👉 Полезно Знать ✔

– Вот и поговорили! – заключила жена. – С тобой – только так! – сделал свои выводы муж. – Ты же не хочешь ничего понимать! А вот и ничего подобного – все она прекрасно поняла! Да и что тут понимать-то? Все предельно ясно: в один прекрасный день Ирка приехала на дачу и обнаружила, что в ее отсутствие здесь кто-то был. Ключи были только у нее и мужа Вовчика: она за это время на дачу не ездила. Не надо быть великим математиком, чтобы сложить два и два: значит, на даче был Володя! Вопрос – зачем? Ясное дело, зачем! Кто же не знает, зачем мужья ездят без жен на дачу! Значит, Вовка таскается сюда с дамами. Или с дамой, что, собственно, равнозначно! Или даже хуже… И как шифруется – не поймаешь! Дескать, работаю без продыха – на работе аврал! Но ее-то не проведешь: она же – стреляный воробей! И сразу определила, что на даче кто-то был: что она – не помнит, как у нее стояли на полке чашки и кружки? Ну, ладно, пусть кружки стоят не так! Но зачем, люди добрые, оставлять в мусорном ведре использованные презервативы? Что, из-за стр…асти совсем мозги отказали? Это же – улика! И какая! Кто-то скажет: что за глу..пости? Мало ли, кто оставил использованные презервативы? А вот и фигушки! Это были, как говорится, не простые презики, а золотые: их она сама заказывала в с…-шопе – они с мужем пользовались только такими. Да, кстати, с ин.тим.ной жизнью у них все было просто здорово. «Ну, все: если в коробочке не хватит упаковок, я тебя … !» – подумала Ирина Максимовна и, приехав домой, первым делом кинулась проверять заветную коробочку, стоящую в прикроватной тумбочке в спальне. В коробочке упаковок не хватило… Ну, что – готовься, мер…з. О та… Муж все отрицал. Да, на голубом глазу: Да честное благородное слово, Ирочка! Какая измена? Ты что – голову отлежала? – А это – что? – брезгливо трясла прихваченной уликой, предусмотрительно положенной в целлофановый пакет, жена. – Неужели не узнаешь? – Ну, узнаю. А где ты это взяла? – А ты вспомни, где ты раскидываешь свои использованные презервативы! Что – не можешь? Наверное, таких мест – много! Владимир Сергеевич изумленно смотрел на беснующуюся жену: мужчина даже не мог понять, о чем идет речь. Какие презервативы? Откуда презервативы? Какие кружки, стоящие ручками не на восток, а на запад? Кто-нибудь может объяснить, что происходит? Разбудите меня, пожалуйста… А Ирку несло все дальше и дальше: она-то ему верила! И как теперь с такой грязью жить? – Ты, что, мать, с молотилки рухнула? – Вовке, наконец-то, удалось вклиниться в речитатив жены. – Может, у тебя уже галлюцинации начались? Для климакса еще рановато! – Да ты, наверное, ждешь – не дождешься, когда у меня начнется этот самый климакс! – заорала Ирка. – Тогда, вообще, будешь шляться без передыха, кот…яра недо..ре.зан.ный! И тогда он ее послал: ну, что – сама же напросилась! А жена неожиданно согласилась: дескать, и пойду! И разговор был окончен. Но слово послал нужно было толковать несколько по-другому: она-то с сыном как раз осталась в этой квартире, а вот он ушел. Получалось, что, в конечном итоге, послали именно его! Ну, что – послали, так послали: надобно идтить! – как говорила Иркина мудрая бабушка. И тут Владимир Сергеевич, почему-то, неожиданно испытал облегчение, а не сожаление и досаду, как ожидалось. Как же так? Он вынужден был уйти от, в общем-то, любимой жены и сына, а ему совершенно не горько по этому поводу? Пусть уйти на время, но почему его душа так спокойна и пребывает, говоря «высоким стилем», в блаженстве? И это странное облегчение… Хотя мужчина должен был рвать на себе волосы от горя и просить прощения за совершенно неведомый ему проступок, каясь без перерыва… И Владимир Сергеевич, покидав себе в рюкзак личные вещи – за остальным приду потом – убыл к своим родителям, которые, к счастью, еще находились в добром здравии. И, что характерно, обрадовались возвращению «блудного попугая»: ну, а что мы говорили? Ведь материнское сердце-вещун не обманешь… А Ира осталась ждать извинений. Которые, по ее уразумению, должны были последовать незамедлительно: прости, милая, люблю – не могу! Трамвай куплю! И то колечко, которое хотела… Но, почему-то, извинения не последовали: муж не звонил! Да, вообще не звонил: ни с извинениями, ни без – просто, чтобы поинтересоваться. Это оказалось не только неожиданно, но и неприятно. Да, деньги, правда, ей на карту регулярно поступали. Ожидание скрашивали, если можно так сказать, конфликты со Славкой, который, к тому времени, совсем отбился от рук и оборзел: одно слово – безотцовщина! Четырнадцатилетний подросток прогуливал школу, хамил и дерзил, даже – с элементами издевки! Короче делал все то, что должен делать слетевший с катушек пубертат, одуревший от гормонального всплеска. И это все произошло всего за какую-нибудь пару-тройку месяцев отсутствия отца. Надо было принимать какие-то меры. Для начала Ирина Максимовна попыталась прочитать переписку сына. И тут ее ждал сюрприз: оказалось, что на даче лю… играми занимался ее маленький мальчик – сыночек Славочка! Да, предварительно выкрав у отца ключи, запасшись хорошими презервативами и обсудив детали предстоящего суаре ин…тим с какой-то Мусей Барби: так она значилась в телефоне сына… Как же так? Это – в четырнадцать-то лет? Она, Ирка, в этом возрасте даже не целовалась! И кто эта … , со б. лазнившая невинного хлопчика? Короче, подать сюда Ляпкина-Тяпкина! Точнее, эту самую Мусю Барби… Сын сдавать подружку, сподвигнувшую его к таким интересным забавам, не захотел. Привычно оборал мать – какого рожна делала в моем телефоне? – и ушел в вечерние сумерки. А Ирка, ошеломленная узнанным, стала звонить Вовчику: выходило, что извиняться придется ей… – Я была не права, – тихо произнесла жена. – Я это всегда знал, – спокойно ответил Володя. – И я все осознала! – Очень хорошо: осознала – живи теперь с чувством осознания!… И это – все? Разве только это должен был сказать муж? Столько месяцев даже не перезванивались, а он, видите ли… И, заметьте, никаких ласковых слов! Как так? Но нужно было кому-то начинать… – Ты когда вернешься? – через силу спросила Ирка: женщине очень не хотелось показывать, как ей плохо живется без любимого мужа. А оказалось, что ей – очень плохо. Володя немного помолчал, а потом, не меняя тона, произнес: – Знаешь, я тут подумал и решил, что больше не вернусь. И это прозвучало удивительно буднично – без эмоций и как давно решенное: видимо, муж все тщательно обдумал. – Как это – не вернешься? – оторопела Ирка. – Да очень просто: оказалось, что мне тут – очень хорошо! – А с нами – что? – упавшим голосом поинтересовалась жена: все заворачивало куда-то не туда. А это не входило в ее планы. – А с вами было плохо! Что ты, что твой сыночек! – Но это же и твой сыночек! – попыталась воззвать к разуму мужа Ирина Максимовна. – Я уже в этом сильно сомневаюсь! Вот оно даже как! – похолодела женщина. Теперь он ее подозревает в измене! Ну, что, один – один! Она даже это готова проглотить, только бы ее Вовчик вернулся. А вслух сказала: – Сомневаешься – сдай тест ДНК! – Сдались вы мне – еще деньги на вас тратить! Да и не интересно мне это: сын – не сын, какая разница! Я решил подавать на развод! – В смысле – на развод? – В прямом: оказалось, что существует другая жизнь! Да, без ежедневного нытья, выцыганивания денег, придирок и выходок и хамства твоего любимого сынули. И я подумал: чего это я должен напрягаться? Почему я, еще не старый мужчина, все время пляшу под чужую дудку? И почему никто не считается с моими желаниями? На рыбалку – только через твой труп! Так не делай, сюда не ходи: а то снег башка попадет! Надоело, честное слово! Поэтому, живи вдвоем со своим любимым сыночком, которого ты избаловала. – Так с ним уже не справляюсь, – тихо сказала Ира. – А я больше даже не хочу пытаться это сделать! Тормозов у парня нет, ума, видимо, тоже. Поэтому, пусть живет, как хочет! – Почему нет ума? – попыталась слабо протестовать мама в защиту своего чада. – Да потому что его ума хватает только на то, чтобы презервативы тырить: дальше этого смекалка сынули не распространяется. Удивительно, как ты этого не замечала. Я-то сразу понял, кто на даче отирался! Володя немного помолчал, а потом добавил: – Ну, все – у меня скоро футбол, полуфинал. Хоть в кои-то веки посмотрю спокойно – никто не будет под ухом