Клуб любителей фантастики

Но после двух-трех кругов пробежки избушки на курьих ножках вокруг Заветного Терема с мурманами непонятное что-то стало твориться. Падали за борт люди и весла, дракары смешались, сбились в кучу – их понесло течением вспять. Крики и ругань неслись над водою. Завороженные увиденным, путешествующие на плоту совсем забыли про избушку. А она вдруг остановилась, дверь открылась – Ядвига, шатаясь, спустилась на палубу. Крикнула: - Да помогите же! Чего стоите? Дети выползали из избушки, не в силах на ногах устоять. Их принимали руки заботливые: - Что с вами? Что? Ядвига сказала, улыбаясь: - Ничего страшного – укачало. Примите их, не дайте упасть. Положите на палубу. Отлежатся – сами пойдут. И Синбаду: - Эй, капитан, дай новгородцам знать. Мы на мурманов морок навели – они все ослепли. Пусть берут их, разоружают и вяжут, но не смеют убивать. Как только кровь прольется, морок пройдет, и зрячие мурманы покажут новгородцам, где раки зиму коротают. И ещё скажи им, что с годами зрение к полонянам вернется, если они примут веру славянскую, быт и обычаи; если станут мужьями росским девам и вдовушкам… И совсем уже устало сказала будто самой себе: - А нам пора уносить отсель ноги… 8 Присели за стол, расположились друг против друга. Черный кот тут же примостился на лавке Ядвиги. - Давно хочу обсудить с тобой один интересующий меня вопрос. Поскольку я сам, как и ты, не росских кровей, ответь мне честно, как ты к вере славянской относишься? – спросил Синбад, барабаня пальцами по столешнице. – Вот ты умная женщина, скажи… - Однако же, бывшая баба-яга – ведьма лесная… Не замечая язвительного тона, капитан продолжал: - И тогда за советом к тебе ходили. Ты все знаешь – что было, что будет… - Скажи ещё – что на сердце лежит. Хи-хи… Повысил голос: - Хорош смеяться! Я с серьезным разговором к тебе. - Все-все, молчу. Говори-говори... - Так вот. Принял я веру славянскую, хоть и перс по крови. Истинно верую, но гложут сомнения – верят ли боги мне? Как у тебя на этот счет? - Поняла-поняла, и послушай меня, каргу старую, которая настолько уже считает себя славянкой, что и Карпаты свои напрочь забыла. И ты забудешь пустыни свои. Россы и земли росские как магнит – к ним прилипаешь душой навсегда. Теперь про веру скажу так. Наши боги – нам помощники, и мы не считаем себя их рабами. Сомневаешься в их вере к тебе? Плюнь и растери. Сам-то веришь? Вот и верь. И дары приноси. Но на богов надеясь, никогда не плошай. Помогут – спасибо скажи, не помогут – зла не держи. - Они помогают тебе в колдовстве? - А как же! Впрочем, я и без них управляюсь неплохо. По привычке, молитву закину и делаю, что хочу. Помню и тебе советую затвердить заповеди, которые гласят так: - воспитывай чад своих в любви и вырастут они хорошими людьми; - чти предков своих и тебя будут чтить; - люби сам и будешь любим…

- Уверен, что мы будем биться? - Выходит, так. Ну что, он прав? - Не одолеть нам мурманов, - качал головой Корней. – Знатные вои. А коль и числом не сметны, кранты Новогороду. Зачем в это дело ввязываться? Мой голос – немедленно правим в Киев. - Ты прав, - не согласился с товарищем Тимур. – Если биться мечами, мы не выстоим. Но ведь с нами Заветный Терем! С его помощью мы одалеем любых врагов. Я так думаю. Опять над столом повисло молчание. Прошка прервал: - Вы как хотите, я остаюсь. Пойду к новгородцам, буду биться с мурманами. Женщины возвращались из детских комнат, уложив ребят спать. - С кем вы тут собрались биться? – окликнула весело Ядвига. – Расскажите нам, мужики. Синбад им поведал о беде, надвигающейся на великий город. - И что, вы решили бежать?! – у бывшей яги огнем полыхали глаза прекрасные. – Если мурманы захватят город, думаете – успокоятся? Да они же разбойники по жизни. Здесь отведут души – дальше двинут. Где-нибудь нам все равно с ними придется сразиться. Так уж лучше здесь и сейчас. Я как знала про эту напасть, и мы с детишками кое-что приготовили. Тебе, Жасмин, не придется даже к Терему обращаться. - Только не надо детей посылать в бой, - встрепенулся