БЕЗ НАЗВАНИЯ. (Аюна Аршалоева)
1)
-Горькоооо! Горрькооо!
Гарма сидел с мальчишками за столом и с интересом смотрел, как в очередной раз встают жених с невестой и целуются. При виде их поцелуя у него сжималось сердце, он чувствовал какой-то холодок внутри. Гарма так увлеченно смотрел на них, что привлек внимание пьяного соседа, дяди Доржо, который сидел за соседним столом:
-Эй, малец, Гармашка, что, нравится?- заорал он во все горло так, что все гости замолкли. - Хочешь сам целоваться? Однако из молодых ты, да ранних?
Он громко расхохотался и все уставились на Гарму, стали тоже смеяться, шушукаться. А шумная тетка Дарья крикнула:
- А женилка – то выросла?
Тут грянул такой хохот, что, казалось, заколыхался брезент, которым покрыли сарай, внутри которого шла свадьба.
Гарма не знал, как поступить, у него от стыда слезы выступили на глаза. Он с ненавистью смотрел на гогочущих пьяных гостей.
-Вы что, с ума сошли, над мальчиком смеяться? – неожиданно на выручку пришла невеста, Маша.
Она вся покраснела от возмущения, и с укором смотрела на гостей.
Тут внимание гостей переключилось на невесту. Все посмотрели на нее, иные укоряюще, иные с восхищением, иные с недоумением, мол, какая смелая, голос на старших поднимает. Как же так, невестка, да еще и не местная, а посмела поднять голос. И сразу все зашушукались, закачали головами:
-Видать, строптивая невестка у Майдаровых появилась.
-Да, да, никакого уважения к старшим, - шамкала другая.
-Молодец какая, - восхищено шептали третьи, - давно пора осадить этих охальников.
Пользуясь моментом, Гарма сиганул из сарая и побежал к речке, чтобы немного остудиться.За ним побежали мальчишки, которые тоже с интересом смотрели на все происходящее.Догнав Гарму, Женька, самый старший и сильный из них, стукнул его по плечу и гаркнул:
-Машкин жених!!! Так тебя называть?
-Отстань, - огрызнулся Гарма, - думай, что говоришь!
Но толпа мальчишек уже подхватила слова своего вожака и все заулюлюкали, засвистели:
-Ха-ха, Машкин жених!!! Улю-лю, жааанииих.
Гарма сжал кулаки и с ненавистью смотрел на своих, совсем еще недавно близких друзей. Но он успел заметить, что Батошка и Нимуха, с которыми он был особенно близок, не смеялись над ним. А наоборот, одергивали остальных. И тут Гарма, который был не робкого десятка, увидев перед собой ухмыляющееся лицо Женьки, с силой ударил его по носу. Брызги крови полетели во все стороны. Вытирая кровь рукавом, он бросился на Гарму и завязалась ожесточенная драка. Гарма, Батошка и Нимуха дрались против семерых. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не вмешался местный пастух, дядя Цырен.Он ворвался в гущу драки и, размахивая кнутом, быстро заставил угомониться драчунов.
-В-в-в-ы с-с-с- ума с-с-с-ошли? Б-б-б-бить с-с-с-своих, д-д-д-раться д-д-руг с-с-с д-д-другом!
Дядя Цырен воевал в Афганистане, был контужен, и после этого стал заикаться в минуты сильного волнения.
-К-к-к т-т-так можно, вы же все з-з-емляки, р-р-родня!
Он был прав, в их деревне почти все приходились друг друг родственниками. И Гарма с Женькой тоже приходились друг другу троюродными братьями.
-Р-р-разойдись! – крикнул напоследок дядя Цырен, - стервецы!!
Мальчишки, вытирая рукавом кровь и слезы, разбрелись по берегу. Один только Петька, который жил в городе, а приезжал только на лето в гости, направился к речке, намереваясь смыть кровь.
- Стоять!!! Ты куда? Ты что надумал? – гаркнул пастух.
- Как куда? Мне кровь надо смыть, - удивленно ответил Петька.
