15.IV .
1886 - 26.VIII.1921)
СТИХИ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ПРИЖИЗНЕННЫЕ СБОРНИКИ ПОЭТА
* * *
Моё прекрасное убежище -
Мир звуков, линий и цветов,
Куда не входит ветер режущий
Из недостроенных миров.
Цветок сорву ли - буйным пением
Наполнил душу он, дразня,
Чаруя светлым откровением,
Что жизнь кипит и вне меня.
Но так же дорог мне искусственный,
Взлелеянный мечтою цвет,
Он мозг дурманит жаждой чувственной
Того, чего на свете нет.
Иду в пространстве и во времени,
И вслед за мной мой сын идёт
Среди трудящегося племени
Ветров, и пламеней, и вод.
И я приму - о, да, не дрогну я! -
Как поцелуй иль как цветок,
С таким же удивленьем огненным
Последний гибельный толчок.
< Январь 1914 >
МОЙ ЧАС
Ещё не наступил рассвет,
Ни ночи нет, ни утра нет,
Ворона под моим окном
Спросонья шевелит крылом,
И в небе за звездой звезда
Истаивает навсегда.
Вот час, когда я всё могу:
Проникнуть помыслом к врагу
Беспомощному и на грудь
Кошмаром гривистым вскакнуть.
Иль в спальню девушки войти,
Куда лишь ангел знал пути,
И в сонной памяти её,
Лучом прорезав забытьё,
Запечатлеть свои черты
Как символ высшей красоты.
Но тихо в мире, тихо так,
Что внятен осторожный шаг
Ночного зверя и полёт
Совы, кочевницы высот.
А где-то пляшет океан,
Над ним белёсый встал туман,
Как дым из трубки моряка,
Чей труп чуть виден из песка.
Передрассветный ветерок
Струится, весел и жесток,
Так странно весел, точно я,
Жесток - совсем судьба моя.
Чужая жизнь - на что она?
Свою я выпью ли до дна?
Пойму ль всей волею моей
Единый из земных стеблей?
Вы, спящие вокруг меня,
Вы, не встречающие дня,
За то, что пощадил я вас
И одиноко сжёг свой час,
Оставьте завтрашнюю тьму
Мне так же встретить одному.
1919
* * *
Поэт ленив, хоть лебединый
В его душе не меркнет день,
Алмазы, яхонты, рубины
Стихов ему рассыпать лень.
Его закон - неутомимо,
Как скряга, в памяти сбирать
Улыбки женщины любимой,
Зелёный взор и неба гладь.
Дремать Танкредом у Армиды,
Ахиллом возле кораблей,
Лелея детские обиды
На неосмысленных людей.
Так будьте же благословенны,
Слова жестокие любви,
Рождающие огнь мгновенный
В текущей нектаром крови!
Он встал. Пегас вознёсся быстрый,
По ветру грива, и летит,
И сыплются стихи, как искры
Из-под сверкающих копыт.
1920
ОТРЫВКИ 1920 - 1921 гг.
1
Я часто думаю о старости своей,
О мудрости и о покое.
2
А я уже стою в саду иной земли,
Среди кровавых роз и влажных лилий,
И повествует мне гекзаметром Виргилий*
О высшей радости земли.
3
Колокольные звоны,
И зелёные клёны,
И летучие мыши.
И Шекспир, и Овидий -
Для того, кто их слышит,
Для того, кто их видит.
Оттого всё на свете
И грустит о поэте.
4
Я рад, что он уходит, чад угарный,
Мне двадцать лет тому назад сознанье
Застлавший, как туман кровавый очи
Схватившемуся яростно за нож;
Что тело женщины меня не дразнит,
Что слава женщины меня не ранит,
Что я в ветвях не вижу рук воздетых,
Не слышу вздохов в шорохе травы.
Высокий дом Себе Господь построил
На рубеже Своих святых владений
С владеньями владыки-Люцифера...
5
Трагикомедией - названьем 《Человек》 -
Был девятнадцатый смешной и страшный век,
Век страшный потому, что в полном цвете силы
Смотрел он на небо, как смотрят в глубь могилы,
И потому смешной, что думал он найти
В недостижимое доступные пути;
Век героических надежд и совершений...
* Вергилий, Виргилий - в мировой художественной, критической и справочной литературе встречаются оба эти варианта написания.
* * *
На далёкой звезде Венере
Солнце пламенней и золотистей,
На Венере, ах, на Венере
У деревьев синие листья.
Всюду вольные звонкие воды,
Реки, гейзеры, водопады
Распевают в полдень песнь свободы,
Ночью пламенеют, как лампады.
На Венере, ах, на Венере
Нету слов обидных или властных,
Говорят ангелы на Венере
Языком из одних только гласных.
Если скажут е а и а и,
Это - радостное обещанье,
У о, а о - о древнем рае
Золотое воспоминанье.
На Венере, ах, на Венере
Нету смерти терпкой и душной,
Если умирают на Венере,
Превращаются в пар воздушный.