ныть и придумывать поводы оторвать меня от телевизора! Да, алименты платить буду! И отключился. Алименты? Это же всего – четверть зарплаты мужа! Бывшего мужа… А остальное? Там же – денжищ! Зачем ему столько? Раньше-то все шло в общий котел. А потом все деньги находились в руках жены: она же была этой самой шеей. Да, а как вы хотели? И попробуй, отними! Кажется, существует вкусная шоколадная конфетка с таким названием! А теперь, получается, ее хотят лишить этой конфетки, значительно уменьшив содержание. Ведь все алименты будут уходить исключительно на молодой организм Славки с его растущими потребностями. А ей – как в пословице: вот тебе кукиш – что хочешь, то и купишь! И придется жить только на свою зарплату, которую женщина раньше тратила на себя: шопинг, маникюры-педикюры и посидеть с подружками в кафе… Вот и хана денежкам! Да и сколько их, тех денежек-то? По товару и плата: а зарабатывала Ирина Максимовна немного… Ну, уж, нетушки: не удастся тебе так просто от нас отделаться, дорогой! Мы еще поборемся! И в выходной день – чтобы все уж точно оказались дома! – Ирина Максимовна поехала к свекрам: да, взывать к совести – к Вовкиной и вашей! Готовьтесь, мама с папой! Дескать, ваш сын хочет разрушить нашу дружную семью! И все – из-за каких-то глупых обид! Как дитя малое, честное слово! Вовчика дома не оказалось: он уехал на рыбалку. Да, на ту которая раньше была только через ее труп. Дорвался… Свекры встретили ее внешне приветливо, но холодно: без этих самых реверансов, чмоки-чмоки и «ах, какая ты сегодня красивая, Ирочка!», как раньше. Сели за чаем на кухне. И невестка начала «влиять» на маму с папой, чтобы помогли вернуть сына в семью. Но те неожиданно оказали стойкое сопротивление. – Это же глу..пость – обижаться на такую мелочь! – Но ты же первая начала, Ирочка! И если это – мелочь, зачем было придавать ей такое значение? – А что я должна была подумать? Ключи-то были только у Вовчика! – Думать ты можешь что угодно! А вот вести себя так категорично – я не собираюсь жить с изменником! – не стоило. Ведь Володя даже клялся тебе, что это – не он! А ты ему не поверила и даже больше: унизила своим недоверием и подозрениями! И чего же ты теперь хочешь? – Хочу, чтобы он вернулся и все было, как раньше. – Да уже не будет, как раньше, Ира! Ведь в воды одной реки… Да знала она про эти воды… Но почему родители с такой легкостью пошли навстречу сыну, который захотел в одну минуту перечеркнуть шестнадцать лет их брака? – А кому мы должны идти навстречу? Тебе? Это ты не по адресу, девонька, пришла: мы всегда будем поддерживать только Володю. А ты ищи поддержки у своих: они-то точно будут на твоей стороне. Еще чаю? Но и свои, к которым она отправилась сразу же после свекров, оказались не на ее стороне: а ей так хотелось одобрения и поддержки… – Ну, и ..ура! – коротко произнесла мама в ответ на заявление Иры о разводе, думая, что это она – инициатор всей этой бракоразводной канители. – Зачем тебе это надо? Отличный же мужик! Кому ты нужна будешь со своим характером? И все. Ну, и куда ей теперь? И женщина медленно пошла домой, а там поделилась совершенно оглушительной новостью с собиравшимся на очередные гульки принаряженным сынком. Но у Славки, к тому времени начавшего активную “взрослую” жизнь с ее восхитительными ощущениями, все отодвинулось даже не на задний план, а за линию горизонта: ну, ушел папочка, и ушел! – А все – из-за твоей распущенности! – пыталась переложить ответственность за уход отца на сына мама. – С чего это – из-за моей? – совершенно искренне изумился Славка. – Так ты же ездил на дачу с де..ками! А я подумала на него! – Не с де…ками, а с любимой девушкой. А ты бы думала не так интенсивно, мамочка! Слышал я тогда ваш разговор, как ты на отца нападала. Видимо, по себе судишь… Да, прав был Вовка-то: с этим уже было не справиться… По р…же, что ли, ему съездить? Непедагогично. Да и сдачи можно огрести… – Что ты себе позволяешь? На что намекаешь? – Ой, ладно: только мне не устраивай этих душещипательных сцен! Я – не отец и слушать эти твои измышления не намерен – у меня есть дела поважнее! – Де..вок щупать? – Да, хотя бы де..вок: это гораздо приятнее! И не только щупать, мамочка! Да ты, я думаю, уже в курсе! Ну, вот, что с ним теперь делать? Если бы был Вовчик, он, хотя бы, мог навести порядок: отца-то Славка побаивался. А ее уже просто ни во что не ставил… И сын ушел – на этот раз, навстречу новой, простиравшейся перед ним счастливой жизни: в четырнадцать лет каждый день – счастье… Но, ведь, и у нее в тридцать шесть тоже было счастье. И все в одночасье разрушилось. Может, действительно, она была не права? Нужно было смолчать и сделать вид, что ничего не произошло? И не пойман – не вор! А Вовчика поймать так и не удалось… А теперь и не удастся: ищи ветра в поле! Да и не виноват он вовсе оказался… Ну, пусть даже изменил! Но – один раз за шестнадцать лет! Вон, остальные, постоянно этим занимаются! И большинство жен глотает. А она сразу «взбухла». Эх, Ирка, Ирка! Нет в тебе ни ума, ни хитрости, – как говорила старенькая мудрая бабушка. А удачливый рыболов Володя, вытягивая очередную мелочь, был абсолютно счастлив. Получалось, что в их ситуации, все-таки, двое обрели счастье. И лишь одна Ирка осталась неохваченной: может, у феи кончился срок действия фейной палочки? Ну, ничего! Вот сейчас муж – или уже не муж? – вернется с рыбалки, и она опять ему позвонит! Да, чему бы грабли не учили, а сердце верит в чудеса… А иначе просто не выжить! Согласны? Автор: Ольга Ольгина

Сергей не стал ей перечить, согласился. Они прошли вместе всю процедуру усыновления, и вот, наконец, пятилетний малыш Ванечка оказался в их доме. Много о поступке Лиды и Серёжи говорили люди, но в основном хвалили супругов за чуткое сердце и доброту. И лишь давняя соседка Антонина взялась помогать делами, а не только на словах. Они ведь дружили с юности с Лидой, на свадьбах друг у друга гуляли, Лида как свою любила дочку Тони. Вот теперь, когда подругам было далеко за сорок, дочь Тони Света вышла замуж в приморский городок Геленджик, чему очень радовалась. – Мамочка, приезжай к нам! – звонила Света, – будем вместе, тут так хорошо. Рай, да и только… Но Антонина не могла оставить родительский дом, родное село. – Что ты, доченька! Только вышла замуж и сразу меня к себе зовёшь? Да разве я поеду в такую даль, в такую жару? Тут мои родители старятся рядом, на кого я их покину? К тому же у меня тут и подруга, как сестра… Мы теперь её Ваньку вместе воспитываем. Антонина работала в сельской школе. И она сразу начала готовить мальчика к первому классу. – Способности у него невелики. Но, ведь он ещё маленький совсем, – говорила Антонина Лидии, – ничего, у нас есть время, помаленьку мы его подготовим, обучим, и всё будет хорошо. Но, тем не менее, пришлось Лиде повозиться с малышом. Поначалу он был непослушным, часто болел, плохо ел, и многому его пришлось обучить в плане гигиены, воспитания, дружбы с детьми. Изо дня в день приучала Лида мальчика к труду, к распорядку, к чтению, и учила его даже играть. На всё это со скептицизмом смотрел Сергей. Ему не верилось, что Ванька догонит в плане воспитания своих сельских сверстников. Первое время муж ничего не говорил Лиде, а только вздыхал и качал головой. Но Лида и Антонина не опускали руки, они с терпением и заботой учили мальчика и правильно есть, и мыть за собой тарелки, и подметать пол, и убирать свои игрушки. Сергей то ли заревновал жену к ребёнку, то ли почувствовал охлаждение Лиды и стал нервничать. – Уж больно ты с ним возишься. Какой вырастет, такой уж и вырастет твой подкидыш… – однажды высказался он. Лида обиделась, и с тех слов и пошла у них размолвка. Женщина старалась для ребёнка, а Сергей чувствовал, что ему всё меньше, и меньше жена оказывает внимания, а он к такому и не привык. Ваня не вызывал у него отцовских чувств, хоть Сергей и не обижал его. Скорее, был почти равнодушен. Не разделял энтузиазма жены. Прошло чуть больше года и муж уехал от Лиды к своим родителям в другую область. Затем они оформили развод, и при делении имущества Сергей забрал себе машину, и вклад со сберкнижки. Лида остро переживала их расставание, понимая это как предательство. – Променяла ты меня на чужого мальчишку. А вот оценит ли он это, когда вырастет? Вот в чём вопрос… – бросил Сергей