Предыдущая публикация
Нравственность
- Верните мне моего ребенка, пожалуйста – слабо сказала женщина, перед наглухо застёгнутым в китель мужчиной, белые воротничок рубахи которого, буквально слепил глаза своей белизной.
Мужчина брезгливо поморщился и пододвинул к женщине листок. Его красивое, утонченное бледное, холодное лицо с четко очерченными бровями, узким носом и вытянутым подбородком было словно высеченным из мрамора.
- Вам нужно подписать признание в совершенном преступлении – спокойно сказал он и поморщившись, оттого что женщина всхлипнула и вытерла нос рукой, протянул ей платок.
- Я просто не успела, я не виновата, просто верните мне моего ребенка, пожалуйста. Я всё оформлю.
- Я думаю это невозможно. Вы прекрасно знаете, что со вчерашнего дня вступил в силу закон сто десять, по которому лицам, подавшим на развод и имеющим в браке несовершеннолетнего ребенка, инкриминируется десять лет тюремного заключения.
- Господин следователь, я, просто, я забыла, я очень хотела развестись, мой муж был ужасен. У меня просто не было выбора – запричитала женщина, взяла платок и начала вытирать слезы – простите меня, я просто думала успею.
Мужчина понимающе покивал головой, вздохнул и наблюдая, за плачущей женщиной, посмотрел на часы. Было уже двенадцать ночи, и он порядком устал. Затем следователь снова посмотрел на женщину и на свой измученный, мокрый платок.
- Но вас же никто не заставлял выходить замуж. Вы выбрали этого мужчину, более того ребенка вы завели спустя три года. Это полностью ваше решение. Дети — это не только удовольствие, но и ответственность. И наше государство это полностью понимает, именно поэтому проводиться семейная реформа, по которой граждане, имеющие в браке несовершеннолетних детей и решившие развестись, преследуются законом.
- Но это глупо. Мой муж тиран. Я больше не люблю его и не хочу с ним жить. Мой ребенок несчастен видя, как страдает его мать. Откуда я знала, что муж будет таким, когда я выходила замуж, видела лишь хорошее от него. Он очень изменился.
- А кто вам мешал, прожить с ним хотя бы пять лет в браке. Между прочим, семейная программа, принятая сейчас, подразумевает в обязательном порядке прожить до зачатия ребенка в совместном браке семь лет. Чтобы как раз лучше узнать друг друга. Слишком долго в нашем государстве, женщины хотели рожать детей без всяких последствий.
- Какие последствия? Я мать, я столько всего вынесла.
- ЯЖМАТЬ – хмыкнул следователь – только вы всё время забываете, что вы получили ребенка без всяких проверок. Ведь чтобы усыновить ребенка, гражданину приходиться убеждать комиссию на том, что он, состоятелен, здоров психически и физиологически, более того, готов и жаждет ребенка. То есть заслуживает ребенка. А рожденный? Что для этого надо было доказать? Ничего! Бери и рожай в каждой подворотне, а государство прокормит. Ответственность и еще раз ответственность.
- Но моему сыну лучше в разводе! – повысила голос женщина.
- Это вам там лучше. Дети любят семьи и никому об этом не говорят, как правило. Особенно эгоистичной мамаше. Дети копят всё внутри, боясь раскрыть и рассказать неприятную правду, а у вас махровый эгоизм. Вы решили завести ребенка, а потом решили, что стоит развестись. Но государство этого теперь вам так просто не позволит. Оно выступает за защиту интересов ребенка и в вашем глупом, самовлюбленном поступке, даст понять остальным, что сохранение детского счастья наивысшая государственная прерогатива. Вот посидите десять лет, и поймете, что такое оставить ребенка без счастья. Может научитесь анализировать ваше половое влечение. Вы же мать в конце концов.
- Я хочу видеть ребенка – немного громче повторила женщина, словно пытаясь давить.
- Вы не заслужили это, но свидание будет. Попозже. Для начала подпишите это – отрезал следователь и указал на листок – у меня еще очень много работы, чтобы сидеть тут с вами, до полуночи.
- Это идиотский закон. Вы просто сволочи. Я хотела развестись. Я повторяю, он тиран.
- Я, я, я, я. И это вместо слова мы. Очередная порция эгоизма. Вы только и думаете, что о себе. Вы не планировали свои отношения, вы не проверяли своего мужа. Ребенок, это самое важное, что может вам подарить жизнь, это самое ценное, это награда, ради которой можно отдать все. А вы получили его после двух лет брака, с мужчиной которого знали не больше трех лет. Все что вами двигало, это эгоизм и половое влечение. Вы просто отвратительны. Но ничего, государство позаботиться, чтобы такие женщины как вы, были достойны своего ребенка. А потому десять лет, это даже немного для человека кто разрушил счастье самого близкого ему беззащитного, маленького человека.
Смерть дружбе не помеха
Хозяина квартиры, которую я снимал, я звал просто — Михалыч. Он обитал за стеной, в соседней двушке, которая тоже принадлежала ему. Еще когда я только был в поиске жилья, помогла старшая сестра.
— Георгий Михайлович — дядя моей знакомой, — сказала она, позвонив из своей далекой Канады. — По знакомству будет брать с тебя за аренду поменьше.
— Отлично! — обрадовался я.
— Но учти, там есть нюансы. Тебе придется ему продукты покупать.
Такие мелочи меня не пугали, к тому же квартира была в самом центре города, но в тихом уголке. Только трамвай, поворачивая на углу улицы, нарушал время от времени тишину…
Мы с хозяином друг другу понравились. Я покупал ему в соседнем супермаркете продукты по списку, удивляясь их дороговизне, но дедуля получал приличную пенсию и мог себе позволить хорошую ветчину, коньяк. И, главное, французские сыры.
— Петя, не покупайте местных сыров! — поучал он меня. — Неизвестно еще, из чего их сделали.
Я не возражал, чтобы не расстраивать его. А он угощал меня и с удовольствием щурился, глядя, как я наворачиваю эти заморские вкусности. Но здоровье стало подводить старичка. Михалыч выглядел, признаться, не очень. Все время лежал у себя на диване, глядя в телевизор. Гулять не хотел, а встав — шатался.
Он дал мне ключ от своей квартиры, на всякий случай. Просил заходить по утрам, будить его.
— У вас же продукты портятся в холодильнике, — заметил я однажды.
Он долго молчал, кряхтел, покашливал.
— Видите ли, — ответил наконец. — Я неважно себя чувствовал, не смог приготовить паприкаш, как собирался. Вы не поможете? Рецепт я дам...
Выражался мужчина интеллигентно, как в старых фильмах. Однажды до меня дошло: Михалыч просто хочет, чтобы я под его руководством готовил еду. Пришлось согласиться, жалко старика... Он ел свой паприкаш и прочие блюда с удовольствием, остаток отдавал мне. Еще и на питании экономия, выходит...
Днем я был на работе, утром и вечером заходил к Михалычу. И вот однажды утром не смог его добудиться… Старик был холодным. Я испугался, но взял себя в руки, вызвал бригаду скорой. А полицию — они уже сами.
— Хорошая смерть, во сне, — слышал я с кухни неторопливые разговоры врачей и полицейских. — Мне бы так...
В голове моей было пусто и тревожно. Что же теперь будет?
Однако на следующий день позвонили родственники Михалыча. Интересно, где они были раньше? Теперь явились за наследством. Мужчина, брат покойного, с супругой по-хозяйски осмотрелись в обеих квартирах.
