Предыдущая публикация
У старожила я спросил:
— Зачем такой колодец сгнил?
— А как не сгнить ему, сынок,
Хоть он и к месту, и глубок,
Да из него который год
Уже не черпает народ.
Он доброй влагою налит,
Но жив, пока народ поит. —
И понял я, что верен он,
Великий жизненный закон:
Кто доброй влагою налит,
Тот жив, пока народ поит.
И если светел твой родник,
Пусть он не так уж и велик,
Ты у истоков родника
Не вешай от людей замка.
Душевной влаги не таи,
Но глубже черпай и пои!
И, сберегая жизни дни,
Ты от себя не прогони
Ни вдохновенья, ни любви,
Но глубже черпай и живи!
Владимир Солоухин, 1949 год
Художник Анатолий Рыбкин
Чай с липовым мёдом и сон до обеда,
Ленивое утро, пушистые пледы,
Носки шерстяные, мурчащие кошки,
Массаж, мандарины и солнце в окошке,
Беседы вполголоса, тёплые взгляды,
Хорошие фильмы, любимые — рядом.
Варенье из клюквы, горячая ванна,
Объятья, улыбки и смелые планы
Подводим итоги — спасут от простуды:
Любовь к этой жизни и капелька чуда!
Татьяна Плужникова
«Вот на что уходит силища!», -
в рассказе Чехов описал даму, которую муж бросил и ограбил. Изменил. Она узнала об этом, испытала страшное потрясение, но продолжала улыбаться и светскую беседу вести.
Шутила и кофе наливала гостям. Выслушивала чужие остроты и изображала интерес к общению с совершенно чужими и пустыми людьми, которым никакого дела не было до ее переживаний.
Вот на это и уходит «силища», жизненная энергия, ресурс: человек испытывает душевную боль и тревогу. Ему невыносимо плохо и тяжело, все его мысли поглощены страданием.
Но вынужден держаться, улыбаться, выслушивать чужие рассказы, эмоционально обслуживать других и в сети постить добрые картинки и бодрые девизы.
Зачем? А он так воспитан. И сам так себя воспитал. Надо работать, всем помогать, оставаться вежливым, улыбаться радушно - всякое такое. Так положено. С детства так воспитали. При любых испытаниях надо оставаться вежливым и проявлять внимание к другим людям.
А не надо. Опасно это. Можно заболеть и умереть. Если вокруг чужие равнодушные люди - надо свернуть контакты на время. Отменить работу, взять отпуск или больничный.
Если нормальные люди - надо им рассказать, в чем дело. И попросить или помочь. Или пока не тревожить. Нормальные люди поймут и поддержат. По крайней мере, оставят в покое. А равнодушные эгоисты продолжат вас "доставать", - зато сразу все станет ясно.
Излишнюю вежливость и общительность в трудный период проявлять не надо. Никто не оценит ваших усилий. Их даже не заметят.
А вы истратите остаток сил, вежливо отвечая, что все в полном порядке! Мне тепло, Дедушка Мороз! Шпарь сильнее лютым холодом, я потерплю и буду улыбаться!
Незачем себя мучить улыбками и обслуживанием чужих ожиданий. Так и погибнуть недолго.
Скажите: мне сейчас плохо! Мне больно! Я устал! У меня проблема! Я не хочу пока рассказывать, но мне нужно побыть в покое, я не готов сейчас общаться, поить вас кофеем и выслушивать ваши рассказы. Звать в гости и мероприятия посещать. Переписываться и по телефону болтать. Извините.
Хотя за что извиняться-то? Совершенно не за что. Но мы еще и извиняемся за то, что нам очень больно, и потому мы не можем оправдать чужие ожидания. Вот на это и уходит силища. Силища, которую нам надо бы потратить на то, чтобы пережить трудный период и залечить свои раны...