Лиде, уезжая, – играй теперь в свою игрушку. Только меня от этого уволь. – Так ты и не принимал никакого участия в его воспитании, Серёжа, отчего так устал-то? – посмела сказать Лида, – а мальчик он неплохой. Надо только дать ему время привыкнуть и стать счастливым… Сергей махнул рукой и уехал. Снова заговорили о Лиде в селе люди. Кто-то жалел об её опрометчивом поступке – взять ребёнка, кто-то осуждал горячность Сергея. И лишь Антонина помогала с Ваней, всё учила его читать и писать, рисовать, лепить и даже занималась с ним физкультурой. Когда мальчик пошёл в школу, то не отличался от других детей подготовкой. И это была заслуга Антонины. Она и в школе была его ангелом-хранителем. Просила других учителей уделять ему чуть больше внимания, смотрела, чтобы дети не обижали его, и Ваня хорошо закончил первый класс. То, что папа уехал от них, Ваня и не сразу понял. Ему поначалу говорили, что отец поедет смотреть за старенькими родителями, что и было отчасти правдой. А потом он уже свыкся, что живёт только с мамой и Антониной Васильевной. К Ване долго присматривались сельчане. Всё-таки не родной сын у Лидии, но когда мальчик стал со всеми вежливо здороваться, помогать матери по дому, ходить в магазин и носить из ближнего леса грибы и ягоды в сезон, то начали хвалить. – Самая твоя главная заслуга, Лидочка, что сынок трудиться может, и любит, – всегда говорила Антонина Васильевна, – труд – это то, что поможет каждому в жизни. Он уже не пропадёт… Так шло время, Ваня закончил восьмой класс. Но мама Лида его вдруг тяжело заболела. Обнаружили у неё тяжёлое заболевание на последней стадии, и через полгода её не стало. Перед тем, как уйти, она со слезами просила Антонину: – Тонечка, милая, дай мне слово, что вырастишь Ваньку… Нельзя ему снова в детдом… Не вынесет он этого…Прошу тебя. Ты же ему тоже как мать… Тоня обещала. И ни у кого в селе не было сомнения, что после ухода Лиды опекунство оформит на себя Антонина Васильевна. Тяжело перенёс Ваня уход матери. В этот раз всем селом поддерживали мальчика. Жители говорили: – Ну, и судьба у парнишки… Сирота, но только обрёл маму, как та и преставилась, не прошло и десяти лет…И названный отец сбежал. Одна Тоня как лебедь над ним крылья распластала. Хотя со своей дочкой видится редко, и внучку несколько раз только видела. А Тониной внучке уже было пять лет. Она скучала по малышке Оксане, и всё обещала приехать к дочери, как только уйдёт из школы. Но теперь ей можно бы и отдыхать идти, пенсию заслужила, да Ваня стал практически её сыном… – Мама, приезжайте к нам. Приезжай с Ваней, – звала дочь. Но мать отказывалась: – Нельзя его сейчас дёргать по новым школам. Он и так бледный ходит, а тут всё-таки друзья, свои учителя, всех уже знает. Я потом обязательно приеду, доченька. И поживу у вас… Светлана поняла маму и не осуждала. Она приезжала в отпуск летом к матери с дочкой и мужем, все дружно помогали Антонине и Ване в огороде, ходили вместе в лес, где мальчик показывал свои самые любимые грибные места. Когда Ваня закончил школу, Антонина Васильевна устроила его на работу в столовую посёлка. Он был помощником повара, и быстро научился готовить и управляться на кухне, тем более, что готовить самые простые блюда он уже умел раньше, благодаря матери. А потом Ваня ушёл в армию, где тоже трудился на кухне, а когда вернулся, то его многие не узнали: так изменился парень – возмужал, стал выше и мускулистей, красивее. Радовалась за него и Антонина Васильевна. Правда, за время отсутствия Ивана она похоронила одного за другим своих родителей. И непросто ей было это пережить, лишь грели армейские письма от Вани, и звонки от дочери и внучки. А у Вани вскоре и невеста появилась из своих, что училась на год младше в школе. Расписались они через полгода, и сыграли свадьбу в той же столовой, где Иван уже стал работать поваром. Однажды Антонина Васильевна пришла к молодым и сказала: – Ну, вот теперь прошу я вас отпустить меня к дочке. Присматривайте за моим домом, и огородом-садом, сараями – всем пользуйтесь… Ваня обнял свою добрую покровительницу, и сказал: – Обязательно присмотрим и всё будет в порядке, мама… Антонина Васильевна вытерла глаза и обняла парочку, прошептав: – Ванечка, Соня, буду ждать от вас весточки о малыше. Не тяните. Это нужно вовремя… Она уехала, и жила у дочери почти год, наслаждаясь общением с родными, особенно с внучкой. А когда Ваня позвонил и пригласил в гости на крещение его дочери, то решено было ехать всем вместе. Встретились они с Ваней и Соней как родные. Привезли подарки и новорожденной, и роженице. А когда посидели за столом тихо, чтобы не будить малышку, то встала Антонина Васильевна и сказала: – А тебе, Ваня, мы решили со Светой дом наш отписать, так что завтра и решим этот вопрос с юристом. – Как? – опешил Иван, – а вы где жить будете? – А я решила остаться у дочери. А сюда буду в гости приезжать. Не под силу мне огородом стало заниматься. И хочу погреться у моря, на внучку посмотреть. Столько лет я им обещала приехать… – А вы к нам будете приезжать в отпуск купаться и загорать! Обязательно, – добавила Светлана, – этот дом покрепче будет, а вам ещё жить и жить, сына ещё потом родите и все рядом будете. – Я постараюсь раз или два в год приезжать, Ванечка, и буду рада вас видеть… Вы ведь тоже мои родные. Проводив Антонину Васильевну с семьёй, Иван и Соня вскоре переехали в её дом. Он был и просторнее, и светлее. А в своём доме они решили со временем сделать ремонт, чтобы поддерживать и его в порядке. Так и стала Антонина Васильевна для Вани мамой. Так решил он её называть. Грела она его сердце, и он всегда чувствовал, что она волнуется о его судьбе и желает ему счастья. А соседи и его друзья говорили: – И всё-таки, везучий ты, Ванька. Такую хозяйственную и красивую жену отхватил, а уж с мамами тебе повезло… Обе женщины за тебя горой. Как ангелы твои хранители… – Да, – отвечал Иван, – и я постараюсь маму Тоню беречь, только бы приезжала почаще, и жила подольше… Хоть бы только жила. автор: Елена Шаламонова

- Ничего, пусть на хозяйстве остаются, а мы с тобой в больницу поедем, вот скоро молоковоз пойдет, так и поедем. - Так собраться же надо. - А я помогу. В районной больнице строгая доктор в очках, увидев, что женщине сорок два года, с сочувствием спросила: - Как же вы так, рожать в такие годы… да и здоровье ваше крепким не назовешь. - Ой, батюшки, - охнула Таисия, - ведь догадывалась я, да протянула. - Ну, и что делать будем? – спросила доктор. - А я у мужа спрошу, он у меня тут рядом, меня ждет. Домой возвращались притихшие, как будто удивленные новостью. И оба думали, как сказать старшим детям - Сашке уже двадцать, а Нинке четырнадцать. - Ну, ладно, чего уж, подумаешь, - сказал Сашка смущенно, - родится брат или сестра, только пусть побыстрее, а то мы с Галкой думаем пожениться. - Ничего сынок, все будет в самый раз, мать родит, потом тебе свадьбу, потом у тебя дети, в общем, все по расписанию. Из-за состояния здоровья Таисию увезли рожать в областной центр, и от того Петр расстроился, сильно переживал за жену и все думал, верное ли они решение приняли, что оставили ребенка. Нет, он не боялся, что теперь у них будет трое детей, он боялся за жену. Но все обошлось, хоть и с немалым риском. Таисия с новорожденным приехала домой какая-то другая. Бабы в селе говорили: «Как будто обновилась Тася, взгляд даже другой стал». И в самом деле, ее голубые глаза светились счастьем. – Ну, вот, Петя, считай, что на старости лет нам с тобой подарок будет - сыночек младшенький… - Ага, - улыбался Петр и огромными ручищами трепетно держал сына. С явной подачи Сашки и Нины братишку назвали Васей, Васенькой. А со временем стали звать Василек, потому как глаза у него голубые, как у Таисии. Сашка хоть и отделился после женитьбы, но забегал часто, брал брата на руки и подкидывал вверх, а тот смеялся, обнимал Сашку и просил, чтобы еще. Нина часто возилась с братиком вместо матери, закинув его на горбушку, шла на улицу. - Нина, айда с нами, - кричали девчонки. - Я с Васькой вожусь. - Пойдем, мы по очереди будем водиться. – И подружки охотно брали голубоглазого мальчика с вьющимися русыми волосиками на руки, и никогда он им не был в тягость. - Брось, доча, сама достираю, отдохни, или уроки делай, - просила Таисия, - и так ты мне помощница большая. В школу