-Б-б-богохульник! Т-т-ы ч-ч-что, х-х-хочешь п-п-прогневить Л-л-лусад –х-х-хана? Н-н-неужели т-твои р-родители н-не учили т-т-тебя, ч-ч-что в-в р-реке и д-д-других в-в-водоемах н-нельзя с-с-смывать к-к-кровь?
Гарма и все остальные знали, что это великий грех, поэтому никогда не смывали кровь в природных водоемах. Когда надо было, они набирали воду в ведре и, отойдя подальше от берега, умывались. А если нарушить этот запрет, то можно навлечь на себя несчастья и болезни.
В деревне раньше жил мужчина по имени Даба. Так про него рассказывали, что, будучи пьяным, он сел за руль трактора, проехал мимо моста и перекувыркнулся. Он вылез из кабины трактора и потерял сознание. Когда под утро его нашли, он лежал головой к реке, и струйка крови стекала в воду.
И с тех пор он так и не оклемался, сначала долго болел, потом начал заговариваться, а под конец и вовсе сошел с ума. Так его наказал Лусад-хан, бог воды, поговаривали в деревне. И таких историй было много, поэтому деревенские мальчишки никогда не загрязняли водоемы.
Тем временем дядя Цырен, закурив папиросу, еще раз укоризненно взглянул на ребят и пошел к своему стаду.
Мальчишки привели себя в порядок и поплелись в сторону деревни. Гарма, Нимуха и Батошка шли чуть впереди, остальные сзади. Гарма надеялся, что история, из-за которой началась драка, забудется, да не тут – то было.
Узкоглазый, похожий на выдру мальчишка по имени Жугдур, крикнул в спину:
- Че, Гармашка, к невесте пойдешь?
Гарма рванулся было к нему, но друзья удержали его:
-Не обращай внимания, что, Выдру не знаешь?
Гарма зло сплюнул и зашагал быстрее.
- Гарма, пойдешь смотреть дальше свадьбу? - спросил Нимуха.
-Нет, я домой, - ответил Гарма и направился к дому. – Пока.
Ребята свернули к дому Майдаровых, где вовсю шумела, веселилась свадьба.
Гарма зашел в дом и присел у окна. Отсюда ему хорошо было видно, что происходило у соседей. Он даже пожалел, что пошел на эту свадьбу:
-Дурак, смотрел бы из окна, какого черта поплелся на свадьбу.
Но он прекрасно понимал, что не усидел бы дома, когда происходили такие интересные события. Свадьбу в деревне всегда отмечали с размахом, гуляли всей деревней и по три дня. И на этих свадьбах свято блюли старинный обычай, что надо до отвала накормить всех детей и собак. Поэтому ребятишки могли беспрепятственно проходить и садиться за столы, наедаться до отвала и с интересом наблюдать за происходящим.
Так было всегда, но сегодня все пошло не так для Гармы. Он сам не понимал, почему его так взволновал поцелуй жениха и невесты. Ведь свадьбы в это время справлялись очень часто. Он понимал, но не хотел себе признаваться, что дело в невесте, в Марии.
Она поразила его с первого взгляда, когда приехала знакомиться с родителями своего жениха, Соднома.
Это было зимой, Гарма с ребятами катался на лыжах с горы, когда остановился маршрутный автобус, выпуская пассажиров, приехавших с города. Мальчишки, как всегда, лихо подкатили к автобусу, чтобы посмотреть, кто приехал.
Содном, первый парень на деревне, силач, лихо спрыгнул с подножки и протянул руки маленькой, хрупкой девушке.
Девушка со смехом упала в его объятия и они слились в поцелуе, не обращая внимания на осуждающие взгляды деревенских кумушек.
Он так и не опустил девушку на землю, и пошел дальше с нею на руках. Они так влюбленно смотрели друг на друга, так нежно ворковали, что поразили Гарму в самое сердце. Он часто видел влюбленных в деревне, но никто так открыто не показывал свои чувства.
И еще, его поразила улыбка Маши, такая ясная, светлая, и ее смех, мелодичный, как звук колокольчика. Ему почему-то захотелось вновь увидеть ее, услышать ее голос. Поэтому вечером он пошел к ним в гости.
