И вот сижу я в кабинете отделения милиции, пишу какой-то рапорт.

Заходит начальник отдела вместе с высоким начальником из ГУВД и последний произносит фразу, которая оперативникам уголовного розыска не нравится: «Вот сюда и заносите». Если оперу кого-то или что-то заносят, то оперу обычно это потом и выносить.
Четверо алкашей затаскивают в наш кабинет 40 (число я написал без ошибки) 40-литровых (и здесь с цифрами полный порядок) алюминиевых импортных фляг. У нас с опером Богдановым был самый большой кабинет в отделе. И вот сидим мы с ним и наблюдаем, как кабинет заполняется содержимым, которое является содержащим. И наполнено оно тем, чей запах ни с каким другим перепутать невозможно. Этот божественный, волшебный аромат этилового спирта высшей пробы стоит в носу любого советского опера до сих пор. Это был безопасный, содержащий комплекс минеральных веществ и микроэлементов спирт 90-х. Выпив полстакана и быстро запив водой, можно было восхищать чувством юмора незнакомых женщин до конца дня. А если не запивать, ссадины на руках и ногах можно было дезинфицировать языком неделю.
Бомжи занесли и вышли. А высокий начальник из ГУВД приказал шефу лично контролировать изъятое. Поскольку хорошо понимает, с кем имеет дело. Пока он говорил, я успел заскочить в будущее и разглядеть там фейерверк цветастых юбок, услышать звонкий девичий смех (многоголосый), крики «еще по одной» и вот ко мне уже подходит с подносом самая голосистая из цыганок – «к нам приехал, к нам приехал…».
Мы с Богдановым еще немного посидели, потом, не сговариваясь, закурили. Курили долго, пуская кольца в потолок.
- Надо проверить, - сказал он, - наполнены ли они доверху. А то потом **** и скажут, что выпили.
- Согласен, - сказал я, и мы закрыли кабинет. А фляги, наоборот, начали открывать.
Хрустальная влага колыхалась у самых горловин и предлагала нам с Богдановым стать козленочками. С постаревшими лицами мы закупорили фляги и продолжили писать. Богданов оторвался, посидел задумчиво и грохнул ручку о стол:
- Ничего в голову не лезет.
Признаться, и мой рапорт обретал признаки душевного расстройства. Сначала он выглядел как основа для отказного материала по мошенничеству, но в конце неожиданно появилась написанная чужим почерком фраза: «таким образом, убийство совершено…».
Покашляв, Витя, взял с моего стола пустой графин и направился из кабинета.
- Куда? – раздалось за дверью.
Начальник отдела был начеку. Он тоже знал, с кем имеет дело. Но выбора не было, ни в одно другое помещение отделения такое количество алкоголя не входило.
- За водой! – взорвался Богданов, чье привычное хладнокровие было разрушено внезапным появлением в кабинете полутора тонн бухла. – Нельзя что ли?
- Зачем тебе вода?!
- Пить!
- Чего пить?!
- Воду пить!
- Зачем тебе её пить?!
- Хочу пить!
Лица посетителей отделения пожухли. С каждой новой фразой тускнела их вера в интеллектуальные способности тех, кто защищает их покой. Они уже сомневались, туда ли припёрлись со своими заявлениями о кражах.
Богданов вернулся с тяжелым двухлитровым графином, мы снова закурили. Разведка боем показала: через дверь спирту легальной дороги нет.
Я открыл окно и жестом подозвал одного из куривших у крыльца мелких хулиганов.
Через пять минут выглянул в коридор и крикнул в сторону дежурки:
- Ко мне никто по делу Иванова не приходил?
Дежурный вытолкнул в коридор алкаша. Тот прошел мимо подозрительно осмотревшего его шефа, и я впустил его в кабинет. Потом пришли к Богданову по делу Петрова. Потом ко мне по делу Сидорова, а потом к Богданову по делу Федорова. Если бы кто-то пришел к нам еще, это выглядело бы подозрительно. Такой тяги стучать операм в промышленных масштабах свет еще не видывал. Контрабанда через наглухо закупоренную границу штука сложная....