Вася пошел в новенькой форме, купленной в райцентре и в новых ботиночках. Игрушки в доме тоже не выводились. У Сашки никогда таких игрушек не было, а у Васи и конструктор, и машины разные, и игры настольные, ну и велосипед, конечно. И каждый год родители провожали сына в школу, оставаясь первого сентября на торжественную линейку. А в пятом классе Вася заупрямился. – Один пойду, - нахмурив брови, сказал он. - Так мы проводим, сегодня же линейка будет, мы только в сторонке постоим, - сказала Таисия. - И чего со мной идти? Сам пойду! Или вон с Сашкой, он Аньку в школу поведет, вот и я с ними. - Ну, ладно, тогда хоть с Сашкой, - согласился Петр. Таисия, сорвав в огороде осенние цветы, сложила их в букет и отправила сына в школу. Долго смотрела вслед и даже прослезилась. Когда Вася был в старших классах, родители заметили, что как-то сторонится он их, не хочет чтобы в школу наведывались. Разве что на классные собрания – тут уж не отговоришь. Но надо сказать, что учился он неплохо, спасибо старшей сестре, даже выйдя замуж, она наведывалась к родителям и проверяла Васины тетради и дневник. Так что в техникум Вася Пономарев поступил без особого труда. Таисия собирала огромные сумки, пока он был студентом и вместе с Петром везли в город, чтобы младший там не голодал. Ну и деньгами, конечно, помогали. Устроившись после техникума в строительное управление, получил комнату в общежитии, обрадовав родителей. - Васька-то у нас человеком вырос, - радовался Петр, - молодец парень. - Только приезжает редко, - вздохнув, сказала Таисия. За эти годы они с Петром заметно сдали. И седина в волосах, и морщинки у глаз - возраст себя выдает. Одна радость – дети и внуки. Но Василий тоже как-то проговорился, что есть у него девушка. А может и промолчал бы, но Таисия выпытала. А потом переживала, что молчит сын, не очень-то разговорчив, слова из него не вытянешь. - Ох, отец, что-то младшенький наш не едет, как бы чего не случилось. - Да не впервой, приедет, сама же знаешь, он теперь редко наведывается. - Да не могу я, переживаю. У нас полное подполье овощей и в погребе соленья стоят, а сынок может голодает там… давай, Петя съездим. - Ну, тогда собирай сумку. _________ Октябрь выдался дождливым, и только иногда небо разъяснивалось, и голубой небосвод обещал, что скоро выглянет солнце. Они так и выехали по солнышку, а в городе снова накрапывал дождь: то пойдет, то перестанет. Подойдя к общежитию (оставалось всего несколько метров), остановились, потому как Василий, статный молодец, русоволосый и голубоглазый, вышел как раз из общежития с милой, улыбающейся девушкой, придерживая ее за талию. Родители так и застыли, хотели окликнуть… девушка повернулась к ним спиной, не заметив их. А сын, увидев родителей, вдруг поторопил ее, и они скрылись в маленьком сквере, укорив шаг. - А-ааа, - в растерянности попытался что-то сказать Петр, - а куда это он? Таисия, в осеннем пальто и цветном полушалке, испуганно смотрела вслед сыну. - Петя, так он разве не видел нас? Петр осунулся, догадка мелькнула на его морщинистом лице. - Не думаю, - тихо сказал он. - Может, вернется? Видел же нас… и эта девушка, это, наверное, его невеста, он ведь говорил про нее. - Ладно, мать, давай подождем, вон скамейка, присядем, пока дождя нет. Просидев полчаса, почувствовали, что стали замерзать, да и дождь снова пошел. - Пойдем, хоть зайдем в общежитие, авось вахтер не выгонит, а то замерзнешь у меня. И как только поднялись, вынырнул Василий и прямо к ним навстречу. - Сынок, куда же ты пропал? Ты же видел нас... - А чё вы приехали-то? Не договаривались же, - спросил сын. - Так ты сам не едешь, картошки вот привезли тебе… В небольшой комнате сына родители разгрузили сумку. - Да этого добра и тут хватает, купить можно. - Так это же свое, на нашей родной землице выросло, - оправдывалась Таисия. - Батя, а ты чего в кирзачах приехал? – спросил сын. – В люди все-таки выбрался... - Обижаешь, сынок. Какие кирзачи? Это чистый хром. Хромовые сапоги-то, настоящая кожа, мать прошлый раз в автолавке купила. - Мог бы и ботинки обуть, в них легче. - Вася, так слякотно на улице, пока до автобуса дойдешь, пока доедешь… а сапоги у отца новые и чистые, я вот тряпочку прихватила, так мы их вытерли. Давай-ка лучше котлеты разогреем, вчера готовила, ты поди голодный… - Ты уж приезжай, сын, не теряйся, - просил Петр, - хотя бы за продуктами приезжай, да и нас не забывай. - Вася, а эта девушка - твоя невеста? - Ну почти. - Ну, а что же ты нас не познакомил? - Мам, ну чего сразу знакомить? Не было же разговора. - Ну, раз мы повстречались… а ты ее взял и увел, как-то нехорошо, сынок… - А что нехорошего? Вы вот только из деревни и сразу вас с невестой знакомь… а у нее, между прочим, родители… ну, отец у нее в институте преподает… - Ладно, мать, не приставай к нему, - сказал Петр,- да и вообще домой надо ехать. Василий все же пообещал в ближайшее время приехать в родительский дом. ________ До автобуса было еще полно времени, и Петр с Таисией заглянули в универмаг. – Петя, а друг и в самом деле жениться надумает, давай-ка мы тебе костюм возьмем, а то у тебя тот поношенный. Костюм подобрали в самый раз, а еще Таисия купила отрез на платье. – Вот, Петя, сошью себе платье, Вале Семашко закажу – она хорошо шьет. Петр досадливо махнул рукой.- Костюм ни к чему мне было брать, куда нам готовиться, пусть сначала приедет, а то он и глаз не кажет… ___________ Василий сдержал свое слово и приехал ровно через неделю на выходной. - Ты на одну ночку? – спросила мать. - Ну почему? Весь день впереди, а потом ночь, утром обратно. - Да я к тому, что хоть бы с Сашей повидался, Нина обещала зайти… Санька был занят на работе и никак не мог вырваться, а вот Нина пришла. - Здорово, братишка! – Сказала она с порога, сняв утепленное пальто и платок, подошла к брату и потрепала его вихры. - Ну ладно, чего ты меня как маленького... - Да уж вижу, что немаленький, появляешься у нас как ясно солнышко, родители извелись. - А чего изводиться? – беспечно спросил Василий. – Я ведь тоже работаю. - Ага, работаешь, и жениться, наверное, собрался. С невестой-то когда познакомишь? - А что – это обязательно? – уклончиво спросил младший брат. - Ну да, наслышана, мать говорила, что невеста у тебя из культурной семьи… а мы институтов не заканчивали… - Нина, - Таисия попыталась остановить дочь, потому как знала ее нрав. - Погоди, мама, дай я скажу, а то когда еще придется высказать, он ведь женится, а мы и знать не будем. Так я ему для начала напутствие прочитаю. - Ну что ты, Нинка, начинаешь, как училка, - отмахнулся Василий. Не обращая внимания на его слова, сестра продолжала: - Стыдно тебе стало за родителей?! Стыдишься их? Как заяц в кусты прыгнул, как только увидел... под дождем оставил. - Ну я же пришел… - Спасибо, что хоть не к вечеру пришел. И на том спасибо, братик. Нина подошла к брату, и слегка склонившись, сказала: - Ты, конечно, можешь хоть на ком жениться, хоть на дочке министра, хоть на царевне, но знай: вот здесь твои корни. Вон там люлька твоя качалась, вон там твой горшок стоял, за этим столом ты уроки делал, так что здесь твои корни. Мы – твои корни. А без корней, Вася, засохнешь. - Нина, ну чего ты? – заступился Петр, испугавшись, что совсем рассорятся. - Погоди, папа, я еще не все сказала. – Она снова повернулась к брату. – Так вот, родители у нас и впрямь не молоденькие, они себя изработали. У отца вон ноги болят, зато медаль за трудовую доблесть в буфете пылится, отец стесняется ее носить, говорит, не один я такой. Да и мать, когда тебя рожать решилась, то врачи отговаривали, а она не сомневалась, что ты родиться должен. - Нина, да ладно, хватит, - попросила Таисия. Потом обратилась к сыну: - Сынок, мы не жаловались, но так получилось, ты уж не обижайся, свои же мы. - Мама, перестань! Он не маленький, пусть слушает. И пусть не забывает о своих корнях, может поймет чего. Да, Вася? Понял? – она снова потрепала его за вихры. - Да понял, понял, - ответил брат. – Чаще буду приезжать. - Ну тогда я пошла, а то мне еще на работу заглянуть надо. – У двери остановилась. – Я же луку хотела у вас взять. - Ой, правда, дочка, да бери сколько хочешь, у вас ведь нынче не ахти какой вырос. - Да мне маленько. - Пойдем, помогу, - вызвался Петр, неспешно поднявшись и потерев колени, - он у нас во времянке