Предыдущая публикация
О фамилиях по Чаусской волости, первопоселенцах.
Текста много, но и фамилий тоже. Если ваши предки были старожилами, думаю,вы их увидите. Некоторых нет, так как статью я выборочно обрезала из того, что было (по своим поискам знаю, что старожилами являются, например, Черепановы, Мыльниковы, Румянцевы, Молчановы, но в статье их нет).
Статья выборочная, из книги Мамсик Т. С.
Фамильный состав населения, источники его формирования.
Согласно документу начала 80-х гг. XVIII в., представляющему именную опись всех жителей недавно созданной Чаусской волости, в ее фамильном ономастиконе насчитывалось 283 фамилий. В то время в волости жили не только приписные крестьяне, но и разночинцы: отставные казаки, солдаты, мещане, ямщики, «крещенные» ясачные и даже один дворянин, секунд-майор Беликов со своими дворовыми людьми, носящими фамилию своего хозяина. Часть иносословных фамилий совпадала с крестьянскими (собственно Чаусской или/и прочих волостей). В самом волостном центре жили мещане: Быков, Сергеев, Федотов, Попов, Кашеутов; отставные: секунд-майор Беликов, капрал Дугов; солдаты: Кабанов, Мурзинцев, Косачев, Ефимов; казаки: Сарин и Завьялов; мастеровой Гаврило Решетников; в деревнях: Татарниковой- еще один Кашеутов; в Б. Аешинской: мещане- Андрей Шебалтасов (позднее- Табалтасов), Андрей Ширяев, Алексей Савельевский; в М. Аеше- Иван Овчинников; в Балтинской- Петр Манойлов, Гаврило, Прокопий и Леонтий Шипицыны, а также ямщики- Анисим Безбородов, Гаврило Алабутин, отставной казак Максим Воронов; в Бибеевой- мещане: Титовы (3), Степан Таскаев, Иван Кашеутов; в Каменской- Кашеутовы (3); в Умревинском остроге- Иван Манойлов; в деревнях: Поросской- Дмитрий Кашеутов; в Дубровиной – Григорий Чахлов, Лука Шелаев, а также ямщики- Ларион Аркатьев, Кирило Куклин; во Вьюнской (Юнской)- отставные солдаты: Иван Лунегов, Федосей Буданов; в Кандыковой- мещанин Михаил Кашеутов и отставной солдат Михайло Шестаков; в Жуковой – мещане Мироновы (3); в М. Байгульской – отставные: казачий сын Степан Лапин, рудокопщики Жуков, Сысоев, Лавров; в д. Былиной – русские (судя по фамилиям) ясачные: Былин и Мандраков, (а из заводских крестьян только Иван Былин); в Нагорных Юртах- «крещенные» ясачные Полянский(?), Ендышев, Берлагачев…
…Выделенный нами меморативный комплекс фамильных прозвищ чаусского ономастикона отражает «пестрое», как в географическом, так и в этническом плане, происхождение предков нынешних старожилов Колыванского района. От общего числа фамилий мемораты (топонимические и этнические) составляли в рассматриваемое нами время до 15% (48): Алабугин, Балахнин, Белозерцев, Ваганов, Вандакуров, Володимирцев, Вяткин, Галанцев, Глухов, Гречанин, Епанешников/Епанчинец, Зеленцов, Зырянов, Казанцев, Кайгородцев, Кашеутов, Киберев, Клевакин, Кокшенов, Корелин, Коркин, Кунгурцев, Лебедев, Литосов, Лузин, Лунегов, Мезенцев, Москвин, Мурашкин/Мурашов, Мурзинцев, Немчинов, Новогородцев, Пермяков, Печеркин, Пинежатин, Поморцев, Поротников, Псковитин, Сарин, Сулеин, Тюменцев, Устьянцев, Устюжанин, Чепчугов, Чивозеров, Чусовлянов, Южаков, Язов. Из названного ряда 11 указывают на то, что предки чаусцев были когда-то жителями российских (Балахна, Владимир, Москва, Псков, Казань, Саранск, Устюг Великий, Кайгородок, Кунгур) и сибирских (Тюмень, Туринск, он же Епанча) городов. Меморативный смысл трех фамилий (Глухов, Лебедев, Новогородцев) можно лишь условно принять за указывающий на то, что предки их носителей были когда-то жителями городов: Глухова (на Украине), Лебедяни (под Липецком) и Новогородка (Новогрудска на территории нынешней Беларуси). В то же время равным образом эти фамилии можно считать образованными от прозвищ, обозначавших: физический недостаток (глухой), тотемическое (зырянское) прозвище, указывающее на принадлежность к роду Лебедя, или название другого населенного пункта, не имевшего отношения к Новогрудску.
Еще четыре фамилии-мемората указывают на выход первых колонистов: из Великоустюжского уезда, стана Вондокурова (Вандакуров), волости Порать (Поротников), расположенной в Казанском уезде по Галицкой дороге, известного в Поволжье с. Мурашкино (и одноименной волости) и так называемых волостей Устьянцевых, расположенных на р. Вага- на Русском Севере. В отношении трех фамилий сомнений почти нет, а фамилию Мурашкин (Мурашов) мог носить и потомок белоруса Павла Мурашки (Мурашко), польского военнопленного, служившего в XVII в. в Томском иноземном полку.