Синбад. – Что ты такое с ними удумала? - Успокойся, капитан. Наши никто не пострадает. А что будет с мурманами, завтра увидишь. Мы принимаем бой – скажи это всем. - Мы принимаем бой, - без вдохновения повторил Синбад. - Мы принимаем бой, - нестройный хор мужских и женских голосов. Военный совет, как праздник начавшийся, закончился. Женщины занялись уборкой посуды, мужчины – столов. Прошка прошел на край плота. Поглаживая холку Чистюли, стоял и вглядывался в непроглядность… Ночь подходила к концу – было ясно и тихо. Время от времени в реке плескалась рыба. Мальчишка так и не прилег, пытаясь решить для себя: остаться с друзьями на плоту или уйти к новгородцам – где будет жарче? И уже посветлел горизонт, когда Прошка, притулившись спиною к борту и согрев животом двух козлят, задремал. Очнулся он от набата – все колокольни великого града бухали в бронзу. И сразу увидел армаду дракаров, вспарывающую веслами гладь реки. Они были близко, совсем уже рядом… Из Терема в избушку зачем-то бежали дети. За ними Ядвига шла, держа в ладони ручонку самой маленькой девочки. Синбад, тревожно глядя на неё, вопрошал: - А эту пигалицу куда? - В бой – куда же ещё! - Смотри, Ядвига, за детей три шкуры с тебя спущу. - Как бы Корней с тебя не спустил, капитан, - хихикнула бывшая баба-яга. Сейчас она была, как никогда красива. И все мужчины, забыв о мурманах, вылупились на неё. Поднявшись в избушку, перед тем как закрыть дверь, Ядвига крикнула: - С палубы вон! Все поднялись на веранду терема, наблюдая за маневрами мурман. Они были понятны Синбаду. Не обращая внимания на город и берег, дракары поднимались вверх по течению, чтобы отрезать толпящимся у причалов лодьям и стругам путь к отступлению. И вот когда основная масса судов вражеских поравнялась с плотами, избушка вдруг стала на свои куриные ноги, сначала шагом пошла, потом побежала трусцой вокруг Терема, мягко ступая по палубе. Зато громко цокали копыта Чистюли и двух её сорванцов, пустившихся вслед. Но все равно было слышно, как Ядвига и дети хором пели какую-то песню или молитву творили – не разобрать.

- Пока это Терем на плоту. - Ну, будь здоров! Я так думаю, эта встреча у нас не последняя. Закатное солнце оранжевыми лучами освещало великий город, когда Порей, опять под хмельком, подошел к плоту. - Пойдем, Синбад, ко мне на лодью – раз в Терем к тебе нельзя. Я вином угощу и все расскажу про ушкуйника, промышлявшего возле Твери. - Его Мозырем зовут? - Да. А как ты узнал? - Посадник сказал. Порей присвистнул: - Вон ты где уже побывал. Прошка спрыгнул с плота на причал: - Я с вами пойду. Ночь вступала в свои права, а эта троица засиделась за столом – Порей перед жбаном медовухи, Прошка – кваса, а Синбад – фряжского вина. Выложили всю информацию – всю, что узнали – и вот что понятным стало. Мозырь действительно весной водил ватагу ушкуйников по рекам в тверских землях. Мог быть и в селении черноногих и хабар с них забрать полонянами зеленохолмскими. А потом куда-то их дел – никто не знает, а были ли они вообще. В Новгород ушкуйники вернулись с добычей, но полонян при них не было. Может, продали дорогой, может, беда какая случилась… И не спросишь – опять Мозырь в отъезде: с ватагой сопровождает боярина Гордея, вызванного в Киев велением великого князя Святослава. Выходит – держать путь плоту Заветного Терема в златовратный град Киев. Обсудили этот вопрос в каминном зале – противников не нашлось. Даже Мудрейший не ворчал – жизнь приучила помалкивать… На следующий день наметили пир на плоту – отвальная, так сказать, из Новгорода. Помылись, приоделись… Стол накрыли на открытой, но с крышей веранде – опоясывающей терем со всех сторон от крыльца до крыльца. Поставили его так, чтобы видно было причал. В тот день туда пришли скоморохи, показать свои представления – не бесплатно, конечно. Собрались за столом, ломящимся от яств и напитков, все обитатели Терема – это был их первый праздник в таком составе. Праздник прощания с великим городом и праздник начала пути нового. Все живы, все здоровы – чего же ещё