пока. Выйдя из дома, Петр спросил: - Дочка, а не перегнула ли ты палку? Уж больно строго ты с братом, я даже испугался. - В самый раз, папка, ему полезно. А кто еще скажет как ни я? Петр взглянул на дочь и тихо спросил. – А где ты так говорить научилась? Такая речь у тебя была, ну прямо как у директора нашего совхоза на собрании. Нина рассмеялась. – Папка, так я же бригадир, мне теперь всегда надо знать, кому и что говорить. А еще у меня обязанность: политинформации с девчатами проводить. Так я теперь газеты просмотрю, отмечу себе важное, а потом разбираем все вместе. - Давай помогу, - предложил отец. - Нет, папка, тут немного, сама донесу. - Ну, давай хоть до калитки. __________ На другой день Пономаревы с грустью смотрели вслед автобусу, на котором уезжал Василий. - Как думаешь, Петя, понял он хоть что-нибудь? – спросила Таисия. - Думаю, что понял, - задумчиво ответил Петр. Через неделю платье Таисии было готово. Она принесла его домой и еще раз примерила. Голубая ткань и белый воротничок преобразили женщину. Выкройка как раз по ее статной фигуре, а цвет – почти как ее глаза. Только улыбка грустная. - Что-то и радости не чувствую, - призналась она мужу, - приедет ли еще сынок… а может уже и женился без нас… Во дворе залаял Пес Прошка. - Погоди, гляну, кто там, - Петр накинул ватник и вышел. Хозяйка увидела в окно, что это почтальон. А вскоре Петр вернулся и с растерянным видом подал телеграмму. «Буду 12-го с невестой», - прочитала Таисия. - Петя, это как? Вася приедет с невестой? - Получается, что так. – Он посмотрел с улыбкой на жену. – Все-таки понял... понял наш сын. - Ой, батюшки, так три дня осталось, успею ли… надо же угощенье, да и живем мы не богато, что девушка-то Васина подумает... - Эх, мать, да всё мы успеем, всего наготовим. Позовем Саньку с женой, Нину с мужем, внуки придут – вот оно наше богатство! И сразу глаза Таисии повеселели и даже ярче стали - как раз под цвет платья. - А платье-то не зря сшила, - сказал Петр, - как раз пригодится. А за окном легкий ветер срывал последние желтые листья с березы, что росла у самого дома. И не было дождя, и даже солнце выглянуло. Петр включил погромче радио и сел у окна. Таисия тоже стала прислушиваться к голосу Валентины Толкуновой, такому теплому и такому родному. Но где б ты вдали не бродил, все равно, Ты помни, встречая рассвет, Что место одно, есть такое одно, Где ты появился на свет. Таисия взглянула на календарь, где красовалась цифра 1982 год, украдкой смахнула слезу. Я верю – поймешь ты когда-нибудь сам, Что нет ни печали, ни бед, Пока тебя помнит хоть кто-нибудь там, Где ты появился на свет. Автор рассказа: Татьяна Викторова

Мы были счастливы, наконец – то мы стали жить отдельно, своей семьей. Так мы прожили отдельно полгода, а потом я узнала, что беременная. Нашему счастью не было предела. Муж даже целовал мой живот и разговаривал с малышом, а я только смеялась и говорила, что еще рано так делать. Вскоре я ушла в декрет, и наши доходы резко упали, ведь мужу приходилось работать одному. Денег катастрофически не хватало, а ведь нужно было платить за квартиру, поэтому муж взял кучу подработок. Естественно, домой он приходил очень поздно, сильно уставшим. Мне его было жалко, и предложила ему отказаться от всех подработок, и взять денег у родителей, но муж был против этого. Он говорил, что он мужчина и должен содержать семью сам, без помощи кого либо. Уже перед самыми родами я пошла на очередное обследование, и муж пошел вместе со мной. Когда я все прошла, то врач долго смотрел на мои результаты, а потом попросил подождать в коридоре. Это ожидание было мучительным, мы не понимали что происходит, но точно знали, что, что – то не так с малышом. Спустя полчаса нас снова пригласили в кабинет, где и поверг нас в шоковое состояние. Он сказал, что у нас будет ребенок с патологией и предложил после родов оставить ребенка в больнице. Я была в шоке, все мои мысли были только о малыше, я не представляла себе, как смогу оставить его. Я не помню, как доехали до дома, я ничего не видела и не слышала. Муж, что – то мне говорил, видимо пытался приободрить, но мне было все равно, я его не слышала. Первые пару дней после узи, муж меня успокаивал, но потом стал настойчиво уговаривать отказаться от ребенка, а я этого не хотела. На этой почве мы стали сильно ругаться. И тогда муж поставил меня перед выбором, либо он, либо больной ребенок. В итоге я выбрала мужа и после родов оставила своего ребенка в больнице, это была девочка. Для меня это был сильный удар, я никак не могла придти в себя, даже после того, как вышла на работу. Спустя немного времени, мы опять стали стараться забеременеть, но, увы, у нас ничего не получалось. Тогда мы пошли в клинику пройти обследование, после которого, мне сказали вердикт, я не смогу больше иметь детей. Я решила, что это меня судьба наказывает, за то, что я оставила тогда своего ребенка. После этого мы с мужем вместе прожили еще 3 года, это были ужасные 3 года. Мы постоянно ругались и в итоге, я осталась одна, муж бросил меня, пока меня не было дома. Вот тогда – то я и потеряла всякий смысл в жизни, и уже даже готовилась с ней распрощаться, как вдруг услышала детский голос. Это по телевизору показывали передачу про детские дома. И тут мое сердце екнуло, я поняла, что это бог меня уберег и дал еще один шанс искупить свой грех. На следующий день я поехала в один из детских домов, когда я шла по коридору со мной заговорила одна маленькая девочка, которая поинтересовалась, не я ли ее мама, которую она ищет. Когда я к ней наклонилась, то была в шоке. Я увидела, как на меня смотрит мой муж, глазами этой девочки. Она была очень сильно похожа на моего бывшего мужа. Она была, очень сильно похожа на моего бывшего мужа. И тут – то меня осенило. Это бог дает мне еще один шанс, стать матерью своей родной дочери. Сколько всего мне пришлось пойти, сколько пришлось вытерпеть, прежде чем моя родная дочь окажется дома. Сейчас мы очень счастливы, оказалось, что тогда врачи сильно ошиблись и девочка была здоровая. Можете себе представить, какие чувства я в тот момент испытывала. Теперь я воспитываю дочь одна, с того дня как ушел муж, я его больше не видела. Да нам и без него было замечательно. Я самая счастливая женщина на земле. Я благодарна судьбе, что она дала мне второй шанс стать матерью, своей родной дочери. Мне удалось, вернуть и исправить свою ошибку. Теперь моя дочь дома и нам хорошо с ней. Из Сети

- Работала я. Смогла – пришла. Давайте ближе к делу! Люда не стала уточнять, что Надя сделала всё возможное и невозможное, чтобы мать не узнала о собрании. Подтёрла в дневнике запись «Родительское собрание» и написала «Домашнее задание», а на такую запись, даже подтёртую, Людмила не обратила внимания. Классуха дочери ехидно усмехнулась. Ну-ну, мол. Ясно от кого яблочко недалеко укатилось. Они прошли в кабинет, опустевший к вечеру, Людмиле всё же пришлось сесть за парту, как школьнице. Да ещё и за первую. А Антонина начала вещать каменно-печальным голосом диктора новостей: - Самойлова и Коновалова… курили в туалете. Выбросили унитаз из окна… - Что? – потрясённо переспросила Люда у классной. - Не перебивайте, пожалуйста. – Антонина Григорьевна сдвинула очки на кончик носа и посмотрела на неё. – Я только начала. - Простите… Люде казалось, что она уже красная до корней волос, несмотря на то что училка только начала. Ну, Надька, ну бесовское отродье! Ну она ей устроит кузькину мать! Такая стыдоба почти в сорок лет, да от собственной единственной дочери, Людмиле и не снилась. А Антонина знай себе вещает дальше: - … заперли дверь в кабинете физики – учитель не мог попасть на рабочее место весь урок. На литературе налили клей на стул, Татьяна Владимировна испортила дорогой костюм. Юбку. Знаете, сколько он стоит? - Понятия не имею. Скажите, Антонина Григорьевна, а вы всё собрались перечислять? - Если желаете, перейдём к успеваемости? - Желаю. Классная сунула Людмиле под нос журнал. В глазах запестрило от двоек вперемешку с буквой «н». - Ах ты, падла такая! – орала дома Люда, гоняясь с кухонным полотенцем за Надей. – Да какого ж… ты меня позоришь! Почему я вообще всё это должна выслушивать?! - Отстань от меня. Ты не можешь меня бить, мне уже пятнадцать! – визжала дочь, закрывая голову. - А ты? Ты можешь так себя вести? Чем