, привезенные из далеких стран,— равнодушные, беззаботные, плохо по­нимающие, в чем дело. Воевать они не умели и не хоте­ли. Им приказали ехать в Одессу — и он

– Про вашего предшественника Леопольда Леопольдовича изволили слышать?

– заговорил фельдшер и, деликатно угостив папироской Анну Николаевну, закурил сам.
– Замечательный доктор был! – восторженно молвила Пелагея Ивановна, блестящими глазами всматриваясь в благостный огонь. Праздничный гребень с фальшивыми камушками вспыхивал и погасал у нее в черных волосах.
– Да, личность выдающаяся, – подтвердил фельдшер. Крестьяне его прямо обожали. Подход знал к ним. На операцию ложиться к Липонтию – пожалуйста! Они его вместо Леопольд Леопольдович Липонтий Липонтьевичем звали. Верили ему. Ну, и разговаривать с ними умел. Нуте-с, приезжает к нему как-то приятель его, Федор Косой из Дульцева, на прием.

«Прямо гениальный человек был этот Леопольд»

Затем мы спустились в аптеку, и сразу я увидел, что в ней не было только птичьего молока. В темноватых двух комнатах крепко пахло травами, и на полках стояло все что угодно. Были даже патентованные заграничные средства, и нужно ли добавлять, что я никогда не слыхал о них ничего.
– Леопольд Леопольдович выписал, – с гордостью доложила Пелагея Ивановна.
«Прямо гениальный человек был этот Леопольд», – подумал я и проникся уважением к таинственному, покинувшему тихое Мурье, Леопольду. (М. Булгаков "Записки юного врача")

– А сахар?! – воскликнула Анна Николаевна – Расскажите про сахар, Пелагея Ивановна!

Пелагея Ивановна прикрыла заслонку и заговорила, потупившись:
– Приезжаю я в то же Дульцево к роженице…
– Это Дульцево – знаменитое место, – не удержался фельдшер и добавил: – Виноват! продолжайте, коллега!
– Ну, понятное дело, исследую, – продолжала коллега Пелагея Ивановна, – чувствую под шипцами в родовом канале что-то непонятное… то рассыпчатое, то кусочки… Оказывается – сахар-рафинад!
– Вот и анекдот! – торжественно заметил Демьян Лукич.
– Поз-вольте… ничего не понимаю…
– Бабка! – отозвалась Пелагея Ивановна – Знахарка научила. Роды, говорит, у ей трудные. Младенчик не хочет выходить на божий свет. Стало

45 лет — рожала 16 раз.

Первый ребенок у крестьянок в среднем рождался в 18 лет, а к 40 годам из-за тяжелого труда, болезней и регулярных родов наступала стерильность. По подсчетам демографов, русская крестьянка рожала в среднем 7-9 раз, иногда чаще. В отчете гинекологического отделения тамбовской губернской земской больницы можно найти следующие случаи: «Евдокия Мошакова, крестьянка, 40 лет, замужем 27 лет, рожала 14 раз»; «Акулина Манухина, крестьянка, 45 лет, замужем 25 лет, рожала 16 раз».
Детская смертность была чрезвычайно высокой: до пяти лет доживало меньше половины детей. Крестьянки к смертям детей относились спокойно: «Да если бы дети не мерли, что с ними и делать, так и самим

Свежий взгляд на привычные вещи...

Поставили дочери фильм "Мэри Поппинс, до свидания". Старший сын, уткнувшись в книжку, поглядывает краем глаза. Потом мрачно говорит:
- Что-то мне она своим поведением и манерами напоминает Воланда...
Ну, понятно, недавно "Мастера и Маргариту" прочитал. Хотя поведение и впрямь временами похоже. Фильм идёт. Сын временами отпускает замечания, находя всё больше и больше параллелей.
- Ну да, а это Коровьев... а это Азазелло...
Финал второй серии, Мэри собирает всех на бал, кот прислуживает...
- А вот и бал, вот и Бегемот... - удовлетворённо решает сын.
В общем - под личиной детской сказки скрывается история ещё одного визита Воланда в наш мир.

О Бутоне (собака М. Булгакова)

В одном из писем Михаилу Афанасьевичу и Любови Евгеньевне жена писателя Евгения Замятина Людмила шутила: «Дорогие Булгаковы! Я возмущена — Е.И. скрыл от меня, что у вас появился сын. Ну, поздравляю! Какой красавец он у вас!»

"Собачье сердце" М.А. Булгаков

"Внезапно и ясно почему-то вспомнился кусок самой ранней юности – солнечный необъятный двор у Преображенской заставы, осколки солнца в бутылках, битый кирпич, вольные псы побродяги.
«Нет, куда уж, ни на какую волю отсюда не уйдёшь, зачем лгать», – тосковал пёс, сопя носом, – «привык. Я барский пёс, интеллигентное существо, отведал лучшей жизни. Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция… Бред этих злосчастных демократов…»
«Сову раздеру опять» – бешено, но бессильно подумал пёс. "("Собачье сердце" М.А. Булгаков)

В квартире Михаила Булгакова и его второй жены Любови Белосельской-Белозерской жил пес Бутон.

Любовь Евгеньевна вспоминала о появлении в их доме этого питомца:
«Как-то, в самый разгар работы над пьесой "Мольер", я пошла в соседнюю лавочку и увидела там человека, который держал на руках большеглазого щенка. Щенок положил ему лапки на плечо и внимательно оглядывал покупателей. Я спросила, что он будет делать с собачонкой. Он ответил: "Что делать? Да отнесу в клинику". Я попросила подождать минутку, а сама вихрем влетела в дом и сбивчиво рассказала Маке (Михаилу Афанасьевичу) всю ситуацию.
— Возьмем щенка, Макочка, пожалуйста!
Так появился у нас пес, прозванный в честь слуги Мольера Бутоном.