— Надо ремонт делать, — сказали они. — Объединим квартиры в одну, а потом продадим. Да вы не волнуйтесь, Петр, поживите пока. Заодно присмотрите за жилплощадью, за работой мастеров…
Они ушли, а я возмущенно подумал: ишь какие, нашли прораба! Но потом меня затопила жалость к старику, и ни о чем думать уже не мог. Вот так живешь, умираешь, после тебя остается что-то… Но что? И кому это все нужно?
На полках стояли книги. Я брал иногда детективы почитать, старик охотно разрешал. Теперь книжки осиротели, читать их будет некому. То же и с пыльными стопками журналов прошлого века… На самом верху мебельной стенки — тяжеленные коробки грампластинок фирмы «Мелодия».
— А вот эта увертюра звучит лучше в исполнении Нью-Йоркского филармонического оркестра! — блестя очками, говорил Михалыч, держа в руках пластинку.
Конечно, он был настоящий ценитель… Но послушать пластинки больше некому… У окна стоял старый письменный стол, полный вещей покойного. Потемневшая от времени коробка с шахматными фигурами, но некому играть. Древний калькулятор — некому считать. Неработающие фотоаппараты, не пишущие шариковые ручки. Какие-то пузырьки, веревки, пакеты. Выцветшие шторы, истончившийся тюль, треснувший чемодан под стеклом. Старик не выбрасывал ничего, заботливо хранил старые вещи. А теперь родственники будут вынуждены разбираться, рыться, разгребать и выносить на мусорку. И думать: что делать с этим и с вон тем. Своего барахла полно… Теперь понимаю, почему когда-то в могилу помещали вещи умершего вместе с ним.
Ночью я не мог уснуть. Выходит, надо срочно искать жилье, съезжать отсюда. А мне некуда. Не успел в в этом городе друзей нажить, и, как назло, денег на аренду даже комнаты — ни копейки. Сам-то и на вокзале бы переночевал, а мои вещи? «Некстати ты умер, Михалыч, — думал я, невольно сердясь на своего хозяина. — Тебе-то все равно, а вот меня ты подвел…»
Кажется, я задремал уже, когда послышались знакомые звуки. Сперва скрежет поворачивающего трамвая, к которому я давно привык. Вдруг за стеной — шаги, бормотание, покашливание. Тихо так, но слышно. Тоже привычный шум, Михалыч ночами всегда вставал, меня это не беспокоило. И тут я вспомнил: он же умер!.. Вскочил, кожу на голове стянуло до боли: волосы встали дыбом. Я включил свет, осмотрелся.
— Не может быть, — сказал я настольной лампе. — Показалось.
Прислушался. Тихо…
Едва выключил свет — снова звуки. И тут мне стало по-настоящему дико страшно. Упрямо сжав зубы, я снял с гвоздя в прихожей ключ, вышел на лестницу.
— Спокойно, — бормотал я, весь дрожа от ужаса. — Если страшно, надо идти навстречу страху.
Это я в какой-то книге вычитал. Совет полезный, но в такой ситуации… Впрочем, в квартире не было ни души. Ни живой, ни мертвой. Только запах стоял неприятный в застойном воздухе.
До утра я не смог уснуть, а у лифта столкнулся с соседом.
— Вы ничего ночью не слышали? — спросил я осторожно. — Звуки какие-то…
— Только трамвай, — раздраженно ответил он. — А что?
— Да так, ничего…
Выходит, только мне слышны шаги покойника?! Хотя, может, сосед просто крепко спит.
Следующей ночью я свет не выключал. Пришлось прикрыть голову полотенцем, зато так мне было спокойнее. На свету никакие покойники не посмеют вылезать в наш мир из своего потустороннего! Но ничего не помогло. После полуночи — опять покашливание и шаги… Я постучал в стену. Пара минут тишины и снова шорох за стеной. Да что же это такое?! Взял ключи, отправился на разведку. В квартире покойника никого не было. У меня застучали зубы.
— Михалыч, перестань, — сказал я, обмирая от звуков собственного голоса, который звучал, как чужой. — Я же к тебе хорошо относился. Не надо, пожалуйста!
Глупо говорить с покойным, но что еще делать?
К утру я понял: надо бежать отсюда. В привидения и прочую нечисть я не верю, но наверняка есть на свете много такого, чего мы понять не в состоянии. И, значит, непонятного надо избегать. Мало ли, что тут еще случится! Черт с ними, с вещами, у меня их немного. Ноутбук заберу, на вокзале переночую.
А тут ещё позвонил брат Михалыча добавил больше мистики.
— Петр, вы не могли бы нам помочь? — спросил он как-то очень уж робко.
— А что такое?
— Понимаете, мы с бригадой строителей никак не можем попасть в квартиру.
— Не понимаю… Дверь открыть не можете? — спросил я, холодея от предчувствия.
Мастера никак не могли попасть в квартиру покойного Михалыча. Странно…
Он, заикаясь, рассказал. Но его пояснения еще больше все запутали. Видите ли, они с ребятами то мимо подъезда промахивались, то мимо этажа…
— Заходим — а это не тот подъезд! Нажимаем седьмой, а лифт останавливается на шестом! Или на пятом! А если пешком пойдем, снова в другом подъезде оказываемся!.. Мистика какая-то…
Его голос дрожал. Слушал я мужика и думал: «Ай да Михалыч!» — не знаю, почему. Само как-то думалось. Странно все это. И страшно.
— Так что вы от меня хотите?
— Выйдите к нам, пожалуйста, поднимемся вместе в квартиру. Вдруг получится. Кажется, Георгий Михайлович хорошо к вам относился.
— Извините, я на работе, — отрезал я.
Не хватало мне еще чужих забот! Брат Михалыча больше не звонил. Испугался, видимо, окончательно.
А я еще две ночи слушал шорохи и кряхтение в пустой квартире… Не знаю, чего ожидал, но страшно почему-то не было. Вдруг, совершенно неожиданно, мне выплатили гонорар за одну работу, причем раньше срока. В тот же день я сразу как-то удачно нашел жилье по знакомству, через сотрудника своей фирмы. Переезжать можно было хоть сегодня, но я только вызвал грузовичок и перевёз туда свои вещи. Днем зашел в церковь, поставил свечу за упокой. Откуда я знал, что следует так поступить? Кажется, бабушка когда- то научила. Даже не помню… В квартире Михалыча полил цветы, посмотрел вокруг. Задернул штору. Выходя, погладил косяк двери и прошептал: «Спасибо…»
Роковая брошь
Недавно мама рассказала мне такой случай. Ее бабушка, то есть моя прабабушка, Мария Федоровна работала горничной у знатной барыни. Барыня к ней благоволила и иногда что-нибудь дарила за хорошую службу. Однажды какой-то поклонник подарил барыне красивую брошь: золотая змейка с изумрудными глазками. Но носила барыня эту брошь очень недолго — слегла буквально через несколько дней с сильнейшей пневмонией. Лечение шло очень долго и мучительно, а когда она все-таки выздоровела, подозвала свою горничную и отдала ей брошь.
Бабушка спрятала дорогой подарок и несколько дней размышляла, что с ним делать. Вроде бы барыню она любила и не хотела ту обижать, но в то же время нужно было помогать своей большой семье, вот она и раздумывала. А в те дни началось восстание большевиков. Получилось так, что барыня уехала за границу, оставив дом на попечение нескольких слуг, так как, видимо, надеялась, что восстание скоро будет подавлено. Мария Федоровна осталась в доме.
Начались трудные времена. Волнения, репрессии, расстрелы… Приходилось очень нелегко, и моя прабабушка решила продать все подарки барыни, которые у нее остались. Тяжелее всего было расставаться с брошью, но, в конце концов, Мария решилась и пошла к знакомому ее родителей в ломбард. Тот принял брошь и отдал за нее хорошую цену — по тем временам на эти деньги можно было некоторое время жить, вообще не работая.
