Добрые истории от Жанны

Ты должна простить☝ — Олечка, так нельзя, всё ж мать это родная… — Мать?! Это слово к ней не подходит совершенно! Запомни, пожалуйста, нет у меня матери. Нет. Умeрлa при родах. — Оля… — ахнула Софья Борисовна. — Что за страшные слова ты говоришь?! Но Ольга уже быстрым шагом отправилась в прихожую, чтобы уехать домой. Она наспех завязывала шарф, и застёгивала куртку. Руки у неё дрожали, и потому молния на куртке никак не хотела застёгиваться. Софья Борисовна смотрела на внучку и вытирала бегущие по щекам слёзы. Что она могла сделать? Прошлого не вернуть… *** — Уйди, мелкая, уйди! Всю жизнь мне испоганила, — угрюмо бормотала Валя, отодвигая от себя маленькие худенькие ручки дочери, которая хваталась за мать, как утопающий за соломинку. — Всё равно уйду, хоть реви, хоть не реви. Шестилетняя Оля билась в истерике. Ей было очень страшно находиться дома одной. Особенно ночью. Но мать это не волновало. Её вообще ничего не волновало, кроме выпивки. А ещё любовь. Совсем недавно у неё была любовь. Александр… Сашка… При воспоминании он нём у Вали теплело на душе, однако ненадолго. Мозг быстро возвращал её к действительности: его больше нет. Любимый мужчина погиб в пьяной драке. Именно так. Обстоятельства его смерти, наверное, и не могли быть другими. Вся его жизнь состояла из сплошных драк, он был очень вспыльчив и даже побывал в заключении именно из-за того, что когда-то не сдержался и сильно избил человека — своего напарника по работе. Работал он в автосервисе автомехаником. После полугодовой отсидки он долго не мог устроиться на работу, в то сложное для себя время Александр и встретил Валю. Она его обогрела и приютила. Александр до этого жил в комнате в общежитии, условия там были, конечно же, не такие, как у Вали, живущей с матерью в трёшке с раздельными комнатами и большой кухней, и потому он решил не упускать свой шанс. Через пару месяцев они поженились. Валя работала кассиром в строительном гипермаркете и туда же взяли Сашу уборщиком на поломоечной машине. На короткое время их жизнь наладилась и у пары родилась дочь Оля… *** Первым детским воспоминанием маленькой Оли была драка матери с бабушкой, которая не пускала дочь на очередную пьянку-гулянку. Оля закрыла ручками крепко зажмуренные от ужаса глаза, когда мать занесла кулак над головой бабушки. Потом были стуки, грохот, крик и наконец, громкий звук захлопнувшейся входной двери. Мать всё-таки ушла. Оля, прятавшуюся на кухне за холодильником, аккуратно открыв глаза, увидела бабушку, сидящую на табуретке и прикладывающую пачку сливочного масла из морозилки к своей щеке, на которой стремительно расплывался синяк. Бабушка плакала и причитала: — Стыдно-то как! Родная дочь на мать руку поднимает… До чего дожила… Увидев дрожащую Олю, вылезшую из-за холодильника и тихонько, на цыпочках идущую к ней, Софья Борисовна, отложила пачку масла и крепко обняла внучку. Оля жалела бабушку и гладила по тёплому боку. А ещё она думала о том, что хорошо, что мать ушла, теперь она больше никого не ударит. Но мать вернулась, поздно вечером, как и всегда. Однако больше рук не распускала, потому что Софья Борисовна пригрозила ей, что выгонит из дома и сменит замки, если хоть раз подобное повторится. С тех пор, как погиб Александр, Ольга, словно с цепи сорвалась. Она стала много пить, постоянно отсутствовать дома и иногда даже прогуливать работу. Софья Борисовна работала диспетчером вахтовым методом. Она жила дома только две недели в месяц. На остальные две недели она уезжала в соседний город. Именно в её отсутствие и привела тогда Валя в дом Александра в первый раз. Софья Борисовна с каждым своим отъездом всё больше волновалась за внучку. Воспитатель уже дважды грозилась пожаловаться в опеку, когда Софья Борисовна была на вахте, а Оля допоздна сидела в саду. И только после звонка, Валя являлась за дочерью не совсем в трезвом состоянии. Правда утром она, как штык, ровно в восемь ноль-ноль приводила девочку в сад трезвая, только немного помятая. А ещё воспитатель как-то слышала, как Валя выговаривала Оле, что она ей связала руки. И никуда из-за неё не вырваться. А лучше бы её не было вовсе. Однажды, когда Софья Борисовна была дома, только-только приехала с вахты, Валя закатила матери пьяную истерику, в результате которой мать узнала шокирующие новости. — Меня выгнали, да… — размазывая пьяные слёзы, заявляла Валя. — Ни за что. Ну, пропустила пару раз смену… Ленка же за меня отработала, кому от этого плохо? Нет, разорались, уходи, мол, больше терпеть тебя не намерены. А то, что у меня травма душевная никого не волнует! У меня муж любимый погиб! Не могу я работать, всё из рук валится, душа болит… Смысл жизни потерян! Только когда пью, мне легче становится… Обезболивающее это для моей души, понятно?! Валя сидела на диване и рыдала. — У тебя дочь есть! Вот твой смысл жизни, — заявляла Софья Борисовна. — Ненавижу её! Зачем она мне? Она даже на Сашку совсем не похожа! Всё время с ней нужно возиться! Не хочу! С души воротит… Отвожу её скорее в сад, что б глаза мои не видели. А в выходной… У-у-у! Пpидушилa бы! Софья Борисовна горестно покачала головой и подумала о том, что хорошо, что Оля в детском саду и не слышит, что о ней говорит мать. Вдруг Валя вытерла слёзы и, икнув, вполне трезво заявила: — Кредиты я взяла, мать, не знаю, как теперь расплачусь. Давно я уже не работаю-то… Просто не говорила тебе. Друзья Сашки мне адресок подсказали. Ходила я к одному мужчине. Нужно было тихонечко убираться в одном доме и кормить кошку в отсутствии хозяина: мужик часто в командировки мотался. А жил он один. Только не ради работы я это делала. Нужно было пофотографировать кое-что у мужика дома… Что? Неважно. Тебе это знать незачем. Снимки я сделала, а за работу мне не заплатили, да ещё и пригрозили, что если проболтаюсь, то меня же и сдадут, ведь меня там неоднократно видели. А потом меня шантажировать начали. Какой-то мужик звонил и говорил, что знает, кто причастен к убийству того командировочного с кошкой, на меня намекал, грозился рассказать следствию… Потребовал сумму космическую. Я пошла и взяла кредит в двух банках под бешеные проценты, едва хватило расплатиться с вымогателем. А потом я случайно узнала, что не убили его, мужика-то, к которому я ходила, а наоборот он в сизо сейчас сидит, сам темные делишки проворачивал, а тот, кто меня нанимал, видать копал под него. А с меня, дуры, просто денег поимели… Софья Борисовна застыла с открытым ртом. — Сколько ж денег ты теперь должна? — Много… — тихо сказала Валя и снова взялась выть и причитать. Потом бросилась к ногам матери и стала клясться, что пить больше не будет. Будет работать, чтобы расплатиться с долгами. И умоляла мать помочь ей в этом. Продавать из имущества им было нечего, кроме квартиры. Софья Борисовна втайне порадовалась, что дочери принадлежала только половина квартиры, и взять под залог своей доли деньги дочь могла только с её согласия. Софья Борисовна приняла такое решение: она взялась за вторую работу вахтой (ей давно предлагали) выстроив график так, чтобы две недели на одной работе находиться, а две на второй. А с дочери взяла слово обязательно устроиться на работу, не бросать Олечку, не обижать и заботиться о ней. После отъезда Софьи Борисовны Валя на какое-то время присмирела. Устроилась хозяйкой кассы в супермаркет у дома и почти не пила. Почти. Хватило её ненадолго, и однажды она пустилась во все тяжкие. Снова бросила работу и стала уходить из дома по вечерам, а иногда и на несколько дней. Оля, которой на следующий год уже предстояло идти в школу, вцеплялась в мать, не пуская её, но та была абсолютно равнодушна к её мольбам и слезам. После того, как девочка в первый раз, не дождавшись мать, легла спать одна и от страха не сомкнула глаз ни на минуту, от того что ей всё чудилось и слышалось, несмотря на включенный свет во всех комнатах, самым страшным её кошмаром было остаться одной именно ночью… Воспитатель детского сада в опеку всё же пожаловалась, когда Оля совсем перестала появляться в саду, а в ответ на звонок матери, воспитатель услышала нечленораздельное мычание. Соседи подтвердили, что девочка подолгу бывает одна, а иногда в квартире находятся неблагонадёжные личности, которые допоздна шумят и нарушают порядок. Олю отправили в детский дом. В детском доме ей жилось неплохо. Девочка, наконец, перестала с ужасом думать о том, что в очередной раз вытворит мать, и даже немного успокоилась, стала спать по ночам и кушать. Совсем недавно она почти ничего не могла проглотить от постоянного нервного напряжения. Только она очень скучала по бабушке, которая узнав, что внучка попала в детский дом, смогла отпроситься с работы и тот час же к ней приехала. Софья Борисовна объяснила, что взять её к себе пока не может, ведь даже если бросить вторую работу, дома она все равно бывает только полмесяца. А расплачиваться за кредиты нужно было ещё долго. Софья Борисовна думала о том, что, наверное, в их ситуации, в детском доме внучке будет действительно лучше. Когда Оля училась в пятом классе, бабушка её все-таки забрала, оформила опеку: Софья Борисовна вышла на пенсию, осела дома и жила одна. К тому времени с кредитами они расплатились, а Валя, которая, вняв мольбам матери, всё-таки бросила пить, буквально тут же ушла жить к какому-то мужику. — Опять вор и мошенник, — сердилась, разговаривая сама с собой Софья Борисовна. — По его роже заметно. И что она в них находит? Не то на Сашку что ли похожих ищет, горемычная… Рожу того мошенника, да и саму Валю, ей лицезреть не пришлось. Дочь пропала на долгие-долгие годы. Однажды она написала матери, что у неё всё в порядке. Живёт с одним мужчиной не расписанная, Олю знать не желает, как и прежде. Ничего не изменилось. Прошло время, так и растила Олю бабушка. Про мать девочка спросила лишь однажды в двенадцатилетнем возрасте и, услышав, что та жива-здорова, живёт где-то далеко и видеться с ней не хочет, замкнулась и всю ночь проплакала. Софья Борисовна решила, что, наверное, лучше Оле узнать правду, вот и сказала. Путь уж она один раз переплачет, чем будет всё время надеяться и ждать мать. Наутро девочка заявила, что больше про мать знать ничего не желает. Никогда. Оля выросла, выучилась, вышла замуж, родила дочь. Жила она сначала у мужа, а потом они взяли в ипотеку квартиру. С бабушкой Ольга очень часто виделась, приезжала, навещала. И правнучку, которую Софья Борисовна очень полюбила, она тоже видела часто и проводила с ней много времени. От Вали долгие годы не было ни слуху, ни духу, а однажды Софья Борисовна позвонила и попросила Олю приехать к ней в гости. Одну. Для важного разговора. …На кухне у бабушки сидела непонятного вида потрёпанная худая тётка с серым лицом и седыми волосами, собранными в жидкий пучок. Оле и в голову не могло прийти, что это её мать. Как только бабушка сказала ей об этом, она тут же развернулась, намереваясь тотчас же уехать обратно домой. Но тётка повела себя странно. Она бросилась обнимать Олю и плача, говорить, как она её любит и сильно раскаивается. Оля едва успела добежать до раковины. От отвращения её вывернуло наизнанку. Растерянная Софья Борисовна беспомощно смотрела на внучку, которая, дрожа всем телом, умывала лицо холодной водой, пытаясь прийти в себя. — Не подходи ко мне! — заявила она матери, которая снова предприняла попытку дотронуться до дочери. Оля отчаянно боролась с новым приступом тошноты, который накатил на неё, едва мать приблизилась. Немного придя в себя, Оля, всё ещё, слегка дрожа, молча оделась и вышла из бабушкиной квартиры. Бабушка позвонила Ольге вечером. Софья Борисовна рассказала, что Валя живет у неё две недели, ведёт себя тихо, не пьёт. Они много разговаривали и за это время она смогла понять и простить её. — Кровь не вода, внучка. Я простила свою непутёвую дочь. И тебя Христом Богом молю, прости. Не держи на сердце этот груз, — сказала бабушка. Оля снова почувствовала, как к ней подкатывает тошнота. — Нет, бабуля, нет! Я не прощу её. И к тебе, если она там будет, больше не приеду, извини… Ольга рассказала о разговоре с бабушкой мужу. — Это что же за мать такая, если мне в детском доме было лучше, чем с ней?! — кипятилась она. — Бабушка совсем ума лишилась на старости лет! Я очень люблю бабулю, но даже ради неё не соглашусь простить это странное существо, называемое моей матерью. Бабушка заявила, что она, дескать, исправилась, не пьёт, работает. Ага! А чего приползла-то тогда? Наверняка что-то задумала опять. Ничего хорошего от неё не жду. А бабуля, вероятно, забыла, что мать вытворяла! Или возраст уже, не знаю… Но к ней я тоже теперь не поеду. И главное! Мать желает познакомиться со своей внучкой! Ещё чего! — Успокойся, Оля. Никто не вправе вмешиваться в твою жизнь. Ты давно взрослый человек, — пытался успокоить её муж. — Нет, так нет. — Ты не знаешь бабушку. Она мне теперь будет названивать бесконечно, пытаясь убедить. Заблокировать её номер? Но ведь она растила меня, я благодарна ей, но то, что она просит, это… это… ни в какие ворота не лезет! Много раз Софья Борисовна ещё предпринимала попытки помирить внучку и дочь. А однажды даже сердито заявила Оле, что если та не простит мать, то она перепишет на Валю свою долю. — И сделаешь большую глупость! — заявила в сердцах Оля. — Знай, что я очень люблю тебя, но ту мерзкую женщину в свою жизнь больше не пущу! У меня есть жилплощадь, хоть и ипотечная, но есть. Так что мне от тебя ничего не надо. Никаких долей бабушка переписать ни на кого не успела. Возраст. Давление. Она попала в больницу, да там и умерла. Оля приезжала и организовывала похороны и поминки. Мать ни на что не годилась. Она ушла в запой, как только Софьи Борисовны не стало и, сидя на кухне, опрокидывая в себя одну рюмку за другой, и твердила, что у неё большое горе. Оля, пока вынуждено находилась в квартире бабушки, не замечала её, словно мать была мебелью. Не сразу заметила она и то, что мать вдруг просто тихо сползла под стол. От выпитого ей стало плохо. Так в одночасье Оля лишилась двух близких людей. Одной по-настоящему близкой, а другой лишь формально. Квартиру ту отремонтировали и через полгода продали. Оля видеть не хотела те стены, не то, что жить в них. Даже счастливые годы жизни с бабушкой не смогли затмить тяжёлых детских воспоминаний. На могилу к бабушке она приезжает. С мужем, с дочерью. А к матери не заходила ни разу. — Не могу, понимаешь? Ноги не несут, — признавалась Ольга мужу. Только спустя годы она смогла не простить, а только вспоминать о матери без каких-либо эмоций. Священник в храме, в котором однажды Ольга исповедовалась, сказал ей: — Что толку обижаться на того, кто давно истлел в могиле? Так ты только болезни себе наживаешь и несчастья. Простить, может, сразу и не выйдет, иногда на это требуются годы, но зла не держи, не надо. Когда к человеку приходит духовная зрелость, тогда и приходит прощение. Само. Ведь оно нужно живым, а не мёртвым. Оля долго-долго думала над этими словами священника. И пообещала себе, что попытается простить мать. Ради бабушки. Жанна Шинелева #рассказ #историиизжизни #прощение #семья #мать #судьба