Они всю жизнь жили по соседству, и он на дню десять раз забегал к ним, чтобы помочь родителям Соднома по хозяйству, так как они оставались вдвоем в деревне.
Старшая дочь, Сэсэгма, закончила институт в Улан-Удэ, вскоре вышла замуж и уехала с мужем в Иркутскую область. Младший, Содном, после службы в армии поступил в педагогический институт и жил в общежитии. Он приезжал домой только на каникулы.
А хозяйство у Майдаровых было большое, они держали коров, свиней, овец, кур и гусей.
Дядя Радна работал на местной пилораме, тетя Бимба с утра до ночи возилась по хозяйству. Поэтому Гарма, управившись по дому, частенько забегал помочь ей. Ему всегда были рады в доме соседей, он чувствовал себя у них непринужденно. Но с появлением Маши он стал стесняться заходить к ним.
И в тот вечер он тоже забежал к ним, как обычно, без стука, поздоровался громко. Тетя Бимба радостно встретила его:
-Проходи, проходи, помощничек наш! А у нас радость, Содном приехал, да не один, а с невестой. Маша, Содном, идите сюда, к нам гости пожаловали. А ты садись, садись я тебе чайку налью, буузами угощу.
Она наложила полную тарелку бууз, налила ароматного зеленого чая с молоком.
Гарма с удовольствием принялся за вкуснейшие буузы, запивая чаем, но вдруг словно поперхнулся при виде Соднома и Марии.
-Привет, братишка, - широко улыбнулся Содном, - как я рад, что ты зашел к нам.
Они крепко обнялись, по-братски. На самом деле, они не были братьями, даже, на удивление, не родственниками, но были очень дружны. Содном всегда мечтал о младшем брате, и когда у соседей родился Гарма, он всей душой полюбил малыша, нянчился с ним, обучал его всему, что умел сам. Он был старше на десять лет, поэтому Гарме повезло, что у него был такой надежный, верный друг.
Мама Гармы, Нина, окончив школу поехала учиться в город на медсестру, но, не закончив, вернулась. А через несколько месяцев она родила сына. Вот тогда пошли толки по деревне, мол, принесла «в подоле», «нагуляла». Много ей пришлось пережить, но рядом всегда были любящие родители, которые помогли вырастить Гарму.
-Не обращай внимания, дочка, - успокаивала ее мать, старая Дэнсэма, - всем рты не закроешь. Теперь это не в диковинку, без мужа рожать. Почти в каждой семье такое случается, но все равно любят посудачить. А для нас Гармашка вообще радость, он нам сил прибавил, жить хочется подольше, посмотреть на его женушку, понянчить правнуков. Да и дед совсем другой стал. Как молодой бегает.
И вправду, дедушка Гармы, Балдан, с рождением внука словно помолодел. Всюду успевал: и на работу сбегать, и по хозяйству все сделать, и с малышом понянчиться. Он выстругал ему много деревянных игрушек, которыми с удовольствием играл маленький Гарма.
-Вот такие игрушки должны быть у маленького, а не вся эта химия с магазина, - приговаривал он, вручая очередную игрушку.
Через год мама вернулась в город, доучиваться, и помощь Соднома пришлась как раз кстати. Бабушка Дэнсэма могла спокойно оставить внука с соседом и заниматься своими делами, сходить в магазин. А потом она сидела с внуком, а Содном помогал по хозяйству на улице. Вот так дружно жили они всегда.
И когда Гарма подрос, уже он начал помогать соседям. Они и все праздники отмечали веселой компанией, и на сенокос, по дрова выезжали вместе.
И сегодня Гарма был очень рад видеть своего старшего друга.
-Гарма, познакомься, это моя Маша, Мария, а это мой названный брат, по совместительству сосед и правая рука моих родителей, Гарма. Прошу вас друг друга любить и жаловать, – шутливо представил их друг другу Содном.
Гарма взглянул в глаза Маши и почувствовал волнение. У него сразу пересохло во рту.