вам с этой дурой Коноваловой унитаз не угодил, а? - Да он старый был! Его строители сняли. Не убрали. Он мешался. - А если бы он упал кому-нибудь на голову, Боже мой! - Не упал бы. Мы посмотрели. - Посмотре-е-ели они! – передразнила мать. – И прекрати прогуливать! Иди, уроки учи. - Иду, иду. В комнате Надя доставала книгу поинтереснее, и прикрывая учебником, читала. В книге было про красивую любовь, а в учебнике какие-то непонятности, которые в жизни никак не пригодятся. Зачем Наде, например, уравнения с дробями? Чтобы что? После школы, которую Люда всё-таки заставила Надю окончить, хотя бы девять классов, девушке пришлось пойти учиться в колледж на бухгалтера. Мать была главным бухгалтером с хорошей зарплатой, она считала, что Надя получит отличную профессию, будет прилично зарабатывать. - Я не понимаю ничего-о-о. – ревела Надя по вечерам. – Это какой-то мрак. Я вообще ничего там не понимаю, ни единого слова. Куда ты меня засунула? - Учись, бестолочь! Я помогу. - Мама, мне неинтересно это! Но Люда упорно тащила Надю к окончанию колледжа. Помогала делать рефераты, носила взятки за экзамены. С горем пополам и тройками дочь колледж окончила. И сразу ушла из дома. К парню. - Куда ты идёшь? – кричала Люда. – В подоле мне принесёшь? - Я что, дура? – обиделась Надя. - А что, нет? Вспомни, что ты творила, и как ты училась! Она самая и есть, дура дурацкая. Люда заплакала, глядя, как Надя складывает вещи в сумку. Она-то надеялась, что дочка пойдёт к ней на работу, чтобы попрактиковаться в бухгалтерии. Да там может и останется, ну, или найдёт другую компанию. Но ей, похоже, и правда ничего неинтересно. Вот, не успела восемнадцатилетие справить, и мужика себе нашла. И бросает её одну. - Мам, не плачь, пожалуйста. Я люблю Колю. - Точно в подоле принесёшь. Надя пожала плечами, чмокнула маму и упорхнула. Коля работал целыми днями, Надя быстро наводила порядок, готовила, читала. А дальше было скучно. Как-то выйдя за хлебом, она столкнулась с родной тёткой. - О, Зина! Привет! А ты чего тут? - Привет, Надюшка. А у меня тут салон красоты же. Точно. Что-то такое девушка слышала. - Ну, пойдём ко мне. Чаю попьём. Посплетничаем. Расчёт Зины был прост: выведать у племянницы, как она живёт, и успокоить сестру. Хотя та больше не беспокоилась, а проклинала Надежду. И всё боялась, что дочь принесёт в подоле. Даже замки сменила. Странные они обе. Но Зина по-своему любила Надю. Беспокоилась. Родная кровь, как ни крути. Чай они попить не успели. Племянница сразу зацепилась взглядом за объявление: «Требуется администратор». - А чего же ты молчишь? Давай, я буду администратором. – тут же сказала Надя. - А ты справишься? – с сомнением спросила Зина. - Чего тут сложного? Звонки принимать и записи делать? - Не только. Товар принимать. Вести учёт материалов. Знать, что и кому. - Ладно. Учите. – сказала Надя и прошла за стойку. У девушки-администратора, которой требовалась сменщица, отвисла челюсть. Она замерла, не зная, что делать. - Учи. – вздохнула Зина. - Вечером скажешь, что у неё получается. Надя брала в руки тюбики и коробочки, всё внимательно изучала, вдыхала десятки запахов, от не очень приятных до потрясающих, и чувствовала волнение в груди. «Это моё!» - думала девушка. Вот оно! То, что ей действительно было интересно. К вечеру Надя запомнила всё, и на следующий день вышла работать сама. Когда у неё образовывались паузы в работе, девушка ходила по салону, и изучала, кто чем занимается. Особенно её привлекла косметология. Она смотрела, как Варвара, делает маски, массажи, щиплет и красит брови. А ещё аппаратная косметология – это абсолютно заворожило Надю. Она подружилась с Варварой и попросила её обучить премудростям косметологии. Точнее, пока её азам. Два дня Надя работала администратором, а свои выходные проводила в кабинете у Вари. - Тебе на курсы надо. И параллельно опыт приобретать и базу нарабатывать. – сказала Варвара. - А тебе сменщица нужна. – с улыбкой предложила Надя. - Я-то не против. Но решать не мне! Надя нашла курсы косметологии, начала обучение и пришла к тётке: - Возьми меня вторым косметологом. – попросила она. - Ну, нет! Я не пойду на такой риск. У меня репутация! – вскинулась Зина. - И что я сделаю с твоей репутацией? Спроси у Вари, у меня всё получается. И даже на аппарате. - А к аппарату вообще не прикасайся! Знаешь, каких денег он стоит? Вообще, может хватит ерундой заниматься, Надька? Тебе мать дала нормальное образование! Они разругались, и Надя ушла из тёткиного салона. Кстати, от Коли тоже пришлось съехать. Он сказал, что ему не нужна такая невеста, которая дома ничего не делает, а только где-то пропадает. Надя посчитала заработанные деньги. Ей хватало на комнату. К матери девушка возвращаться не хотела. Зачем? Чтобы опять услышать: «Идите вы… в бухгалтерию!» Через одну из посетительниц тёткиного салона Надя сняла себе комнату у одинокой старушки, Полины Михайловны, и всё своё время посвятила косметологии. Постоянно проходила курсы повышения и нашла работу в салоне недалеко от тёткиного. Она уже знала, что хочет в перспективе – свой кабинет. И знала тонкости, что может делать косметолог без мед. образования, а что – нет. Вечером Полина Михайловна чуть не насильно усаживала Надю за стол и кормила. - Да мне неудобно! - Я б сказала тебе, девка, чего неудобно. – хихикала старушка. – Ну, порадуй меня. Расскажи про клиентов. Надя рассказывала. Клиенты и правда попадались разные, порой очень интересные. Полина Михайловна слушала и улыбалась. После ужина Надя делала ей какую-нибудь маску, которая, конечно, уже не помогала, но всё равно же было приятно. Потом соседкам Полина говорила: - Моя-то, моя! Всё про красоту знает. Волшебница. А скоро бизнес откроет. - Какая тебе красота, дура старая. Оставит она тебя без квартиры. Ну, сдала ты комнату, а в душу-то зачем впускать? Полина Михайловна отмахивалась. У неё не было ни одного живого родственника. Ну, оставит она Надьке квартиру, и что с того? Главное, ей пока об этом не говорить, чтоб дурных мыслей не было. После работы Надя начала помогать старушке по хозяйству. Ей и в голову не приходило, что на неё может свалиться такой подарок, как московская квартира. Надя была уверена, что родственники есть, просто не навещают старую бабку. Она навела чистоту в кухне, выбросила всё лишнее и купила Полине кофеварку. За доброе отношение. Как-то позвонила мать. - Ты там как? Всё фигнёй страдаешь? – надменно спросила она. - Страдаю, ага. – Надя не стала спорить. – У тебя как дела? Я могу заехать. - Не надо. Фигнёй перестанешь страдать, тогда и заезжай. - Мам, может это моё. Ты не подумала? - Ой, делай ты что хочешь! Надя не стала долго огорчаться по поводу непонимания матери. До заветного кабинета оставалось совсем чуть-чуть. И скоро она его открыла. Конечно, когда уже наработала приличную клиентскую базу. - Ну чего, девка? Как там кабинет твой? – спросила Полина Михайловна вечером. - Что случилось? Почему вы грустная такая? – всполошилась Надя. - Я у врача была. Рак у меня. Теперь уж недолго. Надя ахнула и села. Какой рак? Она думала, он у молодых только. Или… или нет. - Ну, это ты брось ахать тут. Мне уж восемьдесят семь. Пожила. - Я думала, меньше. Честно. – призналась Надя. А Полина засмеялась. И в её годы такое приятно слышать. Особенно от специалиста. - Я тебе к чему говорю, Надь. Родни у меня нет. Квартира тебе останется. Надя растерянно кивнула. Она сейчас думала о том, что ухаживать у неё нету времени. Но есть деньги! И она сможет нанять Полине сиделку. - Ты не слышишь, что ли? Квартиру, говорю, тебе завещала. Завтра заедь по адресу вот на карточке написан, и распишись там, у нотариуса. - Ладно-ладно. Я поняла. Спасибо, конечно, но мы ещё поборемся. Да, Полина Михайловна? Полина прожила ещё год. Сиделку Надя наняла только в последние полтора месяца. Потом оплакала старушку, похоронила, и задумалась о своей жизни. Счастлива ли она? С одной стороны, да. Работа мечты, квартира от чужого человека досталась. Все возможные и невозможные курсы Надя прошла. Будут новые – ещё пойдёт. Спрос на её услуги есть, люди её ценят, любят. Точнее не её, а её труд, но это неважно… чего ей не хватает? Это был субботний вечер. Надя всё-таки решила съездить к маме. Села в свою новенькую машинку и поехала. Купила Людмиле цветы и торт. Решила зайти без