Предыдущая публикация
24 января 2019 г.
ПЕПЕЛ СТУЧИТ В МОЁ СЕРДЦЕ...
На юге Сибири в станицах, поселках и форпостах проживало казачье население, осевшее здесь со времен присоединения этих земель к России. В период с 1759 по 1768 г.г. на новой пограничной линии в Южной Сибири стали селить томских и красноярских казаков для усиления охраны приграничья и расположенных здесь дорог: как сухопутных – через Саяны в Урянхайский край, так и водных – по Енисею. Для закрепления служивых на этом месте им стали выделять, как и в других важных пунктах, земельные угодья. С такой же целью создавались и специальные казачьи поселения вблизи Абаканской крепости: Бузуново, Каратуз, Арбат, Таштып, Табат, Монок и Означенное - казачьи караулы на границе. Казаки, являясь военным сословием, были здесь первыми русскими пограничниками и несли пограничную и таможенную, городовую и охранную службу на всей территории Енисейской губернии. Так было на протяжении нескольких столетий, пока власть в России в октябре 1917 года не перешла к большевикам. 24 января 1919 года за подписью одного из видных большевиков Я.М. Свердлова, вышло секретное постановление "Об отношении к казакам". Именно этот документ и стал той отправной точкой в многолетнем терроре советов над казачьим населением в СССР.
В настоящее время называется цифра в несколько миллионов человек – тех, кто в той или иной мере пострадал от репрессий в советский период времени. В таких невиданных ранее в истории масштабах "правоохранительные" органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ осуществляли истребление собственного народа. Приведенное ниже свидетельство оставил для истории один из вождей большевиков, Лев Троцкий:
Что и говорить,перед вами довольно откровенное признание одного из главных палачей русского народа.
Не претендуя на истину в последней инстанции, хотел бы рассказать о том, что мне удалось узнать, знакомясь с материалами уголовных дел, хранящихся в архивах УФСБ. Так, в уголовном деле 1933 года прослеживается, что благодаря бдительности чекистов на юге Западно-Сибирского края, куда в те годы входила Хакасская автономная область, образованная тремя годами ранее, в 1930 году, "...была раскрыта повстанческая белогвардейская подпольная организация, в которую входили контрреволюционные ячейки, расположенные в более чем двадцати населенных пунктах, имевших до 1920 года статус казачьих станиц и поселков". В этих ячейках, по версии следователей, были почти две сотни "колхозников-вредителей". Всего по этому делу арестовано и осуждено "особым совещанием" Запсибкрая 198 граждан. Из этого числа 42 человека приговорены к ВМН -расстрелу, а остальные 79 граждан – получили десятилетние сроки заключения в исправительно-трудовых лагерях по политической 58-ой статье УК РСФСР 1926 года.
Все "обвинения", как это стало известно позже, были сфабрикованы следователями Минусинского оперсектора УНКВД по Хакасской автономной области. По их версии, "члены "повстанческой белогвардейской группы", якобы, "...намеревались свергнуть советскую власть вооруженным путем, требовали участия в выборах всего народа, отмены принудительных хлебозаготовок и расформирования колхозов...".
В материалах дела хранится "краткая историческая справка", которую позволю себе процитировать: "В годы гражданской войны в Сибири енисейское казачество в подавляющем большинстве своем выступило на стороне контрреволюции, находилось на службе в белой армии адмирала Колчака, в частях генералов Бакича, Попова, Казанцева, в отрядах атаманов Сотникова, Бологова и Тялшинского, Соловьева, Кайгородова, в Занина, Рощина и в других белогвардейских формированиях, а следовательно, - д о л ж н о б ы т ь у н и ч т о ж е н о под к о р е н ь".
В материалах архивно-уголовного дела перечислены многие жители казачьих станиц и поселков: Абазы, Арбатов, Большого Луга, Бузунова, Беллыка, Большого Монока, Таштыпа, Нижнего Имека, Нижнего Кужебара, Каратуза, Краснотуранска, Кортуза, Покровки, Означенного, Форпоста (Соленоозерное), Сыды, Саянского, Усть-Ербы, Даурского, Камчатского и ряда других, которые были привлечены в качестве обвиняемых по делу.
