Не было сомнений в её намерении спрыгнуть с моста...
В самом начале ночного дежурства «скорая» привезла молодого мужчину. Его машина столкнулась с внедорожником на перекрёстке. После многочасовой операции пациента отвезли в реанимацию, а хирург Элеонора Сергеевна в ординаторской записывала в карту ход операции.
- Кофе, Элеонора Сергеевна. – Опытная медсестра Мария Анатольевна поставила на край стола кружку с кофе.
- Спасибо. Когда пациент придет в себя, позовите меня, - не отрываясь от записей, сказала Элеонора Сергеевна.
- Отдохните, пока есть возможность. Вроде тихо пока.
- Сами знаете, такое начало дежурства не сулит ничего хорошего, - возразила Элеонора Сергеевна.
И как в воду глядела. Не успела допить кофе, как привезли нового пациента. Под утро Элеонора валилась с ног и заснула прямо за столом, положив голову на бумаги. И тут же её разбудила Мария Анатольевна, сообщила, что пациент после аварии пришёл в себя.
Элеонора могла сказать, что её дежурство закончено, пациента посмотрит другой врач, она уверена, всё будет хорошо, но встала и пошла в реанимацию. Не в её правилах уходить домой не узнав, как прооперированный ею пациент себя чувствует.
Под лампами дневного света линолеум в коридоре блестел, словно гладь воды. Элеонора тихо вошла в палату. Вчера она его не разглядела, а сегодня увидела довольно привлекательного мужчину, опутанного проводами и датчиками. Она оценила показатели монитора, а когда снова перевела глаза на мужчину, то заметила, что он изучает её.
Даже лёжа на больничкой койке, мужчина выглядел самоуверенным и смотрел на Элеонору свысока. Ей бы хоть частичку его уверенности в себя. Она с трудом сдержалась, чтобы не отвести взгляд.
- Как вы себя чувствуете, Александр Константинович? Пришлось удалить вам селезёнку. Вы потеряли много крови. У вас сломаны два ребра, но лёгкое не задето. Опасности для жизни нет. Вы легко отделались. Мне уже звонили из полиции, они хотят с вами поговорить. Я просила приехать попозже, дать вам время прийти в себя.
- Спасибо, – глухо сказал мужчина.
- Моё дежурство окончено, увидимся с вами завтра. – Элеонора вышла из палаты.
«Скорая», которая привезла в больницу очередного пациента, подвезла её до дома. В прихожей её встретил рыжий кот. Он потёрся о ноги и, задрав хвост, потрусил на кухню. Ужасно хотелось спать, но сначала она должна накормить Маркиза, иначе он не даст ей уснуть. Элеонора заснула ещё до того, как голова коснулась подушки.
На следующий день пациент выглядел гораздо лучше, даже улыбнулся, когда Элеонора Сергеевна вошла в палату.
- Здравствуйте. Вижу, вы чувствуете себя хорошо. Сегодня вас переведут в палату, вернут телефон, и вы сможете позвонить родным.
- У меня никого нет в этом городе. Много я доставил вам хлопот вчера? – Он смотрел на неё по-прежнему свысока. И как у него так получается?
- Когда вы выпишите меня? – спросил он.
- Вас только что прооперировали, у вас сломаны рёбра,.. Неделю вы точно проведете в отделении, а дальше будет видно. Извините, меня ждут другие пациенты, – сказала Элеонора и вышла из палаты.
Перед уходом домой она ещё раз заглянула к пациенту, проверила показатели монитора и капельницу. Когда решилась посмотреть на него, снова заметила его заинтересованный взгляд. Он усмехнулся.
По позвоночнику вдруг пробежал озноб. Эля уже видела такую усмешку. Память на лица у неё хорошая, она не помнила, чтобы видела этого мужчину раньше, но вот его усмешка показалась ей знакомой.
Весь вечер она напрягала память, пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах могла видеть эту усмешку, но на ум так ничего и не приходило. На соедующее утро он уже встретил её сидя на кровати. Кто-то принёс ему футболку.
- Это медсестра принесла. Мои вещи все в крови, - поймав её удивлённый взгляд, сказал Александр. - Почему-то мне кажется… - Он взглянул на её бейджик, - Элеонора Сергеевна, что вы о чём-то хотите меня спросить.
- Нет, то есть… да. Мы с вами могли где-то видеться? – спросила она.
- Я вас не помню. У меня хорошая зрительная память, я бы не смог забыть такую красивую женщину. Знаете, такой взгляд, как у вас, я видел всего однажды. И это было в другом городе, в другой жизни, много лет назад. - Он снова усмехнулся и тут же поморщился. Сломанные рёбра давали о себе знать.
- Можете вставать, но осторожно, - сказала Элеонора Сергеевна.
- Вы зайдёте ещё ко мне? – вдруг спросил Александр.
- Да, если дежурство будет спокойное.
«Что за наваждение? И почему он так ведёт себя со мной, словно я ему чем-то обязана?» - подумала она.
- Ну что, доктор, вы вспомнили, где мы с вами встречались? – спросил её Александр на следующий день.
- Мне показалось, - ответила она.
- А я вот думаю, что мы с вами раньше виделись. Ваши глаза я точно помню.
- Что не так с моими глазами? – Эле не хотелось говорить об этом, но любопытство распирало.
- В первый день я подумал, что вы устали, но на следующий день вы выглядели отдохнувшей и свежей, а взгляд остался прежним. Вы смотрите настороженно, словно ждёте чего-то, боитесь, при малейшей опасности готовы бежать.
- Не говорите ерунды. Я не собираюсь никуда бежать. Вы быстро идёте на поправку, через три дня я вас выпишу. Будете долечиваться амбулаторно.
- Вот за это спасибо... – начал Александр, но Элеонора вышла из палаты, не дослушав его.
Через три дня медсестра принесла ему выписку с рекомендациями, рентгеновские снимки.
- А Элеонора Сергеевна? – спросил он медсестру, немного расстроившись, что она не пришла к нему сама.
- Она на операции.
Александр собрался, но не ушёл из больницы, а сел в коридоре так, чтобы видеть дверь ординаторской. Когда заметил Элеонору Сергеевну, встал ей навстречу.
- Вы рвались домой, а когда вас выписали, сидите здесь, - Элеонора удивлённо приподнята тонкую бровь.
- Мне кажется, или вы действительно избегаете меня? – без тени смущения спросил Александр. – Я не мог уйти, не поблагодарив вас. Вы спасли мне жизнь.
- Это слишком громкое заявление.
- Но если бы вы не сделали вовремя операцию, я мог умереть, ведь так? Вот видите, значит, вы спасли мне жизнь. Я просто должен отблагодарить вас. Скоро заканчивается ваша смена, так? Я хочу пригласить вас на ужин. Может, проведя час со мной, вы, наконец, вспомните, где видели меня? Пожалуйста. Я же понимаю, что с такой работой вы редко куда-то ходите. Мы просто поужинаем и поговорим. Обещаю не приставать к вам.
- Вы слишком самоуверенны. Хорошо, я поужинаю с вами. Мне нужно время, чтобы привести себя в порядок.
- Да-да, конечно. В ресторане «Старый Таллин». Это недалеко от вашего дома. Я закажу столик и буду ждать вас там в семь.
- Вы знаете, где я живу? – удивилась Элеонора.
- Разве это секрет?
- Вы страшный человек. Легче согласиться с вами, чем спорить. «Ну и наглец».
- А вы доктор, которому я обязан жизнью. Я не люблю оставаться в долгу.
После смены Элеонора поехала домой, приняла душ, уложила волосы, подкрасила глаза и губы. Потом долго выбирала платье. Эля давно уже перестала бояться смотреть на себя в зеркало. Обычно она носит вещи чёрного цвета. Они стройнят, и она чувствует себя в них более уверенной. Но нельзя же всё время ходить в чёрном. Эля приложила к себе розовое платье, потом голубое. Нет, всё не то. Она бросила их на кровать. Потом достала из шкафа тёмно-зелёное узкое платье. Оно подходило к её глазам. Да, это то, что нужно.
Ровно в семь Элеонора вошла ресторан и огляделась. Звучала живая музыка. Из-за дальнего столика поднялся Александр и помахал ей. Она не узнала его. Чисто побритый, в строгом костюме он выглядел совсем иначе.
- Я боялся, что вы не придёте, - признался он, с восхищением разглядывая Элеонору, и впервые не выглядел самоуверенным. – Я специально заказал столик подальше от сцены, чтобы громкая музыка не мешала нам разговаривать.
Не успели они сесть, как официант положил перед каждым из них папку. Эля открыла её и начала изучать меню, чувствуя на себе взгляд Александра. Сам он в меню даже не заглянул.
- Мне казалось, что больничная еда вам надоела, - сказала она.
- Отрою секрет, пока я ждал вас, я уже посмотрел меню, - он улыбнулся мальчишеской улыбкой, будто хвастался своей находчивостью.
Она тоже закрыла меню. Официант тут же вырос рядом с их столиком.
Элеонора заказала салат «Цезарь» и кофе.