можно желать? Синбад поднялся с керамической кружкой в руках. - Друзья мои! Хочу выпить за нашу победу – мы проделали трудный путь. И хоть желанной цели не достигли, знаем куда и зачем идти. И мы поплывем, и достигнем её, преодолев все препятствия на пути! Я хочу выпить за нас… Веселое застолье продолжалось допоздна. Скоморохи с причала ушли, получив свое. Женщины увели ребятишек спать. За столом остались мужчины и Прошка. Куда-то запропастился боцман… - Ну, о чем я вам, здесь оставшимся, хочу поведать, - приглушенным голосом заговорил Синбад. – Весть эту, получив по птичьей почте, принес мне Болтун. Беда идет с низовьев реки – беда на великий Новгород. На многих дракарах большим числом поднимаются мурманы. По пути не зорят сел – сюда торопятся, стараясь опередить вести о них. И завтра они уже будут здесь. Похоже, не грабить идут, не в набег – очень похож этот поход на завоевание земли росской. Хотят под себя мурманы подмять Господин Великий Новгород. Нам надо решить – мы остаемся, чтобы биться вместе с новгородцами или уходим вниз по реке, метя на Киев. Если уходим, то надо отчаливать прямо сейчас, не дожидаясь утра. Капитан замолчал. И гробовая тишина нависла над столом. - А боцман где наш? – спросил Корней Лютый. - Он полетел на встречу мурманам.

Сойдя на причал с плота, капитан вздохнул полной грудью, будто прощаясь. - Пойдем что ль, служивый. - Идем. По дороге Синбад спросил ратника: - Зачем я понадобился посаднику? - Любопытствует, как ты заплот сумел сломать? Люди лихие там шалят. Их ловят, да никак не могут поймать. А ты приплыл в резном тереме, затор их разрушил, а сам в руки не дался. Как это можно? Обязан сказать... В центре города терем посадника, обнесен забором – почти крепость. Плац перед теремом булыжником вымощен. Внутри – благодатная прохлада. В приемном зале капитан увидел плечистого мужика лет сорока в дорогом наряде и резном кресле с высокой спинкой. - Купец доставлен! – объявил воин. - Здрав будь, посадник! – Синбад поклонился. В ответ получил кивок снисходительный и вопрос строгим голосом: - А поведай-ка мне, гость торговый, как ты, плывя на плоту против течения, сумел у татей заплот порушить и уйти от погони? - Так очень просто. Плот наш самоходный, а заплот на пути стоял – вот и снесли мы его. - А когда на лодках за вами гнались, как вы ушли? Они-то гребли, а вы нет. - Божий помысел спас. - А ты знаешь, что в папских землях делают с теми, кто богом вертит? На кострах сжигают! - Так то ж христиане, а мы люди праведной веры. - Что-то ликом ты не шибко похож на послушника Велеса. - Да, я перс по крови, но дочь моя Жасмин вышла замуж за росского воина. И давно я живу в росских весях. И сплавляюсь по росским рекам с делами торговыми. И верую в славянских богов. Так кто же я, по-вашему? - Поборник мамоны! – хмыкнул посадник. - И это верно, ведь я купец. Я бывал здесь в прежние годы. Меня многие знают в Великом Новгороде. - Поверить зело трудно в такой расклад. Но допустим. Какой товар ныне привез? - Не с товаром я здесь, а по делам. Ваши ушкуйники в тверских весях хабар взяли полонянами – хочу найти этих людей. - Зачем? - Дороги мне. - Темнишь, купец. Когда ушкуйники были у тверичей? - В конце весны. - Что скажешь, Улеб? – повернул посадник голову в сторону. Там, в полумраке за столом и с горящей свечой, сидел писец с пером в руке. - Ходил в те края ушкуйник Мозырь. - Это который с Гордеем-боярином в Киев ушел? Не повезло тебе купец. Гордея в Киев призвал сам великий князь Святослав, а Мозырь с ватагой охраной пошли. Не с кого в Новгороде спросить о полонянах твоих. Впрочем, сходи на подворье, может, там тебе скажут. - Благодарю, посадник, за добрый совет. Да позволь подарок тебе вручить – золотую печатку с ликом Велеса. Для меня отливали. Да домой вернусь, ещё закажу. А тебе память обо мне… Синбад снял перстень с пальца и вложил с поклоном подарок в ладонь правителя города. Потом повернулся и пошел к выходу. У дверей и догнал его вопрос посадника, залюбовавшегося печаткой: - Благодарю. А где твой дом, купец?

