Газета «Вперёд» № 67, 80 лет назад, 30 августа 1944 года:
"Ночью с налёта подразделение захватило рабочее селение. На нарах, одетые в вонючие лохмотья, валялись высохшие мертвецы. Вид их был ужасающим. Грязная кожа обтягивала тонкие палки рук и ног. Кравченко ужаснулся и вошел в следующие двери. Там тоже лежали трупы умерших от голода пленных. Их было множество. Одно лицо молодое, обтянутое землистою кожей, с раскрытыми глазами поразило лейтенанта. Какое-то неимоверное упорство и твердость отражались в сжатых губах и морщинах, глубоких, как шрамы.
Кравченко поднес ближе факел, увидел, как расширились узкие зрачки. Сомнения не было — в этом теле теплилась угасающая жизнь.
Лейтенант поднял почти невесомое тело и внес его в первую попавшуюся хату. Позвали полкового врача. У одного из красноармейцев нашлась фляжка с вином. Несколько животворных капель влили в рот. Лицо его медленно розовело. Человек ожил.
— Свои, — пробормотал он пораженный — и со стоном приподнялся, протирая глаза, как со сна. — Кто вы? — спросил его врач.
Человек коснулся веревки с металлической биркой, повязанной на его шее, попросил разрезать ее и медленно, растягивая слова, сказал:
— Номер 113. Немцы отобрали у меня имя и фамилию, дали взамен этот документ.
Он помолчал немного. Теперь уже сам отпил из фляги, лежащей рядом, глоток вина и, полежав минут десять, собрался с силами:
—Но я никогда не забывал, что зовут меня Иван Чумаченко.
Хозяин фляги недоверчиво усмехнулся. Красноармейцы всегда с законным подозрением относятся к тем, кто побывал в плену.
— Кто тебя знает, Чумаченко ты, или Иванов. А может вообще подосланный...
Слова эти, как удар палкой, подняли больного на слабые ноги. Он рванул на себе вонючее тряпье, и все увидели на его груди гниющую по краям рану, в которой зашевелились черви.
— Вот, — сказал он, обводя всех присутствующих горящим взглядом. — Три месяца мучился в концлагерях. В ранах черви завелись: щепкой выковыривал их, а рану скрывал, немцы добивали больных, слабых. Боль дикую терпел, а работал, тянул возы, как лошадь, а потом окопы им копал, под разрывами наших снарядов. А жил я только одной верою, что все перетерплю, выживу и отомщу...
— Лучше застрелиться, чем в плен, — сказал молодой старшина, прислонившись спиною к двери, разбитой осколками.
— Э, нет! Последний патрон выстрелил я тогда тоже в немца. Решил—убьют—пусть убивают своим патроном. Один патрон тоже им ущерб.
Чумаченко позвал секретаря парторганизации и, когда тот подошел к нему, дрожащими пальцами достал из рваных трусов свернутый в трубочку, помятый первый листок партийного билета.
— Тут все — и фамилия, и фотография, и год рождения — вся моя жизнь. Чумаченко поднял глаза и увидел, что комната наполнилась красноармейцами, что все они столпились вокруг него и внимательно слушали. И тогда он рассказал им о маленьком шахтерском селении, которое он с группой товарищей защищал от немцев. Они все полегли там, и остался он, раненый Чумаченко —один на один со своей смертью.
— Я хорошо знал, что немцы убивают коммунистов, а мне так не хотелось умирать. День был такой солнечный и так чудесно пахла трава, которую я всю жизнь не замечал, а тут вдруг заметил. Вынул я партийный билет, посмотрел на него и подумал — партийный билет могут выдать мне вторично, а жизнь не выдаст никто... Потом я вспомнил все, что сделала партия для народа. Мне стало стыдно за свои мысли, я понял, что принадлежать к нашей великой партии дороже всего на свете, дороже самой жизни — и спрятал документ.
Красноармейцы слушали его молча. Перед ними сидел почти мертвец — дунь на него — упадет и не встанет. Но в его медленных словах было столько уверенности, что не оставалось никакого сомнения в том, что он выживет и станет в строй.
Через месяц лейтенант Кравченко и всё красноармейцы, слушавшие рассказ Чумаченко, увидели его в бою.
Еще не окончилась артподготовка, и наши снаряды били по переднему краю немцев, а он уже выскочил из окопа, легко держа винтовку в правой руке.
— Давай, хлопцы, за огневым валом! Чтоб немцы не успели очухаться, — кричал он и, пригнувшись, все дальше и дальше бежал вперед.
— Давай за ним, хлопцы! — крикнул красноармеец, поивший его когда-то из своей солдатской фляги..."
Автор: Герой Советского Союза майор Сергей Борзенко.
Фото: Гиммлер инспектирует лагерь для советских военнопленных.
Место съёмки: Минск, Белоруссия, СССР. Время съёмки: 15.08.1941 г.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 5