звонка. Позвонила в дверь, открыла… Зина. - А ты чего тут? - Да разговор у нас тут. Семейный. Ну, проходи. Оказалось, мать собралась замуж. И вот они, две сестры, решили обсудить, что прилично в сорок семь на свадьбе для женщины, а что нет. - Мам, а почему я-то не знаю, что ты замуж выходишь? - А у тебя своя жизнь. Зачем тебе? – обиженно фыркнула Люда. – Я же тебе сказала: фигнёй надоест страдать – приходи. - Люд, ты, кстати, зря. Она многого добилась. Я тоже в неё не верила. – встряла Зина. - Помню. – Надя положила цветы и торт на стол и присела. – Ты не взяла меня на работу, чтобы не уронить репутацию своего салона. А люди чужие не побоялись, взяли. А чужая женщина жить меня взяла. Теперь вот и квартиру оставила. Сколько, мама, у тебя зарплата-то там? Сто тысяч? Ты же всё цифры считаешь! У меня в этом месяце полмиллиона было, плюс-минус. Фигнёй я занимаюсь, да, мама? За кого ты хоть выходишь-то? Тётки переглянулись. Как будто не хотели ничего сообщать Наде. Грустно. Вот и мать замуж выходит, а у Нади… Она вышла от матери, села в машину, и сказала вслух: - Не раскисай! У тебя всё есть: кабинет, куча клиентов, квартира, машина. А любовь… ну, что любовь? Она тоже когда-то появится. Если найдёшь на неё время. Обязательно появится! Особенно, когда не ждёшь. P. S. Девушка-прототип главной героини встретила свою любовь. Автор: Мистика в моей крови

Маруся продолжала плакать, а муж Наташи, Кирилл, подошёл к матери со сконфуженным видом и сказал: — Мам, тебе лучше уйти, наверное… — Ноги моей здесь больше не будет!!! — заявила оскорблённая до глубины души Галина Петровна и, быстро схватив свой плащ в коридоре, выскочила из дома, громко хлопнув входной дверью. — Нехорошо получилось, — проговорил Кирилл. — Ну да. Только ей всё всегда хорошо. Извини, но это уже перебор. Заявляется раз в год и… — Наташ. Она моя мать. Этим всё сказано. Я не буду с ней ссориться. Тем более из-за какой-то куклы! Я пойду, догоню её! — Иди, иди… — грустно проговорила Наташа, когда за мужем закрылась дверь. Ей было очень грустно. Маруся уже забылась и, опасливо поглядывая на, лежащую на диване, новую куклу пыталась привязать бантик на ухо своему любимому игрушечному медведю, с которым она никогда не расставалась. Мишка был с очень милой доброй мордашкой, мягкий, такой, что его хотелось обнять. Маруся спала с ним, ела и гуляла, словом делала всё, что делает четырёхлетний малыш, не расставаясь с игрушкой. Это был подарок бабушки Оли, Наташиной мамы. Ольга Дмитриевна очень сильно помогала дочери, когда родилась Маруся. Обоим: и Кириллу, и Наташе было по двадцать три года, многого они, конечно же, не знали, не умели, и потому им было трудно. А тут Ольга Дмитриевна. Она предложила свою помощь, так как только-только вышла на пенсию и поселилась у Наташи и Кирилла на несколько месяцев. Благодаря её помощи, стало полегче. Наташа смогла отдохнуть, выспаться, грудного молока у неё прибавилось, и Маруся росла не по дням, а по часам. И если приходилось бегать в детскую поликлинику, то тоже помощь бабушки была очень кстати. Кирилл работал. После рождения дочери он нашёл помимо основной работы ещё и подработку. Дома его почти никогда не было, всё было на Наташе. Покупка продуктов, приготовление еды, уборка и, конечно же, уход за малышкой, который сильно выматывал молодую женщину. Но никто ни о чём не жалел: все полюбили Марусю с первой же минуты, как увидели. «Точная копия Наташи!», — потрясённо проговорила Ольга Дмитриевна, когда в первый раз увидела малышку. И в самом деле, как будто бы старая черно-белая фотография, висящая в рамке на стене Наташиной комнаты, вдруг ожила и посмотрела на мир очаровательными голубыми глазами. Малышка росла любознательная, весёлая и никому не давала скучать. Ей очень нужно было общество. Одна она не играла и ничем не занималась. Даже всецело сосредоточившись, во время собирания пирамидки, она умудрялась заметить момент, когда бабушка или мама от неё отлучалась на минутку, на кухню или в коридор. Маруся тут же бросала своё занятие и принималась горько плакать. — Избаловали девочку! — произнесла Галина Петровна, когда впервые пришла в гости к Наташе, Кириллу и Марусе. Малютке тогда исполнился годик. Мама Наташи некоторое время назад переехала к себе обратно домой, потому что Наташа убедила её, что теперь она справится сама. И, узнав у сына о том, что сватья съехала, свекровь тут же решила совершить дружеский визит. До этого, она видела внучку только на фото, которые присылал ей сын. И внучка ей совсем не понравилась. В самый первый раз, когда Маруся только родилась, сын приехал к Галине Петровне и принялся показывать фотографии дочери. — Лысая какая-то, — бормотала Галина Петровна, надев очки и пытаясь более детально разглядеть изображение. — Мам! Ну не все же с волосами рождаются! — проговорил Кирилл. Ему стало обидно. —Ты! Ты родился с волосами, с кудрями даже! — Да брось, мам! Такого не бывает! У младенца кудри… — Ты мне не веришь?! — грозно спросила Галина Петровна. — Мне что, твою фотографию из семейного альбома показать в доказательство моих слов?!! Кирилл промолчал, а мать снова принялась разглядывать фото. — Эх… Не наша порода… Худая, длинная, лысая… Вес низкий. Она что, недоношенная родилась? А твоя ли это дочь, вообще? — проговорила мать. — Мама? Ну, это уж совсем! — возмутился сын. — Моя, а чья же?! — Наивный ты… — пробормотала Галина Петровна, продолжая пристально рассматривать фотографию внучки. — Мам, ты приедешь в выходной? — решил сменить тему Кирилл. — Нет. Я в санаторий еду на месяц. Бумаги оформляю, некогда мне. Потом. Попозже. Кирилл был потрясён и разочарован. Он думал, что появление внучки обрадует мать, и она захочет приехать к ним, чтобы посмотреть на малышку. Отнюдь. Мать всё время отнекивалась. Кирилл обижался. Подумать только! Мать, живущая в двух остановках автобуса от них, так ещё и не видела внучку! И, главное, не хотела! А тогда, когда она узнала, что у них поселилась мама Наташи, и вовсе обиделась: — Я вот не понимаю, зачем лезть в молодую семью, мешать! — заявила она Кириллу во время его очередного визита. — Чего она у вас забыла? Я, наоборот, стараюсь лишний раз не вмешиваться, а эта прямо поселилась! — Мам, она помогает вообще-то… Наташка замоталась вся, день с ночью путает, а я на работе всё время. — Интересно, а как же я тебя растила одна?! — сощурившись, спросила Галина Петровна. — Отец вечно в плаванье, мне никто не помогал! Бабушки далеко были! А Наташа… — Мам. Ты хочешь сказать, что она плохая мать? — тихо проговорил Кирилл. — Ничего я не хочу, — поджала губы мать. — Это всё женские дела и тебе не понять. Вам, мужикам, можно в два счёта лапши на уши навешать, а на самом деле там может… — Мам, я пойду, короче, а то мы с тобой сейчас договоримся до чего-нибудь. — Да уж, пойди. Наташе же надо помогать! — саркастически ответила Галина Петровна, закрывая за сыном входную дверь. …Через некоторое время Маруся подросла, и начала сильно меняться. Волосики у неё отросли и стали завиваться. Цвет глаз тоже поменялся, и в целом, она стала совсем не похожа на Наташу, зато очень сильно проявились черты Кирилла. Вот тогда-то Галина Петровна, которой Кирилл регулярно отправлял фото дочери, и успокоилась. Ей стало приятно глядеть на фото внучки, угадывая в ней «свою породу», как она говорила. Кирилл заметил, что мать переменилась и это его радовало. Галина Петровна на первый день рождения Маруси впервые передала для неё подарок. Большой барабан. — Это что? — кисло улыбнулась Наташа. — Специально, чтобы у меня голова болела, да? — Ну… — замялся Кирилл, — Дарёному коню в зубы не смотрят, ты же знаешь. Мама проявила внимание, что тебе не нравится? И вообще он дорогой, ты знаешь, она мне назвала цену, я аж присвистнул. — Понятно… — вздохнула Наташа. Игрушка и в самом деле оказалась очень шумная. Маруся сводила Наташу с ума своей игрой на нём, и пришлось подарок убрать на дальнюю полку до «лучших времён». *** — Наташа настраивает Марусю против меня! — заявила как-то Галина Петровна сыну. — С чего ты взяла? — удивился сын. — Все мои подарки оказываются «не такими», ребёнку она их не даёт! И, наверное, говорит при этом, что я плохая! — Мама, не выдумывай! — возмутился Кирилл. — А как ещё объяснить, что когда я хочу обнять внучку, она кричит «благом матом»? Даже приблизиться к себе