Голодранка 👗 — Кричит, никого не слушает, парню нервы треплет. Забыла, кем сама к нам явилась? Пришлось напомнить. Визгу было! Поругались мы с ней. — И что теперь? — спросила Галя. — Предлагаю Димке с Тамарой ко мне переселиться. Места у меня хватит. Проживем как-нибудь… Галя молчала и смотрела на свою соседку по номеру в санатории. И думала над её словами. Она не была уверена, что смогла бы так поступить. Галя привыкла жить одна, с детьми и внуками общаться на расстоянии. Ей часто хотелось полежать, отдохнуть или тихонько посмотреть телевизор. А тут такой вертеп… А когда ребёнок родится, тогда вообще караул наступит… Инна Валерьевна тоже молчала. Она тоже сомневалась, что ей будет комфортно жить в своей двушке вместе с молодой семьёй. Всё-таки она уже была пожилая, семьдесят пять лет. Хочется тишины, покоя, размеренности. Да и тесновато конечно будет. Но Димка! Любимый внук! Надо помочь. — Ладно, — наконец произнесла Инна Валерьевна. — Утро вечера мудреннее. Спать пора. Пока ещё две недели мне отдыхать, а там посмотрим. Спокойной ночи, Галя. Инна Валерьевна выключила ночник и легла, накрывшись одеялом. Галя тоже легла. …Инна Валерьевна сама купила себе путёвку в санаторий, чем очень гордилась. Ей нравилось ни от кого не зависеть. У пожилой женщины была хорошая пенсия и, кроме того, она еще три года назад работала, вот и смогла накопить себе на «подушку безопасности». Номер был двухместный. В соседках у неё оказалась словоохотливая шестидесятипятилетняя женщина по имени Галя. Они быстро нашли общий язык и часто подолгу болтали. Конечно же, речь шла о детях и о внуках. Кто, как и чем живёт. Им было всё друг про друга интересно. — Наташка-то когда мой сын её замуж позвал, ни гроша за душой не имела. Не знаю, где он её такую нашел. Так и не признался мне. Думаю, что в больнице своей, он у меня врач, — продолжила рассказ о своей семье Инна Валерьевна, когда они утром с Галей завтракали в столовой. — Сама из какой-то глухомани. Но красивая, тут не придраться. А мой мальчик, Олег, из интеллигентной семьи, хоть растила я его без мужа, он у меня уж много лет, как погиб. Всё дала мальчику, детство было не хуже, чем у других, игрушки, книжки, велосипед. На море возила, не каждый год, но получалось. Потом поступил в медицинский, сам. Конечно без моего участия не обошлось. Репетитора по химии нанимала, помню, пожилой такой колоритный мужчина… Взгляд Инны Валерьевны затуманился. Она вспоминала. Репетитором по химии оказался высокий статный мужчина в маленьких очёчках, с усами, неизменно одетый в костюм-тройку. Его посоветовали Инне Валерьевне на работе. Он говорил с эстонским акцентом, немного забавно. А ещё он чуть ли не с первого дня стал оказывать ей знаки внимания. То коробочку конфет принесёт, то розу. Инне Валерьевне тогда было тридцать восемь лет, она была молода и симпатична. А сын посмеивался над матерью и особенно над репетитором. Когда тот уходил, парень начинал передразнивать его акцент. Мать его за это ругала и говорила, что нехорошо смеяться над человеком за его спиной, но сама едва сдерживала улыбку. Мужчина был действительно забавным. Инне пришлось отказать мужчине в продолжении дружбы. Как только Олежка отзанимался и поступил в вуз, она вежливо выпроводила галантного кавалера из своей жизни. Он был не в её вкусе. Кроме того, она до сих пор любила погибшего мужа… — Так вот, Олежка в вуз поступил, отучился. Потом на работу пошел в нашу больницу. Там видать и захомутала его Наташка, влюбить в себя сумела. Сама беднота, родители её в деревне спивались потихоньку, а она в наш город на заработки приехала, жила вдвоем с такой же горемыкой комнату снимали пополам. — Неужто Олег так влюбился в неё? — не поверила Галя. — Влюбился. Люблю, говорит, мама, женюсь. Даже если ты против, то я… Я не дала ему развить эту тему. Говорю, женись, что же поделать. Такая, знать, судьба. Девка вроде видная, если отмыть и выучить… Через десять лет Наталью стало не узнать. Инна Валерьевна, в самом деле, взялась доводить сноху до совершенства. «Чтобы перед людьми не стыдно было», — как она сама выражалась. Оказалось, что Наташа имела цепкий ум и недюжинную работоспособность. К моменту свадьбы она узнала, что родители её в деревне погорели, вместе с домом. Так и осталась она сиротой. Поэтому девушка держалась за Олега крепко, считала его своим шансом, счастливым билетом, и старалась не перечить свекрови, которая, конечно же, её недолюбливала, но терпела, ради сына. — Образование у неё было девять классов, — продолжала рассказ Инна Валерьевна.— Заставила я её отучиться сначала в вечерней школе, а потом Наташка в институт поступила. Я всё время подчеркивала, что, мол, жена главврача (а Олежка к тому времени им стал) должна соответствовать. Наталья терпела и старалась. Работала, училась на заочном, растила сына. Все эти события происходили в её жизни одновременно. Конечно, без моей помощи не обошлось. Я тоже часто в то время отпрашивалась с работы, бегала, забирала внука из детского сада, сидела с ним на больничных. Правда любила и люблю его безгранично, и потому ни о чём не жалею. — На мужа твоего похож? — предположила Галя. — Сильно похож. Очень, — согласилась Инна Валерьевна. Галя и Инна Валерьевна закончили завтракать и отправились на прогулку по территории санатория. — Научила я её себя вести, а то была, как Маугли, вот не поверишь. Руками ела, вилку откладывала, не знала, что с ней делать, всё ложкой. Что уж говорить про нож! Красилась ярко, как прости-Господи эта самая… Ну она, бабочка ночная. Одеваться не умела, куртёнки, юбчонки поддергайки… Да и не на что ей было! Я так поняла, родители её пили беспросветно всю свою недолгую жизнь. А она росла, как трава в поле, босяком бегала, соседи её подкармливали, кто чем, вещи отдавали, книжки, не знаю, как она девятилетку-то окончила. Жалко девку, на самом деле. Вот и пожалела я. Отмыли, отчистили, выучили, — рассказывала Инна Валерьевна Гале. — Ох и терпение у тебя, Инна Валерьевна! — сказала Галя. — Я бы её вышвырнула за порог. Сын врач, сама ты бухгалтер, все приличные, интеллигентные, а тут такое чудушко. — Знаешь, хоть я её до конца принять и полюбить так и не смогла, но не жалею ни о чём, — вздохнула Инна Валерьевна. — Любовь у них настоящая, взаимная. Бог с ними, пусть живут. Когда от меня-то отселились, квартиру купили, так и вовсе, какое мне дело? Лишь бы сын был с ней счастлив. Живём рядышком, через дорогу дома стоят. С внуком часто вижусь. — А Димка-то, внук? Какой у него возраст сейчас? — поинтересовалась Галя. Они дошли до входа в санаторий и поднимались по ступеням. Их ждали лечебные процедуры. — Только вуз окончил недавно, двадцать три ему, — ответила Инна Валерьевна. После процедур подруги отправились на обед. А потом Инне Валерьевне позвонил сын. Спрашивал, как у неё дела. Потом позвонил внук Дима. Долго они с ним говорили. Галя краем уха слушала и даже немного завидовала. Её дети и внуки ей не звонили. Они знали, что мать и бабушка отдыхает и сказали, что беспокоить её звонками не станут, мол, вдруг она спит или на процедуре, или обедает? А путёвку Гале дали с большой скидкой от предприятия, на котором она работала, как почётному работнику в честь памятной даты… — Ну, пока, мой золотой, и я тебя целую, — закончила Инна Валерьевна разговор с внуком и положила телефон на тумбочку. Галя снова вздохнула, подивившись теплоте, с которой проходила их беседа. Она немного завидовала. — А что не так с невестой твоего Димы? — спросила Галя. Ей было любопытно. — Она из другого города приехала поступать в вуз. Отучилась, работу ищет. Я её видела, когда Димка её на чай ко мне привёл. Девушка простая, душевная, мне понравилась. При этих словах Инны Валерьевны Галя опять грустно вздохнула. Её-то внук никогда бы не привёл свою невесту с ней знакомиться. Да и не невеста она ему, а так, сожительница. Живут уже три года, а всё дело до свадьбы никак не дойдет. Может, распишутся, ведь ребёнка уже ждут. И не скажи ему ничего! Всё равно не послушает, а то и пошлёт, куда подальше. «Нафиг ему бабушка не нужна», — сердито подумала Галя. — А где живёт эта девушка? Как её зовут? — спросила она. — Зовут Тамара. Жила, пока училась, в общежитии, теперь квартиру с Димкой снимают. С матерью поцапались после нашего того разговора. Я-то Наташку носом ткнула в её прошлое. Вот она и разоралась. Неприятно, поди, вспоминать-то, — Инна Валерьевна грустно усмехнулась. — А семья у Тамары какая? Тоже пропойцы? — Вроде нет. Но бедные очень. И помимо Тамары у родителей ещё две дочери растут, в школу ходят. Наташка кричала «голодранку хочешь в дом привести?!». Димка отбивался, уговаривал, увещевал. А она никак. Не пущу, говорит, её на порог. Она тебя использует, не по любви к тебе в койку прыгнула. А ты, мол, мозги-то растерял, девка видная, кровь с молоком. Гляди ещё ребёнка на шею повесит! — А сын твой, Олег, что же молчит? — Олег занял нейтральную позицию. С женой ругаться не хочет, Димку и его невесту жалеет, но молчит. Голову в песок. Мол, сами разбирайтесь. Вот я и вступилась, не выдержала. Напомнила ей, кто тут ещё совсем недавно голодранкой пришёл. Ничего с собой не принесла, даже, извини, трусов запасных не было. Всё ей купили. А у Тамары хоть образование есть. — Представляю, каково было услышать твоей Наташке такие речи! Да ещё при сыне! — Ну, да, погорячилась я, не сдержалась, — нехотя призналась Инна Валерьевна. — Орёт на сына, а сама-то кто! Такая же голодранка. Димку жалко. Любит он эту Тамару, видно же. Да и девочка, повторюсь, не плохая мне показалась. Не наглая, воспитанная, красивая. Вот и предложила я им у меня поселиться, пока на первый взнос не накопят на свою квартиру. — А сноха твоя что же? — Со снохой теперь в контрах. Не разговариваем, не общаемся. Да и фиг с ней! Зачем так родного ребёнка гнобить, жить не давать? Ультиматум Димке поставила: или она или «девка эта голоза.дая». А он парень вспыльчивый, взял и ушёл из дома. Жить-то у меня я им позже предложила. Думала, кумекала и решила помочь. — Молодец! — сказала Галя. А сама подумала о том, что правильно себя вела Инна Валерьевна, отношения с внуком выстраивала, гуляла, сидела, общалась. Сын видать подкаблучник получился, всё жене в рот смотрит, мать ему до лампочки. Так бы и сидела одна. Хорошо, хоть с внуком душа в душу. — Надо и мне со своим контакт наладить, — задумчиво проговорила Галя. Галин внук позвонил ей на следующий день. Она очень удивилась, услышав в трубке его голос. — Ты бабуль, на свадьбу к нам приходи, — с ходу сказал он. — Мы надумали расписаться. И посидеть скромненько, отметить. А то Юлька хочет, чтобы малыш родился в законном браке. «Юлька хочет! — невольно подумала Галя. — А сам-то что, не понимает?» Но вслух ничего не сказала, и осуждать не стала. — Приду обязательно. Как раз у меня путёвка закончится, я и приеду, — пообещала Галя. А у самой аж слёзы навернулись. Не ожидала она, что внук про неё вспомнит. — Всё же сидела я с ним, с маленьким, растила. Неужто забыл? Вишь вспомнил бабушку. Приятно, — тихо проговорила Галя, украдкой смахивая слёзы. — Вот видишь, стоит только по-настоящему захотеть, как наши желания исполняются, — улыбнулась Инна Валерьевна. — Словно мысли твои услышал внук твой. — Ага. А родится дитёнок, правнук мой, помогать стану. Вот отдохну здесь в санатории, подлечусь, и сил у меня прибавится. Вообще-то я люблю детишек-то, особенно когда маленькие. Забавные такие… — Дети и внуки — это счастье. Это наше продолжение, смысл жизни, — улыбнулась Инна Валерьевна. Жанна Шинелева #рассказ #семья #историиизжизни #отношения #взаимоотношения

Лучше бы прошёл мимо 🌸 — Куда ты лез?! Это опасно было! — сокрушалась мать. — Отстань от парня, Зоя. Он правильно поступил. Как и должен был. Я горжусь тобой, сын, — проговорил муж женщины. Зоя хотела ещё что-то сказать, но не стала. Бесполезно. Они не понимают. …Рома был обычный мальчик. У родителей он родился поздно. Главным образом потому, что Зоя и Фёдор встретились, когда обоим было уже по 35 лет. Фёдор любил повторять, что это — судьба. И она предназначила их друг для друга. Вот и пришлось им подождать. И сына тоже пришлось подождать. Зоя даже побегала по врачам немного. Но в результате долгожданная беременность наступила, и счастью супругов не было конца. Мальчик рос умненький. Родителей не разочаровывал, слушался и не хулиганил. Интересовался наукой, однако, и спортом тоже. Ходил в секцию борьбы: это Фёдор настоял. Он утверждал, что мужчине, в любом случае, необходимы навыки ближнего боя для самозащиты. — А то, что это? Вырастет хлюпиком, даже за себя постоять не сможет, не то, что за свою семью, — говаривал Фёдор. — Не наговаривай! — улыбалась Зоя, с любовью глядя на своих дорогих мужчин. — Каким хлюпиком?! Не в кого! Гляди, какой парень видный растёт, весь в тебя: «косая сажень в плечах»! — Будет сидеть на попе, вся «сажень» пропадёт, — ворчал Фёдор. Он волновался, что Зоя избалует сына. Он хотел вырастить из него настоящего мужчину. Жила семья в небольшом посёлке. Несколько домов были двухэтажными, а остальные — частные дома с огородами и сараями. Вот однажды мимо такого частного дома и шёл Рома. Он возвращался после занятий борьбой. Тренер сегодня снова хвалил его и Рома хотел рассказать об этом отцу. Он чувствовал себя совсем взрослым и понимал, что ему есть, чем гордиться. Занятия не прошли даром. Он участвовал в соревнованиях, занимал призовые места. Кроме того, ему недавно исполнилось четырнадцать, и он получил паспорт. Рома мечтал устроиться летом на работу, помогать родителям. — Помогите!!! Резкий женский крик вывел парня из размышлений. Затем он услышал глухие удары. Потом ещё женский крик. Не раздумывая ни секунды, парень бросился на помощь. Крик раздавался из ближайшего дома, мимо которого он шёл. Рома с лёгкостью перемахнул через деревянный хлипкий забор и в три прыжка оказался у входа в дом. Подёргал дверь. Она была, конечно же, закрыта. Он прислушался и услышал приглушённый мужской голос. Женщины слышно не было. Но потом ему показалось, что стало слышно рыдания. Парень обогнул дом, намотал на руку куртку, выбил оконное стекло и запрыгнул в комнату. Посреди комнаты сидела, привязанная к стулу, женщина с, заклеенным скотчем, ртом. Она уже не сопротивлялась, а расширившимися от ужаса глазами взирала на жуткого вида мужика, который, держа в одной руке нож, поливал её едко пахнущей жидкостью из маленькой канистры. «Бензин», — догадался Рома, дёрнув носом. Мужик имел совершенно безумный вид. В грязных штанах и майке, весь всклокоченный и с остекленевшим взглядом. На полу валялись пустые бутылки. — Гадина! Продажная тва.рь! А я-то дурак! Змею на груди пригрел! Не зря говорили мне люди… — Что вы делаете?! — парень подскочил к мужику. Однако тот, уже услышав звон стекла, выронил нож и канистру и бросился бежать… Рома без сил опустился на диван и стал набирать на своём телефоне номер, вызывая одновременно полицию и скорую. Ноги дрожали, руки тоже. По лбу струился пот. Он бережно отклеил с лица женщины скотч и дал ей воды, принеся её из кухни. Потом аккуратно развязал женщину. — Спасибо… — слабым голосом проговорила она. — Не надо было скорую. Я в порядке. Ты спас меня! Парень пожал плечами и смутился. Его всё ещё била дрожь. — Надо выйти из этой комнаты. Здесь сильный запах. Я перекрыл на кухне газ, на всякий случай… — дрожащим голосом проговорил он. Дома мама устроила истерику. — Зачем ты туда полез?!! Он бы тебя первого порезал! Судя по всему, ему плевать уже на всё! Он не в себе, похоже, был. — Мама. Я не мог пройти мимо, — упорно повторял сын. — А лучше бы прошёл! Ты у нас один! Я не представляю, что бы я делала, если бы тебя не стало! Что за дом-то? Что за мужик? Не знаю я там никого… Там раньше Семёновна жила. Потом, когда её не стало, дети дом продали… по-моему… А кто купил — не знаю, — растерянно пробормотала Зоя. — Что у нас за шум? — вернулся с работы отец и застал на кухне понурившегося Рому и плачущую жену. Зоя, умываясь слезами, рассказала ему про то, что приключилось сегодня с сыном… — Правильно он поступил, Зоя! Если бы я узнал, что мой сын прошёл мимо чужой беды, я был бы очень расстроен. А сейчас я им горжусь, — сказал Фёдор. Длинный день закончился, но родители, сидя на кухне, до самой ночи обсуждали произошедшее. Зоя никак не могла донести до мужа свои опасения. Ей было тревожно. Рому уже опросили на месте полицейские. Завтра ему было необходимо, вместо занятий в школе, снова явиться в отделение. А сейчас он мирно спал в своей комнате. На следующий день, пока Рома был в полиции, в квартиру явился участковый. — Молодец, ваш сын, — сходу сказал он Зое. Ему поручили зайти к парню домой, поговорить с родителями, проверить, что за семья воспитала героя. Участковый догадывался, что, скорее всего, парня наградят. — Тот товарищ едва не убил женщину. Это был муж той несчастной. Жаль только, что умом повредился, и наказание полноценное не получит. А так сидеть бы ему не пересидеть… — произнёс он. Зоя только вздохнула и вытерла слёзы кончиком кухонного полотенца. Она тоже гордилась сыном. Но ей становилось страшно от одной мысли, что тот сумасшедший мог запросто уби.ть Рому. Так, походя, даже не соображая, что делает… *** Школьный день шёл своим чередом. По коридору носились дети. В углу стояли девчонки и о чём-то шептались. Тётя Лена — уборщица, ворчала, вытирая лужу воды около входа в класс: кто-то из детей уронил одноразовый стакан с водой, которую налил из кулера, чтобы попить. Прозвенел звонок. — Итак, дети, начнём урок, — сказала учительница. — Меня зовут Галина Петровна. Я буду у вас вести русский язык и литературу, вместо Марии Борисовны. Она… Рома?!... Учительница осеклась. Прямо за первой партой сидел и смотрел на неё её спаситель. Если бы не он… Даже страшно было подумать об этом. Галина Петровна пошатнулась, и ей пришлось сесть за стол, чтобы не упасть. Женщине всё ещё было не по себе от страшных воспоминаний. *** …Они с мужем вынуждены были продать квартиру в городе и уехать в этот посёлок. Денег совсем не было. Зарплата учителя была не большая, а муж, Николай, регулярно уходил в запой и, в конце концов, пропил всё, что можно, да ещё и долгов набрал. Долги, благодаря продаже квартиры, отдали. Муж падал на колени, рвал на себе рубаху, клялся и божился, что бросит пить. Галина ему поверила. В последний раз. Николай, и правда, становился совершенно другим, пока был трезвый. Но потом — словно бес в него вселялся. В нём будто уживались два разных человека. Он нёс несусветную чушь, однако никогда не поднимал на неё руку. А тут… Николай связал её, угрожая ножом. Кричал, что она испортила ему всю жизнь, что они зря продали ту квартиру, что у него под полом там был спрятан клад, а из-за неё он теперь пропал. А может, и не пропал, а это она сама его взяла! Как пить дать, взяла!!! И сейчас за это ответит!!! Муж кричал и сверкал безумными глазами, размахивал ножом. А потом принёс канистру из сарая и начал обливать Галю бензином, приговаривая, что хочет сжечь её. И что это будет его месть, за испорченную жизнь и украденные деньги. Потом заклеил ей скотчем рот, потому что Галя пыталась звать на помощь. В тот момент женщина поняла, что обречена. А потом появился Рома… *** …Парень сидел молча за партой. Он переписывал из учебника упражнение, которое Галина Петровна задала, подчёркивал нужные слова зелёной ручкой. Она украдкой наблюдала за ним, сидя за учительским столом, и смахивала набегавшие слезинки. Женщина любовалась им. Он был очень скромный парень. Как и подобает настоящему герою. Жанна Шинелева #рассказ #семья #сын #подвиг #спасениечеловека #историиизжизни

Чужая тётка🎀 — Вот значит как, не хочешь помогать? Тогда ты не бабушка, а чужая тётка! И незачем чужим тёткам видеться с моей дочерью! — прищурившись, произнесла дочь Алла. Елена Ефимовна, молча грустно смотрела на Аллу, но таким речам уже не удивилась. С тех недавних пор, как у дочери с мужем завелись деньги, она стала меняться прямо на глазах. Алла изо всех сил задирала нос, постоянно подчёркивала, что теперь может себе позволить, то одно, то другое, ранее ей недоступное. А мать… Мать стала для неё «чужой тёткой»… *** Елена Ефимовна находилась на пенсии, однако продолжала работать на дому: репетитором по русскому языку. Ученики к ней ходили толпами. В основном она готовила детей к поступлению в вузы. И готовила хорошо, поэтому рабочий график у неё был довольно плотный. После рождения внучки, Елена Ефимовна подкорректировала свой график и смогла выкроить время для помощи дочери. Благо Алла и её муж Виктор жили совсем недалеко, буквально через два дома от неё. Сначала она приходила помогать дочери на пару часов, чтобы та смогла успеть приготовить обед или сбегать в магазин, а потом, когда малышка Диана подросла и Алла вышла на работу, то утром отводила внучку в ясли и вечером забирала из них. Иногда малышка оставалась с Еленой Ефимовной вечерами, если Алла просила об этом или по целым дням, например в выходные, когда у Елены Ефимовны не было учеников (так она решила, что суббота и воскресенье — отдых). В эти дни, конечно, никакого отдыха у пожилой женщины не было, но она терпела, потому что хотела помочь. Внучку Диану Елена Ефимовна очень любила, да и сама малышка обожала бабушку. Ведь именно бабушка занималась с ней самыми интересными делами, такими как пускание мыльных пузырей, вырезка из бумаги, лепка из пластилина. Чего они только не делали вместе! Алле же было всё время некогда, да и неохота. Когда дочь просила её поиграть с ней в куклы с кукольным домиком, Алла заявляла, что терпеть не может эти игры и не умеет в них играть. И кукол не любит, и домики, и посудку. Всё это, конечно же, подарила Диане бабушка. Алла же дарила дочери только развивающие игры, сложные, с которыми малышка порой не могла разобраться сама, а помочь ей в этом могла лишь всё та же бабушка. Всем остальным было не до неё. Алла была благодарна матери за то, что та помогала ей, а сама признавала то, что является не очень хорошей матерью для Дианы. — Ну, уж какая есть, — безапелляционно заявляла Алла. — Не люблю я все эти сюсюканья. Домики, куколки. Серьёзнее надо быть, я считаю. Не успеешь оглянуться, в школу нужно будет идти. Подготавливаться пора, а не в куклы играть. —Погоди, успеет ещё поучиться, ей только четыре, — улыбалась Елена Ефимовна. — Не успеет. Я не хочу, чтобы моя дочь была двоечницей, — заявляла Алла. Муж Аллы, Виктор работал допоздна и дома появлялся очень поздно. Он успешно строил карьеру и очень скоро должен был занять хорошую должность. Об этом Алла, мечтательно закатывая глаза, рассказывала матери, добавляя, что зарплата у Виктора должна будет прямо-таки удвоиться. — И поэтому он так выкладывается, — объясняла Алла матери. — Зато потом будем жить в достатке. Елена Ефимовна молчала. Она считала, что дочь с мужем и так неплохо живут, но, конечно же, деньги никогда не бывают лишними. Алла не имела высшего образования, окончив колледж по специальности «Документоведение и архивоведение» она устроилась на работу в МФЦ. Молодая женщина планировала продолжить обучение, поступить в юридический институт, но не смогла, не хватило баллов. Потом Алла встретила Виктора, вышла замуж, родила Диану, но продолжала мечтать стать юристом, да не простым, а непременно нотариусом. Елена Ефимовна только качала головой. Чтобы стать нотариусом нужно было окончить вуз, пройти стажировку, сдать квалификационный экзамен на получение лицензии, получить саму лицензию, а потом пройти конкурс на замещение вакантной должности. Ведь количество нотариусов в стране строго регламентировано законом. Поэтому даже наличие лицензии, дающей право на осуществление нотариальной деятельности, ещё не гарантировало того, что Алла найдет работу. Но дочь эти трудности не останавливали. Она решила твёрдо идти вперёд и перед ней сейчас стояла задача поступить в юридический вуз на очно-заочное отделение. И потому помощь матери с Дианой ей очень сильно требовалась. Елена Ефимовна жалела внучку и считала, что раз уж Алла с мужем решились родить малыша, так нужно было им понимать, что ему потребуется их время и внимание. А так… Оба родителя заняты Бог знает чем, но только не своим ребёнком. И потому Елена Ефимовна помогала дочери изо всех сил, ради внуки Дианочки, которую полюбила всем сердцем. Прошёл год. Алла планировала отдать Диану в школу, как можно раньше, и потому записала дочь на подготовительные занятия. Водила Диану на них всё та же бабушка. Остальным было, как всегда, некогда. Алла готовилась к поступлению в вуз. А Виктор, недавно получивший заветную должность, бонусом к ней приобрёл ещё большую занятость. Даже в выходные дни он иногда отсутствовал дома. Всё это хорошо оплачивалось и в семье дочери Елены Ефимовны завелись деньги. — И в школу Диану тоже я теперь вожу, а кто же ещё? — рассказывала Елена Ефимовна про своё житьё-бытьё двоюродной сестре Эльвире по телефону. — Да когда же ты успеваешь работать-то? — удивилась Эльвира. — Так расписание своё составила, что успеваю. А куда деваться? На одну пенсию жить я не собираюсь. Я из школы уволилась только потому, что репетиторство стало приносить намного большие деньги, чем та нервотрёпка. А теперь конечно заработки у меня не те. Сама себе не принадлежу, всё помогаю... — Алла, конечно, удумала… Нотариусом стать! Уж работала бы простым юристом, да и ладно! Чего ей так вздумалось? Это же сколько ещё учиться надо! — удивилась Эльвира. — Дюже амбициозная она у меня выросла… — вздохнула Елена Ефимовна и посмотрела на часы. Нужно было торопиться, скоро нужно было идти за внучкой в школу, а потом должен был прийти ученик. Пока Диана на кухне ела, приготовленные бабушкой, борщ и котлеты с картошкой, Елена Ефимовна в комнате занималась с очередным учеником. Когда приходил следующий, то Диана, убрав всё с кухонного стола и вымыв посуду, делала уроки. Она была самостоятельная девочка. Когда же приходил третий бабушкин ученик, то Диана уже смотрела мультики или играла. Всё так же находясь на кухне, потому что квартира у Елены Ефимовны была однокомнатная. Потом за ней приходила мама, и они шли домой. — Эта школа никуда не годится! Ужас какой-то! — заявила Алла, едва Диана окончила первый класс. — Везде тараканы, окна старые, штукатурка осыпается, грязь, учителей не хватает, в раздевалке пропадают вещи, про столовую вообще молчу. Я запретила Диане есть тамошнюю еду! Я тут поговорила с одной мамой, у меня на голове волосы дыбом встали! Говорят, в этой школе только начальная ещё ничего, а средняя и старшая вообще никуда не годятся. Уровень обучения низкий: учителя плохие. А у меня планы, между прочим! Диана будет поступать в приличный вуз, чтобы не опозорить своих родителей. Елена Ефимовна, слушая дочь, в очередной раз удивилась её амбициям. Ведь в институт сама она так и не поступила, отложив это дело до лучших времён, зато ей очень понравилась красивая жизнь, которую теперь обеспечивал Виктор, работая на новой должности. Теперь Алла покупала себе всё, что душа пожелает. Посещала дорогие салоны красоты, делала процедуры, массаж, обертывания. Вечерами они с Виктором часто ужинали вдвоем в ресторане. Диана же в те часы находилась у бабушки, допоздна ожидая, пока папа и мама за ней придут и заберут домой. — Я подумала и решила перевести Диану в другую школу. Поискала в интернете по отзывам и нашла очень хорошую. Да, частную. Да, надо платить. Но мы теперь можем себе позволить, — заявила Алла, раздуваясь от собственной важности. — Боже мой! — воскликнула Елена Ефимовна, когда дочь показала на карте, где находится эта школа. — А водить-то туда как? Ведь она на другом конце города! — А что ты хотела? Хороших школ раз-два и обчёлся, ничего, справимся. — Кто справится? Я?! — А кто? Я что ли? Я работаю, мне некогда её везти по часу туда и обратно на автобусе трястись, — невозмутимо ответила Алла. — А я, по-твоему, не работаю? — возмутилась Елена Ефимовна. — Мам. Ты на пенсии давно. Бросай ты своих учеников, хватит, у тебя вон, внучка растёт, ей внимание нужно уделить, — проговорила Алла и засобиралась домой. — Диана, иди, надевай свою куртку, пойдем, поздно уже, скоро папа приедет. *** — Вот так они за меня всё решили, — смахивая слёзы, текущие по щекам, рассказывала Елена Ефимовна сестре Эльвире по телефону в тот же вечер. — Как же ты будешь? Ты не девочка, чтобы мотаться каждый день по три часа в автобусах! Тебе осенью шестьдесят три будет. — Да! Два автобуса туда, два обратно. Напрямую никак, надо пересадку делать. И это утром, в час пик! Народу в транспорте, как сельди в банке. Зачем ей эта школа сдалась?! И ведь записала уже! — возмущалась Елена Ефимовна. —Да… Но с тобой-то посоветоваться надо было сначала! Ты же тут самое заинтересованное лицо… — А я отказалась помогать. Сказала, что здоровье мне не позволит, да и учеников мне тогда некогда будет учить. Поругались мы с ней… — Поругались? — Да. Она заявила, что раз я не хочу помогать, то тогда Дианку не увижу больше. Потому что я теперь ей не бабушка, а чужая тётка. Вот так, Эля, я для неё чужая тётка! — проговорила Елена Ефимовна и, всхлипнув, разрыдалась в трубку. — Помогай-не помогай, всё одно плохая… — пробормотала Эльвира, не зная, как утешить сестру. — И машину, ты говорила, вроде они собираются покупать, ну и возили бы сами. У тех детей, небось, кто в ту школу ходит, и водители личные есть. Или такси вызывают. — Машину скоро купят. Но это не про мою честь. Зятю утром надо ехать на работу совсем в другое время и Диану он доставить в школу не сможет. А днём, после уроков, тем более, кроме меня некому. Вот так, — сказала Елена Ефимовна и снова вытерла слёзы. — А я ведь никогда у них ничего не просила. Сама справлялась. Если что ломалось, не просила приходить ко мне, чинить, помогать. Мастера вызывала или новое покупала. Денег не просила. Болела — тоже сама себе лекарства покупала, причём, не прекращая им помогать с Дианой. Маску нацеплю и вперёд. А тут в первый раз отказала и всё. Враг номер один. Чужая тётка. — Разбаловала ты их… — грустно сказала Эльвира. — Для них ты не человек, а мебель. Как шкаф или тумбочка. Очень удобно. *** В ту частную школу Диана так и не была переведена, и во второй класс пошла в обычную школу, ту, что под окнами дома. Оказалось, что там для поступления требовалось сдать вступительные испытания, а Диана их не прошла. В этом, кстати, обвинили бабушку. Алла в гневе заявила, что, мол, мать репетитор по русскому языку, а свою внучку научить не смогла. Сапожник без сапог! Фиговый она репетитор, значит! Об этом Елене Ефимовне рассказала Диана. Она (втайне от родителей) в первый же учебный день отправилась после школы к ней в гости. Оказалось, что Алла, так обиделась на мать, что не хотела возобновлять с ней отношения. Диана была объявлена достаточно взрослой для того, чтобы ходить из школы домой самостоятельно и потому помощь бабушки им больше не требовалась. — Ну-ну… — произнесла Елена Ефимовна, крепко обнимая внучку, по которой ужасно соскучилась. — Ещё посмотрим, как вы справитесь без бабушки... — Ага. Я ведь и заболеть могу, — хитро улыбнулась Диана и подмигнула Елене Ефимовне. — Ну что ты, золотко! Не надо, — улыбнулась бабушка. — Ради того, чтобы быть с тобой, я готова на всё! — заявила Диана, вытирая рот после того, как съела шоколадную конфету, которой угостила её бабушка. Елена Ефимовна смотрела на внучку и думала о том, что и она сама ради неё готова на многое. Конечно же, дочь обратится к ней за помощью, это вопрос времени. И придётся проглотить обиду, забыв, что её назвали «чужой тёткой», потому что… — Потому что вот этот вот замечательный ребёнок мне дороже всего на свете! — сказала Елена Ефимовна и снова обняла Диану, которая ела уже четвёртую конфету. — Не ешь больше, хватит, а то зубы заболят. — Не заболят, — улыбаясь, заявила Диана и добавила: — Я их сейчас почищу! Диана побежала в ванную чистить зубы, а Елена Ефимовна сидела за столом и думала о том, как она рада видеть внучку и слышать её милый голосок. Алла в институт всё-таки поступила. И окончила его вполне неплохо, только нотариусом не стала, а работала простым юристом. Виктор продолжал шагать по карьерной лестнице, а Диана продолжала быть предоставленная самой себе. И хорошо, что у неё имелась бабушка, к которой она постоянно прибегала в гости. Алла почти сразу же узнала об этом, но ругать дочь не стала, а просто, как само собой разумеющееся, однажды позвонила матери и попросила посидеть с Дианой на больничном. Им же с мужем, как всегда, было не до этого. Извиняться перед матерью она и не собиралась. Жанна Шинелева #рассказ #мать #внуки #взаимоотношения #семья #историиизжизни

Без нас🌺 — Если там будет Машка со своей Леркой, то мы не приедем! — заявила Ольга. — Ну, доча, как же так? Родные люди, разве можно считаться? — плача, спросила мать. — Ты слышала, что я сказала? Нет!.. Такая вопиющая несправедливость произошла, а тебе всё равно, что ли? — обиженно протянула Ольга. — А Боря? — Борька тоже не приедет. Мы все на Машку обижены, так ей и передай, подстилке. Ишь, ужом ползла, а от тётушки добилась, чего надо. Хитромудрая, — едко заявила Ольга. — Улечка сама так захотела! Никто не добивался. Да что же это такое! — отчаянно произнесла мать. Она едва сдерживалась, от того, чтобы не разреветься в голос и до боли сжимала трубку телефона. Но дочь, будто не замечая её состояния, добавила: — В общем, мать, сидите там со своей Машкой и Леркой втроём. Чайку попьёте, или коньячку, не знаю, чего вы там захотите, вот и отметите праздничек. Без нас! Ольга бросила трубку, а Нина Валентиновна, всхлипнула и вдруг почувствовала, что у неё сильно закружилась голова. Аккуратно, держась за стену, всё так же потихонечку всхлипывая и причитая, она дошла до кухни и открыла шкафчик с лекарствами, но вытащить таблетку не успела и осела на пол… *** Нина Валентиновна превыше всего ценила семью, и всё, что касалось родственных связей. С самого своего детства она видела, как её мама чтила семейные традиции, была гостеприимна и хлебосольна. Перед приездом родственников, вместе с сестрой Ульяной, Нина всегда помогала матери накрывать на стол, хоть и жили они небогато в послевоенные годы, однако, мать так приучала девочек. «Что в печи — на стол мечи», «гостю — лучший кусок» говорила, бывало, она. И помощь от родных людей всегда была, никто не бросал в беде. И в горе, и в радости, все вместе приезжали, помогали, кто участием, кто деньгами, а кто и тем, и другим. Прошло время, девочки Нина и Ульяна выросли, на месте их посёлка образовался город, и они продолжали жить рядышком друг с другом. Нина создала семью — вышла замуж, а у старшей, Ульяны, личная жизнь не сложилась. И потому жила она одна в старом пятиэтажном доме в родительской квартире, которую некогда получили мать с отцом, да и не только получили, а сами участвовали в комсомольской стройке этого и двух других ближайших домов. У Нины родилось трое детей: Мария, Ольга и Борис. В детстве они также видели, как мама чтила традиции и охотно общалась с родственниками, ближними и дальними, которые часто приезжали по праздникам, а иногда и просто так, без повода, повидаться. Городок их продолжал расти и стал районным, а большинство родственников, продолжавшие жить в сёлах и деревнях, стали считать Нину и Ульяну городскими и от того отношение к ним было особенное, более уважительное, что ли… — Да какой город, дядя Лёня, что ты! Мы же не столица! — бывало, по-доброму отмахивалась Нина, раскрасневшись, сидя за праздничным столом. К этому времени гости уже обычно выпивали по рюмочке и, закусив соленым огурчиком (Нина сама их солила) и рассыпчатой картошкой, щедро посыпанной свежим укропом, принимались рассказывать, как у кого дела. — Как был посёлок, так и остался, только больше стал, а люди тут не поменялись. Мы всё такие же! — Нет, Нинка, не такие! Уж я-то разницу вижу! И кое-в чём разбираюсь. Ваши-то бабы и макияжик по-другому делают, и укладочку, платьишки на вас модные, а уж каблучки, так у каждой: цок-цок-цок по асфальту! Юбчонки коротюсенькие, ножки — загляденье! А у наших баб, куда каблучки-то надевать и короткие юбки? Коровам хвосты крутить? Негде нам одеваться, работать надо, страну кормить. Даёшь стране пшеницы! Больше хлеба для фронта и тыла! Коль на ферме есть корма — не страшна скоту зима! Сочные корма — залог высоких удоев! — продекламировав, любимые им советские лозунги, дядя Лёня, крякнув, опрокидывал в себя очередную рюмашку. — Я те покажу хвосты! — принималась ругать дядю тётя Полина. — Уже набрался! Мы ишо только по рю.мке выпили, а ты на старые дрожжи и не прекращал! Ах… Бутылка-то уже пустая… Ить! Я тебе! Заметив пустую тару, тётя Полина начинала охаживать дядю Лёню, чем попало под руку: кухонным полотенцем, диванной подушкой или ещё чем-нибудь другим. Нина сидит и улыбается, смотрит на родных, на их привычную перепалку, и думает о том, как она их всех любит. И тётю Полину, и дядю Лёню, и угрюмого молчаливого Витю, их взрослого сына, который всегда садился на углу стола и почти ничего не ел. Мать Нины и Ульяны почему-то его называла бирюк, хотя, глядя на него было и понятно, почему. И тётю Зою, которая после третьей рюмки неизменно затягивала: «Ой, цветёт калина…», а остальные подхватывали. И кума Василия, который играл на баяне и с каждой выпитой рюмкой всё виртуознее это у него получалось. Мама всегда про него говорила «талааант, виртуоз…» и промакивала глаза кружевным платочком, расчувствовавшись. Всех своих родственников любила Нина и наслаждалась их обществом. Выросли у Нины дети, разъехались, кто куда. Рядом с матерью, купив вместе с мужем отдельную квартиру, поселилась только Мария, старшая дочь. И именно она продолжала встречаться и общаться с роднёй, чтя семейные традиции. Чаще всего, конечно, встречались с тётей Ульяной, сестрой Нины, потому что она жила неподалёку. Для Марии это была самая любимая тётя, которую она помнила с детства, и видимо так вышло, что это особое трепетное отношение как-то передалось дочери Марии, Лере. Ульяна Валентиновна, компенсируя отсутствие личной жизни работой, добилась немалых успехов. Она занимала должность начальника химической лаборатории, некогда получила от предприятия земельный участок, обиходила его, построила на нём добротный дом. «Дача» — так тепло называла она свой участок и приглашала туда на выходные сестру и её детей, а потом и внуков. Борис и Ольга жили со своими семьями в других городах и к тёте Ульяне не ездили, а ездила Мария и Лера. А потом, когда Лера подросла, то стала оставаться у бабушки Ульяны одна. И на даче, и просто в гостях. Мария поражалась, насколько её девочка сблизилась с тётей. У них были общие секреты, понятные только им, жесты и мимика. Они, несмотря на разницу в возрасте, стали прямо-таки подружками. При встрече весело болтали и смеялись. Хотя по факту для Леры это была никакая не тётя, и даже не родная бабушка, а двоюродная. Лера охотно помогала бабушке Ульяне на огороде: поливала и пропалывала грядки. Ей же доставалась самая спелая клубника, первый горошек, который тётя всегда сажала для девочки, зная, как она его любит, сладкая малина, кустик которой Ульяна Валентиновна заказала для своей любимицы из питомника. Тётя Ульяна научила Леру вязать носки и варежки, а также вышивать крестиком. Очень любила рукодельничать Ульяна Валентиновна. Ещё она делала много заготовок, варила варенья, компоты и с удовольствием угощала всех родственников. «И когда только всё успевает?», — удивлялась Нина на сестру. Сама же Нина дачу и земляные работы не любила, она была исключительно городским жителем. Любила кино, выставки, театр. Пересмотрев весь репертуар местного театра, ездила в соседний город на премьеры и концерты, расстояния её не пугали. С возрастом Нина, правда, стала не такой лёгкой на подъём, как в молодости. А после кончины мужа женщина стала набожной. Поэтому теперь Нина походам в театр больше предпочитала посещение церкви, молилась, постилась, причащалась. Лера и бабушка Ульяна много времени проводили вместе. Когда Лера выросла, окончила школу и отучилась в вузе, то тоже не забывала свою двоюродную бабушку, которая часто давала ей мудрые советы. — Надо прочно стоять на своих ногах, девочка. Ты должна сама позаботиться о своём благополучии. Ни мама, ни папа, ни муж, а ты и только ты, — говорила она двадцатидвухлетней Лере, едва окончившей институт. — Как только станешь получать зарплату — обязательно откладывай посильную сумму. Пусть копится. Жизнь непредсказуемая, всё бывает. Посмотри на меня! Я хоть замуж и не вышла, но смогла себя достойно обеспечить. Живу, ни в чём себе не отказываю, сама себе хозяйка. — Спасибо, тётя Уля, — улыбалась Лера, обнимая любимую бабушку. — Я обязательно запомню твои советы. Прошло время. Лера, помня наставления бабушки Ульяны, накопив нужную сумму, взяла в ипотеку однокомнатную квартиру в строящемся доме, все в том же городе, вышло недорого. Лера туда переехала и стала жить отдельно. Бабушка Нина давно вышла на пенсию, но привечать родственников не перестала, правда дети и внуки (кроме Марии и Леры, которые часто бывали у матери и бабушки, помогали ей и участвовали в её жизни) приезжали к ней не всегда, отказываясь под разными предлогами. Нина Валентиновна грустила и заявляла, что «те золотые времена прошли». Ульяна Валентиновна улыбалась и качала головой, вспоминая их тогдашние посиделки, с песнями под баян. Сама бы она с большей охотой провела это время на любимой даче в компании Лерочки, — так она называла двоюродную внучку. Однако скоро здоровье Ульяну Валентиновну начало подводить, да так сильно, что однажды женщина совсем слегла. Мария забрала тётю к себе домой, чтобы обеспечить ей присмотр и уход. Главной причиной этому было то, что Мария работала медсестрой в местной больнице и, находиться в её надёжных руках, Ульяне Валентиновне было спокойно. — А кому ещё ухаживать-то? — вздыхая, разводила руками Нина Валентиновна, с беспокойством глядя на хворающую сестру, когда приходила навещать её. — Я уже сама в почтенном возрасте, остальные далеко. Ещё когда Ульяна Валентиновна только заболела, то ей пришлось продать свою дачу. Потребовалось много дорогих лекарств и исследований, на что нужны были деньги, а денег ушло много: все её накопления и те деньги, что она выручила с продажи дачи. Она ездила, консультировалась с разными врачами, некоторые из них предлагали рискованную операцию, на которую Ульяна Валентиновна, не медля, согласилась, тогда она ещё надеялась выздороветь. Но улучшения не наступило, и теперь она поняла, что… — Машенька, зови нотариуса, — заявила как-то племяннице тётя Ульяна. — Пока я ещё не совсем лежачая и могу подписывать документы. — Тетя Уля, ты о чём? — всплеснула руками Мария и на глазах её показались слёзы. — Квартиру свою хочу на Лерочку переписать. Подарить, — заявила тётя Ульяна. — Скоро уже… Скоро… Как она просила, так и сделали. Переоформили. Лера такой царский подарок тоже не принимала, говорила, что если уж на то пошло, то наследница первая — это бабушка Нина, ну или мама, или её брат и сестра… А у неё у самой есть квартира, хоть и ипотечная, но всё же. — Вот и будет тебе полегче платить, — заявляла бабушка Ульяна. — Сдашь мою квартиру, и будут деньги. Только не продавай, не надо. Недвижимость — это надёжный капитал. — Бабушка, ты обязательно поправишься! — плакала Лера. — Хотелось бы верить, да не верится… — грустно отвечала Ульяна Валентиновна. Так и вышло. Скоро не стало бабушки Ульяны. На похороны приехали все родственники, среди которых были и младшие дети Нины: Борис и Ольга со взрослым сыном. Они устроили некрасивые разборки прямо за столом. — А кому тётина квартира достанется? — спросила Ольга, как только съела поминальные блины. — У неё ведь своих детей нету… За столом повисла тишина, а Ольга продолжила: — Нам нужнее! Надо на моего сына её переписать, у него жена два месяца назад тройню родила, а ютимся все вместе в трёшке, хоть из дому беги. — Мама! — упрекнул Ольгу сын, сидевший тут же. — Молчи! Тебя не спрашивают, — огрызнулась Ольга. — А почему это вам квартиру?! А мне?!!— угрожающе встал из-за стола брат Ольги, Борис. Глаза его были красные от выпитого спиртного, а руки сжимались в пудовые кулаки. Табурет, на котором он сидел, с шумом опрокинулся на пол. Смотрел он исподлобья и вид у него был такой грозный, что Нина, которая до этого беспрерывно плакала, перестала всхлипывать и громко ахнула. — Квартира принадлежит моей дочери Лере, — тихо сказал Мария. — Тётя давно подарила ей своё жильё. — Ах ты, гадина!!! — завизжала Ольга и, выскочив из-за стола, вцепилась сестре в волосы. Все бросились разнимать женщин, а Борис принялся в ярости скидывать со стола тарелки и всё, что на них лежало. При этом он непрерывно кричал, что всех зарежет. Нине Валентиновне стало плохо и пришлось вызвать скорую. ...Когда вечером, спустя несколько часов все более-менее успокоились и разъехались по домам, Мария сидела у постели матери, измеряя ей давление. Нина Валентиновна продолжала безутешно рыдать по сестре. Только Лера смогла её немного уговорить. Нашла нужные слова, и бабушка впервые за последние четыре дня слабо улыбнулась. — Спасибо тебе, девочка, ты наше солнышко, — сказала она. — Не зря тебя так любила Уля. А Оля и Боря, положа руку на сердце, ну ведь ничегошеньки для неё не сделали! Да и для меня тоже. А уж какие слова они сегодня страшные говорили, даже вспоминать не хочу. Опозорили меня перед всеми, а ведь это мои дети!.. По щекам матери снова потекли слёзы, а Мария устало прикрыла глаза рукой, и тут же перед её внутренним взором встали некрасивые сцены за столом. Она никак не могла их забыть, ей было стыдно перед покойной тётей Улей, перед матерью и многочисленными родственниками. Мария ведь понимала, насколько их мнение всегда было важно для матери и оставалось только догадываться, что она сейчас чувствовала. ...Ольга, когда её с трудом оттащили от Марии, заявила, что Лера должна эту квартиру ей с сыном отдать, так будет правильнее. А Мария предложила им её снимать, дешево, по-родственному. Это вызвало новый виток агрессии и драку. Борис к тому времени уже полностью разгромил стол и принялся за посуду в серванте. Кое-как его смогли унять и уговорить, и он, проклиная злую судьбинушку, пил, невесть какую, по счёту, рюмку на пару с пожилым кумом Нины. В соседней комнате фельдшер скорой занималась самой Ниной… Вот такие получились поминки тётушки Ульяны. Спустя год (Нина радовалась, что не раньше, ведь траур!) у Нины Валентиновны намечался юбилей. Семьдесят пять лет. Конечно же, она пригласила всех, кого только можно, но Ольга и Борис приехать наотрез отказались. — Если там будет эта Машка и её Лерка — не поедем! — Доча! Такая дата, надо ехать! — упрашивала по телефону мать. У неё никак не укладывалось в голове, что родные дети не приедут и не поздравят её. За всё время общения с родственниками такого вопиющего случая не было никогда. — Празднуйте сами. Обнимайтесь там с Машкой, видеть её малахольную рожу не хочу! — Доча! — в который раз ужаснулась Нина. — А ну как у меня это последний юбилей? Неужто не жалко матери… А что люди скажут! Стыдобища-то какая, Божечки мои… — Мать, мне некогда твою чушь слушать, — заявила Ольга и прервала беседу. А Нине Валентиновне стало плохо. В последний момент она смогла дотянуться до телефона и нажать кнопку вызова дочери Маши. Но говорить пожилая женщина уже не могла. *** — Вот я и стала владелицей «шикарной квартиры в центре города», — тихо сказала Мария, глядя на свеженасыпанный холмик, обложенный венками. — Никакая она не шикарная, да и какая бы ни была, я бы всё отдала за то, чтобы мамочка была жива и здорова… Только Ольга талдычет, что квартира шикарная, и досталась не ей. Это надо? И ухом не повела, когда ей сказали, что после её слов-то мать удар хватил... Правильно мама мне говорила, что им всем наплевать. Потому, наверное, и написала она на меня завещание… — Вот как так можно с родным человеком? — спрашивала Лера свою мать Марию. Они обе плакали, обнявшись, вспоминая Нину Валентиновну, — Ведь именно Ольгины слова уб.или бабушку, которая так и не отметила свой семидесятипятилетний юбилей. Это же подло, низко, жестоко, бесчеловечно! *** — Как это подло! Мерзко! Нечестно! — ругалась Ольга, сидя у себя дома на тесной кухне, слушая через стенку плач сразу трёх младенцев — её внуков, и выкуривая подряд уже четвёртую сигарету. — Как могла мать так поступить?! Лишить наследства! Её квартиру нужно было разделить поровну, на троих. Продали бы и получили деньги. А теперь мы имеем кукиш с маслом, а Машка в шоколаде, курва. Зачем им столько жилья? Лерка даже не замужем и детей нет. Надо было всё-таки приехать на этот материн дурацкий юбилей, может, удалось бы как-нибудь поныть, уговорить её и она бы на меня свою квартиру переписала, ведь тесно у нас, неужели непонятно?! Ольга строила планы задним числом и думать не думала о том, что сама свела мать в могилу. А её брат Борис вообще не понял, что к чему, потому что к тому моменту совсем спился и даже не приехал на похороны матери… Жанна Шинелева #рассказ #семья #семеныеузы #родственники #судьба #жизненныеистории #историизжизни #мать #наследство

Пополам с бывшими жёнами🍄 — Если бы знала раньше, никогда бы не вышла замуж за мужчину с детьми от предыдущего брака! — Не могу не согласиться с тобой, Соня, — грустно кивнула подруга. — Мы с тобой, можно сказать, товарищи по несчастью… — По какому несчастью? Было бы оно, если бы не дурость эта! — сердито сказала Соня. — Мы жили прекрасно и, знаешь, не думала, что будут такие проблемы. Соня вышла замуж за Виктора двенадцать лет назад. Для неё это был первый брак, а для мужа, который её на десять лет старше — второй. У него было два сына одиннадцати и двенадцати лет. С первой женой Виктор разругался в пух и прах, расстались с большим скандалом, общения с детьми не было. У Сони и Виктора родились общие дети, трое. Виктор — замечательный отец, очень внимательный и заботливый, Соня не могла нарадоваться на него всё это время. — Откровенно сказать, то, что он совсем не общался с детьми от предыдущего брака, меня устраивало. Да, я эгоистка, может быть, — признаётся Соня подруге Ане, — Но я ему родила троих сыновей, это ли не счастье для мужа? Словом, он полностью переключился на наших общих детей. А тут… Старшие дети Виктора выросли. Один из сыновей женился, и вскоре Виктор стал дедушкой. — Вот тут и началось общение, — продолжала рассказ Соня. — И, знаешь, Ань, всё бы ничего, конечно, Виктора дедом-то язык не повернётся назвать, сорок восемь ему и выглядит шикарно, но у них стало в порядке вещей притаскивать мне внука! У меня и так сплошная катавасия каждый день! Я работаю, устаю, у меня трое своих детей. Виктор с работы приезжает поздно, всё на мне. Отвести, привести, одного в сад, других в школу, первый и второй класс, у всех разный график. Сидят и меня на продлёнке, ждут. Я с работы несусь, всех собираю, так их кормить бывает нечем: готовить надо. А мне некогда. Ну ты знаешь… И в выходной: нате, здасстьте, встречайте гостей! Муж не очень-то озабочен этими делами. Что, говорит, плохого? А я отдыхать в выходной хочу! Спать. А они ранние пташки. Чуть свет — уже у нас. И Сашка (сын Виктора) теперь постоянно помощи просит. Пап отвези, пап привези. В магазин или ещё куда. То стройматериалы какие-то понадобились в прошлую субботу. Ездили в маркет на целый день. А внук у меня сидел. Я его и спать укладывала, и кормила. — А у бывшей жены Виктора машины нет что ли? Или у самого Саши? — задумчиво сказала Аня. — Так пусть купит! И ездит, и возит. Мальчик большой вырос, женился уже и вдруг про папу вспомнил! Явился за помощью... — Вот именно! — заявила Соня. — А Виктор чувствует, что виноват перед ним, все эти годы не общался, только деньги матери на него и брата отдавал. Надо, говорит, навёрстывать упущенные годы! — А у сына видимо проблемы в семье, — задумчиво произнесла Аня. — Тебе не кажется? Почему он бежит от своей молодой жены, чуть свет в выходной с ребёнком? Едет к вам… Странно даже… Наверное она его пинает: мол, помогай давай! А он к вам, ведь так проще: ты же с малышом возишься, а не он. — У меня своих трое! Мне достаточно! Я ещё за внуком мужа должна смотреть?! — возмутилась Соня. — Сидят на кухне Сашка с Виктором, болтают, им хорошо, интересно или ездят куда-то! А я с детьми. Все вместе гулять ходим на нашу площадку, моих трое и этот малыш годовалый: детский сад получается у меня целый. Сашка, говорит, вот, мол, тётя Соня, вы же знаете, как с детьми обращаться, им с вами хорошо! Хочется спросить, а где собственно его мать, бабушка новоиспечённая? В стороне. У неё своя жизнь. Виктор говорит, что она живёт с мужчиной, недавно сошлись, там романтика, новая жизнь. Какой там внук! И как сказать, что меня всё это бесит и достало, я не знаю! Ведь я плохая со всех сторон буду. С мужем ругаться не хочется, жили всегда душа в душу. Лучше бы не знались мы с этим Сашкой и дальше! — И у меня ситуация… — проговорила Аня. — Мой решил своему сыну от первого брака оплатить учёбу в вузе. Полностью. Знаешь, какие деньги?! А меня бесит! Мы живём не богато. Нормально, но довольно скромно. А тут такой царский подарок. У нас Ромка растёт. Ну и что, что десять лет ему ещё! Тоже деньги нужны, туда, сюда. Секции, кружки, плаванье. Я пофырчала, а он, знаешь, мне что сказал? Ты, мол, представь, что я бы Ромке не помог оплатить учёбу? Разве хорошо бы это было? А я сказала, что учиться надо лучше! Ромка у нас круглый отличник, сам поступит, надеюсь, хотя пока об этом очень рано говорить… А этот Паша захотел вуз особенный какой-то! Муж сказал, там конкурс большой, высокий проходной балл! Надо помочь мальчику исполнить мечту. О, как! Хотел бы исполнить — сам бы старался. А то папа ему должен исполнять! Тьфу! — Сложная ситуация… Но то, что он сам решил, не посоветовавшись с тобой, вот что обидно! Хотя Андрей твой, скорее всего, догадывался, что эта идея тебе не понравится, вот и молчал, — поддержала подругу Соня. — Уж и не рассказывал бы тогда! Зачем тебя злить? — Он и не думал, что злит, —предположила Аня. — Наверняка покрасоваться хотел, вот, мол, он какой замечательный! И со стороны это выглядит, вроде как, достойно, а мне сразу вспоминается случай, когда я завела разговор про отдых летом, чтобы поехать куда-нибудь, а он сказал — дорого. Не можем себе позволить! Рома скалолазанием осенью хотел заниматься. У нас клуб открыли недалеко. Просил отца. А он тоже заявил, что дорого, да ещё и опасно. Наплёл парню всякого и отговорил. Денег, видите ли, нет. Я кстати, получаю чуть больше него даже, думала, потянем, пусть сын попробует! Так нет, муж категорически против был. А сам копил, оказывается, чтобы Павлику учёбу оплатить… А жена бывшая что там думает? — Ничего не думает. Радуется, наверное. Разве плохо — такая помощь? Я бы обрадовалась, — проговорила Соня, а потом расстроенно добавила: — Всё это хорошо и правильно, но Боже, как неприятно! Как будто мы мужей делим с их бывшими жёнами… Знала бы, не выходила бы замуж за мужчину с детьми от предыдущего брака! *** Встретились подруги через месяц. — Как твои гости? Подрос внучек? — спросила Аня. Она немного иронизировала, но знала, что подруга не обидится. — Всё. Не ездит больше внучек. И Сашка не ездит. Снова тишь, да гладь у нас. — Что такое? — испугалась подруга. — Случилось у них чего? — Случилось. Развелись. Ты права была тогда. Проблемы у Сашки с молодой женой были. Поцапались и разбежались. Малыш с ней остался. Вот так, — грустно проговорила Соня. — Сашку, если честно, жалко, парень вроде хороший, да вот как раз такие и «попадают» обычно. И ничего ему теперь не нужно: ни строймаркет, ни ремонт. Всё ей оставил. Ушёл обратно к матери. Семейная жизнь окончилась, едва начавшись. — Вот так номер… А у меня тоже новости, — сказала Аня. — Андрей-то мой деньги снял, правда не все, решил оплатить сначала половину учёбы, два курса только, а эта его бывшая как-то так убедила его, что тогда рано было ехать, ещё договор не был подписан, а вот она узнает, когда можно будет, и оплатит сама. Андрей ей поверил и деньги отдал. — Ну? — нетерпеливо спросила Соня. — А буквально вчера он узнаёт, что сын Пашка его, поступил на бюджет и совсем не в тот вуз, а туда ему вроде как и не надо уже, куда он якобы мечтал. А самое-то главное, что они отдохнуть успели на эти деньги! Мать путёвки, говорит, купила горящие. Съездили удачно. Спасибо, говорит, папа тебе за помощь!.. Мой так и сел. Обманула его жёнушка бывшая. Он же знал, что она такая и повёлся! Теперь Андрей радуется, что хоть вторую половину не отдал ей. — Ага. Ещё шикарней отдохнула бы бывшая, — улыбнулась Соня. — Ну что тут поделаешь? Пусть считает, что сделал подарок сыну: отдых у моря. — Да он в бешенстве! Говорит, хотел сделать вклад в будущее сына, а не транжирить эти деньги на шикарный отдых. Получается, что не было никакой мечты, раз мама так легко убедила Павла поступить в другое место. Андрей кричит и ругается. А я молчу. Я же не такая, чтобы зудеть, что, мол, я говорила, я предупреждала… Вижу, что ему и самому тошно… — Вот так и побыли наши с тобой мужья «хорошими отцами», — заключила Соня. — Почему побыли? Они и остаются ими. Для наших общих детей, — улыбнулась Аня. — Может это даже и хорошо… Хотя грустно… Какая всё-таки непредсказуемая штука — жизнь. Жанна Шинелева #развод #втораясемья #бывшаяжена #семья #брак #отношения #историиизжизни

Аудиорассказ "Как Авдотья головой ударилась" Автор Жанна Шинелева

Это не моя мать👒 💕 — Анжела, ты понимаешь, что поступаешь подло? — Ничуть. Это твои заботы, я тут при чём? Вероника даже опешила от наглости невестки и чуть не выронила телефон. — Да при том! Она помогала вам столько лет без передышки! Собой пожертвовала и не один раз! — вскричала она, не удержавшись. — Её никто не просил, — заявила Анжела. — Вечно лезет везде, в каждой бочке затычка, надоела! Хоть вздохнём, наконец, свободно. Столько лет ждали этого момента. Сама с ней разбирайся. Это же твоя мать, а не моя. А сейчас извини, мне некогда. Анжела прервала телефонный разговор, а Вероника погрузилась в глубокие раздумья. — Как там говорят… Змею на груди пригрела. Вот! Это точно про Анжелку, — тихо сказала Вероника сама себе. — А мать ведь и не знает ничего. Как ей сказать, ума не приложу. Анжела раскомандовалась, а брат молчит в тряпочку, во всём с женой соглашается. Слюнтяй! И на мать ему наплевать. Хотят поступить с ней, как с тряпкой: пыль вытерли, вымыли, выжали и повесили сушиться. Хотя нет, даже не повесили, а прямо на пол бросили! Вдруг просигналил телефон, звонила мама, Елена Юрьевна. — Вероничка, — начала она. — Ты не знаешь, почем у Сашки телефон недоступен? Звоню-звоню, никак не дозвонюсь. И на сообщения тоже не отвечает… «Вот гад, — сердито подумала Вероника про брата. — Зашифровался. Трус. Думает отсидеться молча, пока всё не утрясётся, а потом уже поздно будет переигрывать… А о том, что мать лежит в больнице и волнуется, он не подумал. И разгребать всё это — мне!» — Мамуль… Мам. Ты только не волнуйся, тебе вредно. С ним всё хорошо, он мне говорил, что с телефоном у него что-то случилось. Виснет, глючит, выключается сам собой. Он его перезагружает то и дело, а тот всё никак не оклемается. Наверное, в ремонт понесёт, может уже и отнёс, — на ходу сочиняла Вероника. — Да?.. — неуверенно спросила мать. — А Анжела? Тоже на мои сообщения не отвечает. Точнее я ей только один раз написала. Но она прочитала и молчит. — Про Анжелку не знаю, забыла, наверное, — ответила Вероника и сменила тему: — Ты лучше скажи, как у тебя дела? Что врач говорит? — Врач сказал, что надо полежать ещё неделю, как минимум. Не хотят меня отпускать, дочь, — расстроенно произнесла Елена Юрьевна и закашлялась. — Это надо, как угораздило меня! Ещё и простудилась. Елена Юрьевна попала в больницу по поводу травмы глаза. Очень серьезной травмы. А получила женщина её случайно, как всегда и бывает. Находясь дома, она протирала пыль в серванте, перемывала хрусталь, переставляла его. Вдруг один бокал случайно выпал у неё из рук и, ударившись о спинку кухонного металлического стула, который находился рядом, разлетелся на осколки. Один из них, довольно мелкий, попал женщине в глаз. Почувствовав резкую боль, она побежала в ванную и попыталась аккуратно промыть глаз под струёй воды, после чего женщина с беспокойством посмотрела на себя в зеркало. — Вроде всё нормально… — сказала Елена Юрьевна, рассматривая глаз. Немного успокоившись, женщина вернулась в комнату и собрала осколки. К вечеру глаз стал абсолютно красным, распух, не открывался и сильно болел. Елена Юрьевна испугалась и вызвала скорую… Елена Юрьевна — шестидесятипятилетняя женщина и жила она не одна. С ней в квартире проживал взрослый сын Александр, его жена Анжела и их маленькая дочка Аня. Вероника — взрослая дочь Елены Юрьевны, жила со своей семьёй отдельно, в соседнем городе. Чтобы доехать до неё, нужно было купить билет на электричку и потратить на дорогу примерно час. Вероника и её муж Геннадий купили квартиру в ипотеку, предварительно накопив на первый взнос. А до этого они жили пять лет на съёмной квартире, в которую переехали сразу после своей свадьбы. Вероника тогда немного обиделась на мать, потому что та уж очень явно обрадовалась переезду дочери. — Сыночек любимый отдельную комнату получил, как же не обрадоваться, — сердилась Вероника, рассказывая мужу. — Всё для него, всё ему, свет в окошке. После того, как не стало отца, мать, как одержимая о Сашке печётся. Только о нём и думает. Я всегда на вторых ролях. — Саша на отца похож? — предположил Геннадий. — Похож. Прямо одно лицо. Мама тогда обезумела от горя, чуть в больницу не попала, в клинику неврозов её хотели положить. Спать совсем перестала, ходила как тень. Не ела почти ничего, похудела за месяц на десять килограммов. Но в клинику не легла, не согласилась, дома лечилась, горстями таблетки пила. На руках двое несовершеннолетних детей, куда ей в больницу! Нам тогда с Сашкой было по восемь и тринадцать лет. Мать после похорон отца всё на кладбище ездила, каждый день. Мы с Сашкой в школу, а она туда. Как на работу. А на работе ей отпуск дали, вошли в положение. Я думаю, лучше бы она работала, среди людей отвлекалась, быстрей бы в себя пришла. Зачем он нужен, такой отпуск, на кладбище? Вот и довела себя слезами, все нервы истрепала. — А вы как пережили потерю отца? — спросил Геннадий. — Переживали сильно. Но по детству это не так чувствуется. Забывались в школе. А мать… Вот ей конечно тяжелее всех было. Сашка рос, и становился всё больше похожим на отца. Мать видела в этом смысл жизни: заботиться о сыне, оберегать его. Чтобы не потерять, как любимого мужа. Она считала себя виноватой, что не была рядом, когда с отцом несчастный случай случился… А Сашка, он словно не замечал этой её заботы, отмахивался, как от назойливой мухи. И до сих пор так. Мне временами стыдно за него бывает, за то, как он с матерью обращается. А она ему всё спускает, защищает. Даже сказала мне как-то давно, что, мол, я ничего не понимаю, потому что у меня ещё своих детей нет. — Теперь есть, — улыбнулся Гена, имея в виду их дочерей-погодок. — И я её всё равно не понимаю… — грустно вздохнула Вероника. — И обижаюсь на неё. Когда мы поженились и уехали, она по телефону заявила мне, что, мол, хорошо, что ты, наконец, съехала! Сашеньке будет отдельная комната. Ему надо к экзаменам готовиться, защита диплома на носу. А как я готовилась пять лет назад, её не волновало. Буквально на коленке писала. Ноутбук таскала с собой на кухню, в ванную, в прихожей на банкетке сидела, чтобы в тишине писать. Сашенька музыку любил громко послушать. Или друзья к нему приходили. Другая комната проходная, там мать телевизор смотрела. А у нас ведь двушка, не развернёшься. В отличие от Вероники, учился Александр платно, потому что не поступил на бюджет. Елена Юрьевна специально для этого случая копила деньги. Она даже представить себе не могла, чтобы сын, если вдруг не поступит в вуз, отправится в армию, и безумно этого боялась. Но учеба на выбранном сыном факультете (конечно же, с военной кафедрой) оказалась очень дорогая и деньги все подчистую ушли. — Я бы тебе помогла с квартирой, дочка, — сказала Елена Юрьевна, когда Вероника и Гена завели разговор про покупку ими жилья. — Да не с чего совсем, ты же знаешь! Всё на Сашкину учёбу потратила. А вообще я на вас двоих копила, хотела поровну… Но видишь, как все дорого. Так что, не обижайся, пожалуйста… — Нам ничего не надо, мам. Мы сами, — заверяла мать Вероника, хотя в глубине души ей было обидно. Едва окончив вуз, Саша привёл в дом матери невесту Анжелу. Девушка училась в том же вузе на четвертом курсе, тоже платно. Правда родители её жили очень далеко, и Анжела жила в общежитии. Не так себе представляла женитьбу сына Елена Юрьевна, однако смирилась. Сын очень полюбил Анжелу, и любовь у них была взаимная, это было видно невооруженным глазом. Кроме того, Елена Юрьевна рассудила, что, откажись она принять девушку в семью, сын бы всё равно на ней женился, только бы съехал куда-нибудь подальше, и она бы потеряла его из поля зрения. А так рядышком, на глазах… Да и Анжела была вроде не плохая. Симпатичная, вежливая, улыбчивая. Свадьбу не играли, просто расписались, — денег ни у кого лишних не было. Жили скромно, Анжела ещё не работала, Саша только вышел на работу, платили ему мало, а зарплата Елены Юрьевны была небольшая. Вскоре стало полегче. Анжела защитила диплом и тоже устроилась на работу, а Елена Юрьевна стала получать пенсию. Прекращать работать она ещё долго не собиралась, и не планировала, однако жизнь внесла свои коррективы. Спустя несколько лет у Анжелы неожиданно пошла в гору карьера. — Девчонка-то путная оказалась, — говорила Елена Юрьевна Веронике по телефону. — Хватка у неё железная, видать на работе это заметили, стали продвигать. Но дома мы с ней не ладим. Я молчу, стараюсь не лезть. А как не лезть, если в тесноте такой живём, задами сталкиваемся? Наша квартира, что скворечник. То мыться залезет на полдня. А у нас туалет с ванной совмещённый, я жду-жду, не дождусь. Ты же знаешь, у меня проблемы, я не могу долго терпеть. И ей говорила неоднократно. Но всё мимо. Что она там делает два часа, не знаю. Стучусь, говорю, сил нет больше терпеть. А она воду выключит, в полотенце обернётся и царственной походкой мимо меня, не говоря ни слова, в комнату идёт. Не смотрит на меня даже, словно не она, а я должна перед ней извиняться! Готовить не умеет ни фига. Такое варево варит Сашке! Я потихоньку выливаю в туалет и варю своё. А она считает, что съедается. Сама-то не ест, всё на диетах каких-то сидит, фигуру блюдёт. У Анечки своя еда, детская, да и в саду она постоянно. А Анжелка грязь разводит, посуду не моет, только тогда, когда есть уже не из чего становится. Так и стоит, бывает, гора в раковине до вечера, потолок подпирает, всё ей некогда. Сидит в ноутбуке своём тыкает чего-то. Работает. А я молчу, терплю. Уж очень её Саша любит. Да и она его тоже. Не ссорятся. Правда вижу, что она у них в семье командует, ну да ладно, зато знаю, что сын в надёжных руках. — Мама, но ты же не собиралась увольняться! — сказала Вероника. — А что поделать? У Анжелки зарплата чуть ли не вдвое больше моей. Анечка подросла, пошла в садик, стала болеть ну просто без перерыва. Кому сидеть? Мне, конечно! Анжелка только вышла. Меня, говорит, не пускают так часто на больничный. У Сашки тоже всё строго, да и не справится он с больным ребёнком один. Он и со здоровым не очень справляется. Всё «мам», да «Анжел». Ничего не знает, где, что, да как. Как накормить, во что одеть, где взять. Сам, словно дитя малое. Уволилась Елена Юрьевна с работы и стала сидеть с маленькой внучкой дома. Анжела и Александр, как только материальное положение у них в семье улучшилось, стали копить на отдельную квартиру. И тут неожиданно родители Анжелы выразили желание помочь молодой семье с покупкой квартиры. Поэтому на первый взнос им теперь денег хватало, и можно было присматривать квартиру, двушку, — так решили Анжела и Саша. Каждый вечер они обсуждали разные варианты. Елена Юрьевна тоже участвовала. Она очень хотела, чтобы сын с невесткой купили квартиру недалеко от неё, однако Анжела вежливо выслушивала предложения свекрови и гнула свою линию: она хотела переехать в соседний город. — До работы нам, что так, что так, одинаково добираться, а там экология лучше, не то, что здесь, — заявляла Анжела. — Да что тут такого страшного-то? Я всю жизнь живу и ничего, — недоумевала Елена Юрьевна. — А хронические заболевания ваши? Всё оттуда идёт. Мы же этим загрязнённым воздухом дышим, воду пьём. На такой довод Елене Юрьевне возразить было нечего, и она замолкала. Но на следующий день всё повторялось. Она находила новые варианты недорогого жилья в их собственном городе. — Новостройка! Какой район хороший, дёшево, глядите, — показывала она рекламный сайт сыну и невестке. — Местные жители пишут, что на этом месте некогда было кладбище, в восемнадцатом веке, — прищурилась Анжела. — Говорят, когда котлован копали, столько костей находили! Местные краеведы пытались остановить строительство, писали во все инстанции, но всё без толку, стройку продолжили. Я всё узнавала. Вы предлагаете нам там жить? — Ну не знаю… — растерялась Елена Юрьевна. — А ЖК «Красная Новь»? Чем плох? Отсюда три остановки на автобусе! Речка рядом, красота! — Речка грязная. Все стоки туда сливают. Трубный завод недалеко оттуда. Плохо пишут об этом доме. Не хочу там квартиру покупать, — заявила Анжела. Елена Юрьевна растерянно замолчала. И Саша молчал. Он доверял мнению жены. Так и жили. С покупкой квартиры всё тянули, выбирали и выбирали, к чему всё это придёт было неясно, но с Еленой Юрьевной случился тот несчастный случай, когда она травмировала глаз. Сначала, когда женщину привезли на скорой, ей была сделана в экстренном порядке операция. А потом, когда улучшение не наступило, врач принял решение везти Елену Юрьевну в специальный центр микрохирургии глаза, где была проведена ещё одна сложнейшая операция. Зрение Елене Юрьевне удалось спасти, правда, воспаление едва не перекинулось на второй глаз. Ко всему прочему женщина умудрилась простудиться. Стояло жаркое лето, в палате было открыто окно, хоть врачи и не разрешали. — Дышать было совсем нечем, дочка, жара, духота! — говорила Елена Юрьевна Веронике. — Да ещё моё давление. Вот и открывала я окно. А там ветерок, а я мокрая, видимо и прохватило меня. Вероника очень переживала за мать, пока та находилась в больнице, но с определённого момента она стала переживать ещё больше. Вероника узнала, что Анжела и Александр в спешном порядке пакуют чемоданы. — Отличный вариант нашли! Берём, — заявил брат по телефону Веронике. — К тому моменту, как мать выпишут, мы, наверное, уже переедем в новую квартиру. — Переедете?! — Вероника просто обомлела. — А как же мать? Она же после операции беспомощная совсем. Ей нельзя наклоняться, и вообще активность запрещена. Состояние глаза может ухудшиться. Врач сказал, что… — Вероник, тут дело такое, ждать было нельзя, надо было брать,— прервал сестру Саша. — Но как же мать? — А ты? Не дочь что ли? Помогать не должна?— задал встречный вопрос брат. *** Вечером Вероника, подозревавшая, кто из супругов там так торопился оформить квартиру, позвонила Анжеле в надежде воззвать к её совести. — Подождите ещё немного! Мать придет в себя, и тогда переедете, — сказала она невестке. — Столько ждали, уж пара месяцев вас не устроит. — Устроит! Мы так долго этого ждали, так мечтали. Такой хороший случай подвернулся, — заявила Анжела. — Мы уже ипотеку оформили. Бумаги сдали на регистрацию. Всё! Финита ля комедия. — Мать вас пустила, обогрела, накормила, ради вас работу свою оставила, с ребёнком вашим сидела, помогала вам накопить на квартиру, а вы!!! — А её никто не просил. Она сама, — нагло заявила Анжела. — Кроме того, это не моя мать. А твоя. Вот ты и выхаживай. А с меня хватит. Я столько лет её терпела! Видеть её больше не хочу. — Я не могу за ней ухаживать, я работаю, ты же знаешь! Мы живем далеко, что мне разорваться между домом, работой и уходом за матерью?! — возразила Вероника. — Значит такая ты хреновая дочь! Неблагодарная! Мать в таком состоянии, а ты считаешься! Нехорошо! Почему бы тебе не забрать мать к себе в квартиру? На меня спихнуть хочешь? Не выйдет. — Но у нас же двухкомнатная… И двое детей… — А меня это не волнует. Пока! Анжела бросила трубку, а Вероника стояла в полном оцепенении у окна и думала о том, как сказать об этом матери. *** За мамой в больницу Вероника, вызвав такси, поехала одна. К удивлению Елены Юрьевны их встретил пустой дом. — Вероничка… Вероничка, а где все? — растерялась мать. Вероника, пряча глаза, рассказала матери всё, как есть. Дальше скрывать она уже не могла, да это и не имело смысла. Елена Юрьевна была ещё слабая и у неё немного кружилась голова. Вероника разложила ей диванчик и женщина лежала на нём, когда слушала объяснения дочери. Выслушала она всё молча. Потом также молча отвернулась к стене, накрывшись пледом. Вероника некоторое время посидела на стульчике рядом, а потом тихонько поднялась и вышла на кухню. Она перемыла гору посуды. Совершенно засохшей, которую брат с Анжелой почему-то так и оставили, хотя знали, что мать вернётся из больницы, а не с курорта, и ей будет не до домашних дел. Вероника выдвинула кухонные ящики, где хранилась разная бакалея, открыла холодильник, морозильную камеру и поняла, что продуктов-то совсем не осталось. Даже сахара не было. — Мам. Я в магазин, — коротко сообщила она, заглянув к матери в комнату. Елена Юрьевна повернула к дочери совершенно заплаканное лицо. — Вероничка. Ведь я любила его, всё делала для него. Когда не стало вашего отца, моего Коленьки… Ну ты помнишь, я едва не сошла с ума от горя. А потом я нашла в себе силы жить дальше. Сашка, рос и становился похож на Колю. И я, глядя на него, видела, как будто муж мне улыбается и подбадривает меня, мол, не горюй, прорвёмся. Его глаза! Его голос! Словно и не случалось того страшного несчастья… Я старалась не навязывать сыну свою волю. Да, я была рядом, но не лезла в его жизнь. Хотя больше всего на свете я боялась расстаться с ним. Что мы поссоримся, он уедет, и я больше никогда его не увижу. А Сашка… Ему всегда было всё равно и если честно, наплевать на меня. Я замечала это и раньше, но обманывала себя, потому что принять это было слишком больно. И вот действительность заставила снять меня розовые очки. — Мама… — Вероника не знала, что сказать. Она подошла и осторожно обняла мать, прижав к себе. — Тебе нельзя плакать. Может опять начаться воспаление. А Сашка и Анжелка… Будет им ещё. Сверху всё видно. — Нет! Не надо! Я не желаю им зла, и тем более, маленькой Анечке. Она то уж ни в чём не виновата, я её очень люблю, но, знаешь... Я многое переосмыслила. Я больше не хочу жить, как прежде. Быть тенью мужа, сына, кого бы то ни было… В результате глупой случайности я едва не потеряла зрение. И если Бог у меня его всё же не отнял, то это чего-то, да значит, — произнесла Елена Юрьевна. *** Вероника две недели каждый день ездила к матери, помогала ей готовить, мыться, убираться. За это время Александр так и не позвонил матери, считая, что Вероника ей всё рассказала. Анжела и вовсе, переехав, тут же забыла про свекровь, облегчённо вздохнув, словно избавившись от тяжёлой ноши. Только маленькая Аня то и дело спрашивала родителей, не приедет ли к ним в гости бабушка Лена? Анжела от вопросов дочери просто отмахивалась, а Саша бормотал что-то невразумительное. А вообще ему было всё равно. Елена Юрьевна же довольно быстро восстановилась и врач, который осматривал её глаза, заявил, что дела идут очень и очень хорошо. Пожилая женщина заявила, что сильно этому рада, потому что хочет приступить к работе. — Я хочу обучать детей рисованию, ведь у меня диплом пылится на полке, а по специальности я почти не работала! — заявила она Веронике. Елену Юрьевну с большой охотой взяли в местную школу учителем рисования, а в скором времени она взяла на себя ещё и ведение дополнительного кружка по рисованию и лепке. Она получала огромное удовольствие от своей деятельности, и ей некогда было грустить. — Занята двадцать четыре на семь, ты не поверишь! — говорила она Веронике по телефону. — Мам, ты осторожнее, береги себя, не перетруждайся. — Я в полном порядке! — бодро заявляла мать. — Теперь я живу полной жизнью, своей! Делаю, что хочу. И не под кого не подстраиваюсь. А кто не хочет со мной общаться, так и не надо, насильно мил не будешь… Вероника понимала, куда клонит мать. Сашка ведь так ей и не звонил и не писал. Сама же Вероника тоже ему не звонила и не писала. С братом у неё никогда не было особо тёплых отношений. Но мать! Она не могла понять, за что он с ней так? *** — Погоди же, сыночек, ты ещё однажды очень удивишься… — тихонько проговорила Елена Юрьевна, выходя от нотариуса вместе с дочерью. Она только что подарила свою квартиру Веронике. Дочь долго отнекивалась и отказывалась, но мать была непреклонна. — Я и так виновата перед тобой. Пора восстановить справедливость, — заявила она. — Ох, мама… — проговорила Вероника. Она чувствовала себя не в своей тарелке и понимала, что мать подарила ей квартиру из-за обиды на сына, и если бы он не поступил с ней так по-свински, то возможно было бы всё по-другому. «Если бы, да кабы, во рту выросли грибы» — так ей всегда говорила мама, когда она была маленькая. Мама… Мама — молодец. Не стала плакать и жалеть себя, а просто начала новую жизнь. Сейчас она улыбается и всё хорошо. И дальше, даст Бог, так и будет. Елена Юрьевна с Вероникой, выйдя из нотариальной конторы, шли по дорожке мимо городского парка. — А пойдём, мороженое купим! — вдруг заявила мама Веронике. — А давай! — улыбнулась дочь, и они бодро зашагали к яркой палатке. Жанна Шинелева #рассказ #мать #родственники #отношения #семья #историиизжизни

Главное, чтобы человек был хороший💛 — Машину?! Господи, зачем ему машина? — шёпотом возмущалась Наталья Петровна. Она стояла под дверью комнаты и слушала разговор. — На работу бы лучше пошёл. Это же надо! А Фая уши развесила опять… Конечно, она понимала, что подслушивать нехорошо, да, но надо же что-то делать! У Натальи Петровны на душе было очень тревожно. Как вразумить дочь, ведь она никого не слушает? *** Дочь Фаина у Натальи Петровны росла умницей. Училась на отлично. Окончила школу, сама поступила в университет на дизайнера. И Наталья Петровна уже убедилась, что дочь умеет добиваться своего. Потому гордилась ею и была уверена, что её ждёт блестящее будущее. Так и вышло. Окончив университет, опять же на отлично, дочь, некоторое время поработав по найму, не побоялась вдвоем с одногруппницей Дарьей открыть маленькую фирмочку, занимающуюся разработкой дизайна этикеток, логотипов, упаковок и всего прочего. Взяли кредит, всё оформили, нашли помещение. Дело у них пошло хорошо. Высокие цены молодые художницы не заламывали, и их услугами очень охотно пользовались те, у кого не было денег на то, чтобы заказать логотип в более именитых агентствах. Там, на работе, Фаина и познакомилась со своим первым мужем. Он был клиентом. Пришёл сделать заказ на дизайн фирменной упаковки. Какие-то пакетики, рекламные буклеты, ручки и значки. Девушки успешно справились с поставленной задачей, а мужчина, расплатившись за работу, не спешил уходить. Он пригласил Фаю в ресторан, отметить удачное сотрудничество. Так и завязались у них отношения. Через полгода поженились. Но брак был не долгим. Фая жила вместе с мамой. Когда молодые поженились, то стали жить все вместе. Квартира была просторная, Наталья Петровна сама предложила поселиться у неё. И в один из дней, придя с работы, застала дочь непривычно рано, всю в слезах. Та рассказала матери банальную историю. Показала фото, которые ей прислали на телефон и адрес, Рассказала, как всё было. Сидели они вдвоём с Дашей на работе, обсуждали новый заказ и эскизы к нему, как вдруг на телефон Фае пришло сообщение с неизвестного номера. Там было много фото, от которых девушка побледнела. Дарья предложила ей свою помощь и они, закрыв помещение на ключ, поехали по указанному адресу. Там и нашли сладкую парочку. Состоялся грандиозный скандал, в результате которого муж от Фаины ушёл. Точнее она сама его выгнала. А его пассия лишилась части своих прекрасных волос и украсилась парой глубоких царапин и синяком. Администрации кафе даже пришлось разнимать дерущихся женщин с помощью охраны... А кто прислал те фотографии — неизвестно. Скорее всего, какой-нибудь недруг той девицы, который, похоже, знал, что Фаина — девушка импульсивная, и довольно опасная в гневе, вот и подстроил расправу. Так дочь Натальи Петровны осталась одна. Мужа своего видеть больше не желала, хотя тот делал несколько попыток к примирению. Но потом они всё же развелись. Очень долго Фаина не хотела никаких отношений. За эти годы подруга и компаньон Дарья вышла замуж, по большой любви, а Фаина даже слышать ничего не желала о браке. То предательство оставило в её душе глубокий след. Однако, с некоторых пор, Наталья Петровна стала замечать, что дочь стала, как будто светиться изнутри, часто задумываться, витать в облаках, а также перестала недовольно ворчать, когда речь заходила о мужчинах. «Неужели, влюбилась?» — боясь поверить, гадала мать. Но спрашивать не решалась, справедливо полагая, что со временем всё само выяснится. И вообще, дочь — взрослый человек, умница, предприниматель, сама разберётся. Что её за ручку водить и спрашивать? Через некоторое время Фаина так и сделала. Разобралась. Сама. Сообщила маме, что хочет познакомить её со своим женихом. Именно так, ни много и ни мало. Наталья Петровна насторожилась: взглянуть бы на него раньше, что за фрукт такой… А то, может, и не выходить за него? Но Фаю разве переубедишь? Если бы, может, хоть заранее познакомила, было бы на это время! А то перед фактом поставила... Наталья Петровна уже жалела, что не лезла к дочери с вопросами. Может и следовало. Словом, извелась она вся, пока дождалась встречи с будущим зятем. И опасения матери оказались не напрасны. Кирилл не понравился ей совсем. Да, он был красив, даже слишком. А в остальном… За столом вёл себя важно, ничего не ел — отказался почти от всех блюд: «Это я не ем», «Это не употребляю», «А это вообще запретить надо», словом предстал перед будущей тёщей адептом уж очень правильного питания. За обедом стояла напряжённая тишина. Чтобы разрядить обстановку, Наталья Петровна стала спрашивать его о том, кем он работает и что делает. Выяснилось, что никем. Живёт с родителями. А что делать больше всего любит? Любит в спортзал ходить, в салоны красоты, на тусовки. Парень был ухожен «до безобразия» (такое словосочетание пронеслось в голове у Натальи Петровны). Одет красиво и стильно, фигура — супер, холёные руки, дорогой телефон. «Нигде не работает… И не собирается… Сам сказал… — думала ошарашенная Наталья Петровна после встречи, — Надо серьёзно поговорить с Фаей, ну что это такое?!» Но в тот день разговор так и не получился. Дочь и Кирилл после того, как «отобедали» отправились на прогулку. Вернулась Фая поздно. Мать решила отложить разговор на утро. А утром Фая заявила, что свадьба уже намечена. Они уже подали заявление. Никакие доводы матери на Фаю не действовали. — Да тебя словно опоили! Разуй глаза, дочь! Его содержат родители! Стыд какой, ему тридцать лет, а он не работал ни дня. Зато тратить любит! Смотри, наплачешься с ним. Зачем он тебе нужен?! — Люблю я его, мама, понимаешь, люблю! — плакала Фая, — Что ты в мою жизнь лезешь? Сама разберусь. Деньги, деньги… У всех одни деньги на уме! Главное, чтобы человек хороший был. Разве не ты мне это говорила? А работать… Пойдёт работать. Вот увидишь. А я счастья хочу, понимаешь? Как и все. Простого женского счастья. И с ним я счастлива! На свадебное путешествие родители Кирилла деньги добавили. Но основные расходы легли на Фаину. Однако та не заморачивалась, отнеслась к этому легко. Она вообще так относилась к деньгам: как пришли — так и ушли. С тех пор, как они поженились, Фая оплачивала все «хотелки» мужа. Он, ничтоже сумняшеся, просил денег на фитнес, маникюр, новую одежду. Походы в кафе и ресторан оплачивала тоже Фаина. Работать Кирилл по-прежнему не собирался. Просто с шеи родителей, благополучно пересел на шею жены. Фая была влюблена просто «по уши», не замечала ничего. Точнее замечала, но не находила в этом ничего зазорного. — Отстань, мам! Ну, сейчас я за всё плачу, а когда в декрет пойду — тогда Кирилл будет добытчиком. Сейчас равноправие, что ты заладила, ей Богу! «Декрет?! — хваталась за голову Наталья Петровна, — Боже упаси! Тогда точно только зубы на полку останется положить. Какой из него добытчик? Павлин!» Но Фая действительно была счастлива. Просто летала. А на работе у неё дела шли, как нельзя лучше. То ли любовь придавала ей вдохновения, — ведь работа была творческая, то ли так совпало, но деньги в фирму Фаины и Дарьи текли рекой. Однако аппетиты Кирилла были настолько высоки, что и этих денег, по всей видимости, не хватало. И однажды дочь случайно обмолвилась, что вытрясла все свои «кубышки». Потом засмеялась, переведя всё в шутку, и сменила тему. А однажды, Наталья Петровна случайно услышала за дверью дочери и зятя разговор, который шёл на повышенных тонах. Кирилл слёзно просил дочь взять кредит на машину, да не простую. Очень ему хотелось какую-то дорогую марку. Наталья Петровна не разбиралась в них, но когда услышала сумму кредита — обомлела… Так хотелось ворваться в комнату и заехать этому наглецу по морде. Это же надо?! И так ободрал дочь, как липку, а теперь в долги толкает! И просит-то как, Господи, нюни развёл! Мужик называется! Тьфу! Наталья Петровна очень надеялась, что дочь всё-таки проявит благоразумие и не поведётся на уговоры. Фая обещала Кириллу подумать. Было понятно, что они поругались. Зять обиделся. Два дня супруги почти не разговаривали. Наталья Петровна не лезла, но в глубине души радовалась: «поделом, тебе, альфонс несчастный!» и предвкушала, как дочь откажет ему. Но нет. Фая всё-таки решила взять авто. Немного подешевле, но кредит всё равно оформила. А потом, как будто что-то сломалось. Как сглазил кто-то. На фирме Фаи и Дарьи дела стали идти всё хуже и хуже. Вот уже в долги пришлось влезать и там. Однако безуспешно. Заказов было категорически мало, кроме того, случился скандал с одним клиентом. Дело дошло до суда, который постановил возместить клиенту убытки в размере… Словом, чтобы их возместить, даже пришлось кое-что продать, а помещение снять поменьше. Еще через три месяца дочь и Дарья решили фирму закрыть. Дохода не было. Только убытки. Всё это время Кирилл нисколько не помогал жене. Напротив, он продолжал вести ту жизнь, к которой привык. Фаина выбивалась из сил, пытаясь спасти бизнес, а он по-прежнему пропадал в клубах и фитнес-центрах. Какое-то время даже жили на деньги Натальи Петровны. Потом Фаина нашла работу в рекламном агентстве. А Кирилл пропал. Просто не явился ночевать. На телефонные звонки не отвечал, на связь не выходил. Фаина, которая только что начала приходить в себя после всех перипетий, снова занервничала. А днём, не знавшей, куда кидаться от волнения Фаине, позвонила мать Кирилла и сказала, что сын теперь будет жить у них. И с ним всё хорошо. — Слушай, он ушёл… — ошарашенно проговорила Фая матери, машинально протягивая ей свой телефон, — Представляешь, он ушёл обратно домой, когда я перестала оплачивать его капризы! Ему совершенно наплевать на меня. Он просто вытер об меня ноги и ушёл. Он даже не подумал мне сообщить, что уходит! Мать сказала, что позвонила сама, по своей инициативе, узнав, о том, что он мне ничего не сказал… Как так можно, а? мам? Последние слова Фая произнесла тихо-тихо и беззвучно заплакала. Наталья Петровна ничего не сказала, а просто обняла плачущую дочь и прижала к себе. Она и так никогда не думала, что его что-то волнует, кроме денег. Это для дочери всё открылось только сейчас… И к сожалению ничего вернуть было нельзя. Утром Наталья Петровна обнаружила Фаину без сознания. Молодая женщина выпила всю упаковку снотворного, которое ей недавно прописал врач, в связи с тем, что она стала плохо спать. Фаю удалось спасти. Что пережила Наталья Петровна, одному Богу известно. Но, в конце-концов, Фаина стала приходить в себя. Однако она всё твердила, что не надо было её спасать: смысла нет. Любимые бросают. Бизнес развалился. Все усилия зря. Всё — зря. Но однажды Фаине позвонила Дарья и предложила снова заняться совместным делом. Какой-то их давний клиент, узнав о том, что фирма закрылась, очень расстроился. Но у него остался номер телефона Дарьи. Он с ней связался и предложил очень выгодный заказ. Дарья, подумав, согласилась, решив, что можно было его выполнить в частном порядке, а также, она подумала о том, что возможно, Фаина сможет увлечься и забыть о своих проблемах. Так и вышло. «Узнаю свою девочку!» — радовалась Наталья Петровна, глядя на дочь, которая действительно, попав в привычную среду, быстро приходила в себя. Заказ выполнили. Клиент остался доволен. С Кириллом развелись. Муж Дарьи был хорошим юристом. Он помог обставить развод так, что Кирилл остался ни с чем. «Так ему и надо, поросёнку. С чем пришёл, с тем и ушёл!» — злилась Наталья Петровна. А сам Кирилл, похоже, не скучал ни минуты. У него была уже новая пассия. «Видимо она теперь его содержала в обмен на фальшивую любовь», — грустно думала Фая. Сама она уже ни в какую любовь не верила. «Человек полагает, а Бог располагает», — в который раз убеждалась Наталья Петровна в мудрости этого высказывания. Простой, скромный парень — работник интернет-компании Ярослав смог растопить лёд в сердце дочери. Они познакомились случайно — на работе у Фаи проводили интернет. Стали встречаться, а потом… Потом Фая заявила матери, что та скоро станет бабушкой. Наталья Петровна схватилась за голову, и кинулась помогать дочери как можно скорее подготовиться к свадьбе. Всё-таки они с Ярославом хотели, чтобы малыш родился в законном браке. И свадьба была. Хорошая. И малыш через несколько месяцев родился. Тоже хороший. А главное — Ярослав. Он тоже был очень хороший. И по-настоящему любил Фаину. А Фаина всё, улыбаясь, повторяла матери: мол, помнишь, ты говорила, «Главное, чтобы человек был хороший!» Наталья Петровна смотрела на счастливую дочь, которую обнимал Ярослав, на малыша, который сидел у неё на коленях, и думала, что, действительно, это самое главное! Жанна Шинелева #рассказ #историиизжизни #взаимоотношениявпаре #любовь #судьба

Таисия 🌸 — Не отдам ребёнка, — так и заявила. А дочь, что? Поди, плохо? Взяла и умотала. Даже не интересуется, как он тут. Вот так-то, Лида. Ладно, что я про всех? Ты сама-то как? Как внуки? — спросила Галина свою сестру Лидию. — Я — нормально, и внуки тоже, слава Богу, — ответила задумчиво Лидия. — Вот размышляю: смогла бы я так, как ваша Таисия поступить? Сестра Лиды хохотнула и заявила: — А куда денессься? Поступишь! Только уж, не дай Бог. Лидия — пожилая женщина, приехала в гости к своей сестре Галине. Встретились и, по обыкновению, стали обсуждать, у кого какие новости. Про здоровье поговорили и быстро переключились на другие, более интересные, животрепещущие темы. А темы были. Взять хотя бы соседку Гали по лестничной площадке, Таисию, которой, по мнению Гали, досталось от жизни по полной… Когда-то давным-давно, жили себе Таисия с мужем и бед не знали. Молодые, красивые, работящие. Да вот только детей Бог не дал. Но супруги горевать не стали, а решили ребёночка из приюта взять. Тая в этом даже тайный смысл углядела: что, мол, значит, мы должны спасти детскую душу, несчастную, брошенную, дать семью и счастье. Взяли малышку пяти лет, Настю. Но недолго они были счастливы: не стало мужа у Таисии — на производстве несчастный случай случился. Одна Тая девочку поднимала, страдать и плакать некогда было. Всю душу вкладывала, растила, старалась. Воспитывала в строгости. Настя росла своенравная, с гонором. Вроде мать послушает, а глядишь, и всё равно по-своему поступит. Но в открытую перечить боялась, хитрила. Подросла, окончила школу, появился жених у неё. Именно жених. Так и сказала матери: всё, мол, серьёзно. Что за парень, откуда взялся, Таисия толком и не поняла, словно чёртик из табакерки выскочил. Только обманул он Настю. Она наивная, думала, и правда, любит её парень, а тот при встрече подсыпал ей в чай что-то… Дальше Настя не помнила ничего. Очнулась на лавке в парке. Золотых серёжек материных нет, колечка тоже, голова кружится… Кое-как пришла домой и закатила Таисии истерику: — Зачем ты меня так строго воспитывала?! Берегла-берегла я свою честь и что? Всё равно досталась она неизвестно кому! Обманщик, мошенник! А я-то дура, наивная, думала, любит он меня. А ему только одно и надо было! Да ещё и обокрал. В полицию не пошли. Настя наотрез отказывалась: не хотела, чтобы об этой истории кто-то узнал. Таисия очень переживала, и не напрасно. Оказалось — дочь беременна. Всё, как в плохом кино. Настя хотела было в клинику пойти, но мать «костьми легла»: нет, говорит, не смей. Сколько слёз пролила, — уговорила. Ведь это Таисия повторения своей судьбы боялась. Только о том никто не знал, даже ушедший муж. Именно из-за той беременности, которую прервала молоденькая девчонка Тая, и не смогла она потом родить больше. Такие вот последствия получились. А тут история, почти что, повторилась. И потому воспитывала Таисия Настю в строгости, да не помогло, как оказалось. Всю беременность Настя матери выговаривала, что, мол, это она её заставила, это из-за неё она мучается, терпит неудобства: того нельзя, этого, да и фигура испортилась. Но, к слову сказать, Настя переносила беременность легко, и даже умудрялась гулять со своими подружками, как ни в чём не бывало. Наврала им с три короба, что, мол, богатый жених у неё был, тайный, да обстоятельства вынудили их расстаться. Но ребёнка родить она решила в память об их неземной любви… Поверили подружки или нет, её не особо волновало. После того случая, с женихом несостоявшимся, дочь словно с цепи сорвалась. Мать совсем не слушала, гуляла, развлекалась. Тая только молила, чтобы не пила она спиртного, — ведь малышу плохо будет. Подружки поступили, кто куда, Насте не до этого было — роды скоро. Родила Настя здорового мальчика, стала Таисия бабушкой. Настя прямо в роддоме думала отказаться, да Таисия не дала. Всё ходила, уговаривала. Тогда Настя заявила матери, что не будет свою жизнь губить ради этого дитя, который напоминает ей об ошибке и о негодяе папаше. И если он, мол, Таисии так нужен, то пусть сама с ним и возится. Плюнула и укатила в соседний город от матери подальше. Как-то незадолго до этого подружилась с одной отчаянной девчонкой, вот она и надоумила её. И с деньгами помогла. Потом, мол, отдашь, когда обустроишься и работу найдёшь. Сама она давно отдельно от родителей жила: «Достали своей заботой» — заявила она Насте. Настя вдохновилась её примером и слиняла, бросив мать с грудным малышом… Что пережила, едва вышедшая на пенсию, Таисия, когда поняла, что осталась одна с младенцем, неизвестно никому. Потому что виду она не подавала и свои проблемы не афишировала. Хотя шило в мешке не утаишь: всё ведь на виду происходило, и все знакомые и соседи жалели её, что досталось ей от жизни. А она ничего. Всё с улыбкой, по-доброму. Оформила опекунство и живёт-радуется, внука поднимает. Волнуется только, чтобы опека его не забрала, не дай Бог: ходят, регулярно проверяют, как живёт ребёнок, в каких условиях. — Я его хотела, я его и получила, — улыбается Таисия и ведёт за ручку подросшего внука. Мишуткой назвала. Три годика уже, в садик пошёл, стало полегче. *** — А дочь-то что? Совсем не интересуется? — спросила Лидия Галю. — Да не приезжала ни разу! По крайней мере, я не видела, — ответила Галя сестре. — Но Тая её защищает, знаешь как! Говорит: «Настя хорошая девочка. Хоть и умотала в другой город, а не просто так. Работает и учится, поваром хочет стать. И деньги иногда присылает, да. А что же? Её дело молодое, что сидеть, пусть учится!» И улыбается. Она всегда улыбается, Тая-то. Это мы с тобой кряхтим и ворчим… — Ну, она и моложе нас, Галь, — обиделась сестра, — Ты не сравнивай. Но, что позитивная — молодец. Так и надо. — Это, да, — согласилась Галя. *** — Ох! Ох… — проговорила женщина, упав, со всей силы, поскользнувшись на льду. — Поднимайся, поднимайся потихонечку, Таисия, давай руку, — Галя «закудахтала» над, упавшей на дорожке, женщиной. — Чтой-то всё песочком не посыплют никак! Вон гололёд какой, чисто каток! Уже не ты первая поскользнулась… Прямо около подъезда, в котором жили Галя и Таисия, дорожка обледенела так, что блестела, словно стекло. Галя сидела на лавочке с другой соседкой, старенькой бабой Олей, а Таисия бежала из магазина с сумками, торопилась: ведь потом ей нужно было снова бежать. Только теперь в садик, — забирать Мишутку. — Старость не радость… — вздохнула баба Оля, зябко поёжившись от холодного ветра и добавила, обращаясь к Таисии: — Куда несёшься! Всё, как молодка, бегаешь. Надо осторожно. — Какая старость? — улыбнулась Таисия, отряхивая от снега куртку, — Мне стареть нельзя! Мишутка подрастает, скоро в школу. А он, вон, какой непоседа! Как будет за партой сидеть, не знаю. Хотя буквы учит с удовольствием. А ещё, знаешь, баба Оля, что он мне вчера выдал? Я ему говорю: не будешь есть кашу, позову Бабу-Ягу! А он задумался и, с сомнением, говорит: думаешь, она съест? Женщины посмеялись, а потом, когда за Таисией закрылась дверь подъезда, Галя подумала, что, и правда, хорошо, что у Таи внук растёт. Точнее, сынок. Он и называет её «мама» и никак иначе. Это же счастье! Может там, наверху, так и было всё задумано? Жанна Шинелева #рассказ #историиизжизни #семья #отношения