Через несколько дней прабабушка узнала, что хозяина ломбарда арестовали и расстреляли. Никто не мог понять, почему это произошло, но все потом выяснилось. Один из чекистов зашел однажды в ломбард и увидел на прилавке брошь — золотую змейку с изумрудными глазками. Попросил отдать ему эту брошь за полцены, но ему отказали. Чекист ушел, и в ту же ночь хозяина ломбарда арестовали. Естественно, брошь этот чекист теперь уже забрал, не платя ни копейки.
История эта имеет продолжение. Через год после этих событий тот самый чекист, который жил тогда неподалеку от дома моей прабабушки, сошел с ума. Зарубил топором всю свою семью и поджег дом, а потом совершенно голый спрыгнул с обрыва в реку прямо на камни. Говорили, что при этом он кричал: «Забрать ее хотели!!! Не отдам!». Что он имел в виду — неизвестно, но когда его тело выловили из воды, в руке у него была зажата та самая брошь…
Голоса
Было около 8 часов вечера когда я пришла домой с автошколы. Подогрела еду и уставилась смотреть любимый сериал. Досмотрев последнюю серию я обнаружила, что продолжение сериала будет еще не скоро. Я пыталась найти что — то другое, но ни один сериал или фильм не вызывали интереса. Отодвинув пустую тарелку я решила пойти прогуляться. От дома я направилась в парк. Там я обычно чувствую себя спокойно и в безопасности, но не в этот раз. Проходя мимо первой площадки, между деревьями, я почувствовала себя некомфортно, по телу чувствовалась легкая дрожь и я занервничала. Когда я подходила ко второй площадке, я немного успокоилась, когда увидела там женщину и ребенка примерно двух лет. Я подошла ближе и села на скамейку недалеко от них. Ребенок качался на качели и постоянно смеялся, если честно , смех был странным. Женщина сидела напротив качелей, ее лица мне было не разглядеть. Я просидела минут 15, а картина не менялась. Я встала и пошла в их сторону, уселась на скамейку рядом с женщиной. Она была одета в длинную юбку и кофту с рукавами. В руках у нее был платок, она что- то говорила непонятное и плакала, утирая платком слезы. Маленькая девочка качалась на качелях и все так же смеялась не детским смехом. Я начала прислушиваться, о чем говорила женщина, это были отдельные фразы, вроде: "верни мне ее", "почему", "зачем тебе это?", " она была для меня всем" .... и тому подобное. Ощущение беспокойства снова вернулось ко мне. Я очень хотела успокоить женщину, но не знала как это сделать. Я пыталась заговорить с ней, но она как будто не видела и не слышала меня. Повторяла все теже фразы и убивалась горем. Когда все мои утешительные фразы закончились, мое внимание привлекла девочка, она спрыгнула с качелей, оббежала вокруг скамейки несколько раз, на которой мы сидели, весело напевая какую - то детскую песенку. У нее были короткие, светлые волосы. Одета она была в розовые штаны и розовую куртку с белым узором. Слушать ее смех и песни на фоне рыданий несчастной женщины было невыносимо. Когда девочка пробегала мимо меня я пыталась привлечь ее внимание, но она видимо была слишком увлечена своими играми. Девочка остановилась, я подошла к ней, она смотрела вниз. " девочка, как тебя зовут? Ты не устала бегать?" Спросила я. Она не отвечала и не поднимала голову. Я присела и с низу посмотрела ей в лицо. То, что я увидела, удивило и напугало меня. Глаза были большие и черные. Она моргнула и ее губы зашевелились. Заговорила она басом, как дьявол. Я ничего не понимала и решила, что давно уже надо было бежать отсюда. И я решилась. Просто рванула оттуда со скоростью звука в сторону дома. Следующим вечером я проходила мимо парка и взглянула на ту площадку. Там были две женщины. Одна стояла с цветами в руках, другая наклонилась и положила цветы рядом с качелями. То, что случилось вчера- необьяснимо и я почему -то решила, что только они могут объяснить, что произошло. И вот я снова стою здесь, очень жутко. " почему вы здесь с цветами?"спросила я. Две женщины, лет под 70, начали рассказывать мне свою историю. Когда - то их было трое, три лучшие подруги по несчастью. Они познакомились в больнице, проходили курс лечения от бесплодия. Одной из подруг все таки удалось забеременеть и она родила прекрасную дочь. Все было хорошо, но, когда ее дочери исполнилось два года, подруга стала говорить странные вещи. Она пришла к нам в слезах и говорила, что ее дочь подменили, "это не моя дочь", говорила она. Подруга рассказала, что ее дочь просила делать ее ужасные вещи. Однажды ,когда девочка капризничала, и мама не знала как успокоить ребенка, она попросила свою мать, чтобы та взяла с плиты кастрюлю и вылила на себя кипяток ради забавы. И это далеко не все ее желания. Подруги пытались помочь ей разобраться, они видели ее дочь и говорили подруге " у тебя прекрасная дочь, радуйся, что она у тебя вообще есть". При людях девочка вела себя подобно самому обычному ребенку ее возраста. Женщина не могла больше жить со своим ребенком, она мучилась, молилась, чтобы все стало, как прежде, но становилось только хуже. Однажды они с дочкой пошли гулять в парк. Девочка уселась на качели, а мама сидела напротив. Женщина в последний раз смотрела на свою дочь. Утром дети, которые пришли играть на площадку ,увидели девочку на качели без головы, которая валялась недалеко, лицом вверх с жутким выражением лица. На скамейке сидела женщина с большим кухонным ножом и без сознания. Как позже выяснилось, умерла от сердечного приступа. Это было 40 лет назад" закончили свой рассказ две подруги. Мне было очень жаль девочку и ее маму... и когда мне было грустно, я приходила в этот парк и качалась на качели. Я до сих пор ощущаю их присутствие.
Те, кто приходит в ночи
Человечество со дня своего рождения боится темноты. Мы обзавелись электрическим светом, портативными фонариками, свечами, мы не боимся темноты, мы называем страх перед неведомым, что прячется во тьме, скотофобией, — но в каждом из нас глубоко внутри все еще живет наш далекий предок, в ужасе сжавшийся у костра в пещере, в страхе ждущий наступления спасительного рассвета.
Они приходят в ночи. Ночная смена — это особая сторона жизни. Нас легко узнать по мешкам под глазами, по шаркающей походке, по направлению, в котором мы движемся, когда вы идете на работу или учебы, — в метро мы всегда идем вам навстречу.
Ночная работа — тяжелое испытание для организма. Кто не верит — может залезть в любую медицинскую энциклопедию и посмотреть, к чему ведет такое нарушение биоритмов: нарушения сна, потеря мышечного тонуса, избыточный вес, нарушения гормонального фона, ухудшение интеллектуальной деятельности — общий упадок организма.
Согласно законам большинства стран, нам положено доплачивать за вредность. Жалкие пять процентов, где-то больше, где-то меньше. И правда, зачем вообще нужны мы — ночные работники отелей, закусочных, метрополитена, уборщики, продавцы, полицейские, дежурные, охранники, телефонные операторы и многие другие?
Кому мы нужны? Мы ведь обслуживаем сами себя. У вас, у дневных людей, есть инстинкт, заставляющий вас забираться в свои теплые норки, лишь сверкающий шар покинет небосклон, и только осмелевшие от алкоголя или ослепленные любовью позволяют себе гулять по ночам среди тех, кто осел в ней наркоманами, проститутками и бомжами.
Хотя и те исчезают с улиц в час самоубийц.