- Мне тоже самое и мясо, - глядя на неё, сказал Александр.
- Что будете пить? – напомнил официант.
- Я за рулём, а дама…
- Я не буду, - поспешно ответила Элеонора.
- Откуда такое редкое имя? Папа любил «Волшебника Изумрудного города»?
- Вы угадали.
- А мои длинные имя, отчество и фамилия вызывают в людях раздражение. Слишком долго писать.
Эля рассмеялась.
- Наконец-то я вижу, как вы смеётесь.
Пока официант расставлял на столе тарелки и приборы, они молчали.
- Вам очень идёт это платье. Вы предпочитаете носить тёмные оттенки одежды, чтобы выглядеть стройнее?
Эля бросила на Александра быстрый взгляд, но ничего не сказала.
- Много лет назад, когда я ещё был студентом первого курса, я шёл вечером в общежитие. Моросил дождь, у реки было холодно, дул пронизывающий ветер. Начало июня, а погода стояла осенняя. Мне хотелось поскорее спрятаться от дождя и ветра. Я почти бежал через мост, подгоняемый порывами ветра.
И вдруг я увидел подростка, девочку. Она стояла по другую сторону ограждения. Не было сомнений в её намерении спрыгнуть в воду. Я остановился и сказал, что погода не совсем подходящая для прыжка. Вода наверняка холодная, её обидчика нет рядом, не интересно прыгать, когда этого никто не видит. Что нет такой беды, которую в её возрасте невозможно было бы пережить.
Девочка слушала. Непонятно было, она плачет или её лицо мокрое от дождя. Как ни странно, мои слова подействовали. Я помог девочке перелезть через ограждение. Пару раз она чуть не соскользнула в воду. Мы зашли в кафе, и я купил ей чашку кофе. Мне тоже не мешало бы согреться, но на вторую чашку у меня не было денег...
Элеонора слушала глядя в тарелку и перебирая вилкой кусочки салата.
- Я спросил, что с ней случилось, и она…
- Она рассказала, почему не хочет жить, - отложив вилку в сторону, продолжила за Александра Элеонора. – Вы забыли сказать, что девочка была толстой. Над ней все в классе смеялись. «Даже торнадо не поднимет в воздух дом, в котором сидит жирная Эля…» - хохотали одноклассники. «Эля, ты на завтрак съела слона?»
Как только не склоняли моё имя. Дома я полакала и кричала на маму, зачем она родила меня такую? - В глазах Элеоноры блестели слёзы.
- После девятого, перед летними каникулами мы всем классом пошли в поход. Речка, палатки, костёр… Большинство мальчиков и девочек тогда уже разделились на пары. И только я была одна. Со мной никто не хотел дружить. Меня стеснялись, меня избегали. Один мальчик пригласил меня погулять по берегу реке. Я так была счастлива! Мы отошли от лагеря на приличное расстояние, когда он будто случайно толкнул меня. Я хотела ухватиться за его руку, но он отошёл назад. Мои ноги заскользили по траве к воде.
Я думала, что он шутит, сейчас подаст руку и поможет мне забраться на берег, потому не кричала. Я цеплялась руками за траву и смотрела на него. В какой-то момент я увидела в его глазах ужас от сделанного. Но тут подошли остальные и стали смеяться, и он вместе с ними.
Кто-то наступал мне на руки, и я отпустила траву. Потом я плюхнулась в воду. Место оказалось глубокое, а я не умела плавать. Я барахталась в воде, а вокруг все смеялись. Я наглоталась поднятого со дна ила и грязи. Меня вытащили из воды классная и отец одного из одноклассников. Меня рвало грязной водой. Мне так было стыдно и обидно, что я ревела и никак не могла остановиться. Самое обидное, что никого не наказали. Решили, что произошёл несчастный случай.
- После этого ты решила, что лучше утопиться, чем учиться вместе со своими обидчиками, - сказал Александр. - Прости, я не думал, что тебе пришлось пережить такое. В этом возрасте дети очень жестокие, тем более к тем, кто отличается от них.
- После того, как ты увёл меня с моста, я дала себе обещание, что стану врачом, что обязательно похудею, чего бы мне это ни стоило. После школы я уехала в другой город и поступила в медицинский институт. Я почти не ела, на занятиях даже падала от голода в обморок. Но я похудела. Правда, один из преподавателей сказал мне, что после родов все килограммы вернуться и с этим ничего не поделаешь. Такой организм.
Я запретила себе думать о любви, парнях и мужчинах. Рано или поздно встанет вопрос беременности, я поправлюсь, и мужчина бросит меня, как бросил маму после родов отец.
Я запомнила, как ты сказал в кафе, что если бы все решали свои проблемы на мосту, то на планете не осталось бы ни одного человека. И усмехнулся. Я не помню твоего лица, а вот усмешку запомнила.
- А я запомнил твой взгляд, затравленный и решительный одновременно. - Александр тоже перешёл на «ты».
Я никому и никогда не рассказывала этого. Однажды ко мне на прием пришла одна из девочек, что в походе наступала мне на руки. Я была в маске, она меня не узнала. А мне хотелось отомстить ей, навредить, чтобы ей стало плохо, как мне тогда. - Эля закрыла лицо ладонями.
- Знаешь, я часто вспоминал тебя. Думал, что стало с той девочкой, как сложилась её жизнь. И когда увидел твой взгляд, когда пришёл в себя после операции, я снова вспомнил ту несчастную обиженную девочку на мосту.
Но я не узнал тебя. Ты очень изменилась. Выходит, что я спас тебя тогда, а ты спасла меня сейчас. Машина врезалась в меня, когда я проезжал через ваш город не просто так, а чтобы мы встретились.
- Мне нужно идти. У меня завтра две операции, - сказала Элеонора. Заново пережитые события отняли у неё все силы.
- Конечно, я провожу тебя.
На следующий день, когда Элеонора Сергеевна пришла на работу, на её столе в ординаторской стоял букет цветов. Среди бутонов был воткнут сложенный вчетверо листок.
«Мы встретились дважды – это не может быть случайностью. Больше никто никогда не будет издеваться и смеяться над тобой. Мне нужно ненадолго уехать, но я обязательно вернусь».
Элеонора улыбнулась. Она всегда сама заботилась о себе, контролировала калории, чувства. Неужели рядом будет человек, который возьмёт на себя заботу о ней? И как всё будет? И нужно ли это? Возможно ли?
Александр приехал через неделю, как и обещал...
| «Подростки ещё более жестоки, чем дети. Ещё не избавились от детской жестокости, но уже обзавелись взрослой. И ещё не научились эту взрослую жестокость скрывать. Берегитесь подростков»
©️ Татьяна Соломатина «Папа»
«Он помнил то время, когда все его презирали и преследовали; теперь же все говорили, что он прекраснейший между прекрасными!»
©️ Ганс Христиан Андерсен «Гадкий утёнок»
Автор Живые страницы
-Ты не выйдешь за него замуж! -сказал отец. -Чужих детей вздумала воспитывать?...
После педагогического училища Анна твёрдо решила вернуться в деревню. Городская жизнь её совсем не привлекала, она ощущала себя не на своём месте, многолюдно, суетно, все куда-то спешат. В деревне время шло совершенно по-другому, более размеренно, да и люди тоже были другими.
Родители, которые боялись, что дочь останется после учёбы жить в городе, были несказанно рады её решению, особенно отец.
- Хоть внуков поняньчу, а то вон... - он махнул головой в сторону соседского дома. - У Машки как дочка в город уехала, так и всё, сама редко ездит, а внуки и совсем носа не кажут! Машке самой приходится в город с кульками мотаться, варенья везёт, то соленья.
-Пронь, ну ты тоже скажешь, - смешливо произнесла мама, -Наша Анютка не такая, она стариков бы не забыла!
- Родители, вы чего стариками тут прикидываться начали, я пока замуж вообще не собираюсь. Вот так!
Анне Прокопьевне дали в классное руководство её первый класс. В классе было всего девять человек: семеро из её деревни и двое из соседнего села Ореховка, которое находилось в трёх километрах от школы. Детей в школу, как она слышала, будет привозить дед Игнат на телеге. Школа была совсем маленькая, и дети учились в две смены: старшие в первую, младшие - во вторую.
Его она заметила сразу, да и как было не заметить такого видного мужчину? Она знала, что в её классе есть папа, который воспитывал двух дочек один. На руках он держал маленькую девочку лет четырёх, она улыбалась и махала старшей сестре, та в ответ тоже. Мужчина тоже улыбался, но его глаза оставались грустными, словно в них поселилась вселенская тоска.
- Смотри, смотри! - ткнула её в бок Софья Фёдоровна, ещё одна учительница начальных классов. - Видела, какой мужик, ну просто красавчик, - она мечтательно вздохнула. - И вот не эти бы его спиногрызы, я бы уже была его женой! Не смогу я воспитывать чужих детей, не люблю я их!
Анна промолчала, на такой откровенный разговор, странно было слышать от учительницы, как она не любит чужих детей.
