Ранним утром 18 июня штаб нашей армии прибыл в назначенный район, что примерно на полпути между Шяуляем и Паневежисом. Мы развернули командный пункт, работы начались. Когда проводили рекогносцировку местности, на КП приехал генерал-полковник Кузнецов. Он торопился в 11-ю армию, поэтому пробыл у нас недолго, с полчаса. Выслушав доклад командарма Берзарина, сделал несколько замечаний по ходу учения. Когда командующий уже собирался уезжать, Берзарин задал вопрос, который всех нас тревожил: почему до сих пор не разрешено вывозить на огневые позиции снаряды? От складов до позиций 15-20 километров, расстояние, в сущности, небольшое, но надо же учитывать нехватку в армии автотранспорта.
- Не спешите! - ответил командующий. Он добавил, что ему приказали отменить даже затемнение, введенное было в городах на случай воздушной тревоги, и вернуть отправленные на восток эшелоны с семьями комсостава. Николай Эрастович Берзарин продолжал настаивать на выдаче частям боеприпасов. Я доложил командующему, что армия не имеет никакого артиллерийского резерва.
- Резерв есть, - ответил Кузнецов. - Пока он в моем распоряжении. Поезжайте в Бубяй, там стоит 9-я противотанковая бригада РГК. От моего имени прикажите командиру бригады поднять части по тревоге и вывести на боевой рубеж. Кстати, ознакомитесь с состоянием бригады.
Он назвал пункты, через которые проходит этот рубеж, объяснил вкратце задачу бригады в ходе штабных учений. Я поехал в Бубяй с чувством весьма неопределенным. 9-я противотанковая бригада в подчинение нашей армии не вошла, и на мою долю снова выпала роль промежуточной инстанции. Опять, как и в случае с 67-й дивизией в Либаве, которая имела свое непосредственное начальство - штаб 8-й армии, я должен был только «посмотреть и ознакомиться» и передать соответствующие указания....
Оказывается, командующий округом опередил меня. По пути в 11-ю армию он заехал в 9-ю бригаду и приказал ее командиру полковнику Полянскому выдвинуть полки на боевой рубеж юго-западнее Шяуляя, в 60-70 километрах от государственной границы, оборудовать огневые позиции и подвезти к ним снаряды. ... В первые дни войны это соединение сыграло большую роль в боевых действиях на шяуляйском направлении....
(Такое ощущение что Кузнецов «разрывался» в своих поступках - то он не сообщает подчиненным о существовании Директив от 13 июня - проводит «учения» и пытается загнать артиллерию на полигоны, оголив войска, а то, как будто чего-то испугавшись, начинает делать необходимые вещи... 9-я артиллерийская противотанковая бригада РГК 20 июня заняла оборону юго-западнее Шяуляя и в первые несколько дней войны уничтожила около 300 танком противника. Что заставило немцев изменить намеченное направление наступления. Однако когда полки этой бригады начали 19-20 июня выдвигаться на рубежи обороны, то «Все были уверены, что тревога и спешный выезд - не более как обычное учение». И прибывшему на место развертывания «Прокудину (командир 636 ап 9-й пт бригады) пришлось объяснить командирам дивизионов и батарей, что обстановка достаточно серьезная и оборону надо строить, как для реального боя. Так и сделали. Выбрали позиции с хорошим сектором обстрела, выслали боевое охранение. ...» - К.О.Ю.)
Побывав в бригаде, я вернулся на командный пункт 27-й армии. На следующий день штабные учения закончились, и 21 июня мы вернулись в Ригу, в штаб армии, занимавший большой дом на улице Вольдемара. Отдыхать было некогда. Из приграничных районов продолжали поступать тревожные сообщения. К вечеру мы собрались у командарма Берзарина. Меня волновал все тот же вопрос: когда выдадут частям боевые снаряды?
Член Военного совета армии дивизионный комиссар Батраков рассказал, что вместе с членом Военного совета округа корпусным комиссаром Дибровой они уже поставили этот вопрос перед Москвой.
(Так это в Москве придумали отобрать у выводимых в районы прикрытия войска боеприпасы, или комиссары решили через Москву надавить на Кузнецова? - К.О.Ю.)
Берзарин позвонил в штаб округа. Дежурный ответил, что командующего нет - еще не вернулся после учений. Указаний насчет выдачи частям боеприпасов от него не поступало. Командарм приказывает мне поехать в штаб округа, «сесть» там на связистов и во что бы то ни стало разыскать командующего.
Выехал....
Минут через пятнадцать моя «эмка» затормозила у подъезда штаба округа. В штабе пустовато. Почти все руководящие работники во главе с генерал-полковником Кузнецовым еще в войсках. На месте только заместитель командующего генерал-лейтенант Е. П. Софронов.... и он не скрывал беспокойства: с командующим так и не было связи. Я позвонил Берзарину, доложил об этом. Попросил разрешения остаться в штабе округа, пока не свяжусь с генералом Кузнецовым. Берзарин согласился.
... Примерно в половине второго ночи начались непрерывные звонки из частей. Командиры спрашивали: как понимать директиву командующего округом? Как отличить провокацию от настоящей атаки, если противник предпримет боевые действия?
Положение у Егора Павловича затруднительное: что им ответить, если сам в глаза не видел этой директивы? Командующий округом отдал ее войскам первого эшелона, не известив своего заместителя.
Уже после войны я узнал причину этой несогласованности. Оказывается, командующий округом генерал-полковник Кузнецов, как и другие командующие приграничными округами, сам получил из Москвы директиву Наркома обороны и начальника Генерального штаба о приведении войск в боевую готовность лишь около часу ночи 22 июня.
(Хлебников сообщает точное время поступления «Директивы № 1» в ПрибОВО - «около часу ночи», т.е. примерно в 0.45-0.50 22 июня. Примерно в это же время «Директива № 1» поступала во все округа. - К.О.Ю.)
В распоряжении командующего округом оставались до рассвета считанные часы. Он в свою очередь направил приказы армиям часа через полтора. Получив приказ, командиры и просили его разъяснения. К сожалению, в штаб округа директива пришла уже после начала войны.
Вот она:
«В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять оборону основной полосы. В предполье выдвинуть полевые караулы для охраны дзотов, а подразделения, назначенные для занятия предполья, иметь позади. Боевые патроны и снаряды выдать.
В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полетах над нашей территорией немецких самолетов не показываться (и) До тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня по ним не открывать.
В случае перехода в наступление крупных сил противника разгромить его.
Противотанковые мины и малозаметные препятствия - ставить немедленно».
Полагаю, что комментировать этот документ нет нужды. Достаточно сказать, что даже те оборонительные задачи, которые поставили войскам, выполнить было чрезвычайно трудно из-за недостатка времени.
Приказ поступил в части 8-й и 11-й армий за полтора-два часа до начала боевых действий. Главные силы этих армий располагались в нескольких десятках километрах от границы, поэтому они просто не успели занять предназначенные им полосы обороны. Подавляющее большинство дивизий вступало в бой с немецко-фашистскими войсками в крайне невыгодных для себя условиях - с марша, когда противник уже прорвался через нашу границу.
Только те соединения, которые дислоцировались в пограничной зоне, смогли занять оборону и провести другие необходимые мероприятия...
Все утро из приграничной полосы поступали в штаб округа тревожные донесения. Фашисты жестоко бомбили нашу оборону.... Примерно в полдень прервалась проводная связь с 11-й армией, несколько позже - с 8-й. Мы вынуждены были разыскивать армейские штабы по радио - открытым текстом.
Неоднократно штаб округа вызывала Москва - Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и Генеральный штаб. Они разыскивали командующего округом. Е. П. Софронов докладывал, что генерал-полковник Ф. И. Кузнецов вчера вечером был близ границы, а в настоящее время его местонахождение неизвестно. Из Ленинграда позвонил заместитель Наркома обороны генерал К. А. Мерецков. Сафронов доложил ему обстановку. Мерецков сообщил, что наш округ переименован в Северо-Западный фронт, и тоже спросил, где находится Кузнецов. Разумеется, и ему ничего определенного Софронов ответить не мог.
Лишь на следующий день группа офицеров Генштаба, прилетевшая самолетом из Москвы, разыскала генерала Кузнецова близ Паневежиса, в районе оперативного командного пункта....»
Может кто-то все ещё считает, что генерал Ф.И. Кузнецов именно по «личной инициативе» и «вопреки Сталину» приводил войска ПрибОВО в боевую готовность? До 22 июня «приводил», а когда наступило 22 июня, и он получил «Директиву № 1» на руки, то не удосужился довести её до всех войск округа?!? Да ещё и целых 1,5 часа не мог «родить» свой достаточно «странный» приказ по округу.... А потом его сутки найти не могли. И он «не смог» поставить в известность своего 1-го заместителя Егора Павловича (Георгия Павловича) Софронова о том, где находится. А ведь Кузнецов был в полевом управление. Однако этого никто почему-то не знал.
Далее Хлебников рассказывает как действовали другие части округа стоящие на границе и которые не получили приказа от генерала Кузнецова на приведение в боевую готовность после 18 июня, как получил такой приказ ГШ генерал Абрамидзе в КОВО, но их командиры действовали самостоятельно:
«Пример боевых действий 9-й артиллерийской противотанковой бригады РГК в первые дни войны весьма показателен. Да и на других участках Северо-Западного фронта, где артиллерия была заранее выведена на огневые позиции и имела хотя бы минимум необходимых боеприпасов, гитлеровцы получили крепкий отпор.
Так, еще 22 июня, находясь в штабе Северо-Западного фронта в Риге, я слышал, что 16-й стрелковый корпус 11-й армии сражался стойко, нанес противнику тяжелые потери.... Командовал корпусом генерал-майор Михаил Михайлович Иванов - человек смелый, решительный и очень самостоятельный.
За два дня до начала войны он, несмотря на указание «не спешить», сделал все, что было в его власти, чтобы достойно встретить противника. Конечно, занять заранее подготовленную полосу обороны на границе дивизии корпуса не могли без соответствующего приказа свыше (они дислоцировались в 20-40 километрах от границы). Но комкор приказал выдвинуть на огневые позиции часть артиллерии и выдать со складов боеприпасы. Таким образом, дежурные батальоны, находившиеся в приграничных укреплениях, были в какой-то мере обеспечены артиллерийской поддержкой. Это сказалось в первые же часы войны.
Особенно стойко дралась 33-я стрелковая дивизия генерал-майора К. А. Железнякова. Начальником ее артиллерии был полковник Г. А. Александров - отличный специалист своего дела (с ним вместе мы прошли всю войну, которую он закончил генерал-майором, командующим артиллерией 4-й ударной армии). Еще 20 июня Александров по приказу комдива вывел легкий пушечный полк к границе и развернул в боевой порядок вдоль шоссе на Каунас. Вечером 21 июня они с генералом Железняковым приехали на командный пункт дивизии.
На рассвете, как только фашисты перешли границу, их встретил дружный огонь дежурных батальонов, поддержанных пушечным полком. Все атаки противника были отбиты, передовые батальоны удержали оборонительную полосу до подхода главных сил дивизии...»
(Хлебников Н. М. «Под грохот сотен батарей», М. 1974 г., гл. «Страна вступает в бой. Накануне». Размещено на сайте --
http://militera.lib.ru/memo/russian/hlebnikov_nm/05.html )
Хлебников пишет, что наиболее боеготовыми к 22 июня оказались бригады ПТО РГК. А всё отличие этих бригад РГК (Резерва Главного Командования) было только в том, что они напрямую подчинялись ... Москве - НКО и ГШ. И дурные приказы от Кузнецовых-Павловых-Кирпоносов просто не выполняли.
С тем как Кузнецовы «повышают боевую готовность», его подчиненные в его отсутствие и низовые генералы пытались бороться, как могли:
«ПРИКАЗ ШТАБА ПРИБАЛТИЙСКОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА КОМАНДИРУ 3-й СТРЕЛКОВОЙ БРИГАДЫ
21 июня 1941 года
16 ч 05 мин
Все аэродромы на островах Эзель и Даго не занятые авиацией, немедленно привести в негодное состояние, завалить крупными камнями, деревьями, пнями и т.п. тяжелыми предметами, но не нарушая земляного покрова.
Исполнение донести 25 июня 1941 г.
Заместитель командующего ПрибОВО генерал-лейтенант СОФРОНОВ»
(ЦАМО, Ф.221, оп. 1394, д. 22, л. 340. Подлинник.)
В 20 ч. 18 июня командир 125-й стрелковой дивизии 11 ск 8-й армии ПрибОВО П. П. Богайчук, напрямую послал командующему ПрибОВО донесение:
«По агентурным данным и данным перебежчиков, последние дни в р-не Тильзит немцами сосредоточено до семи дивизий, не считая войск, расположенных в районе Шилуте и с.з.
Часть войск непосредственно подтянута к границе.
Имеются мотомех (анизированные) дивизии.
(С) нашей стороны (мероприятий) противооборонительного характера, гарантирующих от нападения мотомех (анизированных) частей, не предпринято, и достаточно немцам пустить один танковый батальон, как удерживающий гарнизон может оказаться захваченным врасплох.
.... Полоса предполья без гарнизонов войск наступления немцев не задержит, а погранчасти могут своевременно войска и не предупредить.
Полоса предполья дивизии находится к госгранице ближе, чем к частям дивизии, и без предварительных мероприятий по расчету времени немцами будет захвачена ранее вывода туда наших частей.
Докладывая о создавшейся обстановке на границе, прошу:
•1. Дать указание, какие мероприятия сейчас я могу провести в жизнь, гарантирующие от неожиданного вторжения мотомех (анизированных) частей немцев, или дать мне право самому разработать план мероприятий, но средств дивизии для этого мало.
•2. Для сокращения срока боевой готовности частей разрешить иметь у бойца на руки укомплектованный ранец, плащ-палатку, каску и 60 боевых патронов. В этом случае боевая готовность подразделений может быть доведена через 10-15 минут.
•3. Ускорить решение вопроса о семьях начсостава, так как последние могут дезорганизовать работу командиров.
•4. Разрешить мне вывести для работы на полосу предполья не два батальона, а четыре.
•5. Прикажите УНС ускорить постройку противотанковых и противопехотных препятствий на рубеже УР.
•6. Было бы желательно иметь танковую часть противотанковую дивизию и артиллерию кроме дивизионной в р-не ст. Янишки и Стргнушки, как на одном из вероятных направлений наступления мотомех (анизированных) частей.
Командир 125 сд генерал-майор БОГАЙЧУК»
(ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д. 10, лл. 3-4. Подлинник. ВИЖ 1989 г., № 5, с. 47)
«21 июня в 11.10 командир 125-й стрелковой дивизии П. П. Богайчук приказал возвести по переднему краю главной оборонительной линии окопы, щели полного профиля, противотанковые и вдоль переднего края ‑ рвы, эскарпы, проволочные заграждения, минирование»
(Арвасявичус Й. Я. 1418 дней в боях. Вильнюс. 1975.)
20 июня во исполнение Директивы ГШ о работах в предполье, генерал-майор П. П. Собенников направил распоряжение командирам 10-го и 11-го стрелковых корпусов:
«1. Еще раз подтверждаю, что боевые сооружения в полосе предполья частями не занимать. Подразделения держать позади сооружений в боевой готовности, производя работы по усилению обороны.
2. Завалы производить таким образом, чтобы они не были заметны состороны границы.
Командующий войсками 8-й армии генера-майор СОБЕННИКОВ»
(ЦАМО, Ф. 344, оп. 5564, д.10, л. 36. Подлинник. ВИЖ 1989. № 5. С. 46)
А ведь 125 дивизия Богайчука была именно приграничной, но на неё похоже «не распространялся» приказ ГШ от 18 июня о приведении в боевую готовность и занятие рубежей обороны. С личным докладом о выполнении этого приказа....
Так может не стоит ставить в «заслугу» командующему ПрибОВО генерал-полковнику Ф.И. Кузнецову то, что его войска (приграничные дивизии) именно 18-20 июня приводились в боевую готовность и занимали свои рубежи обороны? Получается, что как раз именно он и срывал эти мероприятия, приказывая сдать боеприпасы на склады, отменить минирование и т.п. 20-21 июня 41-го! А вот именно на уровне командующих армий и их подчиненных и проявлялась эта самая «личная инициатива» основанная на том же контакте с пограничниками и полученной от них информации. Да и не могли не знать командующие армиями в ПрибОВО, что пограничники в эти же дни, 18-20 июня также приводились в повышенную боевую готовность приказами по НКВД (об этом пишет историк А.Б. Мартиросян). Как был приведен в повышенную боевую готовность и Балтийский флот.
В это связи стоит привести ещё один документ из ВИЖ № 6 1989 года, с. 25. К сожалению, он был опубликован уже с сокращениями:
«Из Журнала боевых действий войск Северо-Западного фронта. 22 июня 1941 г.
...Наша агентура и перебежчики указывали, что надо ожидать в ближайшее время вооруженного выступления Германии против нас. Почти точно указывались сроки начала наступления - 20-22 июня 1041 г.
Таким образом, война становилась фактом, события требовали принятия срочных мероприятий с обеих сторон, и в первую очередь в области оперативного развертывания войсковых соединений всех родов войск и сосредоточения их по моб (илизационному) плану для ведения операций.
Командованию Северо-Западного фронта в последние дни перед войной представлялась возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе. Однако темпы сосредоточения и развертывания... усиливались крайне медленно. Необходимо было учитывать слабую пропускную способность железных дорог Прибалтики, разбросанность войск на большой территории и их удаленность от гос (ударственной) границы.
Вместе с тем представлялась полная возможность под видом вывода частей в лагеря произвести скрытное сосредоточение главных сил к гос (ударственной) границы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения при условии правильной оценки и предвидении надвигающихся событий на Северо-Западном фронте. Своевременно были выведены только 90, 188, 5 сд, но и они в своем большинстве занимались оборудованием лагерей, меньше боевой подготовкой.
Таким образом, непосредственно у гос (ударственной) границы находились от Балтийского побережья до Аугстогаллен: 10 ск - 5. 33, 188 сд и 128 сд.
Эти части в основном располагались в лагерях, имея непосредственно у гос (ударственной) границы прикрытие от роты до батальона, по существу, усилив пограничную службу...»
(ЦАМО, Ф. 221, оп. 1351, л. 202, л. 1. Подлинник.)
#22июня
Комментарии 2