Но добрый человек ищет в ответ на пустое послание картинку подобрее и с улыбкой предлагает кофе другим. Пока не упадёт без чувств - которые он так прекрасно скрывает…
Анна Кирьянова
Из моих книг
"Да ведь это — Мануйлиха, ириновская ведьма», — мелькнуло у меня в голове, едва я только повнимательнее вгляделся в старуху. Все черты бабы-яги, как ее изображает народный эпос, были налицо: худые щеки, втянутые внутрь, переходили внизу в острый, длинный, дряблый подбородок, почти соприкасавшийся с висящим вниз носом; провалившийся беззубый рот беспрестанно двигался, точно пережевывая что-то; выцветшие, когда-то голубые глаза, холодные, круглые, выпуклые, с очень короткими красными веками, глядели, точно глаза невиданной зловещей птицы.
- Здравствуй, бабка! - сказал я как можно приветливее. - Тебя уж не Мануйлихой ли зовут?
В ответ что-то заклокотало и захрипело в груди у старухи; потом из ее беззубого, шамкающего рта вырвались странные звуки, то похожие на задыхающееся карканье старой вороны, то вдруг переходившие в сиплую обрывающуюся фистулу:
- Прежде, может, и Мануйлихой звали добрые люди... А теперь зовут зовуткой, а величают уткой. Тебе что надо-то? - спросила она недружелюбно и не прекращая своего однообразного занятия.
- Да вот, бабушка, заблудился я. Может, у тебя молоко найдется?
- Нет молока, - сердито отрезала старуха. - Много вас по лесу ходит... Всех не напоишь, не накормишь...
- Ну, бабушка, неласковая же ты до гостей.
- И верно, батюшка: совсем неласковая. Разносолов для вас не держим. Устал - посиди, никто тебя из хаты не гонит. Знаешь, как в пословице говорится: "Приходите к нам на завалинке посидеть, у нашего праздника звона послушать, а обедать к вам мы и сами догадаемся". Так-то вот...
Эти обороты речи сразу убедили меня, что старуха действительно пришлая в этом крае; здесь не любят и не понимают хлесткой, уснащенной редкими словцами речи, которой так охотно щеголяет краснобай-северянин. Между тем старуха, продолжая механически свою работу, все еще бормотала что-то себе под нос, но все тише и невнятнее. Я разбирал только отдельные слова, не имевшие между собой никакой связи: "Вот тебе и бабушка Мануйлиха... А кто такой - неведомо... Лета-то мои не маленькие... Ногами егозит, стрекочит, сокочит - чистая сорока..."
Я некоторое время молча прислушивался, и внезапная мысль, что передо мною сумасшедшая женщина, вызвала у меня ощущение брезгливого страха.
Однако я успел осмотреться вокруг себя. Большую часть избы занимала огромная облупившаяся печка. Образов в переднем углу не было. По стенам, вместо обычных охотников с зелеными усами и фиолетовыми собаками и портретов никому не ведомых генералов, висели пучки засушенных трав, связки сморщенных корешков и кухонная посуда. Ни совы, ни черного кота я не заметил, но зато с печки два рябых солидных скворца глядели на меня с удивленным и недоверчивым видом.
Из повести Александра Куприна "Олеся"
Художник Константин Савицкий «С нечистым знается» (1879 год).
Просто судьба
- Сколько, сколько? - переспросила бабушка. Вернее, прабабушка, но кто будет тратить время на это ненужное "пра". Бабушка, бабуля, ба, там мы все называли ее. И дети и внуки и правнуки. Я больно ущипнул Ленку за пухлый зад. Она взвизгнула, вслед за ней Тимка - любимец, обожаемое чадушко - йоркширский терьер, только что из собачьей парикмахерской.
- Не пугай бабулю ценами, - прошипел я подруге. То, что для нас естественно и не так уж и дорого, для бабули шок и целое состояние.
- А шерсть вам отдали? - тем временем ба не дождалась ответа на вопрос, сколько же мы на самом деле заплатили за то, чтобы собачку искупали, высушили, подстригли, заглянули в пасть, уши и глаза и в очередной раз сказали нам, что это не собака, а золото, в прямом смысле, "если захотите продавать, только позвоните."
- Какую шерсть? - прервала мои мысли Ленка.
- Собачью, конечно, - удивилась ба.
- Зачем?
- Как это зачем?
Ба и Ленка смотрели друг на друга и явно думали, что одна из них выжила из ума, а вторая дурочка с рождения. Бабушка глянула на меня так сочувственно, словно говоря: "Где ж ты ее такую тупенькую сыскал, Даня? Красавица, конечно, но тупа, как пробка! Элементарных вещей не знает!" Ба из вредности находила кучу недостатков у всех избранников или избранниц своих многочисленных отпрысков. Всё волшебным образом менялось сразу после свадьбы. Уже новую родню она защищала с пеной у рта и я был уверен, стоит нам с Леночкой расписаться, она в мгновение ока станет самой лучшей правнучкой на свете. Пока же мы только жили вместе (о чем прабабушка не знала) и именно поэтому недостатков у моей подруги было немеряно. Вот только что прибавилась и глупость.
- Как же ты не знаешь, милая, носочки, пояс можно из шерсти связать, хотя с вашего кобеля, тьфу, а не пояс, не собака, игрушка, - бабушка осторожно погладила Тимку по голове, а тот попытался лизнуть ее руку.
- Глупости, - ответила ему бабушка и брезгливо вытерла ладонь о фартук, - собака должна на цепи сидеть, дом охранять, а эта что? Да ее цепка к земле придавит, любой хороший пинок и подохнет моментально. Баловство.
Ленка вспыхнула и уже хотела что-то сказать, обидное и уничижительное, но я взял ее под руку и сказал, что нам пора. Бабушка тут же засуетилась, пошла в кладовку за пирогами, а я попытался объяснить любимой, что в деревне проще относятся к животным.
- Это не деревня, это просто люди такие, - проговорила Леночка сквозь слезы и еще крепче прижала Тимку к себе. Я хотел его погладить, но стервец зарычал на меня, подумал, это я довел до слез его обожаемую хозяйку, которую он был готов защищать до последнего мгновения своей жизни.
- Эх, ты! А я тебе еду покупаю, лежанку твою любимую тоже я присмотрел, - упрекнул я Тимку и удивился, что он не рычал на бабушку.
- Не нужны нам никакие пироги, поехали, а?
- Ленчик, не дуйся, ба не хотела тебя обидеть, воспитана она так: собака двор охраняет, кошка мышей ловит и все. Ба рассказывала, что в ее детстве кошек почти не кормили, чтобы они не переставали охотиться.
- Это жестоко!
- Да, но так было. И ба не со зла, поверь. Она просто не понимает, как собака может жить в квартире и спать с нами на кровати.
Любимая недовольно пожала плечами и с бабушкой попрощалась сухо и нелюбезно. Я думал, ба тоже обидится, но она и ухом не повела. Ба всегда считала, что пока не венчаны и могут в любой момент разбежаться и внимания особого на избранника или избранницу нечего обращать. Мало ли кого привезли помочь ей с яблоками. Я загрузил Леночку, Тимку и три большие корзины яблок в машину, поцеловал бабушку и мы уехали.
- Куда нам столько яблок? - тихо возмущалась любимая.
- Во-первых, съедим или раздадим, во-вторых, они еще полежат, пирог испечешь, - немного съязвил я. Леночка и кухня не ладили между собой и если я не успевал что-нибудь приготовить, мы ели полуфабрикаты или ходили в кафе. Я надеялся, что став полноправной хозяйкой, Ленчик все-таки научится хотя бы картошку жарить.
- Тебя надо бы к бабушке на стажировку по пирогам, - неудачно пошутил я и тут же пожалел об этой неуместной фразе. Ленка всерьез обиделась и сказала, что если мне нужна повариха, то вон он кулинарный техникум и сотни кухарок на любой вкус, а она никого не держит.
Ругались мы часто и не только по поводу кухни. Я любил ее и думал, что это чувство поможет преодолеть абсолютно любые преграды. Время показало, я сильно ошибался. Но пока я об этом не подозревал, будущее казалось мне сложным, но интересным, я мечтал о детях, о большой и дружной семье, о воскресных пирогах и походах. А сейчас любимая девушка была рядом, Тимка посапывал у нее на коленях и яблоки пахли так сильно и дурманяще, что я остро прочувствовал этот момент. Понял, что неизвестно, что там будет в дальнейшем, но здесь и сейчас я абсолютно счастлив. Хвала всем богам! Есть у меня такая способность - остро чувствовать реальность и я за нее действительно благодарен, такое обычно редко с людьми случается, а у меня так постоянно и по ничтожному поводу. Ленка в такие моменты даже злилась на меня, говорила, ну что такого счастливого в том, чтобы пинать ногами опавшие листья или подбирать каштаны или рвать яблоки или сидеть у костра. То ли дело шикарный ресторан, отдых где-нибудь на модном курорте, вон там счастье, а здесь...
- Милая, но это все достаточно редко бывает! - пытался я ее убедить, - ведь и ресторан и курорт - это такие мгновения по сравнению с целой жизнью и выгоднее наслаждаться обычными моментами, они ведь чаще бывают!
- Сказал тоже! Выгоднее! Кому?
- Тебе самой! Представь - счастье вот прямо сейчас оттого, что мы ужинаем пиццей и вином, нам хорошо вместе, мы здоровы и молоды, мы ...
- А я хотела сегодня в ресторан! Я хочу чувствовать счастье там, а не здесь!
- Хорошо, - смеялся я, понимая, что мы немного не на одной волне, - завтра ты будешь счастлива в ресторане.
В любом союзе всегда кто-то должен делать первый шаг во всем, всегда кто-то терпимее, всегда любит немного больше. Немного или очень много? Это как повезет.
С Леной мы расстались ровно через год, она собрала вещи - свои и Тимкины, сказав, что мы не сошлись характерами - удобный и вежливый парафраз слов: "Я тебя больше не люблю." Я унижался перед ней, молил о возвращении, караулил ее, следил, думал, у нее появился кто-то другой и готовился бить ему морду и требовать сатисфакции. Вел себя, как последний дурак, как безнадежно влюбленный дурак. Это все прошло со временем, оно действительно лечит и через два года я с легкой и свободной душой, один снова поехал к бабушке, чтобы помочь ей с яблоками.
- В спаленку не заходи, - так приветствовала меня любящая ба. Спаленка - махонькая комнатка в ее крошечном домике - там стояла бабушкина кровать и комод. Сакральное для меня место, там лежал тяжело больной деда, там же он умер и мне всегда казалось, что он не ушел оттуда, не смог оставить бабулю одну. В спаленку я всегда заходил, чтобы поздороваться с дедом. Мне даже иногда казалось, я чувствую там запах его папирос.
- Почему? - удивился я, сколько себя помню, бабушка редко что-то запрещала так строго.
- Васенька приболел, - бабушка смахнула слезу.
Васенька? У меня мелькнула мысль про абсолютно чужого человека, который прямо сейчас спит на месте деда, возможно даже укрылся его любимым лоскутным одеялом, которое аккуратно свернутое лежало в комоде и никому, абсолютно никому не разрешалось его трогать. Мне стало так больно и неприятно от этого предательства, что я не нашелся, что сказать и только переспросил:
- Васенька?
- Данька, пойдем посмотришь, может чего подскажешь, а? - бабушка потянула меня за рукав. Я хотел сказать, что я не врач и что надо бы вызвать участкового терапевта, а если нужны деньги на лекарства этому незнакомому подлецу, посмевшему влезть в чужую жизнь, то я, конечно, помогу, если бабушка так трясется за этого незнакомого Васеньку. Я хотел все это сказать, но посмотрел на унылую бабулю, расстроенную и несчастную, засунул все свои претензии в карман и вошел в дом.
- Тихо, тихо, Васенька, лежи, не вставай, - проворковала моя бабуля, войдя в спаленку, а мне стало так противно, так мерзко, что сейчас на кровати, на месте любимого деда я увижу...
Большой рыжий кот раззявил пасть в немом мяве. Еще бы он мог что-нибудь мяукнуть при такой огромной ране на горле. Вонь гниющего кота встретила на пороге и постаралась пропитать всего меня.
- Дань, может ему таблеточку какую дать? Я промывала, но не помогает, видишь, как мучается?
Кот, по-моему уже был полудохлым и ему было все равно. Он лежал на клеенке и простыне, из раны сочился гной, а сам кот горел. "Огненный и снаружи и внутри", подумалось мне.
- Когда-то был красавцем, - я погладил кота, тот даже ухом не повел, - у вас ветеринар должен быть, ты ходила к нему?
- Как не быть, есть конечно, бегала к нему, сказал нечего на всякую дрянь лекарства переводить, стукни его бабка поленом, да в лесу выброси, так и посоветовал, изверг, - бабушка вдруг заплакала, как малое дитя, громко, всхлипывая, словно жестокость этого мира вот только сейчас коснулась ее, как и не было долгой и трудной жизни.
- Ба, - осторожно начал я, - ты откуда вообще его взяла?
Она не то, чтобы не любила кошек и собак, они были легко заменяемыми букашками в ее мире: покормить, похоронить, взять другого. Схема была проста и пункта "лечить" в ней не было. Не потому, что бабушка была злой или бесчувственной, просто так было заведено, так ее воспитали.
- Сам пришел, - она вытерла слезы аккуратным платочком и тихо что-то сказала.
- Я не расслышал, ба.
- Дань, не смейся только, я этого Васеньку как увидела, загадала почему-то: вылечу его, дед меня на том свете дождется, не бросит, а не вылечу...
"Деда никуда и не ушел без тебя," чуть не ляпнул я. Сквозь гнойную вонь я почувствовал запах папирос и вдруг мне в голову пришла мысль: "Если спасем кота, бабуля еще долго будет жить и деда здесь вместе с ней останется." Я немедленно заругал себя за это. Никогда нельзя загадывать, ни за что! А уж тем более на умирающего кота и на любимую бабушку. "Нет, нет никакой связи между котом и бабулей!" повторял я про себя, стараясь изменить то, что пришло мне в голову, изменить мысли, не каркать.
- Дань, - она опять заплакала, уже тихо, безнадежно, - Дань, пожалуйста, помоги.
"Тут может помочь только чудо," подумал я и начал чудить: звонок в ветеринарку, куда водили Тима, долгий разговор с администратором, отказ - "мы не лечим по фотографии, привозите", отвечаю, что не довезу, молчат сочувственно. Прошу позвать хоть какого-нибудь врача к телефону, вспоминаю имя Тимкиного терапевта - тезка моей Леночки - Елена Андреевна - милая, приятная девушка, Леночка ее еще даже однажды приревновала ко мне. Чудо чудное! Елена Андреевна помнит Тимку, абсолютно не помнит меня, но из любви к моей бывшей собаке соглашается посмотреть на фотографии. Отсылаю.
- Температура у него есть? - она перезвонила сама, по ее голосу я понял, дело плохо.
- Пылает.
Она вздохнула. Я понял ее без слов - коту не выжить.
- Но надежда же есть? - я ухватился за эту хрупкую соломинку и мы с бабулей, как два ребенка стали ждать чуда от ветеринара, который даже не видел этого рыжего Васеньку.
- Я не знаю, вы же понимаете, что лечить по фотографии - это...
- Да, да, я все понимаю, но что-то можно сделать?
- Записывайте.
На наше счастье в аптеке было все, что нужно и дело оставалось за малым - сделать несколько уколов, промыть рану и надеяться на лучшее. Я читал, животные чувствуют, когда их лечат, этот же рыжий гад не чувствовал ничего и бился как лев, желая сдохнуть с достоинством, без иголок и промываний.
- А прикидывался почти трупом, - сказал я и оценил последствия лечения. Кот поцарапал бабушке щеку, мне достались глубокие царапины на руках, но я вколол все, что было велено и засобирался домой.
- Нет, Данечка, нет, не уезжай, - бабушка испугалась так, словно в ее доме умирал тяжело больной родственник.
- Его же завтра еще колоть? Даня, я не справлюсь и помочь некому.
Я вздохнул и позвонил на работу.
Утром я боялся, что увижу около крыльца тело на старой тряпке, увижу тусклый мех - неживой, блеклый, увижу потерянную бабушку и буду корить себя за дурацкие загадывания и мысли. К счастью, я ошибся. Кот был жив, хотя и выглядел также ужасно. К лечению мы с бабулей подготовились основательно: запеленали кота, как младенца, чтобы лапой не мог пошевелить. Но этот рыжий больной видимо почувствовал себя немного легче и своей башкой додумался до логической связи: уколы и промывания = не так уж паршиво, поэтому не только лежал смирно, но даже пытался мурлыкать. Бабуля опять расплакалась, теперь уже от радости. Мы полечили кота и я пошел рвать яблоки.
Мне пришлось колоть Васеньку еще целую неделю. Он становился сильнее, начал есть и умываться, а когда смог спрыгнуть с кровати и, пошатываясь, выйти во двор, бабушка откупорила бутылку заветной наливки и мы отпраздновали выздоровление кота. Васеньке надоели уколы и когда он не выдержал и снова поцарапал меня, я решил, что ему хватит и пусть уже природа делает свое дело, пусть этот местами неблагодарный, а местами очень благодарный пациент долечивается сам. У бабули он жил, как в санатории и я не сомневался, что скоро всем соседским котам придется плохо: их ждет раздел территории и суровые битвы.
- Ты этой врачице обязательно яблочек передай, - бабушка сама отобрала самые красивые и румяные яблоки в новую корзинку.
- Ба, я ее лучше в ресторан приглашу, цветы подарю, - рассмеялся я.
- Это как знаешь, а от нас с Васенькой яблочек, это же самый витамин!
Если бабуля что-то решила, перечить ей было невозможно и я забрал яблоки.
Елена Андреевна сначала долго отказывалась и от ресторана и от цветов, а вот яблоки взяла сразу.
- Знаете, у них такой аромат, я даже есть их сразу не буду, просто поставлю в своей комнате, сначала попытаюсь насытиться их запахом, - она так смешно и вкусно потянула носом, что я захотел выпросить у нее одно яблочко. Мне показалось, что в ее руках они засветились, стали еще красивее.
- Жизнь настолько мимолетна, я люблю наслаждаться каждым ее моментом, стараюсь наслаждаться, - это она сказала мне уже за ужином в ресторане и что-то в ее словах послышалось такое знакомое и родное, что я неожиданно для себя предложил ей съездить к бабушке, полюбоваться на яблочный сад, на осенние цветы и, конечно же, на Васеньку.
Елена Андреевна, Леночка, была единственным человеком, которого бабушка приняла радостно и безоговорочно сразу же, с первого взгляда, не просто приняла, но полюбила и привязалась всей душой.
- Ты будешь идиотом, если не женишься на это девушке, - сказал мне отец и добавил, что такие, как она крайне редко встречаются, - да и врач в семье не помешает, - посмеялся папа.
- Она ветеринар, - поправил я.
- Какая разница, - ответил отец, - все мы звери-человеки.
Если судьба есть, она приходит именно так: неожиданно и необычно. Ко мне она пришла в лице рыжего, раненого кота и в бабушкиных страхах. Я так и не смог понять, почему она приняла того кота, почему не прогнала и стала лечить. Она потом и сама не смогла ответить на этот вопрос. Просто Судьба.
Оксана Нарейко
«На пробы к Климову я приехал за компанию с одноклассником, который хотел сниматься, но ему было страшноватенько ехать на «Мосфильм». Я впервые увидел такое количество пацанов и девчонок - целое море! Ходят в середине этого детского моря какие-то женщины, внимательно всех осматривают. Я заметил, что на мне их взгляд пару раз задержался. На третий раз женщина сказала, показав на меня: «У него синие глаза, сделайте фото». Меня подвели к окну, сфотографировали и увели за ширму. За ней сидели несколько человек, они спросили, как зовут, а потом говорят: «Твоя мама умерла…» И у меня откуда ни возьмись появились слёзы. Эти люди тоже прослезились…»
Герой Кравченко – это подросток, который стал свидетелем ужасов войны и на глазах у зрителей теряет свою молодость, седея и старея. Известно, что для усиления чувства травматической замедленности Климов снял фильм в хронологической последовательности. Однако слухи о том, что режиссёр жестко обращался с молодым актёром, чтобы добиться нужного результата, оказались лишь вымышленными. На самом деле, режиссёр старался защитить психику Алексея, вовлекая в процесс профессиональных психологов.
«Я тоже читал, что у меня был нервный срыв, что Климов меня чуть ли не бил, чтобы добиться нужной реакции. Это чушь! Никто меня не мучил, и я ни разу не страдал. Да, у Климова был колючий, цепкий взгляд, но он никогда на меня не кричал, просто говорил: «Нужно сыграть вот так». Он мог повысить голос на взрослых актёров, но на меня - ни разу. Наоборот, он всячески обо мне заботился. Ведь съёмки шли девять месяцев, из них шесть заняла экспедиция в Белоруссию, куда я поехал без мамы… Климов, например, позаботился, чтобы у меня на площадке была гитара. Ведь когда в перерывах тренькаешь на ней, успокаиваешься. А ещё он так боялся за моё нервное состояние, что выписал из Москвы психолога, который учил меня аутотренингу. Клиимов даже хотел в самых страшных, невыносимых по жестокости сценах снимать меня под гипнозом. Видимо, не верил, что ребёнок всё это вынесет. Хотя я даже в сцене на болоте, когда мой герой с головой закапывается в топь, попросил Элема Германовича: «Дайте мне сыграть самому, не надо никакого гипноза». Так вот, психолог надо мной «колдовал», и я выполнял его приказы. Но на самом деле я и его, и Климова обманывал - только делал вид, что погружаюсь в гипноз. Не хотел расстраивать режиссёра, он ведь так переживал за меня. Когда одному партнёру я признался, что притворяюсь, он сказал: «Да ладно, я же сам видел, как тебя загипнотизировали. Гипноз - это наука!» И Климова я тоже не убедил бы. Признался в этом обмане ему спустя много лет. И он мне не поверил».
Тем не менее, слухи о жесткой диете, которую Алексею пришлось соблюдать ради создания образа страдающего от войны персонажа, оказались истинными. "Это действительно имело место. Я мог по 48 часов не есть, только пить воду. Перед съёмками я выглядел довольно здоровым, хотя и был довольно хрупким. Но для фильма нужно было выглядеть как настоящий скелет. Это особенно заметно в сцене, где мой персонаж в лесу трясёт деревья. Поэтому я и решил голодать. Местные жители, у которых проходили съёмки, постоянно предлагали мне пирожки. Климов на это настаивал, велел всем, кто работал в массовке, держаться от меня подальше с угощениями. Но народ не унимался. Однажды я не устоял и попробовал яблоки. Они были немытыми. На следующий день у меня началась дизентерия, температура, и мне становилось всё хуже с каждым часом. Климов и автор сценария Алесь Адамович приходили, приносили какие-то лекарства. А я уже начал терять рассудок, но упорно утверждал, что на съемки пойду. В итоге вызвали "скорую" и отвезли меня в больницу. Там сделали всего один укол, и всё наладилось".
После завершения съёмок Кравченко вернулся к учёбе в школе, где пережил короткий и яркий момент славы. Директор школы, в которой учился Алексей, не позволяла ему пропускать занятия ради съёмок и проб. Но юный актёр всё равно сбегал на "Мосфильм", и на следующий день больше не мог войти в школу, поскольку директор, испытывающий к нему необъяснимую неприязнь, не пускала его.
«Но потом всё изменилось. Ещё до выхода фильма для педагогов устроили на «Мосфильме» закрытый показ. Утром учителя пришли в школу все зарёванные, у всех носы красные. Я сижу, как всегда, на своей «галёрке». И тут педагоги один за другим начинают рыдать, благодарить меня за фильм, дарят букеты! Я был ошеломлён. Правда, директор, которая вела у нас физику, потом всё равно сказала: «Ну ладно, кино - это кино, а теперь, Кравченко, иди к доске отвечать…» Она знала, что ночью у меня была доозвучка, я не успел раскрыть учебник, но всё равно вызвала. Я молча стою - худой, коротко стриженный какими-то клочками. Моего героя стригли прямо в кадре - ножом, к которому приклеили длинные опасные лезвия… А ещё я был седой: меня покрасили несмываемой краской из аэрозольного баллончика. Когда вернулся со съёмок и вошёл в первый раз в класс, ребята испугались: «Лёха поседел!» И вот стою я, отощавший, седой - чистый «тифозник», а директор меня отчитывает и оскорбляет. И вдруг за меня вступился весь класс! Я аж расплакался и выбежал - не хотел показывать свою слабость.»
Баснословный гонорар в 3200 рублей Кравченко, живший с матерью-одиночкой, потратил на ремонт в квартире и покупку мебели, одежды и магнитофона с колонками.
© Алексей Кравченко о сьемках в фильме «Иди и смотри»
загрузка
Показать ещё