Школьные будни потекли своим чередом, Анне нравилась её работа, да и дети в классе были просто замечательные, послушные и любознательные. Только она замечала, как грустит Лида Смирнова, та самая девочка, у которой не стало мамы два года назад. Один раз, когда уроки уже закончились, Анна заметила, как Лида, складывая учебники в портфель плакала.
- Лидочка, ты чего плачешь?
Лида помахала головой, не желая говорить, а слёзы ещё больше покатились по щекам.
- Нет уж, давай рассказывай! - Анна посадила девочку на стул и сама села рядом, в классе уже никого не было. - Кто тебя обидел?
-Никто меня не обижал! - Девочка настырно поджала губы.
-А чего тогда плачем?
- Просто... - Лида опустила глаза вниз. - Просто девочки сказали, что мама мне косички криво плетёт и из-за этого я выгляжу как растряпуха. А мне не мама плетёт! - девочка снова заплакала, Анна приобняла её за плечи. - Меня баба Вера заплетает, а папа говорит, она слепая, как крот.
- Лид, ну ты где? - в класс заглянула Юлька, вторая девочка из Ореховки. - Там уже дед Игнат за нами приехал.
- Иду! - Лида схватила свой портфель и быстро побежала не забыв крикнуть: "До свидания!"
Вечером за ужином Анна спросила у матери, не знает ли она семью Смирновых из Ореховки.
- Ох... - вздохнула мама. - Как же, как же, знаю, конечно, бедный Степан остался один с двумя детьми! - Она покачала головой.
-Так с ними какая-то бабка живет, в моем классе старшая девочка учится.
-Да это Светкина..., - мама перекрестилась. - Пусть земля ей будет пухом! Мать Светкина, не погнал он тещу из дома, а та так плакала, когда Светочки не стало, что и ослепла совсем.
-Так за девочками смотрит слепая бабка?
- А кто Аня? Кто за ними смотреть-то будет? Отец целый день работает, - мать кивнула куда-то в сторону, - Целый день лес валит, бригадир как-никак. Кто-то должен ведь семью содержать!
-Бедные дети... - тихо произнесла Анна.
-А чего бедные? - удивилась мама, - У них хоть отец непьющий, да не гоняет их по ночи!
Анна с того дня решила сама каждый день заплетать Лиду, чтобы та больше не плакала. Да и какой спрос со слепой бабки, та на ощупь как могла, так и заплетала, и на самом деле выходило очень даже неплохо.
Анна вышла из школы и уже собиралась идти домой, как заметила, что Лида и Юля стоят рядом со школой.
-Девочки, что дед Игнат всё-то не приехал?
-Нет! - они отрицательно покачали головой.
-Может, что случилось?
Анна начала переживать, скоро будет темнеть, и детей надо как-то доставить до дома.
-Вы постойте здесь, я сейчас сбегаю насчет машины узнаю!
Анна побежала к своему соседу, у которого была старенькая "Волга".
- Дядя Фёдор, нужно детей до Орехово со школы довезти!
-Так у меня бензина нет!
Но Анна знала точно, что их запасливый сосед всегда держит про запас несколько канистр бензина в сарае. Он сам хвастался пьяненький её отцу, что молодёжь сейчас безголовая, ездят так, что машина без бензина глохнет, а он запасливый и всегда держит три полные канистры.
-Дядь Федь, ну пожалуйста, дети совсем маленькие, первоклашки!
- Вот сюсюкаешься ты с ними, Аннушка, а нечего, до Ореховки всего три километра, вот я в детстве за шесть ходил и ничего, не развалился, как видишь!
Видя, что упрашивать этого скрягу бестолку, Анна вернулась к школе и приняла решение проводить детей пешком. По дороге она им рассказывала весёлые истории, чтобы детям было не скучно.
-А вон дед Игнат! - Лида показала на появившихся за поворотом лошадь, запряжённую в телегу и деда, который выражался крепкими словами.
- Что у вас случилось? - спросила Анна, но тут же увидела, что у телеги сломалось колесо.
-Старость, Анна Прокопьевна! - Дед постучал кулаком себе по лбу. - Старость с дурьей башкой случилась. Вот что! Ещё утром хотел колесо починить и забыл, ничего тут не держится! - он снова постучал себя по лбу. - Сейчас лошадь распрягу, да домой пойдём, вон уже сереть начало, ничего уже не сделаю.
До посёлка они дошли быстро, дети даже ни разу не пожаловались, что устали. Сначала они завели домой Юльку, мать которой уже их дожидалась.
- Анна Прокопьевна, здравствуйте, что произошло? Я уже все глаза просмотрела. Дед Игнат давно уже проехал, а детей всё нет и нет!
- Мам, да у деда колесо сломалось! - быстро произнесла Юлька и забежала домой, затем снова появившись в двери, произнесла: -До свидания, Анна Прокопьевна!
- До свидания, Юля! - произнесла Анна и засмеялась.
- Вот такое чудо неугомонное у меня растёт! - произнесла, словно оправдываясь, Юлькина мама. - Спасибо Вам Анна Прокопьевна, что детей проводили.
Лидин дом был через два дома.
- Я вот здесь живу! - Лида быстро зашагала к дому, а затем, призадумавшись добавила: - "А хотите я вас чаем угощу? У нас такой мед вкусный есть, лесной. Папа сказал, что он в дереве был, но такой вкуснющий!"
- Хорошо! - согласилась она. Нужно было немного отдохнуть, да и посмотреть, как живут дети без матери, было бы не лишним, оценить, так сказать, обстановку.
В доме было тепло и достаточно чисто, к ним сразу подбежала заплаканная младшая сестра Лиды.
- Вась, ты чего плачешь?
- Я кушать хочу, очень хочу! - девочка снова захныкала.
Лида прошла в другую комнату, которую закрывала штора.
-Баб Вера, ты чего лежишь? - произнесла девочка. -Заболела совсем?
Анна услышала старческий голос.
- Лидочка совсем заболела, давление, наверное, даже Василисе кашу не смогла сварить, встать не могу.
Анна быстро сняла с себя пальто, решив сама сварить девочкам ужин, Лида показала, где что лежит. Нашлись рожки и в морозилке котлеты. Анна быстро приготовила рожки и котлеты с подливом.
- А вы вкусно готовите, Анна Прокопьевна! - произнесла счастливо причмокивая, Лида, - Наша бабушка плохо готовит, мне приходится ей помогать.
- Вкусно! - произнесла, облизывая ложку, маленькая Василиса.
- Папка едет! - прислушавшись сказала Лида, -Я папкину машину далеко слышу!
Рядом с домом остановился большой грузовик "Урал".
- Пап, пап! - дети кинулись к отцу, как только он появился в дверях. Лида начала быстро рассказывать отцу, как они пешком шли с Анной Прокопьевной, как она их вкусно накормила, ведь бабушка совсем заболела.
-Здравствуйте! - он протянул к ней свою руку и крепко пожал её руку. - Спасибо вам за всё! Я вас могу домой отвезти, если вы не гнушаетесь моего лесовоза! Мне всё равно нужно за фельдшером в вашу деревню съездить. Бабка наша ещё вчера себя плохо чувствовать начала, я ей говорил: давай фельдшера привезу, так она: нет, всё пройдет. Нам без бабки вообще никак, с кем дети оставаться будут?
Степан помог ей забраться в кабину автомобиля, уж больно высоко ей было.
- Хотите, я вам помогу с девочками, пока ваша бабушка не выздоровеет? - сама не ожидая от себя такого, предложила она.
- Мне как-то неудобно вас, Анна Прокопьевна, о таком просить!
- Так это же временно, и я только смогу по вечерам после школы. Надеюсь, дед Игнат починит колесо, и я буду вместе с детьми приезжать.
- Очень неудобно как-то учительницу просить нам помогать, а деду Игнату я с колесом помогу!
- Да чего тут неудобного, или вам есть кому помочь?
- Совершенно некому!
- Ну вот и договорились!
- Только я не знаю, как вас отблагодарить Анна Прокопьевна!
- Рано меня благодарить, я ещё ничего не сделала!
Мама была против, чтобы Анна, хоть и по вечерам, помогала Степану с детьми.
- Вот зачем тебе это надо, своих что ли дел нет, о своём счастье бы подумала, ведь всех не обжалеешь!
-Мам, я не жалею, я просто хочу помочь семье в трудной ситуации!
-Ну-ну, посмотрим, вот ты, Аня, всегда такой была, всё детство котят, щенят с улицы тащила, а теперь на людей переключилась.
Анна ничего не ответила матери, она видела, что с той спорить уже было бесполезно.
Анна уже как месяц ездила и помогала семье Смирновых, бабушка пошла на поправку, но она всё равно ещё приезжала, пока у самой мама не заболела.
- Ну наконец-то родная дочь снизошла до матери, а то я уж думала, ты к ним насовсем переберёшься, а про нас с отцом позабудешь.
- Мама, не говори ерунды, я же ночую дома и помогала только по вечерам, а ты так говоришь, словно меня месяц дома не было.
-Вот-вот, по моим ощущениям, дочери месяц дома не было, я тут одна с хозяйством горбатилась, вот и заболела.
