Предыдущая публикация
22 января (9 января по юлианскому календарю) – День памяти жертв революционной провокации в Санкт-Петербурге – 120-летие «Кровавого воскресенья» (1905)
22 января 2025 г. исполняется 120 лет со дня трагических событий в Санкт-Петербурге, считающихся началом Первой революции в России (Революции 1905-1907 гг.).
Революционная провокация привела к гибели не только нескольких злоумышленников, но и многих добропорядочных и законопослушных людей, искренно стремившихся к справедливости.
Организация провокации 9 января 1905 года стала одним из первых в новейшей истории опытов развязывания гражданских противостояний, в наше время получившего наименование «цветной революции» - псевдомирного выступления, в ходе которого за «живым щитом» честных сограждан скрываются убийцы и террористы, заранее планирующие кровопролитие и последующую эскалацию конфликта.
***
Во блаженному успении вечный покой подаждь, Господи, рабом Твоим – всем, в годину смуты убиенным - и сотвори им вечную память.
***
ИЗ КНИГИ С.С. ОЛЬДЕНБУРГА «ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II»
«Въ столичной рабочей средѣ уже лѣтъ десять активно дѣйствовали соціалъ-демократическіе кружки, и число ихъ сторонниковъ было довольно значительно, хотя, конечно, они оставались меньшинствомъ.
«„Зубатовскія“ организаціи сначала вовсе не привились въ Петербургѣ. Только осенью 1903 г. основалось О-во фабрично-заводскихъ рабочихъ, во главѣ котораго сталъ о. Георгій Гапонъ, священникъ церкви при Пересыльной тюрьмѣ. Гапонъ былъ, несомнѣнно, недюжиннымъ демагогомъ, а также человѣкомъ, весьма неразборчивымъ въ средствахъ; его истинныя убѣжденія такъ и остались неясными; повидимому, онъ просто плылъ по теченію, поддаваясь вліянію своего соціалистическаго окруженія.
«Разница съ Зубатовымъ была огромная: тотъ внушалъ рабочимъ, что власть имъ не врагъ, а необходимый союзникъ, тогда какъ Гапонъ только пользовался сношеніями съ властями какъ ширмой, а велъ пропаганду совсѣмъ иного рода. „Гапонъ сталъ мало по малу сближаться съ наиболѣе сознательными рабочими… Это были люди, прошедшіе партійную школу, но по тѣмъ или инымъ причинамъ не примкнувшіе къ партіямъ. Осторожно, но чрезвычайно настойчиво, Гапонъ подобралъ себѣ кружокъ такого рода приближенныхъ… Планъ его состоялъ въ томъ, чтобы такъ или иначе расшевелить рабочую массу, не поддающуюся воздѣйствію конспиративныхъ дѣятелей“.
«Сначала Гапонъ дѣйствовалъ „сдержанно и осторожно“. Но къ концу ноября 1904 г. дѣятельность общества „приняла характеръ систематической пропаганды“ . Гапонъ сталъ искать сближенія съ лѣвой интеллигенціей и обѣщалъ подготовить рабочее выступленіе; только — говорилъ онъ — „я долженъ ждать какого-нибудь внѣшняго событія; пусть падетъ Артуръ“.
«Петербургскій Градоначальникъ Фуллонъ настолько мало подозрѣвалъ истинныя намѣренія Гапона, что еще въ началѣ декабря 1904 г. выступилъ на открытіи новаго отдѣла его общества, высказывая пожеланіе, чтобы рабочіе „всегда одерживали верхъ надъ капиталистами“. 21 декабря была получена вѣсть о паденіи Портъ-Артура. Тотчасъ по окончаніи рождественскихъ праздниковъ — 28 декабря — состоялось засѣданіе 280 представителей „гапоновскаго“ общества: рѣшено было начать выступленіе.
«Дѣйствія развивались планомѣрно, расширяющимися кругами. 29 декабря дирекціи Путиловскаго завода (работавшаго на оборону) было предъявлено требованіе объ увольненіи одного мастера, якобы безъ основанія расчитавшаго четырехъ рабочихъ. 3 января весь Путиловскій заводъ забастовалъ; требованія уже повысились, но носили еще экономическій характеръ, хотя и были трудно исполнимы: 8-ми часовой рабочій день, минимумъ заработной платы.
«Общество фабрично-заводскихъ рабочихъ сразу взяло на себя руководство забастовкой; его представители, съ Гапономъ во главѣ, являлись для переговоровъ съ администраціей; они же организовали стачечный комитетъ и фондъ помощи бастующимъ.
«Общество въ этотъ моментъ, очевидно, располагало немалыми средствами. 5 января уже бастовало нѣсколько десятковъ тысячъ рабочихъ.