В частности, по нему проходили: Егор Байкалов, казак 1-го Енисейского полка; Никифор Байкалов – из богатой казачьей семьи, бывший урядник, в годы гражданской войны был в охране генерала Попова; Александр Байкалов, красноармеец 15-й Сивашской стрелковой дивизии РККА, участник штурма Перекопа и Крымав конце 1920 г.; Пимен Сипкин, казак из Монока, служил в белом отряде Бологова; Егор Сипкин, служил в 1919 году во 2-й казачьей сотне; Борис Сипкин, казак из Арбатов, в 1919 – 1920 годах служил в отряде генерала Бакича; Петр Сипкин из Монока, до революции – казачий урядник, георгиевский кавалер, в 1916 году в составе добровольцев из состава Красноярской сотни воевал на австрийском фронте; Егор Шуваев – из богатой казачьей семьи, в гражданскую войну по мобилизации служил у белых; Николай Юданов из семьи казаков, колхозный ветеринар; Григорий Юданов, Дмитрий Юданов – монокские казаки; Кирилл Чердоков из Монока, служил в казачьей сотне Бологова; Федор Чердоков служил в армии Колчака; Харитон Чердоков, казак-урядник; Иннокентий Терских – казачий урядник, георгиевский кавалер, служил в гражданскую войну во 2-м Енисейском казачьем полку.
жители Большого Монока Минусинского уезда И.В. Турунцев и супруги М.Ф. и Х.С. Байкаловы с сыном Ваней. 1930 г.
В конце 50-х годов, во время перепроверки дела прокурором, И.А. Терских показал следующее: "после моего ареста в 1933 году допросы вели следователи Хохлов, Морозов, Буда. Они жестоко избивали, например Буда заставлял меня стоять у стены по двенадцать часов кряду. Хохлов же наоборот, сажал меня в ледяной подвал раздетым, через трое-четверо суток приходил в подвал и предлагал в обмен на еду и одежду подписать мне признательные показания о вредительской деятельности. Многих заключенных, в том числе и меня, морили голодом, не давали спать по несколько суток. все признания я подписал под пытками".
Список проходящих по делу наряду с другими категориями граждан включает в себя более ста пятидесяти фамилий енисейских казаков, многие из которых были родственниками. К тем из них, кто упорствовал в признании вины, применялась так называемая "конвейерная" система допросов: допрос мог длиться часами или даже сутками, когда один следователь сменял другого, доводя допрашиваемых до полного исступления, добиваясь признательных показаний любой ценой. Заключенных зверски избивали, морили голодом, ставили у раскаленной плиты по стойке "смирно!" на 12 – 15 часов, раздетыми закрывали в ледяном подвале, сутками не давали спать. Так, в протоколе передопроса, составленном в 1956 году, мой родной дед, бывший заключенный Михаил Байкалов (уроженец станицы Монок Аскизского района , дважды отбывший срок в советских лагерях с 1933 по 1936 г.г. и с1937 по 1947 г.г.) вспоминал: "...навсегда запомнились мне допросы во время следствия. Следователь УНКВД Хохлов, обвязывал вокруг моей головы тонкую бельевую веревку и при помощи палки туго закручивал ее, стягивая мою голову "на скрутку" обручем из шпагата. Многих заключенных в Минусинской тюрьме следователи били постоянно, многие с допросов не могли сами дойти до камеры, их волокли назад волоком..."
на снимке: М.Ф. Байкалов 1947 г.
А вот показания другого узника сталинских лагерей, Егора Байкалова, также казака из Монока: "...следователи Буда и Хохлов ежедневно избивали меня, раздетого догола, в сильные морозы помещали в ледяной подвал, подключали к моему телу "динано-машину" и пропускали через меня электрический ток. Через четырнадцать дней я не выдержал их издевательств и подписал все показания, что они собственноручно за меня подготовили, а преступления я не совершал..."
Надо особо отметить, что аресты и расстрелы казаков начались задолго до печально известного 1937 года, на который пришелся лишь самый пик советских политических репрессий. Так, ещё в 1918 году убиты каратузские казаки братья Шошины, Филипп и Платон, последний был полным георгиевским кавалером. Вместе с ними партизанами Щетинкина были убиты ещё несколько десятков казаков из Каратуза и окрестных селений. В 1920 году расстреляны шестеро казаков и офицеров из Монока, служивших ранее в Красноярском казачьем дивизионе. Наряду с непосредственными участниками Белого движения репрессиям были подвергнуты их знакомые, родственники или коллеги по работе в колхозе. Ныне известны случаи, когда родовые енисейские казаки арестовывались или ссылались неоднократно – по два-три раза. Пример тому – трагическая судьба Михаила Воротникова, родного брата подхорунжего Красноярского казачьего дивизиона И.Н. Воротникова, расстрелянного красным карательным отрядом Лыткина из армии партизан Щетинкина летом в 1920 году. Вся вина Михаила Никитича состояла только в том, что он был родовым казаком, а значит, по мнению "правоохранителей", социально опасным элементом для советской власти. За это его репрессировали трижды: в 1933, 1937, 1949 годах. Так была сломана судьба ни в чем не повинного человека. В последние годы жизни он проживал в г. Ачинске Красноярского края. Там и похоронен.