Мама явно хотела, чтобы дочь чувствовала себя виноватой, и прикидывалась очень старой и больной, словно ей было не сорок восемь лет, а все семьдесят. Да и папа всегда помогал маме, они всё делали вместе.
Мама выздоровела быстро, и за эту неделю, что она не ездила к семье Смирновых, Анна места себе не находила, сердце было не на спокое. Она спрашивала Лиду в школе, всё ли у них дома хорошо, та всегда отвечала, что всё нормально. Сегодня она решила, что снова поедет к ним, уж больно она соскучилась по маленькой Василисе, да и о Степане она как-то часто стала думать.
Только они с Лидой вошли в дом, как к ним со слезами кинулась Василиса, но не к сестре, а к Анне.
- Мама приехала, я знала, что мама снова приедет!
Анна схватила девочку и крепко прижала к себе, а та гладила её по щекам и целовала в них.
- Вася, это не наша мама! - ответила ей Лида. - Это моя учительница Анна Прокопьевна, придумала тоже, мама!
- Нет, это моя мама! - упёрто произнесла девочка и положила голову ей на плечо. - Я так скучала! - прошептала она Анне в ухо, чтобы Лида её не услышала.
Всё это услышала бабушка Вера и отозвала Анну в другую комнату.
- Пойдёмте, Анна Прокопьевна, поговорим немного о том о сём!
Анна послушно пошла за женщиной, которая передвигалась на ощупь, но уверенно.
- Я тебя, девочка, вот о чём хотела спросить: ты зачем сюда ездишь? Твоя ведь помощь нам больше не нужна.
- Я...., -Анна смутилась, не ожидая такого вопроса. - Как вам помощь не нужна, ещё как нужна, вы ведь ничего не видите!
- Я, может, и не вижу, но всё слышу и чувствую! Нечего детям душу бередить, да и Степану тоже. Ты сейчас наиграешься, как с куклами и упорхнёшь, свою семью создашь, а детям, знаешь, как тяжело будет?
Анна ничего не ответила, и женщина продолжила снова.
- Если тебе, Степан, по сердцу, то ты так и скажи, не юли, а если уж ты тут из себя героиню-помощницу решила состроить, то уж уволь, и не обессудь, я бабушка прямая, что думаю, то и говорю!
-Я всё поняла! - произнесла Анна, женщина сказала всё правильно.
Степан снова повёз её домой, но на полпути остановился.
- Что случилось, машина сломалась? - спросила она.
- Нет, - покачал головой Степан. - Я с вами, Анна Прокопьевна, хотел поговорить. Я долго думал, пока вас не было... - он явно смущался. - Я уже давно один и не знаю, в праве ли вас о таком спрашивать, но я решил была не была.
Видно было, что он хочет спросить о чём-то важном, но всё не решается.
- Вы мне очень нравитесь! -произнёс он и отвернулся, ожидая какого-то жёсткого ответа.
- Вы мне тоже, Степан Николаевич! - ответила Анна.
- Правда? - в его голосе были и счастливые и неуверенные нотки. - Правда? - переспросил он.
- Я за эту неделю, что вас не видела, чуть с ума не сошла, я так скучала по вам, по девочкам...
Он притянул её к себе и поцеловал. Они ещё долго сидели обнявшись, ей было так с ним хорошо, что возвращаться домой не хотелось. Да и она знала, как встретит её мама, опять начнёт укорять.
-Это будет совсем наглостью, если я вас, Анна Прокопьевна, позову замуж?
- Давайте уже перейдем на "ты"! - она засмеялась. - А то Анна Прокопьевна, да Анна Прокопьевна!
- Давайте, то есть давай, Анечка, Анюта выходи за меня замуж. Или я сильно тороплюсь?
- Нет, - она покачала головой, - не торопишься, но я должна подумать.
- Хорошо, только думай быстрее! - он снова её крепко прижал к себе и поцеловал.
-Ты не выйдешь за него замуж! - категорично произнёс отец. -Чужих детей вздумала воспитывать, где твоя голова? - он покрутил у виска.
-Я так и думала, что всё к этому и идёт! - мама упёрлась руками в бока, приняв воинственную позу.
- Нет и ещё раз нет! - отец хлопнул ладонью по столу, - Во-первых, он тебя старше, а во-вторых, ты понимаешь, куда свою голову суёшь, какая ответственность тебя ждёт? Вот эта твоя влюблённость пройдёт, а что потом? А потом ты будешь сидеть с двумя чужими детьми, слепой бабкой и варить борщи! Ему-то конечно хорошо, нашёл молодую дурочку и довольный, а ты куда смотришь, где твои глаза, явно в другом месте!
Отец встал из-за стола и направился к двери, но перед выходом остановился.
-Вот что, дочь, твоя жизнь, и решай сама, но потом не говори, что я тебя не предупреждал. И я буду рад, если у тебя всё сложится хорошо. Степан мужик неплохой, работящий, тут и говорить нечего, но ты в первую очередь о себе подумай, тебе это надо.
- Пап, я люблю его, сильно, как никогда не любила!
- Любовь такая дочь штука, что она ненадолго, да и на одной любви далеко не уедешь. Но смотри сама, я подумал: не хочу я единственную дочь терять, решай сама. Я всё сказал.
Анна вышла замуж за Степана и была очень счастлива. Степан имея опыт прежних отношений очень берёг свою молодую жену. Анна тоже старалась быть хорошей женой и матерью для его дочек. Через год у них родился сын. Анна ни на секунду не пожалела о своём решении выйти замуж за мужчину с двумя детьми.
Да и родители после рождения внука как-то смягчились по отношению к Степану, и Лиду с Василисой внучками стали называть.
Автор Наталья Вереск
ПЕВИЦА
— Ну, как вы, Мария Степановна? Готовы? — Федор Андреевич, сняв маску, чтобы было видно его лучезарную, уверенную улыбку, зашел в палату и остановился у кровати, где сидела, перебирая какие–то бумажки, женщина.
Маленькая, кругленькая, с перманентной завивкой на сиренево–фиолетовых волосах, в милой, с россыпью васильков, ночнушке и накинутой на плечи шали, она испуганно посмотрела на врача и неуверенно кивнула.
— А скоро ли? Я мужу хочу написать, он волнуется. Когда, Федор Андреевич, моя очередь–то? Уже пора? Вы за мной, да?
Федор по опыту знал, что так много вопросов задают лишь те, кто боится. Другие просто кивают, легко вспархивают на каталку, облачившись в белую простынь, и отдаются в руки врачам. А такие, как Мария Степановна, мнутся, тянут, уточняют, просят отсрочки, пытаясь миновать неминуемое.
Маша и так приехала в больницу позже, чем договаривались. Ее очередь исправлять скрюченные пальцы на ногах подошла еще две недели назад. Федор уже готов был вписать ее в поток пациентов, но Маша всё тянула. То анализы не сдала, то муж приболел, то еще что-то… Хорошо ещё, что в «Ревматологии», куда Марии повезло попасть по квоте на операцию, нет такой текучки, всё планово, размеренно. Не можешь сейчас – хорошо, мы подождем, но тоже недолго. Люди сюда едут со всей России, поэтому упускать свое место в очереди никто не хочет.
Мария Степановна трусиха. Она ему так и сказала при их последнем разговоре по телефону. Простая трусливая баба, которая готова просто спрятать голову в песок, лишь бы всё вкруг «рассосалось» само собой, без ее участия… Но, как видно, не рассасывалось. Клюнул-таки Марусю жареный петух, грянул гром, ноги стали совсем никудышными, медлить дальше стало невозможно. И вот она здесь, в палате на шестерых человек, сидит скукоженная, тихая. И Федору ее жалко…
— Да не вскакивайте, рано еще. Я думаю, часа через полтора за вами придут. Там пока операционная занята, вот освободится, приберем и вас позовем. Все будет хорошо!
— Да как не волноваться… Не могу я, внутри всё так и клокочет, трясется, как бельишко на ветру полощется. А ну как не проснусь?
Она испуганно поджала плечики и, закрыв глаза, замотала головой, отрицая саму возможность такого исхода.
— Ой, ну что вы себя накручиваете! У вас не будет наркоза, просто укол сделаем, будете спокойно лежать, всё слышать, видеть, сможете даже с нами разговаривать.
— А нога?
— А что нога? Она разговаривать не сможет, она будет под моим чутким доглядом.
Мария Степановна, задумчиво переведя взгляд на окошко, закрытое светло–зелеными, чистенькими шторами, поцокала язычком.
— И что, я смогу вам вопросы задавать? − уточнила она. — И ее буду видеть?
Она кивнула на скрюченную артритом ногу в белом, чистеньком, как всё вокруг, носке.
— Нет, мы вас отгородим шторкой. Так положено. Но, если вам будет интересно, я всё расскажу. Договорились?