Но конвейер пришлось остановить и по другой причине. С запозданием проявив смекалку, недалеко от нашего окна припарковалась «девятка» из управления наружного наблюдения.
- Обложили, - сказал Богданов, разглядывая машину через спину в оставленное кем-то зеркальце.
- Не ссы, они не могут пасти нас вечно, - успокоил я его.
Зато опер может сидеть в засаде вечно. Недвижим как сокол перед атакой. Опер будет терпеть до полного торжества социальной справедливости даже с диареей. Тигр уйдет из засады в рощу какать, отказавшись от охоты. Влюбленный покинет место не случившегося свидания. Опер будет сидеть в засаде до последнего, не моргая. Трава будет расти. Потом тополя скинут листву. Опер будет ждать. И начальник ушел. И «девятка» уехала.
Хозяин спирта до сих пор не был найден. Если бы он пришел и потребовал его вернуть, ну, я бы, мягко говоря, немного удивился. Нелегальным винокурам в начале 90-х в милиции и судах делали больно восьмого уровня. И тут же к нам с Богдановым потянулись опера. Они следили за оперативной обстановкой не менее чутко. Аки схимники они держали в руцах заполненные водой сосуды разного фасона и объема.
Главная проблема состояла в кипячении каждой порции воды. Спирт должен сохранять прозрачность слезы. Уровень жидкости во флягах не менялся. Закон сообщающихся сосудов был соблюден. Емкости по-прежнему были заполнены под завязку.
К вечеру в наш кабинет по неотложным делам зачастили участковые. За ними потянулись инспекторы по делам несовершеннолетних, дежурная служба и водители. Работавшие на втором этаже с отдельным входом следователи едва не пропустили срок подачи тары. Спешно подтянулись и они. Все несли нам с Богдановым воду. Мы её освящали, отпускали заявителям грехи и отправляли с богом. (Хотел сказать для усиления экспрессии, что и протягивали руки для поцелуев, но это было бы уже слишком).
На третий день мы с Богдановым решили так: щедрость имеет пределы. Даже Савва Морозов последнее не отдавал. Поэтому теперь все являлись к нам и с водой, и с бесхозными по примеру спирта вещдоками в виде кофе, сигарет и лимонада. Через неделю мы взяли у местного производителя самодельной водки «Экстра» спиртометр и с некоторой тревогой установили, что крепость сырья во всех емкостях не превышает тридцати градусов.
Криминогенная обстановка в юрисдикции отделения сошла на нет. Озверевшие участковые сбились в банды и в опорных пунктах составляли административные протоколы по примеру казаков, пишущих султанам письма. Слово «милосердие» исчезло из их лексикона, не успев туда попасть. Бомжи скрылись в теплотрассах. Семейные дебоширы бросили пить. Жены стали делать им дерзкие замечания и даже заставляли надевать тапочки. Квартирные воры мигрировали на территорию соседнего РОВД. За неделю следователями была расследована и направлена в суд месячная норма уголовных дел. Мы с Богдановым взяли на кармане жулика на вокзале, а двое других оперов задержали угонщика вместе с «москвичом». Говорят, бегом догнали. Отделение дважды шумно отпраздновало 8 марта, хотя стоял сентябрь.
Когда даже высокому начальнику из ГУВД стало ясно, что хозяин не найдется, он прибыл в возбужденном состоянии с группой где-то взятых алкашей и приказал фляги выносить. Жуя листья лавра благородного, мы с Богдановым наблюдали за этой бессмысленной суетой.
- Будем утилизировать, - фальшиво строго сообщил высокий начальник из ГУВД.
Мы с Богдановым, надувая из лавра пузыри, отреагировали спокойно. Потому что за пять минут до этого раскрутили его водителя и тот раскололся. Спирт уже был продан местному барыге для производства высококачественной водки «Экстра».
Я хотел попросить водилу, раз уж им туда дорога, вернуть спиртометр, но Богданов вовремя меня остановил.
Это были славные времена.
-------------------
Вячеслав Денисов