И блуждают золотые дымы
В синих-синих вечерних кущах,
Иль, как радостные пилигримы,
Навещают ещё живущих
Июль 1921
* * *
Я сам над собой насмеялся
И сам я себя обманул,
Когда мог подумать, что в мире
Есть что-нибудь, кроме тебя.
Лишь белая, в белой одежде,
Как в пеплуме древних богинь,
Ты держишь хрустальную сферу
В прозрачных и тонких перстах.
А все океаны, все горы,
Архангелы, люди, цветы -
Они в хрустале отразились
Прозрачных девических глаз.
Как странно подумать, что в мире
Есть что-нибудь, кроме тебя,
Что сам я не только ночная
Бессонная песнь о тебе.
Но свет у тебя за плечами,
Такой ослепительный свет,
Там длинные пламени реют,
Как два золотые крыла.
Август 1921
Печатается по изданию:
Гумилёв Н.С.
Огненный столп: Стихи из девяти книг/ Составитель Л.Г.Григорьян. - Ростов н/Д: Ростовское книжное издательство, 1989. - С.320, 321-322, 331, 332-334, 335, 336.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 3
Николай Гумилёв
…и, убит, поэт – не в ясном размышлении о небе,
Он – в полунощном застенке, где обугленное слово
Разнимают на оттенки…
Подплывает кровью жребий,
Да, забвение поэта Николая Гумилёва.
Офицерской четкой стати, выжат зноем Абиссинии
(роза росами наволгла…),
данник вечности и долга,
Не плутал, поэт, в мессиях – нарастая, по России,
Вдрызг разбрызгивая жизни, шла кровавая прополка.
Умолчаний полон, тёмен голос яви – полустёртый,
Жизнь пишет – без нажима,
полуправда – вполнакала,
Ибо, тридцатитрёхлетний – тьмой спелёнут,
распростёртый
Заскорузлою Голгофой оглушённого подвала,
Где окуклился из праха пьяный демон отрицанья
Состраданья…
Вне законов милосердья и культуры,
Как заложник о т р и ц а н ь я, тлеет Божие созданье
В обезбоженном сознанье «пролетарской диктатуры»,
Ведь пьяней вина – химеры о тотальном благе, счастье,
Обоснованны и жертвы, и, конечно ж, не напрасен
Силлогизм «высшей меры»…
В пароксизме «высшей страсти»,
У о...ЕщёАддис-Абеба город роз...ЕщёАддис-Абеба город роз…
Николай Гумилёв
…и, убит, поэт – не в ясном размышлении о небе,
Он – в полунощном застенке, где обугленное слово
Разнимают на оттенки…
Подплывает кровью жребий,
Да, забвение поэта Николая Гумилёва.
Офицерской четкой стати, выжат зноем Абиссинии
(роза росами наволгла…),
данник вечности и долга,
Не плутал, поэт, в мессиях – нарастая, по России,
Вдрызг разбрызгивая жизни, шла кровавая прополка.
Умолчаний полон, тёмен голос яви – полустёртый,
Жизнь пишет – без нажима,
полуправда – вполнакала,
Ибо, тридцатитрёхлетний – тьмой спелёнут,
распростёртый
Заскорузлою Голгофой оглушённого подвала,
Где окуклился из праха пьяный демон отрицанья
Состраданья…
Вне законов милосердья и культуры,
Как заложник о т р и ц а н ь я, тлеет Божие созданье
В обезбоженном сознанье «пролетарской диктатуры»,
Ведь пьяней вина – химеры о тотальном благе, счастье,
Обоснованны и жертвы, и, конечно ж, не напрасен
Силлогизм «высшей меры»…
В пароксизме «высшей страсти»,
У о...ЕщёАддис-Абеба город роз…
Николай Гумилёв
…и, убит, поэт – не в ясном размышлении о небе,
Он – в полунощном застенке, где обугленное слово
Разнимают на оттенки…
Подплывает кровью жребий,
Да, забвение поэта Николая Гумилёва.
Офицерской четкой стати, выжат зноем Абиссинии
(роза росами наволгла…),
данник вечности и долга,
Не плутал, поэт, в мессиях – нарастая, по России,
Вдрызг разбрызгивая жизни, шла кровавая прополка.
Умолчаний полон, тёмен голос яви – полустёртый,
Жизнь пишет – без нажима,
полуправда – вполнакала,
Ибо, тридцатитрёхлетний – тьмой спелёнут,
распростёртый
Заскорузлою Голгофой оглушённого подвала,
Где окуклился из праха пьяный демон отрицанья
Состраданья…
Вне законов милосердья и культуры,
Как заложник о т р и ц а н ь я, тлеет Божие созданье
В обезбоженном сознанье «пролетарской диктатуры»,
Ведь пьяней вина – химеры о тотальном благе, счастье,
Обоснованны и жертвы, и, конечно ж, не напрасен
Силлогизм «высшей меры»…
В пароксизме «высшей страсти»,
У отравленного властью – неподкупен взгляд и ясен.
Черепа – песком – стекают…
Аналогии – нелепы,
Полуправда – вполнакала.
…за провальной кромкой лета,
На слепой бетон подвала
вытек взгляд Аддис-Абебы
Из простреленной глазницы распростёртого поэта…