— Да…. То есть, нет. Не рассказывайте, это ужасно! Я лучше просто буду лежать, ох… Господи, Господи, не остави меня в сей час муки и беснования…
— Да что вы себя накручиваете?! Какое беснование? — рассердился Федор. — Ладно. Посидите, я к вам анестезиолога пришлю, пусть он всё объяснит еще раз. И не ешьте, пожалуйста, я смотрю, у вас на тумбочке угощение приготовлено. Ни в коем случае! Это важно.
— Да–да! Но так хочется… Аж всё внутри скручивается, Федор Андреевич. Может, я хоть сушечку с водичкой, а? Ну, чтобы снотворное подействовало лучше?
Она с мольбой посмотрела на врача, но тот категорично покачал головой.
— Ни в коем случае! Это опасно. И повторяю, снотворного не будет.
— Ну… Не будет, так не будет… — обреченно пожала плечами женщина. – А может, лучше так – уснула и проснулась, так не страшно…
Маша, когда нервничала, всегда ела – то баранку перехватит, то конфетку, то печенье. Муж даже ей специально привез пакет крекеров, «стресс заедать». А тут нельзя… Со вчерашнего вечера ничего нельзя.
Мария Степановна проводила взглядом Федора, вздохнула и замурлыкала что–то. Соседки по палате притихли, вслушиваясь в это тихое пение.
«У церкви стояла карета…» – шептала Мария. – «Там пышная свадьба была. Все гости нарядно одеты, а невеста, бедная девочка, всех краше была…»
Маша пела романс, перемежая его со своими комментариями, сетованиями и вздохами.
« Я слышал, в толпе говорили, жених неприглядный такой…» – качала она головой.
— Дык раньше ж на деньгах женились да замуж выходили, любви–то, любви не было. Приданое, долги, поместья… Всё у них было не как у людей! — припечатала соседка Маши, Евгения Викторовна, авторитетная, со строго нахмуренными бровями, женщина. — Это сейчас – ни кола ни двора, а всё туда же – свадьба, а, хочешь, и без свадьбы… Сожительствуют, так сказать… Во грехе пребывают, а потом за голову хватаются. Это всё сериалы проклятые молодежи голову запудрили. Куда не переключи – одно и то же!
— Да! И не говорите, у нас знакомая дочку недавно замуж выдала. Девятнадцать лет, ума с грецкий орех, а уж рожать собралась… − встряла в разговор другая женщина. Она занимала койку у самого окна, постоянно проветривала и обмахивалась газетой. – Не знаю, что из этого выйдет. Ведь всё на стариков потом спихнут, а сами скажут, мол, нам пожить хочется…
Мария Степановна слушала, кивала, пела и никому не говорила, что сама выскочила за своего Николашу в девятнадцать, что жили они в старом деревянном доме без всего, разве что крыша над головой была. Да и не дом это был, только половина. Вторая часть, совсем сгнившая и провалившаяся, принадлежала сестре Машиной мачехи. Хозяйка, как собака на сене, и кусок свой не отдавала, и жить там не собиралась.
Вот тогда хлебнула Машка жизни. Вода из колодца, окна с щелями в палец, под диваном в единственной комнате – мышиное гнездо.
— А что ты хотела? Другого жилья нет. Если хотите отдельное, вот, получайте! — бросила ей мачеха, Наталья Кирилловна, и выдала ключи от развалюхи.
Тогда Маша на нее взъелась, и так между ними любви не было, а тут и совсем до проклятий дошло. Но потом Маруся поняла, что всё к лучшему. Стали сразу жить отдельно, всё сами, всё поровну, преодолели многое, выстояли. А жили б в квартире с мачехой и отцом, глядишь, ушел бы от Маши ее Николай. Наталья уж очень крутого нрава была женщина, холодная, как в сказке. Маруся так и не поняла, что отец в ней нашел. Да уж чужая душа – потемки…
Ну, а однажды Наталья сама пришла к Марии в гости, принесла торт, угощения всякие, огляделась, подивившись, какие хоромы сделал из убогого жилища Николай, и признала, что сильная у молодых семья получилась, надежная они друг другу опора. Просила потом у Маши прощения, что выгнала их из дома, но Мария только качала головой.
− Знаете, мы здесь всё своими руками сделали, Коля каждую досочку сам прибивал. И если бы можно было всё вернуть обратно, то я бы опять стала жить с ним здесь. Через этот дом семья наша выросла, окрепла…
… — Ничего, Маша, ничего! И хуже люди жили. Дай мне месяц, не узнаешь ты свою норку! — обнял Николай жену, когда после ЗАГСа пришли молодые к своей развалюхе.— Ну, певунья ты моя! Что затихла? Давай приберемся, помоем здесь всё, а дальше видно будет!
Когда Маше было плохо, страшно, горько или наоборот, переполнялось сердце радостью, она пела. Всё, что приходило в голову, всё, что слышала по радио или в кино, она повторяла тихим, мелодичным голосом. Эта привычка осталась у девушки от матери, рано с ней расставшейся, ушедшей в мир теней и духов, но всегда оберегающей свою юную птичку. Может, это мать послала своей дочке славного парня?
Ловкий, сноровистый, открытый парень, простой и смешливый, Николай многое умел, а чего не знал, так вгрызался в науку, будь то строительство дома или сложные вопросы химических реакций, посадка яблонь или колдовство над прививкой нового сорта груши.
И сдержал свое слово супруг. Через месяц стены комнаты были обиты еще в одну доску, выщерблены в печи заделаны, потолок побелен, и на нем ярким солнышком болталась лампочка с веселым, кремового цвета абажуром. Появилась мебель, пусть старая, но аккуратненькая. Даже диван Коля поменял на кровать, теперь спать было удобно и мягко. Приволок с работы линолеум, договорившись с тамошним завхозом, что рулон оформят под списание, застелил полы, чтобы его Марусе, носящей их первенца, было тепло ходить… И всё с улыбкой, с Машиными песнями.
Сама Мария тогда, придя с работы и подвязавшись теплым пуховым платком, сразу кидалась в огород. Небольшой клочок земли у дома располосовался грядками, зацвело, заколосилось, стали дуться на земле зеленовато–белые кабачки, выросли солдатиками перышки лука, и весело трепыхалась под дождиком петрушка. Жили!
Пела Маша свои песни, текло время, рождались дети, росло хозяйство. И вот уже Машин дом не узнать! Новая, по современным взглядам переложенная крыша, стены перекрашены, внутри тепло, и проведена вода. Да и сам дом расширился, соединившись, наконец, со своей сгнившей половинкой. Там Николай отстроил всё заново, у каждого сына по комнате, и для себя уголок отгородил. Даже соседи стали завидовать, экий Николай умелец, стали его просить об услугах разных, платили хорошо. Коля купил машину, получил права и теперь возил свою Машу, куда она скажет, берег ее занемогшие вдруг ножки.
Однажды, видя, как мучается жена, он в сердцах прошептал, что виной всему мачеха ее, что из-за нее они в холоде жили, так Маша ноги и застудила. Но Маруся велела Коле замолчать.
− Не гневи Бога, Коля. Мы хотели семью, хотели быть взрослыми, мы ими стали. А что трудно пришлось, так через то и окрепли. Наталья Кирилловна тут ни при чем. Могли мы в общежитие переехать?
Николай кивнул.
− Точно, могли. Захотели? Нет. Потому что свое гнездо делали. А ноги… Ноги – это ерунда. Я попарю, мазями помажу, авось и пройдут…
… В итоге Маше выдали направление в хирургию, в Институт ревматологии, к Федору Андреевичу. Долго женщина не решалась съездить туда, но сыновья уговорили, погрузили маму с сумкой в машину и проводили до дверей Приёмного. Дальше их не пустили. Маруся поцеловала своих отпрысков в лоб, улыбнулась и зашуршала бахилами по полу, еле успевая за медсестрой… Сбежать хотелось, юркнуть куда-нибудь и затаиться, но Маша не стала, ведь дома ее ждет Николай, значит, нужно быстро сделать всё необходимое и вернуться к нему, чтобы жить дальше…
… Всплеснувшаяся, было, беседа в палате, стихла, пациентки задремали, отвернувшись друг от друга. Минут через двадцать к Марии Степановне зашел анестезиолог, голубоглазый Аркадий Егорович, с небольшой щетинкой, делающей его немного брутальным. Он, сев рядом с женщиной, взял Машу за руку и стал разговаривать, как с дитем малым. Обсудили погоду, то, как Мария Степановна спала этой ночью, как не спала, ворочаясь с боку на бок, посетовали, что погода нынче совсем негодная, а у Маши на даче помидоры…
— Ведь помёрзнут! Помёрзнут стебельки–то! — сокрушенно тукала рукой в свои колени женщина. — А я только новый сорт посадила, соседка дала, обещала, что прям гроздями, гроздями собирать будем урожай. А какой тут урожай, когда холод… Да и вообще…
Тут она всхлипнула и стала утирать кулачком выступившие на глазах слезы.
— Может, и не вернусь я домой–то… Приберет меня Господь, такую убогую…
Руки пациентки тряслись, губы дрожали, а глаза с мольбой смотрели на Аркадия.
— Вы будете со мной там? — она кивнула куда–то в сторону, где, по ее скромным подсчетам, была операционная.
