Предыдущая публикация
- За упокой души!
– тот приложился, отер усы.
- За упокой! За упокой… - подходили другие, пили и отходили, уступая место товарищам.
К бочонку приложились качественно – в скором времени он опустел. Пошли разговоры.
- На плот приступом пойдем али как?
- Может, сами сдадутся?
- Ой, меня чота развезло…
- Ноги не слухают…
- Живот прихватило…
- Нас отравили! Руби ведьму!
Но не за топоры и мечи схватились тати, а за пояса от штанов – и бегом в кусты… Ядвига, тем временем, освободила от пут Корнея. Тот меч из ножен…
- Пойдем, милый, стоит ли с засранцами связываться?
Из-за кустов уже неслись характерные звуки массового пердежа – охов и вздохов опорожнявших утробу лесных татей. Характерным запахом потянуло…
- Шутка невинная, - объяснила Ядвига на плоту капитану.
- Они хоть выживут?
- Это вряд ли. Да кого там жалеть…
Мелкота обступила любимую наставницу – теребят за платье… У той глаза на мокром месте от такой детской привязанности.
- Успокойтесь. Со мной никогда ничего не случится – заговоренная я.
Проливными дождями встретили южные земли плот с севера. На нем и Тереме в тихих повседневных заботах с мелким элементом экстрима проходило плавание в град престольный. Ни что так не сближает людей, как совместное дело, идея, работа или учеба. Привыкли, притерлись друг к дружке малые и большие. Дни их были загружены веселыми играми и делами полезными с раннего утра до позднего вечера.
Днепр совсем не похож на северные реки, окаймленные дремучими лесами. Он оказался полной им противоположностью. Левый берег, покрытый кустарниками и деревьями, уходил в даль широкой равниной, довольно часто перерезаемой оврагами со стоялой водой. А правый горист был. Боковой срез скального грунта проявлял меловые пласты.
- Етическая сила! – удивляясь краскам природы, оценил пейзаж местности тверской горожанин Корней Лютый.
На одном из утесов правобережья высотой в человеческий рост стоял каменный истукан. Резчик по камню довольно искусно передал очертания фигуры скорбящей женщины.
- Это каменная баба поставлена печенегами с разрешения киевского князя, - поведал печально Тимур. – Здесь однажды произошла страшная сеча, в которой полегли все пришедшие в набег степняки.
По одной из тропинок, спускавшихся с высокого берега, дикая свинья вывела своих пятачков на водопой. Прошка схватился было за лук, но потом передумал и с снисходительной улыбкой на устах наблюдал, как поросята резвятся в прибрежной грязи.
Он с пяти лет начал самостоятельно охотиться, чтобы себя и бабку прокормить. Но охота – это не только способ выжить, это ещё и страсть неуемная, у некоторых доходящая до фанатического исступления.
Живя в Тереме, плывя на плоту, Прошка не утратил охотничьих навыков, но зря бить живность и раньше не любил.
Свинья недоверчивым взглядом за плотом наблюдала, но сигнала тревоги потомству не подавала.
Должно быть, от Терема нашего исходит добрая аура, - подумал на то Синбад.
Следующая публикация
Нет комментариев