«Министръ финансовъ В. Н. Коковцовъ представилъ объ этомъ докладъ Государю, указывая на экономическую неосуществимость требованій и на вредную роль гапоновскаго общества.
«Въ тотъ же вечеръ 5 января на совѣщаніи при участіи соціалъ-демократовъ была составлена политическая программа движенія. Вызвавъ подъ неопределенными, но сильно дѣйствующими лозунгами „борьба за правду“, „за рабочее дѣло“ и т. д., почти всеобщую забастовку петербургскихъ рабочихъ — (быстрый успѣхъ движенія показывалъ, что почва была хорошо подготовлена) — Гапонъ и его окруженіе внезапно и рѣзко повернули движеніе на политическіе рельсы.
«6-го января 22-мя представителями гапоновскаго общества была выработана петиція къ Царю.
«Въ этотъ же день, во время водосвятія на Невѣ передъ Зимнимъ Дворцомъ, произошелъ странный несчастный случай: одно изъ орудій батареи, производившей салютъ, выстрѣлило картечью. Ни Государь, никто изъ собравшихся на торжество высшихъ представителей власти задѣтъ не былъ; осколками ранило одного городового и выбило нѣсколько стеколъ во дворцѣ. Но тотчасъ же пошли слухи о покушеніи; слѣдствіе потомъ выяснило, что это, видимо, была чья-то простая небрежность… Этотъ выстрѣлъ также содѣйствовалъ созданію тревожнаго напряженнаго настроенія.
«7-го января въ послѣдній разъ вышли газеты; съ этого дня забастовка распространилась и на типографіи.
«Тогда въ взволнованную рабочую массу была неожиданно брошена идея похода кь Зимнему Дворцу. Эта идея принадлежала Гапону и его окруженію, а петицію помогали составлять соціалъ-демократы.
«Уже изъ этого видно, что не могло быть рѣчи о „порывѣ народа къ своему Царю“. Содержаніе петиціи достаточно ясно объ этомъ свидѣтельствовало. Примитивная демагогія Гапона служила въ ней предисловіемъ къ весьма опредѣленнымъ соціалъ-демократическимъ лозунгамъ. Она начиналась понятными всякому рабочему словами о томъ, какъ тяжело живется трудящимся; тонъ постепенно повышался: „Насъ толкаютъ все дальше Въ омутъ нищеты, безправія и невѣжества… Мы немногаго просимъ; мы желаемъ только того, безъ чего наша жизнь — не жизнь, а каторга… Развѣ можно жить при такихъ законахъ? Не лучше ли умереть намъ всѣмъ, трудящимся? Пусть живутъ и наслаждаются капиталисты и чиновники…“. Послѣ этого выдвигались требованія: „Немедленно повели созвать представителей земли русской… Повели, чтобы выборы въ Учредительное обраніе происходили при условіи всеобщей, тайной и равной подачи голосовъ. Это самая наша главная просьба; въ ней и на ней зиждется все, это главный и единственный пластырь для нашихъ ранъ“.
«Затѣмъ было еще тринадцать пунктовъ, въ томъ числѣ — всѣ свободы, равенство безъ различія вѣроисповѣданія и національности, отвѣтственность министровъ „передъ народомъ“, политическая амнистія, и даже — отмѣна всѣхъ косвенныхъ налоговъ.
«Перечисленіе требованій кончалось словами: „Повели и поклянись исполнить ихъ… А не повелишь, не отзовешься на нашу просьбу — мы умремъ здѣсь на этой площади передъ твоимъ дворцомъ“.
«Корреспондентъ парижской „Humanite“, Авенаръ, 8(21) января въ восторгѣ писалъ: „Резолюціи либеральныхъ банкетовъ и даже земствъ блѣднѣютъ передъ тѣми, которыя депутація рабочихъ попытается завтра представить Царю“.
«Власти были застигнуты врасплохъ быстро возникшей опасностью. Политическій характеръ движенія выяснился только 7-го. Газетъ не было.
«Министръ финансовъ В. Н. Коковцовъ, напримѣръ, узналъ о готовящихся событіяхъ только вечеромъ 8 января, когда его вызвали на экстренное совѣщаніе у министра внутреннихъ дѣлъ.
Градоначальникъ до послѣдней минуты надѣялся, что Гапонъ „уладитъ все дѣло“!
«Угроза движенія стотысячной толпы на дворецъ, съ петиціей революціоннаго содержанія, создавала для власти трудную задачу. Допустить манифестаціи значило капитулировать безъ борьбы. Въ то же время, русскій полицейскій аппаратъ былъ слабъ. Онъ былъ болѣе приспособленъ къ „вылавливанію“ отдѣльныхъ лицъ, чѣмъ къ предотвращенію массовыхъ выступленій. лабость полицейскаго аппарата, уже проявившаяся за 1903 годъ при волненіяхъ въ Златоустѣ, при Кишиневскомъ погромѣ, при безпорядкахъ въ Одессѣ, въ Кіевѣ и т. д., сказалась и въ январскихъ событіяхъ въ Петербургѣ.