— Конечно буду! И всё пройдет отлично, голуба вы моя, и будете этими ножками по своей усадьбе ходить, и гостей позовете много–много! Ну что вы, Машенька, себя разволновали! Вот вы лучше скажите мне, вам когда страшно, вы как себя успокаиваете?
— Я–то? Ну, как… Да я, собственно… Я пою.
— Поете? Вот и прекрасно. Вы пойте, пойте, Машенька.
— Но доктор, я…
— А и пусть! — перебил он ее, — как получается, так и пойте. Сегодня ваш день!
— Аркаш, мы готовы! — в палату заглянула Тоня, операционная медсестра. — Мария Степановна, разоблачайтесь, сейчас я за вами приеду.
Больная вся мелко–мелко затряслась, схватила с тумбочки телефон и неверными движениями стала искать номер мужа.
— Коленька, это я, Коля! Всё, повезли меня, ой, боюсь, боюсь, родимый! Ты уж детям передай, что я их целую! Передай, родненький ты мой!..
Она, всхлипывая, положила телефон на тумбочку, перекрестилась и, поддерживаемая Тонечкой, взгромоздилась на каталку.
— Детонька, а, может, я сама дойду, а? Тут недалеко, я ножками… Последний разочек похожу, а там…
— Не надо, Мария Степановна, занимайте место согласно купленным билетам, и помчимся! Вас, как королеву в карете, повезем! — покачала головой Тонина напарница, Лида.
— Как королеву?.. Ох, девоньки, судьба моя пропащая, случай мой бедовый…
Мария Степановна прилегла, куда велено, губы шептали «свят, свят», а по потолку плыли белые квадраты лампочек, провожая Машу в дорогу…
Запикали датчики, Аркадий Егорович, улыбнувшись, сделал укол, нижняя часть туловища куда-то делась, растворилась в этой стерильной, холодной операционной. Федор мирно переговаривался с коллегами, делал что-то, но Маша ничего там, в ноге, не чувствовала. А только колотила женщину дрожь. Зубы стучали, и по телу пробегали мурашки.
− Что ж тут так холодно? Так ужасно холодно! – то и дело спрашивала она у медсестры, но та только успокаивала, мол, так положено.
− Ну, вы как там, Мария Степановна? – вынырнув из-за ширмы, спросил хирург. – Что-то беспокоит?
− Нет… Только трясучка напала, уняться не могу.
− Это от лекарств. Ничего, всё у вас хорошо, мы уже начали, потерпите, вот восстановитесь и будете туфельки носить!
Это Федор, конечно, приврал, и Маша это понимала. С обувью теперь всё равно будут проблемы, но хоть не галоши на три размера больше носить придется!
Маша кивнула и закрыла глаза.
А хирурги тем временем что-то рассказывали, смеялись, травили анекдоты, ругали кого-то, замолкали, потом снова всплескивалась в гулких стенах третьей операционной их беседа.
А Мария слушала, вертела глазами и стучала зубами. Страшно…
− А что там, Тонечка, затихла наша пациентка? Какие показатели у нее? – Федор мельком взглянул на медсестру.
− Нормально. Давление чуть скачет, но пока в пределах.
Зашел в операционную Аркадий, поглядел на Машу, наклонился, как родную, погладил по волосам, по щеке, а потом тихо сказал:
− Ты пой, когда страшно. Помоги нам, а то вон как сердечко-то у тебя бьется, мечется!
Постоял еще рядом, но потом его позвали к другому пациенту…
Федор с ассистентами бился над Машиной ступней, пикали датчики, и вдруг из-за ширмочки, с другой стороны, там, где лежала бледная Маша, полилась песня.
«Старый клен, старый клен, старый клен стучит в стекло…» − выводил дрожащий голос. – «Приглашая нас с тобой на прогулку…»
Федя замер.
− Тоня? Что там у нас? – настороженно спросил он и зыркнул на Марию Степановну.
− Хорошо. Поём, − пожала плечами Антонина.
«…Что ты идешь по переулку…» − допела Маша и, сглотнув, набрала побольше воздуха в легкие.
«По бороздам серпом пожатой пашни…» − понеслось к потолку ее пение. Тихий голос выводил переливы и басы, сбивался, затихал, потом снова рождался где-то в груди и шелестел на губах знакомым мотивом.
− Тоня, у нас точно всё хорошо? – Федор начал бояться за Марию Степановну.
− Улучшились показатели, Федя, пусть поет, ей так легче.
«Каким ты был, таким ты и остался…», «А напоследок я скажу…» - выводила пациентка, подпевали ей мужские голоса за ширмочкой, тикали часы на стене, отмеряя время человеческой жизни.
− Во дает, старушка! – прошептал Петька, аспирант, допущенный до операции по большой договоренности и теперь во все глаза смотрящий то на Машино лицо, то на ее ногу. – Это ж надо, операция у тебя, можно сказать, половина ноги напоказ, а она поёт!
− Учись, Петенька! Вот такие у нас женщины – больно, страшно, жутко, а они не хнычут, они поют. Сейчас таких уж не делают, это другое поколение… − со вздохом ответила ему Тоня. – А душевно как у вас, Мария Степановна, получается! Вы учились где-то?
− Нет. Мама у меня пела, вот и передалось…
− А что ж у нас всё про грустное, а, Мария Степановна? Давайте-ка для бодрости что-то! Еще чуть-чуть потерпеть нужно, мы заканчиваем.
− Ну а что ж веселое? – задумалась Маша. – Могу «Кукарачу». Сын мой в детстве очень любил, хохотал прямо.
− Чего? – Петя скривился. – Это из какого века?
− Серость! Это классика жанра! Кино надо смотреть, а не в «Танчики» играть по ночам! – одернул его Федор. – Ну, Мария Степановна, «Кукарача», так «Кукарача». Я вам подпевать буду, можно?..
У Тони на столе зазвонил телефон.
− Потапова, вы чем там занимаетесь? По вентиляции завывания доносятся! – услышала девушка голос коллеги.
− Не мешайте, Роман Романович. У нас концерт. Продолжайте, Мария Степановна, это зрители в восьмом ряду беспокоятся. Продолжайте!..
Когда репертуар Маши уже подходил к концу, да и устала она, Федор сделал последний стежок, велел бинтовать и улыбнулся.
− Знаете, Мария Степановна, так душевно я еще не работал! А давайте, мы вам еще что-нибудь исправим? Ну, бонусом? А вы с нами побудете?
Врал? Льстил? Возможно. Но Маше было от таких слов приятно, она зарделась, улыбнулась и ответила:
− Уж лучше вы к нам приезжайте в гости. Мы вас как родного встретим, как дорогого гостя, и песни будем петь, и гулять будем. Вы только меня отпустите, а то опять петь начну, опять что-то страшно…
… Пока Мария Степановна восстанавливалась, пока приходила в себя и училась ходить, вокруг неё уже образовался кружок «по интересам». Женщины, сев рядышком в коридоре, тихо беседовали, потом затягивала одна, подхватывала другая. Из палат выходили мужчины, стояли рядом, вплетая в тонкие, нежные голоса свои грубые, сильные.
Врачи только пожимали плечами – раз на пользу, то пусть и поют себе, здоровье душевное поправляют…
… Машу провожали всем отделением. Николай удивленно смотрел на высунувшиеся из палат головы.
− Что, Машенька, уже выписывают? Жалко, как же сегодня вечером мы без вас?
− Мария Степановна, голуба моя! Вы просто молодец! Так наш коллектив разволновать, расшевелить! – подмигивал ей Аркадий. – Даже в ординаторских стали петь. А то всё в телефонах сидели. Вы прелесть! А ножки берегите, у сыновей на свадьбе танцевать еще, ох, как они пригодятся!
Маша кивнула и, смущенно взяв мужа под руку, засеменила к лифту.
− Поехали домой, певица ты моя! Мальчишки ждут, да и помидоры твои зацвели. Теперь будешь нам петь, а то я уж соскучился! – прошептал Николай.
Он, не стесняясь, обнял жену, прижался своими губами к её лицу и замер. Провожающие скромно отвели глаза. А Тоня вздохнула, немного завидуя нежной любви, поющей в сердцах этих людей…
Автор
канал Зюзинские истории
– МОЯ ДОЧЬ БУДЕТ ЛИБО ЗАМУЖЕМ, ЛИБО ВДОВОЙ!
Тесть громко ударил кулаком по столу.
— Я бы тебя прямо сейчас закатал в асфальт, но тебе повезло, что моя Оля тебя любит. Только поэтому я сейчас спокойно с тобой разговариваю.
— Думал, мы такие дураки, не узнаем, что ты мутишь на стороне? — Тесть взял телефон. — Давай, я тебе освежу в памяти твои слова.
— "Мой свет, я без тебя места себе не нахожу"... "Считаю секунды до нашей встречи"... Ванюша, это разве не ты писал? — Герман Олегович пристально посмотрел на мужчину и отхлебнул кофе из очень древней и дорогой чашки.