казаки станицы Монок Минусинского уезда
Два первых десятилетия советской власти в отношении всего российского казачества различные советские органы проводили политику террора и геноцида. Не стали здесь исключением и многие енисейские казаки. В двадцатые-тридцатые годы множество зажиточных казачьих семей было раскулачено и выслано в ссылку в глухие, не приспособленные для жизни места: на север Томской области, в Тегультетский район, где в первую же зиму многие умерли от голода, холода, болезней и непосильного труда. Особенно велика была смертность среди стариков и детей. Аналогично обстояло дело и с теми из репрессированных, место ссылки которых – район слюдяных разработок в Иркутской области, где все они были задействованы на наиболее трудных, вредных для здоровья работах. Еще одним местом ссылки, в том числе и многих семей казаков, стала деревня Ольховка Курагинского района, ныне это Артемовский рудник, где репрессированные граждане находились также в тяжелейших условиях.
газета Красноярский рабочий с материалом Н. Мисюровой о судьбе ее прадеда Н.П. Байкалова из Монока
По рассекреченным ныне архивным данным установлено, что репрессированные в 20-30 годы енисейские казаки отбывали длительные сроки заключения в лагерях Колымлага, Дальлага, Севураллага, в ряде других мест ГУЛАГа. Большинство из них там и погибли. Живые же предпринимали попытки освобождения. В этом отношении весьма показательна судьба Михаила Байкалова, который был репрессирован дважды: в 1933 и 1937-м. После окончания своего первого лагерного срока на строительстве Беломорканала, осенью 1936 года, он возвратился домой, однако в ночь 4 декабря 1937 года был арестован вторично. На этот раз по сфабрикованному следователями УНКВД по ХАО уголовному делу "О создании боевой повстанческой дружины, антисоветской агитации, вредительстве в колхозе "Горный Абакан".
Следствие по делу вновь было поручено лейтенанту госбезопастности Потапову, известному многим узникам Минусинской тюрьмы. Он запомнился уцелевшим зекам своими изуверскими методами ведения дознания. В его интерпретации выходило, что, цитирую материалы дела 1937 года, которое он вел: "...сумев уцелеть в лагерях, разные антисоветские элементы и вредители на путь твердого исправления не встали", они "...не унимались", и вернувшись из лагерей едва живыми домой, вновь тут же "взялись за старое, сколотили подпольную группу", конечной целью которой было ни больше ни меньше, чем "...свержение советской власти в отдельно взятом районе".
По этому уголовному делу проходили разные люди: Михаил Попов – подхорунжий, ранее служивший в отряде генерала А.И. Бакича; Руфий Сипкин, бывший казачий урядник из Арбатов; Потап Голощапов, бывший казачий вахмистр из Табата, Василий Байкалов, казак из Монока, мобилизованный восемнадцатилетний юноша в годы гражданской войны во 2-ой Енисейский казачий полк армии адмирала А.В. Колчака. "Руководителем же всей подпольной повстанческой белоказачьей группы" следователь Потапов оформил в материалах дела бывшего подпоручика царской армии Петра Колосовского, работавшего перед арестом школьным учителем в деревне Иудино, (ныне село Бондарево).
казаки 1-ой сотни Красноярского казачьего дивизиона 1913 г.
В этом случае дело было представлено советскими следователями таким образом, что репрессировали жителей чуть ли не целыми поселениями. Так, из бывшей казачьей станицы Монок Минусинского уезда, в те годы были арестованы свыше 90 человек. Вернулись из советских лагерей живыми только 4 человека. Были это обычные люди, сельские труженики. Их главная вина заключалась в том, что они – из казачьего сословия. Эти люди вынесли все и вернулись. Вот имена наших земляков, выживших в сталинских лагерях: Иннокентий Алексеевич Терских, Михаил Никитич Воротников, Егор Николаевич Байкалов, Михаил Федорович Байкалов. Последний был моим родным дедом.
Внук одного из них рассказывает о "лагерной эпопее" деда в материале, опубликованном в одном из томов КНИГИ ПАМЯТИ жертв политических репрессий 20-30-х г.г. . Он пишет, что:"... началась эта лагерная эпопея Михаила Фёдоровича Байкалова в далеком 1933 году, когда он был арестован в первый раз. Получил срок наказания в 5 лет и был отправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала. Кстати, вместе с ним в лагере находился и его старший брат – Василий. В конце 1936 года после отбытия срока "по зачётам" дед вернулся домой. Не прошло и года, как он вновь был арестован следователями Минусинского оперсектора УНКВД и приговорен "тройкой" ОСО Запсибкрая по статье 58 УК РСФСР "за антисоветскую агитацию и вредительство" на новые 10 лет. Прошел страшные лагеря Северного Урала. Позднее он часто вспоминал о лишениях, выпавших на его долю в лагерях. Так, во время Великой Отечественной войны, в 1942 году, в числе других заключенных находился на барже, которая была торпедирована немцами и затонула в Карском море, в районе острова Вайгач. Баржу, на которой перевозили заключенных для начала какого-то важного военного строительства на Новой Земле, потопила всплывшая на поверхность моря немецкая подводная лодка. В холодной воде Карского моря только спастись троим, среди них был и мой дед. Старший же его брат – Василий Федорович погиб в студеных водах Карского моря.