- Разгружусь на подворье, заберу то что есть – и дорога мне к волжским булгарам. Эх, кабы не тати на реках, как бы купцам привольно-то было. К вечеру на берегу уже стали видны не только редкие строения, но и люди, животные – пешеходы, погонщики, повозки… За следующей излучиной показались высокие стены большого города. - Новогород! – констатировал довольный завершением речных мытарств Порей. - Уже заметил, - снисходительно ответил Синбад: он здесь раньше тоже бывал. Потянулись причалы, за ними подворья, склады, мастерские… Во всем чувствовался порядок. Народу на большой рыночной площади было немного – сказывалось позднее для торговли время. Смотрящий за причалом потребовал мыто уплатить и указал место стоянки. Свечерело уже ощутимо, и все дела розыскные решили на завтра отложить. Поутру Прошка ушел в город. Взрослые, проинструктировав ребятишек, отправились с ними на ярмарку – посмотреть здешние чудеса. На плоту остались только Синбад и Скалка. Капитан усадил старушку у борта: - Народу на причале много бывает – сиди и смотри. Кого знакомого узришь – меня зови. Мореход в качалке удобно устроился на высоком крыльце Терема. Охрану плота бдительно несли Чистюля, Бим и Бом. Рынок гудел как растревоженный улей. Дети в эскорте взрослых шли колонной, взявшись за руки и вертя головенками во все стороны. Боцман, перелетая с крышу на крышу, сверху следил, чтобы никто не отбился в толкотне. - Персики спелые, сладкие… Подходи, дам отведать. Ядвига: - Уважаемый, у причала стоит плот, на нем Терем красуется… После торгов привози свои фрукты – покупать буду корзинами. Все вези – персики, гранаты, инжир, виноград, изюм и халву… - Откуда будешь красавица? - Тверские мы. Не встречал моих земляков? - Нет, не встречал. На тебе бы женился. - Муж услышит – башку оторвет. Прикуси лучше язык… - Вай-вай-вай… Прошли мимо лотков с овощами, лавок ружейников, обувщиков, ювелирщиков – скоморохов искали… Издали заметный, высокий и широкоплечий ратник с мечом на поясе прошелся причалом и остановился у плота. - Кто здесь главный? – обратился к Скалке. - А в чем дело? – откликнулся с крыльца Терема Синбад. - Ты главный? - Капитан Синбад, - представился перс. Кстати сказать, он давно избавился от своего национального наряда и ходил повседневно в славянском кафтане. Только лицом очень смугл, но сед волосами… - Здрав будь. - И тебя храни Велес. Чему обязан? - Посадник желает видеть тебя. - Я польщен. Только сейчас не могу покинуть борт. Вот вернутся люди мои, и я к вашим услугам. - Сказано, привести, - ратник взялся за рукоять меча. Синбад с беспокойством взглянул на Скалку: - Придется идти. Справишься без меня? - Я не одна, - старушка кивнула на Чистюлю и сыновей её, беспокойно постукивающих копытами.

От такой славы сбежали путешественники на плот и тут же отплыли. А ведь хотели спросить селян – все ли в силах детей своих прокормить? Сирот бы они забрали с собой. Опять боцман попал под заветный замок – надлежало избавиться от хвастовства. В пути после побоища с печенегами прошли четыре дня. Хорошо и спокойно на реке. Слух ласкает щебет птиц. Рыбы плескаются… По всем приметам – впереди крупный град: больше стало строений на берегу попадаться в поле зрения. А утром случилась напасть – река оказалась перегороженной то ли мостом, то ли плотиной. На ней сидели и стояли вооруженные люди славянской наружности. - В Новогород правите? Дань платите! Плот как плыл, так, практически, без толчка снес с пути своего преграду. Кто-то из тех, что были на ней, в воду упали – кто-то на берег успел убежать. Кричали-грозили, матерясь. Послышались даже щелчки – пущенные с берега стрелы отскакивали от невидимой преграды, не влетая на плот. Прошка метнул острый нож и угодил одному из заплотчиков в колено – с берега послышался бодрящий сердце рев. Тати сели в лодки и кинулись догонять обидчиков. Драчка могла стать кровавым побоищем. Не хотелось путешественникам со своими биться. Синбад голову ломал – что предпринять? Выход был только один – увеличить скорость движения плота. Так и сделали… Нагнали груженую лодью, тоже направлявшуюся в Новгород. Мужик бородатый крикнул оттуда: - Много с вас взяли тати эти? - Хотели им дать, не смогли нас догнать, - прибауткой ответил Корней Лютый. - Что несет ваш плот впереди течения? - Желание поскорей град великий узреть. - А не чертовой силой? Ведь у вас – ни весел, ни паруса. Коль не напряжно – зацепите и нас. В Новогороде вам пригодимся. - Чем? – спросил Синбад. – У нас подворье свое есть. - А наш плот чем хуже подворья вашего? - Да, я вижу – уютно плывете. Чьих мест будете? - Тверские мы. - Говорят, чума у вас. - Была да прошла. - А вы, дядя, новгородский? Ушкуйников всех своих знаете? – спросил Прошка. - А вы кого ищите? – насторожился крикун на лодье. - Тех, что хабар взяли у черноногих. - Черноногих? Не знаю таких. - В тверских землях. - Можно поспрашивать, кто там был. А вам что в этом хабаре? - Люди там наши, полоняне – хотим выкупить. - Ну так зацепите? Я поспрашиваю… - Хорошему человеку всегда рады помочь, - согласился Синбад. С лодьи на плот завели трос – гребцы осушили весла. Радый по поводу бородатый мужик выкатил бочку ягодного вина и стал угощать свой экипаж. Предлагал вместе с ним перебраться на плот. - Посторонним нельзя! – отрезал Синбад. Слегка опьянев, словоохотливый мужик, поведал, что он суздальский купец. Зовется Пореем. По торговым делам побывал во многих городах земли росской и заморской. Покупал и сбывал товары разные. Сейчас вез руду железную из-под Курска и готовые слитки чугуна – большой спрос на кузнечные поделки и оружие в Новгороде.

- Что могут сделать лошади против воев? – усомнился Корней. Тимур усмехнулся: - Печенежская лошадь трех воев в бою стоит. Жасмин направилась в каминный зал. За ней Чертик ковылял и хныкал: - Надоело мне в догонялки играть. Обороти меня в тролля – дай руку потешить. Печенеги, подступающие к частоколу селения, откуда в них летели стрелы и копья, стали оглядываться на удивительный Терем, невесть откуда взявшийся вдруг. Крутили головами, ища хана – а может, нахрен селение, когда такая добыча под боком сама в руки чалит? Дико-бешенно заржали печенежские кони разом, на дыбы вздымаясь; бросились вдруг в гущу воинов, пятившихся от частокола – стали бить их копытами, кусать и лягать. Ну, с ума сошли, не иначи… Качнулся вдруг плот под тяжестью – из-за терема вышло чудовище: огромный тролль со свирепым взглядом и мощными руками. Прыгнул на берег и полез в самую гущу оторопелых кочевников. Бил их сначала кулаками. Потом «сокол» узрел, которым ворота таранили – оторвал его от станины и вместо дубины: бух налево, бух направо… вались, ворог, на земь и сдыхай! Дрогнули печенеги, заголосили, обратились в бегство – кто куда… К завершению полного разгрома ещё такое чудо явилось – старуха ужасная в ступе с метлой. Кого колодой своей огреет, кому метлу в рыло сунет. И свистит разбойно щербатым ртом, страх нагоняя… Потом в кучу-малу Корней добавился – весь в доспехах из стали и с двуручным мечом. Прошка с плота метал ножи в супостатов. Вестгар кинжалом разрезал путы, освобождая пленников в закутке возов. Веселились россы, тесня врагов. Лишь Синбад с высокого крыльца Терема безучастно созерцал побоище. А Тимур, надев диадему, чтобы никто его не увидел, удалился в избушку на курьих ножках весь в печали – биться с соплеменниками он не хотел… Бой окончен. Печенеги бежали. Коней печенежских привело в разумение обращение Жасмин к Заветному Терему. Души тех, кто пали, отошли в край вечной охоты. Тролль вернулся на плот со стрелой в груди. Обернулся в Чертика, ходил и хвастал перед детьми, нося смертоносную в руке. Лукерья его перевязала. Ворота в селении распахнулись – вышли селяне, ставшие воями. Радовались победе, радовались освобожденным соседям. А те горевали по утраченным близким. Голосили женщины и дети, мужики молча утирали слезы. Наплакавшись, начали прибираться – хоронить павших, в реку скинули тела печенегов, навели порядок на месте боя и стали готовиться к пиру. На плоту, тем временем, отмывались, отдыхали и тоже готовились отпраздновать славную победу россов над печенегами. А как сошли на берег, здорово удивились – отношение народа к ним переменилось: из дружеского стало боголепным. Не сразу, но поняли в чем тут дело – проделки Болтуна. Любитель похвастать растрепал селянам, что на плоту в красном Тереме плывут не люди, а сами боги – славянские боги: - с седой бородой Сварог (Синбад); - старушка Треглава, богиня Земли (Скалка); - хранитель добра и справедливости Белбог (Корней); - скотский бог Велес (Тимур); - бог природы Даждьбог (Вестгар); - мать плодородия Макошь (Лукерья); - богиня любви Лада (Жасмин); - тот, что троллем громил супостатов, сам Перун (Чертик); - богиня смерти прекрасная Мара на ступе летала (Ядвига).

А Ядвига улыбнулась: - Не забыла ещё. Дети дружно хныкали, но рук с плеч не убирали. - Немедленно прекрати издевательства! – потребовал капитан. – А то я найду на тебя управу. Боцман опять за свое: - За борррт незрррячих, за борррт! - Ладно-ладно, я сейчас, - засуетилась Ядвига и вернулась в строй, положив отвергнутую руку себе на плечо. – Дети теперь идем спиной назад – к концу круга зрение восстановится. Круг не прошли – кто-то запнулся и упал, получилась куча-мала, но зрение к ребятишкам вернулось. Ядвига, превозмогая хохот, объясняла Синбаду: - Это игра такая! А играя, я обучаю их мороку. Должны же они уметь за себя постоять. А ребятишки слезы вытирали. Капитан, качая головой, пошел прочь. Вечером у камина обсудили поведение бывшей бабы-яги. Свое осуждение никто не высказал. Но злые шутки над ребятней никому кроме них самих не понравились. А те, отдышавшись от наваждения, вновь приставали к Ядвиге – покажи, мол, тетенька, фокус-мокус. Стали они собираться в избушке на курьих ножках и о чем-то там с бывшей ягой беседовали. Тихо сидели, бывало, часами. А боцмана, как лазутчика, всякий раз прогоняли… Однажды встречный ветерок принес запах гари. Темнело. За излучиной показался частокол и картина недавнего боя – посеченные мечами тела или утыканные стрелами. - Пристать к берегу! – приказал плоту Синбад. – Боцман, слетай на разведку. - Мы тоже пойдем, - вызвался Тимур с диадемой в руке и кривой саблей за поясом. Махнул Прошке. Тот нацепил пояс с метательными ножами – целый набор. И они словно тени исчезли в прибрежных зарослях. Убитых, лежащих возле своих жилищ, было много. На глаза попадались старики, бабы, дети, мужчины… Живых не нашли. Увидев ворона, Тимур приказал: - Лети на плот, скажи – пусть подходят. Только детей не пускайте на берег. - Я старррший! – каркнул Болтун, но полетел, когда печенег пригрозил ему саблей за ослушание. Ворота крепости были выбиты и лежали створами на пыльном проселке. Чуть в стороне Тимур и Прошка нашли ещё дымящееся костровище – здесь нападавшие сожгли по обычаю тела своих павших воев. Оборотень присел, Прошка пошел по следам. Ночь наступила… В каминном зале при свете свечей докладывал Прошка результаты разведки: - Печенеги. Взяли полон, пошли вверх по реке. Можем догнать… - Ну, тогда с Богом, - сказал Синбад. – Не будем время терять. - Да поможет Перун нам в ратных делах, - в один голос сказали Лютый Корней и Вестгар. Звуки над водой разносятся далеко. К полудню следующего дня прежде чем увидеть, услышали присутствие людей на берегу. А потом и увидели – печенеги штурмовали ещё одно селение. Их стан находился на открытой площадке – за составленными кольцом и связанными между собой повозками видны две юрты бурого войлока. Возле них сидели люди славянской обличности со связанными руками: мужчины, женщины – детишки мелкие к ним прижимались. Отдельно стояли лошади. Воины увлеклись боем у частокола… - Как поступим? – спросил Синбад. Предложение пришло от Ядвиги: - Мы натравим на них их же коней.

Болтун, кипя возмущением, взлетел на конек Терема и во все горло гаркнул о своем несогласии с общим решением: - Насрррать!!! - …рать-рать-рать, - ответили эхом пустые окрестности. На окрестности стоило обратить внимание. К вечеру солнце скрылось за окровавленными горами черных туч. Раньше времени стемнело, повеяло предгрозовой прохладой, вдалеке ударил гром. Из города спешно возвращались миссионеры – кто с ребенком на руках, кто вел находку свою за руку… Прошка сразу двоих – не подвела охотника чуйка: раскопал в развалинах двух, умирающих голодом, близнецов трех годов от рождения. Под детский визг сверкнула молния. Крупные, тугие капли дождя громко ударили по палубе, крыше и маковкам Терема. Зеленохолмские ребятишки, как юркие куропатки, разбежались по комнатам наблюдать за грозой – милое зрелище, когда за окном. Тверичане сбились в кучу и испуганно озирались, потому как женщины вдруг заспорили, с чего начинать – кормить или мыть пришлых детей. Мужчины собрались в каминном зале обсудить итоги прошедшего дня и задачи на завтрашний. - Ну что, семерых малышей мы спасли, - подвел черту капитан Синбад. – Я вами доволен. Завтра продолжим. Никто в городе препятствий не чинит? - Какие припятствия? – буркнул Прошка. – Голодают они. - Вот она, всегдашняя проблема горожан. Сельские жители в любой ситуации себя прокормят, а в городе все ремесленники и сильно зависят от торговли. Попрошу Жасмин обратиться к Заветному Терему за помощью. Поставим на площади котел с кашей, из которого все едят, а она не кончается. Собравшиеся промолчали, соглашаясь, лишь Болтун буркнул: - Обожрррутся нахрррен и перрредохнут! Дни стоянки возле Твери пролетели быстро. Собрали всех сирот, которых нашли. Жителей от голодной смерти спасли. И двинулись дальше – путь лежал в Новгород. Детвора тверская быстро обжилась на плоту и галдела не тише зеленохолмских. За порядком следил боцман. - Порррву, живодррристики, нахрррен! Его слушались, но не пугались – привыкли. Жизнь на плоту и в Тереме вошла в обычное русло. Только Ядвига вдруг изъявила желание преподавать детворе на уроках некоторые колдовские премудрости в излечении ран и болезней – о травах, которые применяются, и наговорах. В класс, где проводились занятия, она заявилась нарядная, как невеста. - Доброго бытия, мальчики и девочки! – поздоровалась мелодичным голосом. Из её прекрасных глаз лучились интерес и доброжелательность. – Идемте на свежий воздух. Они вышли из терема. - Слышали об игре «куриная слепота»? Сейчас я вам её покажу. Все встали друг за другом, положили руку на плечо впереди стоящего и пошли след в след… Все пошли по стопам Ядвиги вокруг Терема. Она что-то бормотала вполголоса. - Ой, я ничего не вижу! – воскликнула одна девочка. - Не отвлекайтесь, это временно. И руки с плеча впередистоящего не убирайте, а то останетесь на всю жизнь незрячими. Обойдя вокруг Терема, ослепли все. Ядвига убрала с плеча руку сзади стоящего, отошла в сторону и с улыбкой наблюдала за плодами колдовства своего. - Что здесь происходит? – спросил строго подошедший Синбад. Боцман ему: - За борррт слепощарррых побрррасать.

- Знаешь, куда и как править? - Сам плывет, - отмахнулся Вестгар. – Мое дело за округой смотреть, чтобы кто незваным не сунулся. Иль стрелу не пустил с горящей паклей в наш терем. - И ночью зришь? - Ночами-то самая страсть – ни зги не видать. Одна надежда на Чистюлю – та каждую тварь за версту чует и козлят своих к этому приучает. Да ещё боцман… Витязь кивнул на ворона, истуканом застывшего на коньке Терема. - Скоро Тверь будет? - Вроде как – места узнаю. - А я нигде не была. Как родилась в Зеленом Холму, так думала, там и помру. А вот гляди, как судьба поменялась. Помолчали. - Тебе квасу холодного принесть? - Нет. Я от тумана и так продрог, а скоро уж завтракать будем. - О чем хотела тебя попросить. Ты бы взял руководство над Прошкой. Совсем малый от рук отбивается – того и гляди убежит с Терема. Россь поглядеть ему, видите, хочется. А ты бы его ремеслу ратному поучил. В башку вбил, что негоже детей и баб оставлять без защиты. Разве мало напастей мы встречаем в пути? - Мне, похоже, учить его нечему. Он и сейчас перетягивает на канате всех вместе взятых мужиков на плоту. Откуда-то сил набрался. - Знамо откуда – Терем Заветный попросил. - Так защитник наш не каждое и не каждому желания исполняет. Должно быть, Прошка свое заслужил. И я так думаю, если он нас покинет, то тоже не собственной волей, а по его приказу. - Ну, дай Велес не случиться такому. К полудню плот подошел к безлюдному и безлодочному тверскому причалу, некогда знававшему счастливые дни. В распахнутые настежь городские ворота видны остатки сгоревших строений. Дорога к ним от причала заросла травой. К приткнувшемуся плоту подошел бывший местный смотритель – лысый старикан с остатками длинного клока волос на загривке. - Чьи будете? Откуда-куда путь держите? - Не узнаешь меня, Миродар? – спросил Синбад, улыбнувшись. - Никак перс поганый? С твоей-то лодьи к нам чума и пришла. Опять вернулся? - Ну, с лодьи-то, может быть, и моей, но не от меня. Не было меня там. И не было дум мор к вам слать. Должно быть, дорогой где подцепили лодейщики и к вам занесли. А сейчас в городе люди мрут? - Да некому уж. Кто выжил, тот и живет. - Ворота, гляжу, нараспашку. - А кого нам теперь бояться? Нас сторонится даже беда. - Воевода не выжил? - Одним из первых почил. - Чем-то мы можем вам помочь? - А что вы можете? - Дети есть беспризорные? Мы с собой их заберем. - Походите, пошукайте – глядишь, кого и отыщите. Чуть позже в каминном зале состоялось короткое совещание участников плавания. Предложение Синбада забрать сирот Твери никто не оспаривал. Но попросили Жасмин лично обратиться к Заветному Терему о защите от черной чумы города, его жителей и путешествующих на плоту. В ответ полыхнуло пламя в камине. Все были довольны, и только боцману чертовски хотелось ругаться матом – еле сдержался. Детвора полезла купаться в чистую прохладную воду реки с песчаного берега, взрослые отправились в город на поиски беспризорных сирот, на плоту остались капитан Синбад и бабушка Скалка.