— Ну что вы, Герман Олегович, — пересохшими губами пробормотал Иван, который растерянно стоял посреди кабинета влиятельного криминального бизнесмена из лихих девяностых и жадно глотал воздух.
— Это так... Несерьёзно... Я очень сильно люблю вашу дочь. — Добавил Иван и, чтобы не пересекаться взглядом с тестем, стал пристально разглядывать небольшую царапину на паркете.
— Несерьёзно, говоришь? — Герман Олегович резко взял телефон и снова зачитал сообщение — "Моя любовь, уже очень скоро я разведусь, и мы навсегда будем вместе".
— Ты, конечно, молодец, что почистил у себя на телефоне переписку, но девка твоя... Она всё сохранила. Верит словам твоим паршивым... И каких сообщений мы только не начитались. — Тесть демонстративно покачал головой.
— Ты пойми, Ванюша, я тебе тогда ещё на свадьбе сказал, что у вас любовь до гроба. У моих внуков всегда будет полноценная семья. Развод в сценарии нашей семьи не предусмотрен. — Герман Олегович сурово посмотрел на Ивана.
— Понимаю, вы десять лет вместе. Тебе захотелось разнообразия... Ну, ты найди себе девку на ночь, развлекись и возвращайся к жене и детям.
— Если бы ты так сделал и предохранялся бы как следует, я бы и не думал снимать ствол с предохранителя... — Тесть перевёл взгляд на висевшее на стене ружьё.
— Но нет же... Тебе вздумалось разрушить семью. Молодая девица вскружила тебе голову, поманила тебя, и ты как собачка уже побежал к новой хозяйке. Мне напомнить тебе, из чьих рук ты ешь всё это время? — Герман Олегович встал и подошёл к Ивану.
— Нет, Герман Олегович, я всё прекрасно помню. Я очень люблю вашу дочь и я не собираюсь уходить из семьи. — Соврал Иван, продолжая разглядывать царапину на паркете.
— В глаза смотри! — Крикнул тесть. В свои шестьдесят пять мужчина был в отличной форме и при желании мог сам, без поддержки своей охраны, как следует накостылять Ивану.
— Ты же понимаешь, Иван, что если моя Олечка узнает, что ты с ней так поступил... Это разобьёт ей сердце... А как мы с тобой договаривались? Если ты разобьёшь моей дочери сердце, я разобью тебе голову. — Герман Олегович с трудом сдерживал эмоции.
— Я немедленно прекращу все отношения на стороне. Бес попутал меня, Герман Олегович... Простите великодушно... — Иван прекрасно понимал, что если бы тесть скомандовал своим телохранителям "Фас", он бы не успел добежать даже до ворот дома.
— Простит тебя Бог, Ванюша... Если посчитает нужным... А моя задача сберечь счастье моей дочери. — Отчеканил Герман Олегович.
— Мы тебя приняли в семью, денег дали, проблемы твои с долгами решили... А ты как нас отблагодарить вздумал? Отношениями на стороне? Посмотри вот на это ружьё, — Тесть снова перевёл взгляд на красивое оружие, висевшее на стене между шкурой медведя и рогами оленя.
— Посмотри, Ванюша, и прими правильное решение. И время у тебя как в сказке. До рассвета. Потом если что... Пеняй на себя... Я предупреждал и неоднократно. — Герман Олегович развернулся и подошёл к окну.
— А теперь пошёл вон отсюда. — Резко бросил мужчина.
Иван возвращался в город на своём роскошном джипе. Мужчина смутно понимал, что происходит и ещё более смутно понимал, что ему делать. Когда в спортивном клубе он познакомился с шикарной, упругой Машей, он как-то забыл, что не сможет развестись.
Тесть был настолько занят своими бизнесами, что совершенно не замечал Ивана. Они пересекались раз в полгода на общих праздниках. Иван даже подумать не мог, что Герман Олегович будет за ним следить. И как-то узнает о его тайном романе.
В одном Иван был точно уверен. Если он не прекратит отношения с Машей, и если Оля что-то узнает... Он не жилец. Тесть был очень серьёзным человеком и никогда не бросал слов на ветер.
— Маша, привет! Нам срочно нужно увидеться. — Иван набрал номер своей самой большой любви и самой большой проблемы в жизни.
— Что случилось любимый? Я в зале. Заберёшь меня? — Ласково прощебетал голос в трубке.
— Не называй меня так по телефону! — Испуганно выкрикнул Иван. — Жди меня, я скоро буду.
Маша и Иван сели в кафе рядом с клубом. Набравшись храбрости, Иван выдавил из себя расклад.
— Мой бандитский тесть как-то узнал, что у нас с тобой роман... Сказал, что если я не порву с тобой, то он меня прибьёт. И это не шутка. — Иван с опаской посмотрел на девушку.
— Ты же говорил, что твоя семья не проблема и что ты всё уладишь? — Маша закусила губу и принялась разглядывать в окне проезжающие мимо машины.
— Я тоже так думал, любимая... За десять лет брака я почти не видел тестя. Он только помогал деньгами, но всегда держался на расстоянии. Заперся у себя в замке на Рублёвке с охраной... С ним даже его жена не живёт... — Иван нервно отпил воды.
— А тут, он мне набрал и говорит: "Через час чтобы был у меня". Знаешь, когда он мне последний раз звонил? Три года назад, когда родился Андрюша. Всё! Больше ни разу. — Иван звонко поставил бокал на стол.
— В общем, я к нему приехал, а дальше... Я тебе уже рассказал. Если я хочу жить, мне нужно с тобой расстаться до утра. — Иван с грустью посмотрел на девушку.
— И что ты сделаешь, Иван? — Усмехнулась Маша. — Прямо так и скажешь, мне... Прощай! Спасибо за всё хорошее, прости за всё плохое?
— Нет, что ты, любовь моя... Я не знаю, что делать. Нам срочно нужно что-то придумать. Я не хочу потерять тебя... Я тебя и так всю жизнь искал. — Иван взял Машу за руку.
— Я бы предложила тебе бросить всё и уехать, но я знаю, как сильно ты любишь своих детей. Знаю, ты их не бросишь, да и я бы этого не хотела... — Мария тяжело вздохнула.
— Мы можем расстаться на время, а потом я что-нибудь придумаю... Когда внимание уляжется. — Робко предложил Иван, но Маша его оборвала.
— Пока твой тесть жив, ничего не уляжется. А я так понимаю, что он не собирается на тот свет...
— Ты что мне предлагаешь годами сидеть и ждать у моря погоды? Я не согласна, Вань. У меня, конечно, к тебе большие чувства, но такой режим ожидания в мои планы не входит. — Мария недовольно посмотрела на мужчину.
— А что делать-то? — Иван в отчаянии разламывал зубочистку.
— Есть у меня план. — Подумав с минуту, Мария хитро улыбнулась. — Но некоторое время нам действительно не стоит видеться.
Иван вернулся к жене и продолжил отношения. Он с особой радостью и любовью воспитывал детей и работал в своей фирме, которая с подачи тестя процветала похлеще садов Семирамиды. Если бы он только знал, какой ужас ждёт его дальше.
Через полгода тесть снова вызывал Ваню на разговор.
— То, что ты тогда с этой Машей прервал отношения, оно, конечно, похвально. — Герман Олегович жестом пригласил Ивана присесть.
— Только я вижу, что с Ольгой у тебя не всё так гладко, как мне хотелось. Скажи мне, Ваня, ты как следует удовлетворяешь мою дочь или нет? — Герман Олегович пристально посмотрел на ружьё, а потом на зятя.
— Конечно, Герман Олегович, у нас всё хорошо, а почему вы спрашиваете? — Иван с недоумением посмотрел на тестя.
— Я тут узнал, Ванюша, что Оля от тебя сбегает к другому мужчине. Там какой-то молодой пацан тебе рога ставит. А для интересов семьи это непорядок. Надо чтобы ты с этим пацаном разобрался по-мужски. — Герман Олегович строго посмотрел на зятя.
— Как разобрался? — Иван опешил.
— Очень просто, Ванюша. Я дам тебе своих ребят, вывезете этого козлика в правильное место, тебе всё покажут. Ты ему отпустишь грехи и, чтобы самому не брать грех на душу, пойдёшь ждать в машину. А мои ребята дальше сами всё сделают. — Спокойно ответил тесть, почесав бороду.
Согласно плану Марии, Иван специально отдалился за полгода от супруги, чтобы она сама захотела закрутить отношения на стороне. Иван знал, что если Ольга сама захочет уйти, то тесть не будет ему вредить.
Но чего точно не ожидал Иван, так это, что тесть захочет, чтобы он разделался с новым ухажёром Ольги. В планы Ивана такой поворот событий точно не входил.
— Герман Олегович, может не надо... Ольга выпустит пар, и всё вернётся на свои места...
— Что?! — Рявкнул тесть. — Ты знаешь, как упадёт мой авторитет, если кто-то узнает, что у меня гулящая дочь.
— Макс, Игорь, зайдите — Тесть взял со стола рацию.
Моментально в кабинет вошли двое крупных мужчин.