-Г-г-Гарма, - почему –то заикаясь, представился мальчик.
-Маша, - приветливо улыбнулась девушка, - какой милый мальчик. Я о тебе уже много слышала от Соднома.
При этом она с нежностью взглянула на сияющего парня.
-Познакомились? Вот и славно, - улыбнулась бабушка Дэнсэма, - садитесь за стол, составим компанию Гармашке.
Все дружно уселись за стол, не было только главы семейства, он еще был на работе.
Бабушка Дэнсэма налила всем чаю, Маша нарезала тортик аккуратными ломтиками.
-Гарма, сынок, доедай буузы, пока совсем не остыли, - пригласила бабушка, - а потом и за тортик примемся. Буузы – то мы уже поели.
-Да, буузы были очень вкусными. Я обязательно научусь готовить такие же, - сказала Маша.
Содном и Маша все время держались за руки, то и дело ласково смотрели друг на друга, а Гарме почему-то было неловко. У него пропал аппетит, он заставил себя доесть вкусные буузы, от торта отказался и поднялся из-за стола.
-Спасибо, я пойду, у меня дела, - он торопливо шагнул к двери.
-Братишка, ты чего это? От торта отказываешься? – искренне удивился Содном. – Ты же сладкоежка. Помню, все сладости с божницы таскал. Представляешь, Маш, когда он был маленьким, кто-то повадился таскать конфеты с божницы. Родители на меня грешили, я отнекивался, а как-то отец поймал сладкоежку. Дело было летом, Гарме года 4 было, кажется. Отец зашел с летней кухни в дом, а через некоторое время выглянул и начал махать нам рукой, идите, мол, только тихо. Мы с мамой пошли за отцом, все втроем на цыпочках прошли и заглянули в комнату, где стоит божница. Смотрим, а наш маленький сосед стоит на коленях перед божницей, ручки скрестил на груди и просит:
-Боженька, ум-ма-ни-пад-ме-хум, я очень хочу конфетки. Разреши мне взять одну конфетку.
Потом он помолчал, и, видимо решив, что бог ему разрешил, подошел к божнице и взял одну конфетку.
-Вот так мы и узнали, кто у нас лакомится конфетками.
Содном громко расхохотался, за ним остальные. Гарма покраснел до корней волос и выбежал на улицу.
-Мам, что с Гармой? – удивился Содном, - он раньше никогда таким не был.
-Я сама удивляюсь, - пожала плечами Дэнсэма. – Все нормально было. Наверно, он Маши стесняется.
-Скорее всего, да, - протянул Содном. – Ну что, Маша, надо будет поскорее с ним подружиться. А то как – то не по себе, когда твой братишка в твоем доме ведет себя, как чужой.
Бабка Дэнсэма почему-то вздохнула, на лице промелькнула тревога.
Все дни, пока Содном с невестой гостили у родителей, Гарма не появлялся в их доме. Содном скучал по нему, несколько раз заходил к ним домой, но Гарма вечно где-то шлялся. Он не знал, что Гарма частенько отсиживается в теплом маленьком домике, где варили корм для свиней, держали новорожденных телят и ягнят, и в окошко наблюдает за происходящим в доме соседей.
При виде Маши у него сильнее начинало биться сердце.
В свои 14 лет он понимал, что она ему очень нравится. Но также он прекрасно понимал, что она никогда не будет с ним. Во-первых, она невеста Соднома, во-вторых, старше его на целых 8 лет. Но мальчик ничего не мог поделать с собой. Ему нравилось в ней все: и карие глаза, и маленький носик, яркие, пухлые губки, вся ее небольшая, точеная фигурка. И смех…Ее смех просто завораживал его. Она оказалась очень смешливой, ее звонкий смех слышался с утра до вечера.
Маша оказалась трудолюбивой девушкой. Хоть и выросла в городе, она не чуралась никакой работы. Она целыми днями что-то делала по хозяйству, буквально ходила по пятам за своей свекровью.
Бабушка Дэнсэма смеясь, рассказывала, какая смешная невестка у нее. Все ей интересно, всему хочет научиться. Даже коров пробовала подоить. И настырная, не получается, все равно снова идет.
-Так радуйся, что у тебя такая невестка хорошая появилась, - говорили ей соседки. – Иной раз смотришь, наша, деревенская, а от коров нос воротит. Вон у Пагбаевых, Жаргалма то, невестка ихняя, так она даже не готовит у них, когда в гости приезжает. И ест из отдельной посуды только овощи, фрукты сетками привозит и жует их сама. Жуть, а не невестка.
Через две недели Содном собрался в город, надо было продолжать учебу, но перед отъездом твердо решил встретиться с Гармой. Он зашел к соседям рано утром, когда Гарма еще спал. Он прошел к кровати мальчика и долго смотрел на него, спящего. Он прекрасно понимал, что происходит с мальчиком, но не знал, чем ему помочь.
-Гарма, братишка, - тихо позвал он шепотом,чтобы не разбудить остальных, - просыпайся, я попрощаться пришел.
Гарма открыл глаза, увидел Соднома, вскочил и крепко обнял своего старшего друга.
Раньше, когда Содном приезжал домой, он почти все время проводил с ним. Гарма очень скучал по нему и ждал с нетерпением его приезда. И дружба приносила ему много пользы. Содном владел приемами каратэ, научил приемам мальчика. Умел строгать, пилить, рисовать, любил рыбалку, собирать грибы и ягоды. И Гарма, как хвостик, всегда был рядом, учился всему.
И неудивительно, что обоим не хватало общения друг с другом.
-Гарма, братишка, я уезжаю, теперь приеду только летом, - прошептал Содном, - давай выйдем, поговорим.
Гарма быстро оделся, они прошли в маленький домик. Гарма быстро затопил печку и присел перед дверцей. Он любил наблюдать за огнем, вдыхать запах дыма.
-Гарма, я понимаю, что с тобой происходит, - начал тихо Содном, - и хочу сказать, что все это пройдет. Со временем, но пройдет.
Гарма опустил голову и не произнес ни слова. Ему было стыдно смотреть в глаза друга.
-Когда мне было шестнадцать лет, я пошел в десятый класс, к нам приехала молодая учительница, Ксения Максимовна. Она была старше меня на семь лет. Ты ее и не помнишь, наверно, она здесь недолго проработала и при чем это по моей вине.
Так вот, ее назначили нашим классным руководителем, преподавала у нас химию и биологию. Ты не поверишь, я влюбился в нее с первого взгляда. На ее уроках я сидел, как в тумане. Не понимал, что она объясняет, только следил за нею, как она двигается, как улыбается, как поправляет завиток возле маленького, такого аппетитного ушка. Мне так хотелось обнять ее и поцеловать в ушко. Но она была мне недоступна.
Содном помолчал, вспоминая те волнительные мгновения. Гарма сидел так же молча, только уши у него покраснели. Ему было непривычно слышать из уст старшего товарища такие откровения.
-Так вот, - продолжил Содном, - прошло три месяца, я совсем запустил учебу, не мог больше ни о чем думать, как о ней. Вечерами она всегда задерживалась в школе, и я провожал ее домой. Ну, как провожал, я просто шел позади на расстоянии, готовый броситься на помощь в любую минуту. Мне всегда хотелось, чтобы кто –то на нее напал, а я бы ее защитил. И тогда бы она поняла, что я не сосунок-мальчишка, а мужчина, который сможет ее защитить. Но, сам понимаешь, у нас в деревне все друг друга знают, а к учителям относятся с большим уважением и никто не будет нападать на нее, даже самые отъявленные хулиганы.
И тогда я решил пойти с другой стороны. Она квартировала у одинокой бабушки Должит, которая раньше жила на краю деревни. Ты ее помнишь? Дом на отшибе. Она умерла несколько лет назад.
Гарма утвердительно кивнул головой, мол, помню.
-Так вот, им завезли на зиму дрова, а расколоть было не кому. Я подговорил своего одноклассника, Сережку Афанасьева, и в воскресенье рано утром мы пошли к ним. Бабушка Должит очень обрадовалась, собралась организовать нам чай, но мы отказались. Ксения Максимовна, видимо, сидела в дальней комнате, и не показывалась. И я вышел во двор очень огорченный.
-Мы с Сережкой играючи начали колоть дрова и, вот чудо, ОНА вышла во двор и начала нам помогать. Ксюша, как я про себя называл ее, начала складывать дрова в поленницу.
-Это был самый счастливый день в моей жизни!!!!- воскликнул Содном. – Свежий воздух, прекрасная погода, солнышко сияет и рядом ОНА, моя любимая и ненаглядная Ксюша, Ксения Максимовна!!!!
-Мы весело смеялись, шутили, и Ксюша показалась мне озорной девчонкой, а не строгой учительницей. Она работала с азартом, беспрестанно подшучивала над нами, и смеялась при этом звонко-звонко. Мы не заметили, как проработали до обеда. Потом мы пошли обедать, бабушка Должит угощала нас вкусным супом с домашней лапшой, пышными румяными пирожками. Аппетит проснулся зверский, но мне было неудобно есть при ней. Но бабушка Должит заметила, что я почти ничего не ем и насильно заставила мне поесть. После обеда мы вышли на улицу и проработали до самого вечера И Ксюша все время была с нами. Вечером я шел домой окрыленный надеждой, мне казалось,, что она смотрела на меня совсем по-другому, не как раньше, и в душе лелеял надежду, что скоро мы будем вместе. На следующее утро я буквально летел в школу. Увидев ее, я рванулся к ней и поздоровался. Она посмотрела на меня, поздоровалась кивком головы и прошла мимо. Меня будто холодной водой окатили. Я, как пришибленный, поплелся вслед за ней в класс. На уроке я сидел и ничего не соображал. А Ксения Максимовна вела себя, как раньше, вела урок и стала опять далекой и неприступной. Я не смог досидеть до конца урока, встал и, ни слова не говоря, пошел вон из класса. А Ксения Максимовна ничего не сказала, продолжила урок, как ни в чем не бывало.
Содном вытащил пачку сигарет, закурил и продолжил свой рассказ:
-Вечером ноги сами понесли меня к ее дому. Почти час простоял я под ее окнами, продрог и решительно направился к двери. Когда я вошел, они сидели и пили чай.
-Помощничек наш пришел, - запела-заворковала бабушка Должит. – Проходи, садись, чайку с нами попьешь. А то я пирог испекла, а Ксенечка не хочет есть, фигуру бережет. Дочка, налей ему чайку.
Ксения встала и налила чай. Она не глядела на меня, лишь кончики ее ушей покраснели.
Я принял от нее чашку с ароматным чаем, отхлебнул. Взял кусочек пирога и начал есть. Ксения так же молча прихлебывала чай, а бабушка Должит начала говорить о том, как ей было одиноко.
- Как я рада, что Ксенечка теперь со мной. А то раньше все одна, да одна. И дом на отшибе, лишний раз не выберешься к подружкам, ноги болят, да одышка зимой. Муж у меня был нелюдимый, сторонился всех и дом поставил вдалеке от всех. И работу такую себе выбрал, егерем работал. Целыми днями в лесу пропадал. А сколько живности в дом перетаскал: как-то хромого волчонка притащил, отваживали, возились с ним, потом зайчонка с обгорелыми лапками, а птичек и не упомню, сколько их в доме перебывало. И сынишка наш, Егорка, тоже зверей любил. Большей частью он с ними и возился. А когда потом отпускал их, слезами исходил. Доброе сердце у него было, очень доброе. А когда отца не стало, ему было 13 лет, он стал хозяином в доме. Помогал во всем, жалел меня, любил очень. Красивый, видный был парень, спортсмен. Вон сколько его грамот и медалей висят.
Действительно, все стены в доме были увешаны грамотами и медалями. И всюду висели его фотографии.
-Вот и осталось мне только смотреть на фотографии, читать его письма, которые из армии присылал. А в армию он сам напросился, его не должны были брать. Один ведь он у меня.
-Я хочу служить, - говорил он, - иначе какой же я мужчина?! Не понимаю, как можно увиливать от армии. Это же наш священный долг.
Я не стала его отговаривать, отпустила с легким сердцем, - вздохнула старая женщина, - но, оказывается, не надо было. Уехал на своих ногах, вернулся в цинковом гробу.
Бабушка Должит не выдержала и расплакалась.
Содном и Ксения Максимовна вскочили, поднесли воды. С большим трудом им удалось успокоить старушку.
-Вы простите, детки, что я заплакала, - проговорила женщина, - столько лет прошло, а все никак не могу забыть своего Егорушку. Ведь один-единственный был у меня сыночек, отрада моя. Не получилось завести побольше детишек, бог не дал.
Содном знал, что случилось с Егором. Его направили в Афганистан. При выполнении боевой операции был тяжело ранен, и вскорости скончался от полученных ранений.
Содном помнил, как привезли его тело, он тогда в первый раз услышал, что такое «Груз 200». Помнил, как хоронили Егора, как играл военный оркестр на похоронах. Надрывные звуки траурного марша рвали сердце и душу, и женщины плакали, рыдали, глядя на обезумевшую от горя женщину. У бурят не принято оплакивать покойников, но невозможно было без слез смотреть на бедную женщину, потерявшую единственного сына на этой никому не нужной войне.
Спустя несколько лет Содном услышал песню в исполнении Ирины Шведовой. Строки этой песни врезались ему в память, поразили глубиной мысли:
Вы - теоретики ратного дела!
Пусть это вам не однажды приснится!
Девочка белое платье надела
И перед зеркалом стала кружиться.
Слышите, медь полкового оркестра.
Хриплым, надрывным бе-молем ворвался
Крик не дождавшейся русской невесты
Страшная музыка белого вальса!
Белый танец, белый танец...
Как же это? Так не честно!
Где ты, русский мой афганец?
Ждёт тебя твоя невеста!
Возвращайся, возвращайся
От обугленной границы.
Не могу я в белом вальсе
Со своей бедой кружиться!
Особенно его поразило исполнение песни талантливой певицей. В зале многие не могли сдержать слез. И тогда он вспомнил Егора, хотя мало знал его.
Сколько же вот таких парней, ни в чем не повинных, погибли на этой войне.
А те, кто вернулся, долго не могли прийти в себя после пережитого кошмара.
Содном знал одного парня афганца. Его звали Чингис, он жил в соседней деревне. Вернувшись с войны, он много пил, бродил по улицам и кричал:
-Душманы!!! Всех перережу, всех убью.
Потом он женился, жена ему родила сына. Вроде бы все наладилось, но кошмары по-прежнему мучили его, и через некоторое время он снова начал пить, буянить. Жена, не выдержав, забрала сына и уехала куда-то.
А Чингис продолжал пить и, спустя несколько лет, умер. Содном часто видел его на улице, когда ездил к ним в село. Грязный, опустившийся, он вечно клянчил деньги на водку, на курево. Не зная его историю, Содном вначале с брезгливостью относился к нему и никогда не давал ему денег. Но потом Содном неизменно подходил к нему, давал ему деньги, покупал продукты.
…Бабушка Должит успокоилась, начала припоминать моменты из жизни сына. Содном и Ксения молча слушали ее.
- Ой, время – то уже. Содном, сыночек, тебе пора домой, утром же ведь в школу. И Ксенечке на работу. Уж простите меня, старую, заговорила я вас,
- начала извиняться старушка.
-Бабушка Должит, все нормально, - успокаивал ее Содном, - я все равно раньше полуночи не ложусь спать.
-Конечно, молодость, жаль тратить ее на сон, - понимающе улыбнулась бабушка Должит. – Дочка, выйди, проводи парня и закрой ворота.
Содном и Ксения вышли на улицу и направились к калитке.
-Ксения Максимовна, - начал было Содном, но та перебила его:
-Майдаров, иди домой, уже совсем поздно.
Она подтолкнула его, закрыла за ним калитку и побежала в дом. Содном стоял и слышал шум удаляющихся шагов.