«Какъ можно было — вечеромъ 8 января — предотвратить походъ толпы на Зимній дворецъ? Власти французской Третьей республики, когда онѣ желали предотвратить демонстраціи, арестовывали на сутки нѣсколько сотъ (а то и тысячъ) предполагаемыхъ руководителей. Но отдѣльные городовые, затерянные въ толпѣ петербургскихъ рабочихъ кварталовъ, были совершенно безсильны что-либо предпринять; да и власти не знали, при быстротѣ развитія движенія, почти никакихъ именъ, кромѣ Гапона.
«Единственнымъ способомъ помѣшать толпѣ овладѣть центромъ города была установка кордона изъ войскъ на всѣхъ главныхъ путяхъ, ведущихъ изъ рабочихъ кварталовъ ко дворцу.
«Объявленія отъ градоначальника, предупреждавшія, что шествія запрещены, и что участвовать въ нихъ опасно, были расклеены по городу вечеромъ 8 января. Но большія типографіи не работали, а типографія градоначальства могла изготовить только небольшія невзрачныя афишки.
«Между тѣмъ руководители движенія весь день 8 января объѣзжали городъ и на несчетныхъ митингахъ призывали народъ идти ко дворцу. Тамъ, гдѣ Гапонъ сомнѣвался въ аудиторіи, онъ успокаивалъ, говоря, что никакой опасности нѣтъ, что Царь приметъ петицію и все будетъ хорошо. Тамъ, гдѣ настроеніе было болѣе революціоннымъ, онъ говорилъ, что если Царь не приметъ требованій рабочихъ — „тогда нѣтъ у насъ Царя“, и толпа ему вторила.
«„Выдвигается соціалъ-демократія. Враждебно встрѣченная, она вскорѣ приспособляется къ аудиторіи и овладѣваетъ ею. Ея лозунги подхватываются массой и закрѣпляются въ петиціи“ — пишетъ Троцкій въ своей книгѣ о 1905-мъ годѣ.
«Интеллигентскіе круги были застигнуты врасплохъ, такъ же какъ и правительство. Они сдѣлали попытку обратиться къ министрамъ „для предотвращенія кровопролитія“. Витте далъ двусмысленный отвѣтъ — „умылъ руки“, какъ выразилось „Освобожденіе“.
«Товарищъ министра внутреннихъ дѣлъ ген. Рыдзевскій резонно отвѣтилъ посѣтившей его депутаціи, что ей слѣдуетъ обратиться къ рабочимъ, а не къ власти: если запрещенной манифестанціи не будетъ, никакой опасности кровопролитія нѣтъ. Но радикальная интеллигенція, конечно, не могла отговаривать рабочихъ отъ выступленія, которому она всей душой сочувствовала.
«Отчасти для того, чтобы успокоить болѣе умѣренную часть рабочихъ, отчасти для приданія демонстраціи „защитнаго цвѣта“ въ глазахъ полиціи и войскъ, Гапонъ и другіе вожаки движенія посовѣтовали демонстрантамъ нести въ первыхъ рядахъ иконы и царскіе портреты.
«Въ болѣе „передовыхъ“ районахъ этой маски, видимо, не понадобилось.
«9 января было воскресеньемъ. Рабочія шествія съ утра выступили изъ отдѣловъ общества, съ расчетомъ, чтобы сойтись къ двумъ часамъ у Зимняго Дворца. Нѣкоторыя шествія представляли собою толпу въ нѣсколько десятковъ тысячъ человѣкъ: всего въ нихъ участвовало до трехсотъ тысячъ.
«Когда шествіе отъ Нарвской заставы, во главѣ съ самимъ Гапономъ, подошло къ Обводному каналу, путь ему преградила цѣпь солдатъ. Толпа, несмотря на предупрежденія, двинулась впередъ, поднявъ плакатъ „солдаты, не стрѣляйте въ народъ“.
«Данъ былъ сначала холостой залпъ. Ряды рабочихъ дрогнули, но руководители съ пѣніемъ двинулись дальше и повлекли за собой толпу. Тогда былъ данъ настоящій залпъ. Нѣсколько десятковъ человѣкъ было убито или ранено. Гапонъ упалъ на землю; прошелъ слухъ, что онъ убитъ; но его помощники быстро перекинули его черезъ заборъ, и онъ благополучно скрылся. Толпа въ безпорядкѣ отхлынула назадъ. И на Шлиссельбургскомъ трактѣ, и на Васильевскомъ островѣ, и на Выборгской сторонѣ всюду, съ небольшими варіаціями, происходило то же, что у Нарвской заставы: демонстранты доходили до кордона войскъ, отказывались разойтись, не отступали при холостыхъ залпахъ и разсѣивались, когда войска открывали огонь.