— Я вам сейчас черкану адресок. Нужно будет там отловить одного пассажира и отвезти его в то самое место. Дальше подъедет мой зять. Они побеседуют, а затем вы знаете, что делать. — Скомандовал тесть.
— Будет сделано, Герман Олегович, выдвигаемся на адрес. — Мужчины вышли из кабинета, а Иван побелел от страха.
— Ванюша, а ты что так напрягся, — ласково ответил Герман Олегович. Тебе козлик рога наставил, унизил тебя, меня унизил, семью нашу унизил, детей твоих... Не вижу признаков ярости на твоём лице.
— Герман Олегович... Это же преступление... Так нельзя... Может быть просто поговорить с ним по-мужски... Без таких крайностей... Зачем так жестоко-то, — Запинаясь, тихо произнёс Иван.
— С волками жить, по-волчьи выть, Ваня, — ответил тесть и распорядился накрыть обед.
— Пойдём, перекусим. Тебе понадобятся силы перед ответственным событием. — Тесть жестом пригласил Ивана проследовать в гостиную.
Водитель Германа Олеговича привёз Ивана на какую-то стройку. Большой котлован, экскаваторы и зловещий ночной туман совершенно не внушали Ивану спокойствия и оптимизма.
Ваню встретил Максим, которого тесть отправил поймать возлюбленного Ольги.
— Иван, пошли за мной. Он уже смирился и спокойный. Поговори с ним пару минут, а дальше мы сами. — Без эмоций, медленно сказал мужчина.
— Странный этот Гриша. Так забавно стал заливать нам в уши, что это ты его подослал к своей жене. Я такого бреда в жизни не слышал. Чего только люди не говорили со страха... Но такое... — Усмехнулся Игорь, который встретил их на полпути.
Ваня вошёл в небольшое строительное помещение, где к стулу скотчем был примотан Гриша.
— Поговорите, а мы подождём снаружи. — Макс и Игорь вышли.
— Вань, что происходит? Мы так не договаривались! Немедленно развяжи меня. Я сейчас в полицию пойду. — Злобно зашипел Гриша.
— Гриша, господи, что они с тобой сделали? — Иван от изумления схватился руками за голову.
— Ты что творишь, Ваня? У нас же была договорённость, что я приезжаю в Москву, соблазняю твою жену... Вы разводитесь, мы женимся... У меня будет столько же денег, сколько и у тебя... Ты будешь с Машей... Все счастливы... — Лучший друг брата Марии испуганно посмотрел на Ивана.
— Я на такое не подписывался. Они же меня здесь прибьют! Быстро сделай что-нибудь... — Гриша с надеждой посмотрел на Ивана. — Тем более я искренне, по-настоящему влюбился в Ольгу!
— Да, конечно, сейчас. Я тебя развяжу, и мы выберемся отсюда. — Иван бросился развязывать Гришу. — Гриша, прости, я клянусь, не знал, что так будет.
В момент, когда Иван отвязал одну ногу Гриши, в комнату вошли Макс и Игорь.
— Герман Олегович предупреждал, что этот чёрт тебя будет уговаривать его пощадить. — Сказал Игорь.
— Поэтому нас и отправил, — усмехнувшись, добавил Максим.
— Тебе пора Иван, — Максим взял под руку Ивана и, несмотря на все уговоры мужчины, быстро отвёл его в машину.
— Мы действуем строго по плану. А тебе пора к жене. — Максим силой запихнул растерянного и испуганного Ивана в машину. Чёрный седан с белоснежными сиденьями стремительно умчался в ночь.
Иван дрожал на заднем сидении. Ужас и шок переплелись в его сознании, словно разноцветная косичка его дочки Альбины.
— Как я теперь буду смотреть в глаза Маше и жене? Как я вообще смогу дальше жить с мыслью, что вот так загубил жизнь человеку... — Закрывая глаза, Иван видел перед собой испуганное лицо Гриши, от чего ему становилось ещё страшнее.
Иван вернулся домой и первым делом увидел заплаканную жену.
— Ты где был? — Вопросительно спросила Ольга.
— Да... По делам ездил... — Иван с трудом подбирал слова. — А что случилось? Почему ты плакала...
— Да, подруга... должна была перезвонить... но так и не выходит на связь. И к телефону не подходит... — Ольга еле сдерживала волнение.
Она нежно ворковала с Гришей по телефону, когда услышала его крик, а потом связь оборвалась. Ольга раз пятьдесят пыталась дозвониться, но тщетно.
— Не подруга... А Гриша... Его больше нет... — Иван сел на диван, закрыл лицо руками и во всём сознался. Рассказал и про Машу, и про угрозы тестя, и про план пригласить в отношения Гришу, чтобы он влюбил в себя Ольгу...
— Отец ты в своём уме! Как ты посмел! Гореть тебе в аду за это! — Ольга ворвалась в дом отца.
— Доченька, что такое? Что на тебя нашло? — Отец ласково посмотрел на Ольгу.
— Гриша! Что ты с ним сделал?! Те его... — Ольга заплакала. — Я тебя ненавижу!
— Да, всё в порядке с моим новым зятем. Сидит на кухне чай пьёт. — Усмехнулся отец.
— Гриша жив? Где он? — Ольга пронзительно посмотрела на отца.
— Конечно, жив, доченька. А ты что думала? Что я у тебя монстр какой-то? Говорю же, Гриша на кухне. Чай пьёт. Мы с ним мило побеседовали и... Если у тебя с ним всё серьёзно, я не прочь сделать рокировку. — Улыбнувшись добавил Герман Олегович.
— Кстати, Марию я тоже пригласил, бросил Герман Олегович Ивану, который, вошёл следом за Ольгой.
— Итак, что мы имеем. — Хозяин дома окинул взглядом всех собравшихся на кухне.
— Ты, Ваня, разлюбил мою дочь и нашёл себе Марию. Когда я строго запретил тебе разводиться, ты решил свести мою дочь с лучшим другом брата Марии, Гришей. — Герман Олегович строго посмотрел на Ивана.
— Ваня, сейчас надо отвечать честно. От этого зависит твоё будущее. И не только твоё. Всё так было?
— Да, именно так. — Иван тяжело вздохнул.
— А ты, Гриша, начав с корыстных мыслей влезть в богатую семью, потом по-настоящему влюбился в мою дочь... И, как ты мне сейчас выразился, без неё жить не можешь. Я правильно тебя понял. — Герман Олегович внимательно посмотрел на Гришу.
— Да именно так! — Решительно ответил Гриша.
— А ты, дочка, — отец внимательно посмотрел на дочь. — Ты по уши влюбилась в Гришу и готова за него хоть сейчас замуж?
— Да, — твёрдо ответила Ольга.
— Санта-Барбара какая-то... — Герман Олегович усмехнулся.
— Хорошо! Я благословляю и ваш развод, и ваш новый брак... — Отец посмотрел на дочь, а потом на Ивана и Гришу.
— Но запомни, Гриша... — Тесть сильно стиснул кулак. — Моя дочь будет либо за тобой замужем, либо вдовой. Второй раз такой номер не прокатит. Это я тебе говорю на полном серьёзе. — По выражению лица Германа Олеговича было ясно, что он не шутит.
— А теперь все марш по комнатам. Завтра с утра летим на вертолёте на охоту. — Скомандовал мужчина и встал из-за стола.
— Герман Олегович, мы, наверное, с Машей поедем... — Осторожно сказал Иван.
— Ты отец моих внуков. — Куда ты собрался ехать. — А кого я завтра случайно подстрелю на охоте? — Герман Олегович рассмеялся.
— Да не бойся ты, не подстрелю. Такие ушлые мерзавцы как ты для меня на вес золото. Ты мне ещё пригодишься. — Герман Олегович вышел из комнаты.
Иван и Мария поженились. И Ольга с Гришей тоже поженились. Спустя два года у Ольги и Гриши родился сын, а Мария забеременела. Герман Олегович почти отошёл от дел. И всё свободное время посвящает внукам.
Построил у себя во дворе модную детскую площадку в виде пиратского корабля и вместе с горничными и охранниками устраивает настоящие театральные представления. Все дружно ищут сокровища Чёрной Бороды. Говорят, внуки в восторге.
Гриша и Иван дружат и даже вместе работают. Мария и Ольга, сначала цапались, но потом нашли общий язык. Ведь если бы не Маша, Ольга не встретила бы Гришу.
Санта-Барбара или не Санта-Барбара... В любом городе мира яркое, беспристрастное солнце одинаково светит как всем хорошим, так и всем плохим людям.
Автор Арт Гаспаров
https://lenta.ru/news/2024/06/28/deputat-milonov-zahotel-lishit-zhenschin-nakachannyh-gub-za-kakie-esche-detali-vneshnego-vida-on-hotel-nakazyvat-rossiyan/ https://lenta.ru/news/2024/07/01/kanie-uest/ https://lenta.ru/news/2024/07/04/photoshop/ https://lenta.ru/articles/2024/07/08/parties/ https://m.lenta.ru/articles/2024/07/08/parties/ https://m.lenta.ru/news/2024/07/10/girlfriendeffect/
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев