Газета "Оренбуржье"

Судить – не рядить

Четверть века назад российские суды перестали выносить приговоры об исключительной мере наказания. В апреле 1997 года на смертную казнь в нашей стране был наложен мораторий. Сегодня в Госдуме вновь заинтересовались мнением россиян о необходимости ввести высшую меру наказания. О том, как вершилось правосудие в 1990-х и почему вопрос о возвращении смертной казни до сих пор вызывает столько споров, рассказал судья в отставке Николай Силин. – Николай Васильевич, вам три раза довелось ставить запятую во фразе «Казнить нельзя помиловать». Насколько сложно распоряжаться чужой судьбой? – Это очень сложно, и неважно, сколько смертных приговоров ты вынес – один или десять. Когда мне предстояло рассматривать дело опасного преступника, не спал ночами. С одной стороны, понимал, что передо мной злодей, который совершил страшные преступления, которого ничто уже не исправит, с другой – осознавал, какую огромную ответственность я несу за жизнь этого человека. Когда зачитывал приговор и доходил до слов «приговорить к исключительной мере», голос дрожал. – Что совершили люди, которым вы подписали смертный приговор? – Первое такое дело я рассматривал в 1983 году. Судили мужчину, который убил сожительницу, находившуюся на последнем месяце беременности. Он уже был судим, 15 лет отсидел, его освободили условно-досрочно, устроили работать на стройке оренбургского газзавода (таких освобождённых называли химиками). Спокойно ему не жилось – пошёл на рецидив. Помню ещё один приговор о расстреле. Два друга, тоже ранее судимых, познакомились с девушками. Отдыхали в бане, выпивали, издевались над ними и убили с особой жестокостью. Одного из них суд приговорил к исключительной мере наказания. – Вы единолично принимали решение? – Последнее слово всегда за судьёй, но он должен учитывать позицию народных заседателей. После судебного заседания судья вместе с двумя народными заседателями удалялись в совещательную комнату. До того, как выйти из зала суда, я не знал их мнения. В совещательной комнате тщательно прорабатывались все обстоятельства дела. Даже если ни у кого не было сомнений, что подсудимый виновен, решали, какого приговора он заслуживает. К смертным приговорам всегда было самое пристальное внимание: такие приговоры всегда обжаловались осуждёнными и направлялись для рассмотрения в Верховный суд, где досконально изучались. Бывало, с момента вынесения вердикта до его фактического исполнения проходили месяцы. – Николай Васильевич, расскажите подробнее о приговоре виновным в убийстве милиционера Ткачёва, именем которого в Оренбурге названа улица. – Дело об убийстве капитана милиции Михаила Ткачёва было, пожалуй, самым громким в моей судебной практике. 29 июля 1986 года Михаил Григорьевич завёл сына домой, а сам ушёл. Родные Михаила давно привыкли, что у главы семейства всегда дела. Вот и в тот вечер Ткачёву нужно было отыскать человека, проходившего свидетелем по одному делу. Ориентировочно разыскиваемый проживал в одном из частный домов Подмаячного посёлка города. Об этих местах в Оренбурге давно ходила дурная слава. Здесь селились приезжие без документов, беглые из стран Средней Азии. Но для Михаила это была «родная» земля, каждого преступника он знал в лицо. Зайдя в один из частных домов, капитан неожиданно встретил уголовника Дергачёва, которого ранее он дважды задерживал за хранение наркотиков. Дергачёв и его подельники, поняв, что от ответственности не уйти, зарубили милиционера. После совершения убийства Дергачёв скрывался несколько суток. Оперативникам всё же удалось обнаружить дом, куда поздним вечером пришёл преступник. Прямой штурм дома, где тот укрывался, был невозможен: Дергачёв вооружился табельным пистолетом Ткачёва с запасной обоймой, а в доме помимо него находились ещё две женщины и мужчина. Мужчину убийца держал в качестве заложника. В течение пяти часов сотрудники Промышленного РОВД вели переговоры с Дергачёвым, но на каждый их вопрос он отвечал выстрелом. Ближе к рассвету из дома смогли выбежать обе женщины, за ними мужчина, он был серьёзно ранен. Самого Дергачёва, не пожелавшего сложить оружие, убили оперативники при задержании. На скамье подсудимых были девять подельников убийцы. Подсудимые дали признательные показания. Все они получили от 2 до 15 лет лишения свободы. – Приговор по делу Ткачёва тогда вызвал широкий общественный резонанс. Многие считали, что виновные заслуживали более сурового наказания? – Шум поднялся после публикации в газете «Правда». Мне пришло несколько писем с разных уголков страны, в которых люди упрекали меня в мягкости наказания. Я долго думал над этими отзывами и ждал решения Верховного суда. Хотел для самого себя понять, верно я поступил или нет. И вот рассмотрение дела состоялось – приговор оставили без изменений. Газеты пестрели заголовками, а мне снова пришли письма, но на этот раз от коллег – судей из других регионов, которые полностью поддержали моё решение. – Какие ещё приговоры по громким делам вы выносили? – В феврале 1988 года на железнодорожном переезде произошла страшная авария. Водитель автобуса Тоцкого автокомбината Герасименко нарушил правила, выехал на переезд, в результате чего автобус был сбит локомотивом. 22 человека погибли на месте, среди них были дети военнослужащих Тоцкой дивизии. Водитель остался жив, и наказать его родители погибших считали делом чести. Они попросили, чтобы я провёл выездное заседание облсуда в Тоцком. Туда стягивали силы из соседних районов, всюду дежурили милиционеры с овчарками на случай возможного самосуда над Герасименко. Разъярённая толпа у окон суда требовала наказать виновного по всей строгости. В итоге я приговорил его к 14 годам 6 месяцам лишения свободы, на 5 лет запретил управлять транспортом. Чтобы Герасименко смог без проблем покинуть Тоцкий суд и проследовать в СИЗО, его посадили в легковушку, а автозак отправили пустым. По пути автозак окружила толпа, люди требовали выдать Герасименко, но он в это время был уже на пути в оренбургский СИЗО. – Получается, зарезавшего сожительницу расстреляли, а угробившего в ДТП 22 человека посадили на 14 лет? – Тут всё дело в статьях и мотивах. Если есть умысел и к тому же преступление совершил рецидивист, он заслуживает более сурового наказания. Был я в 90-х на практике в Верховном суде, знакомился с делами и приговорами. Вижу, два дела абсолютно одинаковые, только фамилии осуждённых разные. Одному судья назначил срок, другому – смертную казнь. Спрашиваю у наставников: «Как же так?» Они мне: «Это рассматривал другой состав, у них разные мнения». Тогда меня это смутило, но потом я понял: судьи – это обычные люди, со своим опытом, своими взглядами. У нас есть требования закона и судебная этика, которые запрещают действующим судьям критиковать приговоры коллег, и это правильно. – Судья должен быть человечным или его задача – штамповать приговоры, не предаваясь эмоциям? – Судья должен быть человечным на основе требований закона. Если вы загляните в Уголовный кодекс, увидите, что каждая статья предполагает несколько видов наказания – от штрафа, исправительных работ до реального срока. У российских судей всегда есть выбор, и это хорошо в первую очередь для самих подсудимых. В Европе разрабатывается программа: в специальную базу вносятся материалы дела, и компьютер выдаёт вердикт. Но готовы ли мы, чтобы нас судила машина? Для неё не важно, есть ли у тебя больная мать, маленькие дети или, может, хронические заболевания? – После терактов и случаев стрельбы в школах обостряются споры об отмене моратория на смертную казнь. Что вы думаете по этому поводу? – К исключительной мере приговаривают только тех, кто своими злодеяниями заслуживает такого наказания. Как правило, на самые жестокие преступления идут люди, имеющие за плечами несколько судимостей, выходя на свободу, они вновь начинают грабить, насиловать, убивать, истязать младенцев и стариков. Случайностей в таких делах не бывает.

Досье

Николай Васильевич Силин родился в 1947 году. Учёбу во Всесоюзном юридическом заочном институте совмещал с работой: с 3-го курса трудился следователем прокуратуры Ташлинского района. В разные годы работал в тресте Оренбургжилстроя, в облисполкоме. В июле 1982 года вновь вернулся на правовое поприще – стал судьёй областного суда. С октября 2003 года по ноябрь 2015 года занимал должность председателя Промышленного районного суда Оренбурга. В настоящее время находится в почётной отставке. За годы работы в судебной системе неоднократно избирался председателем квалификационной коллегии судей области, дважды – заместителем председателя совета судей области.

Справка «О»