«Кордонъ былъ не сплошной, отдѣльныя кучки все же проникли на Невскій; тамъ тоже нѣсколько разъ возникала стрѣльба; группы рабочихъ смѣшивались съ обычной уличной толпой. Небольшія скопленія народа то возникали, то разсѣивались атакой казаковъ или залпами.
«На Васильевскомъ островѣ стали строить баррикады съ красными флагами; но ихъ почти не защищали. Движеніе распылилось; однако, до поздней ночи въ городѣ царило лихорадочное возбужденіе; оно улеглось только черезъ два-три дня.
«Молва тотчасъ же пріумножила число жертвъ. По оффиціальной сводкѣ, появившейся позже, убито было 130 человѣкъ и ранено нѣсколько сотъ.
«Если бы толпѣ удалось овладѣть центромъ города, число жертвъ было бы, вѣроятно, во много разъ больше. Но дѣло было не въ числѣ жертвъ, а въ самомъ фактѣ массоваго народнаго движенія противъ власти, столкновенія толпы съ войсками на улицахъ столицы.
«Конечно, часть демонстрантовъ была обманута руководителями, внушавшими ей, что движеніе — не противъ Царя, что ничего революціоннаго въ немъ нѣтъ. Но также было несомнѣнно, что революціонные лозунги встрѣтили неожиданный откликъ въ широкихъ рабочихъ массахъ.
«9 января какъ бы вскрылся гнойникъ; оказалось, что не только интеллигенція, но и „простой народъ“ — по крайней мѣрѣ въ городахъ — въ значительной своей части находился въ рядахъ противниковъ существующаго строя.
«Девятое января было „политическимъ землетрясеніемъ“ — началомъ русской революціи. Понятно, что ея сторонники шумно возмущались дѣйствіями власти — это соотвѣтствуетъ правиламъ всякой политической борьбы. Но и многіе сторонники высказывали мнѣніе, что 9-го января была совершена роковая ошибка. Едва ли это исторически вѣрно: поскольку власть не считала возможнымъ капитулировать и согласиться на Учредительное обраніе подъ давленіемъ толпы, руководимой революціонными агитаторами — никакого другого исхода не оставалось. Уступчивость въ отношеніи наступающей толпы — либо ведетъ къ крушенію власти, либо къ еще худшему кровопролитію.
«Конечно, при болѣе сильномъ полицейскомъ аппаратѣ можно было принять „превентивныя“ мѣры, вообще не допустить демонстраціи. Но вечеромъ 8 января, когда власти окончательно увѣрились въ серьезности положенія, уже было поздно для такихъ мѣръ. Когда враги власти затѣмъ писали, что Государю „стоило выйти къ толпѣ и согласиться хотя бы на одно изъ ея требованій“ (какое — объ Учредительномъ обраніи?) и тогда „вся толпа опустилась бы передъ нимъ на колѣни“, — это было самымъ грубымъ искаженіемъ дѣйствительности.
«Гораздо честнѣе былъ отзывъ плехановской „Искры“: „Тысячными толпами — писалъ заграничный органъ с.-д. (18 января), — рѣшили рабочіе собраться къ Зимнему Дворцу и требовать, чтобы Царь самолично вышелъ на балконъ принять „петицію“ и присягнуть, что требованія народа будутъ выполнены. Такъ обращались къ своему „доброму королю“ герои Бастиліи и похода на Версаль! И тогда раздалось „ура“ въ честь показавшагося толпѣ по ея требованію монарха, но въ этомъ „ура“ звучалъ смертный приговоръ монархіи“.
(...)
«Государь (...) поручилъ Д. Ф. Трепову собрать делегацію изъ рабочихъ разныхъ заводовъ, и 19 января принялъ ее въ Царскомъ Селѣ, выразивъ въ рѣчи свое отношеніе къ происшедшему:
«„Вы дали себя вовлечь въ заблужденіе и обманъ измѣнниками и врагами нашей родины, — сказалъ Государь. — Стачки и мятежныя сборища только возбуждаютъ толпу къ такимъ безпорядкамъ, которые всегда заставляли и будутъ заставлять власти прибѣгать къ военной силѣ, а это неизбѣжно вызываетъ и неповинныя жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить… Но мятежною толпою заявлять мнѣ о своихъ нуждахъ — преступно“.
«Государь въ то же время распорядился отпустить 50.000 рублей на пособія семьямъ пострадавшихъ 9 января.
(Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. – СПб.: Петрополь, 1991. – 644 с. – С. 262-270)
#кровавоевоскресенье #НиколайII #историяРоссии #революция #монархия #цветнаяреволюция #романовы
Следующая публикация
Нет комментариев