Неужели нельзя убраться на улицах и на вокзалах ранним утром? Разумеется, можно. Но ведь тогда вы увидите, что содержимое мусорных пакетов шевелится. Что содержимое ведер с грязной водой почему-то отдает красным. Что некоторые предметы уборщики не рискуют брать руками даже в перчатках.
Я не о шприцах и окурках, щедро усеивающих любое общественное место. Я о странных шкатулках, об украшениях из потемневшего серебра. О пальто, чья подкладка залита кровью. О документах, потерянных незадачливыми владельцами… или это все, что от них осталось?
Кошельки, привлекательно блестящие пухлыми боками и так и шепчущие вам прямо в ухо «Возьми!». Записки со странным содержанием, расклеенные по стенам…
Им досталась легкая работа.
Я работаю в хостеле. Моя работа — не пустить тех, кто приходит в ночи. Нет, не проституток и наркоманов. Не воров и дебоширов. Вы поймете, о чем я говорю, когда увидите ночных странников.
Они бывают разные. Соблазнительные красавицы, что наваливаются внушительным бюстом на стойку и чуть хрипловатым полушепотом спрашивают, пущу ли я их переночевать. Бомжеватого вида люди без возраста, интересующиеся наличием свободных мест. Юноши, изображающие запоздавших разудалых гуляк. Кучки азиатов, увешанные устаревшей техникой и рюкзаками размером с них самих. Подростки, пытающиеся проскочить с другими через общую дверь.
Никто не пройдет мимо меня. Как бы эта детка сейчас ни пыталась утопить мой взгляд в свое декольте, я буду непреклонен. Не тыкайте мне в лицо распечатками чужих бронирований. Я знаю, что они фальшивые. Не вздыхайте и не хватайтесь за сердце, не изображайте усталость. Я знаю, что вы только что проснулись. И что у вас нет сердца.
Я узнаю их в любой оболочке. Пустой, мертвый взгляд, направленный в бездну внутри них. Трясущиеся от нетерпения руки. Звериные черты, проступающие сквозь человеческую оболочку. Запах разложения, идущий из ваших пастей, разверзнутых в нетерпении, открывает мне ваши истинные сущности. Без приглашения вы никто. И от меня вы его не получите.
Извините, сэр, ваша кредитная карта не работает. Разумеется, нет, ведь ты ее нашел на помойке, и она не на твое имя. Нет, простите, водительских прав недостаточно. Извините, остались комнаты только по триста евро за ночь. Прошу прощения, но мы полностью забронированы. Нет, свободных мест, к сожалению, совсем не осталось.
Вы будете вздыхать, всхлипывать, вы будете буквально скрести ногтями по моей стойке, а я, обливаясь холодным потом, буду слепо шарить взглядом по монитору.
Эти твари садятся в холле, пытаются подключиться к Wi-Fi при помощи давно устаревших и неработающих моделей телефонов. Они будут неумело курить бумагу у входа. Они будут пытаться забронировать номер при помощи выключенного ноутбука. Они будут пытаться говорить со мной на разных языках. Клясться, что опоздали на поезд, самолет, пароход, велорикшу… Я буду вежливо извиняться и говорить, что, к сожалению, ничем не могу помочь.
Иногда они находят путь внутрь. Глупая юная девочка, очарованная симпатичным студентом из другой страны, который вылез из-под ближайшего моста. Веселый турист, ослепленный похотью, который тащит в номер модельной внешности девушку, родившуюся из его же тени и рекламного плаката в метро. Два друга, познакомившиеся в баре — один пожаловался, что ему негде переночевать, и второй отличился великодушием и предложил свой номер существу, выползшему из зеркала за барной стойкой.
Таких мы выписываем заранее. Сделать уже ничего нельзя. Приглашение получено. И даже если мы остановим его на входе, он все равно попадет в номер. Наутро горничная пополнит нашу коллекцию забытых вещей остатками багажа незадачливого туриста. Остальное они обычно забирают с собой. Хотя иногда несчастным везет, и мы находим их умершими от остановки сердца. И это большое везение, уж поверьте мне.
Когда мы делаем обход — ставки повышаются. Твари уже на нашей территории — с чьего-то недальновидного разрешения. И тогда в одну руку мы берем тяжелый фонарик с почти что обжигающе яркими светодиодами в надежде, что поймаем нечто в луч фонаря раньше, чем оно заметит нас. А в заднем кармане у нас книжечка, в основном состоящая из копий чьего-то неразборчивого рукописного текста. Иногда книжечка пополняется нашими заметками на полях. Иногда все очень просто: если слышишь плач из женского туалета — ни в коем случае никого не окликать и, конечно, не открывать дверь. Просто выключить свет и запереть на замок. Временами сложнее — когда видишь, как кто-то медленно топает по коридору и прислоняется к дверям, будто прислушиваясь. Тогда нужно обогнать его по пожарной лестнице и открыть дверь на нее. Он выйдет сам, а вот вернуться уже не сможет. А иногда, когда слышишь смех из пустой комнаты, лучше просто бежать.
Мы здесь, мы в ночи, чтобы не дать вас в обиду. Это мы остановим качели, что сами по себе качаются ночью во дворе. Это мы отгоним того, кто стучится по ночам в двери, с просьбами пустить. Это мы удалим отнимающее разум видео с интернет-портала. Это мы уничтожим забирающую жизни видеокассету. Это мы вернем в могилу домашнее животное, которое стало себя странно вести. Мы не дадим родиться звуку без источника. Это мы проверим, заперты ли двери, ведущие в никуда.
Но, знаете, слишком высока цена, которую мы платим за вашу безопасность. Мы устаем. Нам надоело работать ночью. И что вы будете делать, когда некому будет хранить ваш сон? Кто поменяется со мной сменами?
Ужасный отдых
Я расскажу историю, которую рассказал мне мой друг. Через пару дней после того как я услышал от него этот ужасный рассказ, моего друга нашли в его квартире мертвым, он висел под потолком на огромном крюке, а под ним лужа крови. Итак, я буду рассказывать от его лица.
Мы с друзьями собрались на пару дней выехать на природу. Взяли мясо на шашлыки, ну и конечно же выпить. Для такой поездки мы приобрели на прокат три трейлера. А видел бы ты место на котором мы должны были провести два дня. Рядом речка, лес, слышно пение птиц, а самое главное никакой городской суеты. В первый день нашего приезда было пасмурно, мы быстро пожарили шашлычки и уселись на полянке возле реки. Нас было пятеро. Антоха, его девушка Ленка, Серега вместе с Катькой и я. И вот такой компанией мы выпивали и обсуждали планы насчет нашего отдыха. Вдруг пошел сильный дождь. Мы похватали пожитки и бросились по трейлерам.