Довольно большое число (12) меморатов содержало информацию о реках (а значит, и о регионах), где жили предки чаусцев. Очевидно, что прозвища: Ваганов, Кокшенев, Лузин/Лузенин, Мезенцев, Пинега, Южаков, Печера/Печеркин были присвоены в новых местах выходцам с берегов рек Русского Севера, корни которых звучат в их фамилиях. Еще один ряд «речных» фамилий- Вяткин, Сулеин, Язов- «тянет» в Поволжье, а Чусовлянов носит имя известной в Зауралье р. Чусовой. Наконец, меморат-прозвище Алабугин (в Томске- Алабух), очевидно, принадлежит бухарцу. Впрочем, эту фамилию мог носить и зырянин, так как слово «ала» в его язык пришло из тюркского и обозначает «пестрый» или «окунь». Следовательно, в переводе на русский эта фамилия будет звучать как Окунев (в одной из волостей есть Окуньков). Мемораты Белозерцев и того же типа- Чивозеров также указывают, вне сомнения, на северное происхождение их носителей: Белозерье – достаточно известный на Вологодчине город (или район).
Фамилия Поморцевы указывает также на родину предков его носителей – Русский Север (Поморье), а мемораты Киберев, Зеленцов, Немчинов – на погосты в Яренском уезде: Кибры, Верхний Зеленец и Усть-Нем (на р. Нем). Одновременно можно предположить, что фамилия Немчинов принадлежала служившему в том же томском иноземном полку немцу, а фамилия Зеленцов занесена в Сибирь из Поволжья (Нижегородского края), где есть селение с точно таким же наименованием. Это предположение имеет такое же основание, как и отнесение мемората Чепчугов в Поволжье- в окрестности Больших и Малых Чепчугов.
Еще три сибирских мемората-прозвища: Коркины, Мурзинцевы и Клевакины, очевидно, были присвоены колонистами выходцам из сибирской слободы Коркиной (будущий Ишим) и зауральских слобод Мурзинцевой и Клевакиной. Возможно, присутствующая в ономастиконе чаусцев фамилия Мурзины означает этническую принадлежность (к татарскому племени), в отличие от вышеназванной, указывающей на место предыдущего жительства.
В оставшихся семи фамилиях-меморатах (Галанцев, Гречанин, Зырянов, Кашеутов, Корелин, Литосов, Пермяков) сохранилась память об этнической принадлежности их носителей: соответственно, голландца, грека, зырянина, калмыка (хошеута), корела, литовца, пермяка. Фамилия Лунегов/Лунев также пермско-зырянская и в переводе звучит как Южаков.
…Напомним, что Томск был построен в начале XVII в.- в 1604 г. В нашем распоряжении оказалась одна из ранних переписных книг томских служилых людей за 1630 г.- документ, по которому казакам и их семьям выдавались жалованье и провиант. В этом списке обнаружилось 44 фамилии, которые в будущем носили чаусцы: Алексеев, Амосов, Аникин/Аникеев, Бадашков, Березовсков, Бубенков/Бубеннов, Быков, Ведерников, Власов, Володимерцев, Вяткин, Горбунов, Гутов, Дудин, Жданов, Ильиных, Казаков, Кайгородцев, Козьминых, Корелин, Козин (Косинцев?), Кузнецов, Лавров, Лапин, Леонтьев, Ложников, Маслов, Мезенцев, Мельников, Новогородцев, Орлов/Орлюков/Орликов, Петлин, Петров, Попов, Пущин, Рыжков, Савельев, Сергеев, Степанов, Субботин, Титов, Тюменцев, Федоров, Шубин/Шубкин.
Любопытно отметить, что некоторые казацкие фамилии имели еще тогда характер прозвищ: Мишка Дуда, Ивашка Лапка, Семка Мезень, Дениско Орлик, Федька Суботко. Многие из казаков были холостыми. Семейно-клановая система пока отсутствовала. Даже однофамильцы не представляли одного рода. Так, в одном полку служило пять Алексеевых, четыре Мельниковых и столько же Петровых, по три человека приходились на фамилии Власовых, Степановых и Титовых, по два на Амосовых, Вяткиных, Ильиных, Мельниковых, Поповых, Савельевых, Тюменцевых, Федоровых.
….В документе 1680 г. выявилось также 80 «чаусских» фамилий, 29 из которых не были упомянуты в названных выше ранних томских источниках: Базанов, Бараксанов, Безсонов, Воротников, Галанцев, Засыпкин, Казанцев, Коновалов, Лузин, Мингалев, Миронов, Некрасов, Носков, Носовский, Овчинников, Першин, Пинежанин, Плотников, Романов, Свиридов, Смокотин, Сысоев, Тарабыкин, Третьяков, Тузиков, Шадрин, Шелковников, Шунков, Южаков.
К ним добавился ряд из 26 фамилий томских дворовладельцев разных стутусов 1705 г., преимущественно посадских и торговых людей, чьи фамилии также носили чаусцы: Алабугин/Алабух, Барышников/Барышев, Белых, Вешневецкий, Грязнов, Гусев, Жеребцов, Комаров, Корнильев, Круглов/Круглик/Кругликов, Латкин/Ляткин, Манойлов, Митрофанов, Молоков, Нестеров, Палынин/Палыненин, Петухов, Погадаев, Потапов, Пуркаев/Пыркаев, Трапезников, Трашкеев/Отрашкеев, Чернопольский, Шелаев, Шестаков, Якушев.
Кроме того, еще на 19 фамилий наш чаусский список пополнили томские «заимщики»: Антонов, Басалаев, Белобородов, Ваганов, Грибов, Дугов, Дурнев, Елгин, Епанешников, Ефимов, Каймаков, Каменев, Кашеутов, Киселев, Куляев, Кунгурцев, Мальцев, Плешков, Прудецков, Русанов, Сизиков, Соболевский, Софронов, Таскаев, Томилов, Турнаев, Чахлов, Чешков, Шипицын.
Следующая публикация
Комментарии 9