На Сахалин. Из Ленинграда на Сахалин, на все лето! Через всю страну на самолете, с двумя-тремя посадками!
Отправляли с какими-то геологами или рыбаками. Незнакомые дяденьки и тетеньки со мной мучились весь перелет, потому что меня сильно укачивало, со всеми вытекающими из этого последствиями. Но они стоически это терпели.
Давно это было, а я до сих пор помню.
Ну, что вам рассказать про Сахалин? Сопки. На одной из сопок — сейсмостанция. Дедушка был ее начальником. Полдома — сама сейсмостанция, вторая половина — служебная квартира. А еще свое хозяйство, что для меня, девочки из Ленинграда, было очень любопытно.
У бабушки была коза, кролики и куры, желтенькие маленькие цыплятки пищали у меня в руке, это было так забавно… И великолепная природа кругом. А я — как Гулливер в стране Великанов.
Помню лопухи в диаметре больше метра, под которыми можно было скрыться от дождя, растущие в сопках дикие смородина и крыжовник, а еще лимонник и клоповник. Почти ручные белки, очень много их было. Те, что посмелее, могли даже на плечо сесть, чтобы выклянчить что-нибудь поесть. И бабочки… Огромные, с блюдце. Иногда на территорию забегали то ли куницы, то ли норки, не знаю точно, видели даже медведей.
А еще океан… Такой огромный и красивый!
Это вам не Финский залив.
День казался длинным-длинным… Очень… А ночи — темные-темные и звездные. Очень красиво. У нас в Ленинграде — не такие!
Баню топили раз в неделю, но каждый день бабушка грела воду в тазиках на солнце, подливала чайник кипятка и вечером мыла меня в корыте, потом заворачивала в полотенце и несла из бани в дом.
Иногда вечерами в доме собирались геологи. От них пахло лесом и костром. Они дарили мне кисель в брикетах. Вишневый. Обалденная вещь, если грызть. А еще дарили леденцы монпансье в жестяной баночке. А этой баночкой мы потом играли в классики.
Очень вкусно пахло картошкой, рыбой и пирогами…
На столе стоял самовар, настоящий, на дровах и шишках…
Смотрели телевизор, черно-белый.
Помню, когда показывали фильмы про войну, я все время спрашивала, а это белые или красные? Тогда именно так я делила людей на плохих и хороших. Наивная. А еще пели песни, в основном военные, лирические. «Вечер на рейде», «В землянке».
Часов в десять меня выпроваживали спать, и я лежала в соседней комнате в обнимку с тарахтевшим котом или подаренной куклой, слушала их спокойные голоса и быстро засыпала.
А утром — новый день. И вся жизнь впереди!
На веревке развешано и сушится белье… Это бабушка, уложив всех гостей спать на сеновале, вручную перестирала их бельишко, стиральной машины тогда же еще не было, и оно трепыхалось на ветру.
И все снова, сначала — нарвать травы кроликам, собрать яйца в курятнике, накормить кур, убежать от петуха Пети, так как он все время пытался меня клюнуть. А потом пойти гулять с Рексом на сопку.
Рекс — это дворовый пес, мы с ним очень подружились и почти не расставались.
А когда я приезжала в следующем году, он безумно радовался, вилял хвостом и облизывал мне лицо. Собаки очень верные и любят нас просто так, не за что-то, а потому, что мы есть. А еще меня отпускали с ним в лес, шестилетнюю девочку одну, без взрослых, потому что Рекс всегда знал дорогу домой, и тогда никто не боялся маньяков и педофилов.
Содранные коленки… Зеленка!
А еще я любила болеть, именно у бабушки. Потому что она ставила мне банки, а потом я хвасталась пятнышками на спине, как у леопарда. Помню синюю лампу и горчицу в носках. Мама как-то по-другому меня лечила.
Иногда в гости заходили соседи. Корейцы. Такая добрая семья с двумя девочками моих лет. И мы с ними играли — в магазин, в школу, в больницу. А когда они уходили, у себя под подушкой я обязательно находила ириски или фигурку, выструганную из дерева. С тех пор очень люблю корейцев. Великолепный народ.
А еще помню бабушкину швейную машинку… Ручную… Как она стрекочет… Тихо-тихо и монотонно. Это бабушка шьет мне платье, из яркого ситца, потому что девочка должна быть красивой и опрятной. Такой я бабушку и запомнила, за швейной машинкой… Прям до слез.
А бабушка прожила долгую жизнь. 92 года.
И у меня до сих пор на стене висит её ковер, 1952 года издания.
Ковёр! На стене!
И все, впервые входящие в мой дом, кто пытается неосторожным словом посягнуть на святое, отправляются мною в сад или лесом, — кому что больше нравится.
© Татьяна Ферчева
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 6