Дождь не стихал. Начало вечереть. Я сидел у окна своего трейлера и смотрел на лес, он был прекрасен. Неожиданно мое внимание привлекла фигура стоящая возле дерева, очертаниями походило на человека, но кто будет стоять просто так в лесу под дождем. Ночью мне плохо спалось, сквозь шум дождя я различал шаги, кто-то ходил вокруг моего трейлера. Если честно я струхнул. Но случилось нечто, что заставило кровь стыть в жилах. Тот кто ходил вокруг моего трейлера, стал царапать корпус каким-то острым металлическим предметом. Через некоторое время все посторонние звуки стихли, остался только звук дождя. Я долго лежал и с горем пополам смог уснуть. Проснулся рано утром. На улице были какие-то крики и суета. Я вышел из трейлера и сразу обратил внимание на глубокие царапины на корпусе. Тогда я подумал, что это был какой-нибудь дикий зверь. Все вокруг суетились, они искали Антоху. Ленка рассказала, что ночью они слышали какой-то скрежет. Антон пошел на улицу проверить и не вернулся. Мы договорились, что я, Серега и Ленка сходим поищем Антоху в лесу, а Катька останется присмотреть за нашем местом. Мы минут пятнадцать ходили и звали Антоху в лесу. Я предложил разделиться. Мы пошли в разные стороны. Неожиданно в лесу раздался крик, это была Ленка. Я бросился бежать в сторону в которую она пошла, по пути я встретил Серегу, он был взволнован. Когда мы нашли нашу спутницу, она лежала на земле и рыдала. Мы не поняли, что происходит и попытались узнать у нее, но она только показала пальцем вверх. Мы подняли взгляд и ужаснулись. На дереве весел Антоха, из его груди торчала ветка. Он был мертв. Я достал из кармана мобильник, но в этой глуши он не ловит. Я принял решение идти к трейлерам. Мы подняли Ленку и отправились назад. Подходя к мы заметили кровавую надпись на стене трейлера "Вы все умрете". Серега рванул к себе. Я усадил Ленку возле дерева и велел ждать, а сам рванул за Серегой. Когда я зашел в его трейлер, тот увидел, что Катя лежит на полу с перерезанным горлом, а рядом на коленях стоит Сергей. Я сказал ему, что надо убираться, но он не отреагировал. Я побежал за Ленкой. Еще издали я заметил, что возле дерева ее нет. Я подбежал к дереву и увидел голову Лены. Желудок не выдержал такого напора ужасных картин. В дали я заметил фигуру в черном плаще, кожа белая как у мертвеца, а на лице как будто отслаивалась.он сжимал в руке крюк и направлялся в мою сторону. Я побежал за Серегой, стал на него орать и пытаться поставить на ноги, но он не обращал внимания. Тогда я плюнул на него, запрыгнул в машину и дал газу. В зеркало заднего вида я видел к человек с крюком зашел в трейлер к Сереге. Я притормозил и стал наблюдать. Через пару секунд из трейлера вышел человек в черном плаще, он тащил труп Сереги. Я вдавил газ в пол. Не помню как доехал до дома. Я единственный выжил, думаю он вернется.
И мой друг был прав, ОН вернулся.
Убогая
***
Осеннее утро хмуро занималось над домами, до последнего не пуская солнечный свет в город. Раздавались звуки клаксонов, рев тормозов, окрики торгашей, везущих на рынок свои поклажи – город разворачивался во всей своей неприглядной красе. Обычное утро обычного дня заурядного провинциального городишки. Но для Клавдии Сергеевны этот день стал самым необычным за всю ее пятидесятилетнюю жизнь. Впрочем, обо всем по порядку…
День для генерального директора фирмы "Смирнов-&-Смирнова" начался как обычно: противный писк будильника, масочка на лицо из свежего огурца, недолгое валяние в теплой водичке ванны и кофе с бутербродом с черной икрой (на красную аллергия, что поделать!). Очень плотный утренний режим, все по минутам расписано. После этого Клавдия Сергеевна Смирнова (фирма была названа в честь ее мужа, ныне уже покойного, и себя, любимой) облачилась в дорогую, но абсолютно безвкусную одежду, и разжиревшей ланью выпорхнула из подъезда. Уже подходя к своему дорогому авто, она услышала, как ее кто-то сипло окликнул по имени:
- Клавка!
Ее собственное имя, которое всегда звучало строго и официально, сейчас было произнесено с таким пренебрежением и непочтительностью, что Клавдия Сергеевна взбесилась. Лицо ее покрылось пунцовыми пятнами, и она яростно развернулась, дабы отчихвостить невежу, посмевшего обратиться к ней так фамильярно. Но тут слова замерли у нее в горле, и она широко открыла рот, пораженная. Перед ней стояла облезлая, скукоженная бомжиха, одетая в драные лохмотья, столь старые на вид, что казалось, будто они видели еще падение Римской империи. Грязные волосы немытыми прядями падали на лицо, закрывая добрую его половину, но и так было видно, что у нищенки нет одного глаза. Кожа ее была вся в струпьях и гнойниках: очевидно, какая-то болезнь вовсю глумилась над несчастной. Бомжиха криво улыбалась, являя миру отсутствие зубов, и пристально разглядывала Смирнову.
- Ну что, Клавка, узнала меня? Вижу, что узнала, вон, аж перекосилась вся. Или это от отвращения к моему виду? Конечно, ты ж вон какая стала фифа, не узнать прямо, не то, что я... Ох, и долго же я тебя искала, но нашла все-таки… Ты уж, поди, думала, что меня и в живых нет? Ан нет, выжила я-то, не без добрых людей мир оказался… Не все такие сволочи, как ты.
Оцепенение, наконец, отпустило Клавдию Сергеевну, и, совладав с нахлынувшими эмоциями, она процедила сквозь зубы:
- Дай дорогу, убогая! Понятия не имею, о чем ты говоришь, быстро отойди, а то полицию вызову…
- Убогая, говоришь? – зло ощерилась бомжиха. – Ну, погоди, скоро ты поймешь, что значит быть в моей шкуре, - она легонько коснулась руки Смирновой, и та с омерзением отшатнулась. – Еще сама будешь меня искать, да только как бы поздно не оказалось, - бросив эту таинственную фразу, нищенка захромала прочь.
***
Мчась по оживленной улице, Смирнова нервно курила. Конечно, она ее узнала. Как же так? Она ведь померла тогда. Неужели они ошиблись, когда выкинули ее, издыхающую, на помойке? События тридцатилетней давности замелькали перед глазами, как фигурки калейдоскопа…
***
Клава Потапова и Рита Колесникова познакомились в техникуме, где вместе учились на бухгалтеров. Они будто взаимодополняли друг друга: Рита была ослепительно красива, а Клава блистательно умна. Вот и получился у них такой выгодный тандем: Клава решала задачи за себя и за подругу, а та, в свою очередь, водила ее с собой на все мероприятия, на которые Риту охотно звали, но одну, а она просила и за нее. Но вскоре союзу двух подруг стал угрожать разлад в виде Андрея Смирнова, высокого красавца, который стал ухаживать за Ритой. Девушка отвечала ему взаимностью, и все вроде бы хорошо, но вкралась черная зависть Клавы, которая тоже положила глаз на пригожего студента. Неизвестно, что предприняла коварная подруга, но вскоре все с удивлением увидели, что Андрей гуляет с Клавой, хотя до этого он ее, мягко говоря, не переваривал. Поговаривали, что Потапова приворожила Андрея, но, как известно, не пойман – не вор, и наблюдателям оставалось только втайне сочувствовать брошенной Рите.
Но Клава не успокоилась и задумала навсегда избавиться от соперницы. Будто черная пелена застлала ее глаза, но в тот момент ей было все равно. Позвала она Риту к себе в гости, якобы помириться, и безжалостно ударила ее по затылку хрустальной вазой. Потом вызвала Андрея для того, чтобы он помог ей отвезти и спрятать тело. Околдованный парень без лишних слов согласился, и вечером бездыханное тело Риты они скинули на большой помойке за городом и наспех забросали мусором.
Без малого тридцать лет прошло с тех пор: Клава вышла замуж за Андрея, уехала с ним в другой город, открыла там совместно с мужем фирму и превратилась в Клавдию Сергеевну. Вот только муж умер два года назад: сердце не выдержало. Но Смирнова по этому поводу не переживала: Андрей оставил ей приличное состояние, имея которое, можно было не работать до конца жизни. Но Клавдия исправно ездила в офис фирмы, чтобы работники не расслаблялись.