не даёт! Я что, ведьма? — обиженно проговорила Галина Петровна. — Чего меня так бояться? — Мам, ну ты как ребёнок, ей богу, — улыбнулся Кирилл. — Как будто забыла, какие дети пугливые бывают, когда маленькие ещё! — А может у неё болезнь какая? — прищурившись, спросила Галина Петровна. — Отставание в развитии, замкнутость, неконтактность… — Мама! Ты что?! С Марусей всё хорошо, уверяю тебя! Мы невролога проходили, всех проходили. Всё нормально, с чего ты взяла?! — Я Наташе посоветовала обратиться с ребёнком к врачу, — мать, будто не слышала его слов. — А она разоралась. — Ты Наташе это сказала?! — поразился Кирилл. — А что такого? Чем раньше обнаружишь патологию, тем больше шансов на успешное лечение и корректировку. — С Марусей! Всё! В порядке! — разделяя слова, прокричал сын. Они крупно поругались. Галина Петровна стояла на своём и подозревала у Маруси всякие болезни. А всё потому, что внучка её пугалась и никак не шла к ней на руки… — А что она хотела?! — возмутилась Наташа. — С тех пор, как родилась Маруся, она у нас была три раза! Она для неё чужой человек! Да… Это надо додуматься? В больные записала, от того, что к ней не идёт! — Она ревнует, мне кажется… — произнёс Кирилл. — Помнишь, как Маруся заявила, что она ей не бабушка, а бабушка у неё одна — баба Оля. — Да она тут постоянно бывает, потому и бабушка, — проворчала Наташа. — И ещё, она не дарит таких странных подарков! Так и росла Маруся, считая, что бабушка у неё одна. А Галина Петровна — не бабушка. Просто тётя. Чужая. Подарков от неё не принимала, пряталась и плакала при виде неё. Шли годы. Маруся повзрослела. Постепенно из милой малышки она превратилась в довольно избалованного подростка. Который имел на всё своё мнение и часто «огрызался». Теперь ей не были нужны никакие бабушки, она гуляла с подружками и слёзно упросила Наташу пойти в салон красоты, чтобы проколоть уже четвёртую дырку в её крошечном ушке. — Пирсинг — такая мерзость! — говорил Кирилл Наташе. — Смотри, скоро татуировку запросит! Тоже разрешишь?! Моего мнения, я так понял, тут уже не спрашивают… — Не спрашивают. Ты сам виноват, — отвечала Наташа. Она так и не смогла простить предательство мужа. Два года назад был у них в семейной жизни трудный период. Кирилл ушёл от Наташи и Маруси к другой женщине. Потом, через некоторое время, вернулся, и Наташа его приняла, однако прежних отношений вернуть уже не получилось, хотя Кирилл очень старался. — Нельзя склеить разбитую чашку, так, чтобы она стала, как новая, — повторяла Наташа. — Трещина никуда не денется. И пить из неё будет нельзя… Кирилл запил и за очень короткое время опустился на самое дно. Там же он и погиб. Выпив в очередной раз горячительных напитков, он лёг на лавку на привокзальной площади и уснул. Стоял сильный мороз, и Кирилл больше не проснулся. Наташа осталась вдовой. Галина Петровна сильно убивалась по сыну. Она, конечно же, видела, что он пошёл «по кривой дорожке», пыталась много раз поговорить с Наташей, пыталась помочь сыну сама, тратя непомерные деньги на его лечение, но ничего не помогало, Кирилл по-прежнему пил. Наташа неизменно отвечала Галине Петровне, что он сам виноват в том, что дошёл до такой жизни. И помогать она ему не собирается, тратить на него нервы, деньги и душевные силы. Он того не заслуживает… *** — Мам. Скажи, зачем ты помогаешь Галине Петровне? Она же нам никто! Она всего лишь мать этого… — Маруся! Нельзя так говорить! — сказала Наташа. — Она старый больной человек, помочь ей некому, кроме нас, а «этот», между прочим, был твоим отцом. Каким бы он ни был. — Ну и что с того? Его давно нет! А бабку надо сдать в дом престарелых. Ей там самое место! Мы тратим кучу денег на её сиделок, но она же всё равно не выздоровеет! Лучше бы на море отдохнуть с тобой съездили, тьфу! Девчонки то и дело рассказывают, кто куда ездил, а мне и сказать нечего. — Маруся! Ужас берёт от твоих слов! Ты и меня в дом престарелых сдашь?! — сокрушалась Наташа. — Нее, — засмеялась дочь. — Тебя я люблю, а Галину Петровну эту — нет. Она мне никто. А моей бабушки, настоящей бабушки, уже нет на свете… Вот получу диплом в июне, и работать пойду. На первую зарплату поедем на море! — Ох, Маруся… — улыбнулась Наташа. *** — Мама, мам, что со мной было? — слабым голосом спросила Маруся. Она лежала на больничной койке, вся опутанная трубочками. — Помню, выпила таблетку, через минут десять мне стало плохо, а дальше провал… — У тебя возникла сильная аллергическая реакция на тот антибиотик, что тебе выписал врач, — произнесла Наташа, едва сдерживая слёзы. — Если бы меня не было дома… — Мама, не плачь, всё же обошлось! — сказала Маруся. — Меня обещали выписать завтра. Знаешь, мне приснился странный сон. Или не сон. Я не пойму… Галина Петровна? Она же ещё жива? Она приходила ко мне. — С ней всё, как обычно. Не хорошо, не плохо. Сиделка утром звонила мне. Динамики никакой нет. Речь не восстанавливается, движения тоже. — Мам, — шёпотом сказала Маруся. — Она меня очень просила не бросать её. Плакала, просила прощения, я не знаю за что. Только в моём сне тебя как будто не было. И всё будто зависело только от меня. От моего решения. Она умоляла меня не бросать её. Я обещала. А ещё, она просила прийти к ней. Я решила, вот выпишусь и пойду, навещу. Я же с тех пор, как она слегла, ни разу не была у неё… Наташа ничего не ответила, по её щекам катились крупные слёзы. Ещё с утра, после звонка сиделки она задумалась о том, что очень накладно тратить силы и средства на то, что никогда не будет восстановлено. А сейчас она устыдилась своих мыслей. Галина Петровна ничего не говорила, у неё двигались только глаза, и они о чём-то молили, прямо кричали. Они следили за каждым движением. Наташе всегда становилось не по себе, когда она её навещала… *** — Мама! Она сжала мою руку, представляешь! — тараторила Маруся. — А ты говорила, что она не восстановится, хотела бросать оплачивать её занятия! Давай подождём, а? Я же нашла работу, теперь с деньгами будет полегче! Маруся сходила и навестила бабушку. Хоть и никогда не считала её таковой. То недавнее происшествие, когда она едва не погибла, сильно изменило девушку. Она много думала после своего «вещего сна», как она говорила, и почему-то вдруг внезапно почувствовала к Галине Петровне нежность и тепло. Ведь, по сути, она ей совершенно ничего плохого не сделала! Эта мысль буквально пронзила девушку… После визита внучки Галина Петровна семимильными шагами пошла на поправку. Усердно занимаясь с логопедом, смогла восстановить внятную речь. Движения тоже потихоньку возвращались. Кризис миновал. С Марусей они стали «лучшими подругами». Внучка часто забегала к ней, радовалась успешному восстановлению и немножко сплетничала о своих подружках и коллегах на работе. У Маруси всё шло хорошо, и Галина Петровна за неё радовалась. А ещё, она постоянно благодарила, и Наташу, и Марусю, за то, что не бросили её в беде и помогли восстановиться. — Я тебе квартиру завещала, — вполне внятно проговорила Галина Петровна, сидя на кресле. Она уже полгода, как сама ходила, опираясь на палочку, лишь слегка прихрамывая. — Когда выйдешь замуж, будете тут жить, а я уж к тому времени, наверное… — Бабушка! — всплеснула руками Маруся. — Что ты такое говоришь! Ты проживёшь ещё сто лет! А на квартиру я сама себе заработаю! Галина Петровна ничего не ответила, потому что боролась со слезами, от нахлынувших чувств и не могла говорить. Она смотрела на улыбающуюся внучку и любовалась ею. «Бабушка… Она наконец-то назвала меня бабушкой!» — думала пожилая женщина, смахивая слёзы. Жанна Шинелева

Хотя внутри понимал, что она не лжет. Но тогда я все равно от нее ушел. После того, как она вновь сказала «Алло», я сбросил трубку. Крепко сжал телефон в руке. Пришло смс. Она написала: «Привет! я ждала твоего звонка. Очень надеялась услышать твой голос. Но ты струсил, как и тогда. Теперь я смело могу выключить этот телефон. Я знаю зачем ты звонил. Узнать, люблю ли я тебя. Да, люблю. Я не соврала тебе тогда…» Я попытался ей перезвонить, но номер был недоступен. Звонил на следующий день, звонил потом еще и еще. Каждый день. Пытался её найти. Но как след простыл… Сейчас мне 39 лет. Я один. У меня нет ни ребенка, ни котенка. Только все тот же номер, что и 15 лет тому назад. Вдруг она позвонит… Цените тех, кто рядом, сейчас, а не потом!