***
И вот теперь эта тварь объявилась. Ну почему в тот раз ее рука дрогнула? Возможно, это и послужило причиной того, что Рита осталась жива. "А что она тебе сделает? – спросила себя Смирнова, глядя в зеркало заднего вида. – Она же никто, рвань, отброс общества. А ты – бизнес-леди". Довольно усмехнувшись, Смирнова подъехала к офису.
На входе ее затормозил охранник. Смирнова задохнулась от возмущения: что он себе позволяет???
- Пройти дай, - властно произнесла она, но охранник мягко ее отстранил.
- Вы к кому, гражданочка? – на лице его читалось отвращение.
- Ты что себе возомнил? Начальство уже в лицо не узнаешь? – высоким голосом заверещала Клавдия Сергеевна. – Уволен! И начальник охраны уволен! За то, что набирает таких баранов, как ты!
Лицо охранника вытянулось, и он грубо оттолкнул женщину.
- Слышь, ты, вали отсюда, пока бока не намяли, - прошипел он. - Зубы вон уже где-то потеряла, так и еще чего-нибудь лишишься, - гоготнул он.
И тут Клавдия Сергеевна растерялась: стеклянные двери офиса распахнулись, и на улицу вышла… она! Охранник почтительно вытянулся.
- Миша, что у тебя тут? – добродушно осведомилась хозяйка фирмы у охранника.
- Да вот, Клавдия Сергеевна, бомжиха какая-то объявилась, говорит, что начальница и грозится всех уволить, - с трудом удержался от смеха Миша.
- Начальница, говоришь? – взгляд Смирновой с интересом мелькнул по оторопевшей Клавдии. Смирнова-шефиня прищурила глаза.
- Миша, оставь. Женщина не в себе, - проговорила она и легко соскользнула со ступенек.
- Ну и как теперь тебе, убогая? – шепнула она на ухо стоящей в ступоре женщине и направилась в сторону машины. – Миша, сегодня я беру водителя, - крикнула она громко и села на заднее сиденье.
Машина со свистом пронеслась мимо. Клавдия Сергеевна обернулась и подняла на прощание руку. Миг – и автомобиль скрылся за поворотом. С замиранием сердца Клавка подошла к зеркальной витрине здания офиса. На нее глядела бомжиха, как две капли воды похожая на ту, что она видела утром в своем дворе. Женщина обернулась к своей машине: той не было. Клавка сжала кулаки и горько разрыдалась…
***
Домой вернуться Клавка не могла, так как ключей у нее не было: остались в машине. Целый день она бесцельно бродила по городу, не веря, что с ней это происходит наяву. Она уже всю руку себе исщипала, но кошмар не заканчивался. Проклятая Ритка каким-то совершенно немыслимым образом заняла ее место, и Клава не знала, что теперь делать. На себе она испытала то, что каждый день испытывала Рита: унижение, насмешки, пинки. Когда она попыталась просить милостыню, ее избили какие-то бомжи, которые окучивали эту территорию. Ныла когда-то сломанная нога, и ужасно чесались гниющие нарывы. Медленно, изнывая от голода и жажды, нищенка плелась по направлению к своему дому: наступал вечер, и лже-Клавдия должна была уже вернуться с работы. Пусть все вернет назад!
Клавка подошла как раз вовремя: от ее дома отъезжала служебная машина. Клавдия Сергеевна шла к подъезду.
- Стой, - закашлявшись, крикнула Клавка. Но крика не получилось, только жалкое карканье вырвалось из ее измученной глотки.
Бизнес-леди остановилась и внимательно поглядела на бомжиху, стоящую перед ней.
- Сделай все, как было… Верни все на место, - просительно произнесла нищенка.
- А зачем? Ты вполне заслужила такую жизнь, ты сама ее себе выбрала. Ты и я – мы были одинаковые и обе равны перед Богом, как и все люди. Но ты выбрала другой путь, предав меня и лишив всего. Ты прятала свою гнилую душу в красивую обертку, тогда как мне приходилось мыкаться в смердящем теле, сохраняя при этом в себе человека. Но к тебе мое сердце давно очерствело, и я нашла знающих людей, чтобы наказать тебя за твою гордыню. Только надо было коснуться тебя, что оказалось не так сложно. Какие казни только я тебе не выдумывала! Но эта самая страшная, ты не находишь? – с этими словами Смирнова быстро зашла в подъезд.
"Откуда она знает код?" – глупо подумала Клавка, и слезы потекли по ее щекам: это было уже не важно.
Свет дали?
Когда выключился свет, Маша как раз собиралась воткнуть вилку в первый кусочек куриной грудки, которую поджарила себе на ужин. От неожиданности она какое-то время сидела неподвижно, так и застыв с поднятой вилкой, а потом выразительно прошипела:
— Ч-ч-черт.
Луны, как назло, не было, и вся квартира мгновенно погрузилась в полную, непроглядную темноту. Окна Машиной квартиры выходили на лесополосу, фонарей там и так не было, так что…
Осторожно положив вилку на стол, Маша встала с дивана и, вытянув руки, как лунатик, поплелась на кухню. В темноте квартира вдруг стала враждебной и чужой. Маша не помнила, куда положила спички, так как плита зажигалась кнопкой (разумеется, от сети). Наткнувшись на висящую дубленку, Маша вдруг вспомнила про зажигалку в кармане и облегченно выдохнула. Пусть с маленьким и быстро обжигающим пальцы, но все-таки огоньком, Маша быстро зашла на кухню и включила газ на всех конфорках. Кухня осветилась призрачным холодным светом.
Сев на стул, Маша облегченно выдохнула. Теперь главное найти свечи, и все — ничего страшного. Слава богу, свечи остались с Нового Года — длинные, витые, ароматизированные ванилью. Вот только где они? Хорошо бы, если на кухне, а если нет? Маша могла сунуть их куда угодно. Наудачу пошарила в ящике с всякими хозяйственными мелочами, и — о, чудо! Вот они, свечи. На своем месте, удивительно.
Маша зажгла сразу обе свечи, через несколько секунд передумала и задула одну — надо экономить, мало ли, когда свет дадут. Прошла в комнату, воткнула свечу в подсвечник, поставила на стол. Решила, что все выглядит очень романтично — ужин при свечах, для нее одной.
Когда курица была доедена, слегка кольнула скука. Пока укол был почти нечувствительный, но кто его знает, сколько еще придется так сидеть. Маша отнесла тарелку на кухню и вернулась в комнату, села на диван. Что делать? Чем заняться? Читать — слишком темно, глаза можно испортить, да и особо нечего. Маша уже давно читала книги с электронного ридера, который был — ха-ха — без подсветки. А что еще делать? Разложить пасьянс? Рисовать розочки на полях старых газет? Лечь спать? Рано еще, часов девять. Маша была холериком, и сидеть без дела для нее было подобно пытке.
Господи, насколько же люди зависят от электричества. Как же скучно сидеть без света.
А еще страшно.
Маша вроде бы с детства не боялась темноты, но теперь маленькая уютная квартира, купленная родителями, стала казаться огромной, чужой и жуткой. От того, что свеча рассеивала мрак, по углам он стал только гуще. Маша поежилась и внезапно вспомнила про телефон.
Хотелось с кем-то поговорить — с мамой, с папой, даже с братом Мишей бы не отказалась, хоть они и терпеть друг друга не могли. Просто услышать родной голос. А может, позвонить Светке. А что, это идея! Она может заехать на машине, и они поедут в кафе или клуб. А потом Светка подбросит к родителям, Маша переночует у них.
Подскочив с дивана, Маша радостно заметалась в поисках телефона. Потом вспомнила — в ванне оставила. Она имела привычку таскать с собой телефон везде, хотя важные звонки принимать было особо не от кого. Поставив свечу на тумбочке в прихожей, Маша заскочила в ванну, и… упала, больно ударившись головой. Забыла вытереть пол после того, как приняла ванну, вот и поехала на мокрой плитке.
От удара перед глазами рассыпались звезды. Маша ударилась об косяк затылком и теперь сидела на полу, шипя от боли и потирая затылок. Крови вроде не было, но крупная шишка уже начала образовываться. Плюс, неудачно приземлилась на бедро — будет синяк, выпрямляться было больно. С трудом встав, Маша нащупала на стиральной машине телефон и, прихрамывая, двинулась в комнату. Да, о танцах на сегодня можно забыть.
Аккуратно приземлившись на диван, Маша нажала на кнопку разблокировки и застонала вслух. Еле преодолела желание запустить телефон в стену — ведь он не виноват, что она забыла его зарядить. Господи, ну как назло, все один к одному. Маша зажмурилась, и по ее лицу потекли злые слезы — от боли и обиды. Голова пульсировала, в глазах слегка двоилось. Хоть бы сотрясение не схлопотать, это было бы отличным завершением вечера.
Резкая трель дверного звонка заставила Машу подскочить на месте. Сердце зашлось в бешеном стуке — внезапные звуки в темноте не способствуют спокойствию. Осторожно встав, Маша взяла подсвечник и, чувствуя себя героиней готического романа, медленно двинулась к двери.
— Кто? — Маша разлепила пересохшие губы. Голос напоминал комариный писк.
За дверью послышалась возня, после которой Маша услышала надтреснутый голос соседки, Анны Павловны.
— Машенька, это Анна Павловна, из сорок восьмой. Открой дверь на минуточку.
Маша облегченно перевела дыхание и потянулась к замку. Открыла дверь.
Соседка стояла на лестничной клетке, которая была освещена только свечой в Машиной руке. «Странно, она в темноте дошла?» — мелькнула у Маши мысль. Анна Павловна жила на два этажа ниже.
Анна Павловна стояла неподвижно, внимательно глядя Маше в глаза. Ее губы растянулись в благодушной улыбке.
— Машенька, детка, свет дали?
— Нет, Анна Павловна, как видите.
Глаза соседки метнулись Маше за спину.
— А когда дадут?
— Я не знаю, у меня телефона ЖЭКа нет.
Анна Павловна медленно кивнула, не прекращая заискивающе улыбаться. Маша непонимающе смотрела на соседку, ожидая каких-то дальнейших действий.
— Машенька, а можно к тебе зайти?
Анна Павловна подошла поближе к двери, но порог не переступила. Маша слегка вздрогнула, увидев отражение свечи в глазах соседки. Отчего-то ее просьба вызывала неприятие, Маше не хотелось пусть соседку в квартиру. Хотя они неплохо общались — Анна Павловна была вежливой, не имела привычки «ругать молодежь», Маша несколько раз ходила для нее за продуктами. Но сейчас… что-то в соседке пугало. Девушке было немного стыдно за это, но она ничего с собой не могла поделать.
Обычно добродушное и полное лицо женщины выглядело каким-то обрюзгшим и сдувшимся. Нижняя губа слегка отвисала, приоткрывая темный ряд нижних зубов. Волосы, обычно аккуратно уложенные в пучок, свисали неопрятными лохмами. Конечно, Маша отдавала себе отчет, что старость — не время красоты, да и уже вечер, соседка выглядит «по-домашнему», да и тусклый свет к тому же, но… Ощущение опасности почему-то нарастало.
— Анна Павловна, свет, наверное, дадут скоро уже. Давайте я вас до квартиры провожу.
Соседка пожевала губами.
— Машенька, темно так, света нет.
— У вас есть свечи? У меня осталась одна, я вам сейчас вынесу.
— Да ты впусти, я сама возьму.
От слов соседки Машу пробрал холод. Она никогда не видела Анну Павловну такой настойчивой.
«Зачем ей нужно в квартиру?».
— Я сейчас принесу, подождите.
Маша с трудом удержалась от порыва закрыть дверь перед носом соседки, и поковыляла в кухню за запасной свечкой. Когда она вернулась, обратила внимание, что Анна Павловна стоит у самого порога, но не переступает его. Не выходя за дверь, Маша протянула соседке свечу.
— Так вас проводить?
— Маша, можно я у тебя побуду? Ну пожалуйста! — лицо соседки сморщилось, как будто она вот-вот заплачет. На миг девушке стало стыдно — наверное, и правда стоит впустить, вдруг старушке страшно одной, да и какой смысл в одиночестве сидеть? Сама же хотела найти себе занятие. Можно заварить чай, поболтать, послушать милые стариковские рассказы о молодости…
Как будто почувствовав сомнения Маши, Анна Павловна еще ближе придвинулась к порогу и вцепилась пальцами в косяк двери. Маша перевела взгляд на руку соседки, и почувствовала, как ужас ледяной иголкой кольнул в сердце.
Раньше у Анны Павловны не было фаланги безымянного пальца на правой руке — соседка как-то рассказала, что работала на опасном производстве. А сейчас фаланга была. Маша кинула быстрый взгляд на другую руку — тоже все пальцы на месте. Почувствовав головокружение, Маша внимательно вгляделась в лицо женщины. Ее сознание как будто раздвоилось — с одной стороны, она видела хорошо знакомое лицо соседки, а с другой — как будто не узнавала ее. Анна Павловна стояла нахохлившись и смотрела исподлобья. Она как будто поняла, что Маша заметила то, чего не должна была заметить. Пауза тянулась. Маша преодолевала желание захлопнуть дверь, ее останавливали только пальцы соседки на косяке.
Свеча вдруг заискрилась и погасла у Маши в руке. В следующую секунду она услышала скрежещущее хихиканье перед собой, какое-то движение. Не выдержав, девушка взвизгнула и захлопнула дверь. Судя по всему, Анна Павловна успела убрать руку.
Всхлипывая, держась дрожащими руками за стены, Маша медленно двинулась в сторону кухни, освещенной призрачным газовым огоньком. Добравшись до двери, она привалилась к стенке и сползла на пол, судорожно дыша и размазывая слезы. Девушка не понимала, что она только что увидела, как это расценивать и что делать дальше. Она чувствовала лишь животный ужас, который уже достиг своего пика и постепенно отступал, уступая место оцепенению.
В глухой тишине, которая разбавлялась лишь дыханием Маши, вдруг послышалось царапанье. Девушка вздрогнула и выглянула в коридор, вперившись взглядом во входную дверь. Царапанье сменилось постукиванием.
— Маша, впусти меня! Когда свет дадут, не знаешь?
Голос соседки, вкрадчивый и сладкий.
— Уходите! — Почувствовав внезапный порыв злости, Маша нащупала рядом веник и запустила его в дверь. — Я вас не пущу!
Отдышавшись, Маша встала и зажгла свечу. Она уже не обращала внимание на звуки и на соседку. Похоже, старуха просто сошла с ума. А палец… мало ли что могло почудиться в темноте.
Вернувшись в комнату, девушка водрузила подсвечник на стол и легла на диван, свернувшись калачиком. Она закрыла глаза, и через несколько минут поймала себя на мысли, что звуки прекратились. Похоже, Анна Павловна ушла. Облегченно вздохнув, Маша накрылась пледом и через несколько минут задремала.
Разбудил ее звонок в дверь. От резкого звука Маша подскочила на диване с бешено стучащим сердцем — уже второй раз за вечер. Первым порывом было игнорировать звонок, не подходить к двери, но звонили непрерывно, действуя Маше на нервы. Взяв подсвечник трясущейся рукой, Маша подошла к двери.
— Кто? — хриплым со сна голосом выговорила она.
— Машуль, это я, Диана. Открой на минуточку.
Услышав ответ, Маша слегка перевела дух. Диана жила в квартире напротив, с двухлетней дочерью Аришей. Маша однажды даже ходила пить к ним кофе.
— Сейчас, Диан.
Слегка завозившись, Маша открыла дверь. На лестнице стояли Диана и Ариша, которая крепко вцепилась в руку матери.
Маша натянуто улыбнулась.
— Привет. Ты что-то хотела?
Диана подалась вперед, ослепительно улыбнувшись.
— Машуль, ты не знаешь, свет дали?
Маша почувствовала, как волосы зашевелились у нее за затылке. Застыв в оцепенении, она перевела взгляд на Арину. Девочка стояла, засунув палец в рот, и неотрывно следила за Машей.
— Диана, что ты такое спрашиваешь. Сама же видишь, что нет… — беспомощно пролепетала Маша.
Диана взяла дочь на руки. Теперь они обе сверлили Машу взглядами.
— Машуль, а можно мы войдем? У нас микроволновка не работает, нужно Арише молоко разогреть.
Маша ледяными пальцами вцепилась в ручку двери. Она была готова захлопнуть дверь при любом движении.
— Диана, у меня тоже микроволновка не работает. Света нет.
— Ну Машу-у-ль, Ариша темноты боится. Впусти нас, чаю попьем.
— У меня тоже темно.
До боли стиснув дверную ручку, Маша наблюдала, как Ариша достает пальчик изо рта, сидя на руках у матери. Девочка вдруг улыбнулась и четко проговорила:
— Маша, а свет дали?
Девушка захлопнула дверь и разрыдалась, привалившись к ней спиной. Она кожей чувствовала удары в дверь, и с каждым ударом вскрикивала. Она уже поняла, что случилось что-то ужасное, что происходящее сейчас — ненормально и выходит за любые рамки логики. Арина еще очень плохо умела разговаривать, произносила только отдельные слова, да и то — искаженно, Машу она еще вчера называла «Маса». Впрочем, чему удивляться — у Анны Павловны вообще отрос палец, по сравнению с этим гладкая речь двухлетней малышки — пустяк.
Диана стучала в дверь еще минут пятнадцать, хотя Маша давно потеряла счет времени. Потом удары стихли. Маша приникла ухом к двери, но так и не услышала, чтобы у соседки хлопнула входная дверь. Попутно Маша удивилась, почему другие соседи не вышли, услышав, как Диана барабанила. В такой тишине это было слышно, наверное, на все девять этажей.
Зря Маша вспомнила про других соседей. Через несколько десятков минут, которые девушка провела, по-прежнему сидя на полу, в дверь снова позвонили. На этот раз это оказался сосед снизу Сергей, автомеханик. Маша не стала открывать дверь, и он на разные лады повторял:
— Свет дали? Машка, а? Дали? А когда дадут?
И стучал в дверь.
Маша чувствовала, что сходит с ума от происходящего. Она твердо решила уйти из дома. Даже странно, что раньше об этом не подумала. Надо было бежать сразу после визита Анны Павловны.
Когда удары стихли, и сосед вроде бы ушел, Маша тихо натянула дубленку, взяла сумку и какое-то время стояла, прислонив ухо к двери. На площадке была мертвая тишина. Через несколько минут, перекрестившись, открыла дверь. Свеча горела на тумбочке возле двери, Маша уже хотела оставить ее там, но поняла, что не сможет запереть дверь в полной темноте. Взяв свечу, Маша вышла на площадку. Когда свет упал на обе лестницы, крик застрял у нее в горле.
Все они стояли тут, на ступеньках. Анна Павловна, Диана с Аришей, Сергей, Михаил Петрович с первого этажа, тринадцатилетняя Наденька с бабушкой и высокая блондинка на шпильках со второго, бабулька с третьего, супруги Ревякины с пятого, и много других, чьи лица терялись в темноте. Все они просто стояли и молча смотрели на Машу.
Преодолевая дрожь в коленях, Маша медленно попятилась к двери. «Слава богу, запереть не успела», — промелькнула отчаянная мысль. Не поворачиваясь спиной к тем, кто ее ждал, Маша приоткрыла дверь и молниеносно юркнула в квартиру, сразу накинув цепочку. Свеча выпала из ее рук и погасла. В темноте Маша шарила по двери ключом, пытаясь запереть дверь, тихо скулила, пытаясь не слушать многоголосый вой, который грянул в момент, когда Маша захлопнула дверь. Голоса выли, стонали, кричали, плакали, и этот кошмарный шум сливался в одну фразу:
— Свет дали?
Всхлипывая, Маша поползла на кухню, ноги ее не держали. Шум наполнял мозг, вытесняя оттуда все мысли. Последнее, что она увидела, были гаснущие конфорки газовой плиты.
* * *
Собрать Аришку в садик всегда было огромной проблемой, а уж этим утром и подавно. Вчера отключили свет, и дочка отказывалась спать, бесилась, потом плакала и звала Диану. Девочка как раз вошла в тот возраст, когда начинаешь бояться темноты. В общем, Диана надеялась, что без света дочка заснет раньше, а оказалось ровно наоборот. Свистопляска со слезами и сказками продолжалась до часу ночи, и когда мама с дочкой, обнявшись, заснули, до побудки оставалось всего шесть часов.
Утром Диана встала с трудом, растолкать Аришку и накормить ее завтраком оказалось еще более непосильной задачей. Наконец, ей удалось запихнуть дочку в ватный комбинезон, обуть ее и натянуть шапку. Теперь оставалось самое трудное — усадить Арину в коляску.
Открыв входную дверь, Диана принялась выталкивать громоздкую коляску на лестничную клетку. Она мимоходом заметила, что у двери напротив, где жила студентка Маша, валяется новая свечка, но не успела удивиться. Машина дверь распахнулась, и оттуда вышла сама хозяйка.
— Привет, Машуль, — бросила Диана, подхватив под мышки Арину и усаживая ее в коляску. Девочка капризничала, сгибала ноги, упираясь ими в сиденье, и Диана не сразу смогла поднять взгляд на Машу.
Девушка стояла возле двери, опустив руки вдоль туловища, и смотрела куда-то мимо. Диана обратила внимание, что Маша как будто осунулась, ее лицо было очень бледным, а волосы — непричесанными.
— Маша, с тобой все нормально? Ты какая-то странная.
Как будто впервые услышав Диану, Маша вздрогнула. Диана увидела, как она попятилась к двери, а потом, словно передумав, остановилась. С ужасом Диана увидела, как Маша слепо вытянула руки и, шаря в воздухе, медленно шагнула вперед. Маша осторожно нащупала перила, вцепилась в них, и скользя мимо Дианы невидящим взглядом, спросила в пространство:
— Диана, а свет дали?
загрузка
Показать ещёЛевая колонка
О группе
Здесь вы найдете леденящие душу истории,
истории из жизни, авторские рассказы.
Все материалы которые размещены в группе, получены из открытых общедоступных источников. Права на материалы в полном объёме принадлежат их законным владельцам. Вся информация размещенная в группе имеют целью только удовлетворить любопытство уважаемых посетителей. Мы ни в коей мере не претендуем на обозначение нашего авторского права на указанные материалы.
- г. Югорск (Ханты-Мансийский Автономный округ - Югра АО)
Скрыть информацию
Фото из альбомов
Ссылки на группу
2 103 участника
1 793 участника
32 582 участника