Его жена (моя бабушка – Харитина Станиславовна) также была арестована как жена "врага народа" и также отбывала незаслуженное наказание – десятилетний срок (1941-1951 г.г.) в сталинских лагерях на территории бывшей Бурят-Монгольской АССР. Нельзя забывать, что все эти трагические события в жизни русского народа происходили в преддверии войны и в тяжелейшие военные годы. Вклад в Победу людей, подвергшихся репрессиям, также довольно весом. Ведь они в нечеловеческих условиях содержания в неволе, голоде и холоде, не "сидели" сложа руки, а работали в лагерях на тяжелейших работах: заготовке леса, добыче сырья на рудниках и шахтах, в строительной отрасли по 12-16 часов в сутки. Да и после освобождения те из них, кому суждено было вернуться, трудились всю свою жизнь. По понятным причинам, ныне никого из них уже нет в живых".
Однако возвратимся к делу, речь о котором шла ранее. Следователей Минусинского оперсектора ОГПУ-УНКВД вовсе не смущало то обстоятельство, что до ареста подследственные часто даже и не подозревали о существовании друг друга. Однако на такие "мелочи" в годы массовых репрессий не обращали внимания ни советский суд, ни советская прокуратура. Следствие выбивало из людей при помощи пыток «самооговоры» и на их основании утверждало: "...в районе действует контрреволюционная вредительско-повстанческая группа, задавшаяся целью развалить колхозы путем подрыва их мощи через тайную вредительскую деятельность, ведение антисоветской агитации, подготовки вооруженного восстания против существующего строя в момент нападения Японии на СССР. Практическая деятельность контрреволюционной группировки сводилась к распространению антисоветской агитации советских колхозников с целью… последующего вовлечения колхозников во вредительскую организацию и вредительство во всех отраслях колхозного строительства в районе".
Учитывая реалии тех лет, обвинения всем арестованным были предъявлены весьма и весьма серьезные. Арестованные в ночь на 4 декабря 1937 года были "сведены" в одну, никогда не существовавшую на деле, антисоветскую группу. Суровым стало для них и наказание: Колосовский и Попов были расстреляны в тюрьме Минусинска в ночь на 16 декабря 1937 года. Остальным, можно сказать, "повезло" больше: они получили по десять лет лагерей и практически все фигуранты этого уголовного дела сгинули в них навсегда.
В материалах дела я обнаружил подшитый конверт, который был отправлен з\к Байкаловым на имя самого И.В. Сталина. Вполне понятно, что письмо заключенного до Сталина не дошло, но попало в управление лагерей Севуралага, где он и отбывал первую половину своего десятилетнего лагерного срока.
Дело было снова послано на доследование по инстанциям правоохранителей и вновь попало в руки уже знакомого нам следователя УНКВД по ХАО тов. Потапова. Ему было рекомендовано, как сказано в сопроводительных документах, "найти свидетелей, которые подтвердили бы показания о том, что, являясь бригадиром колхоза "Горный Абакан", М.Ф. Байкалов вел по месту жительства антисоветскую агитацию". Следователь Потапов "нашел" таких "свидетелей" – жителей Большого Монока: Виктора Б, Самсона К и Иннокентия К*. По их, полностью сфабрикованным, показаниям выходило, что оснований для пересмотра дела и освобождения невиновного человека – нет. Вследствие этого, М.Ф. Байкалов еще долгие семь лет провел в заключении, освободившись из лагеря только в самом конце 1947 года. И это лишь один пример, а таких судеб в те годы были - тысячи.
...Пишу же я все это для того, чтобы теперь, по прошествии стольких десятилетий, народ наш знал правду о тех страшных временах в истории страны. Ныне в публикациях подобного рода заметна некая тенденция, когда всю вину за репрессии принято валить на Сталина. На самом деле это не совсем так. Ведь у режима было множество послушных "заплечных дел мастеров", которые, не задумываясь, губили миллионы и миллионы неповинного народа с самого начала прихода большевиков к власти. Продолжились политические репрессии и при Сталине. Мы, сыновья и внуки репрессированных обязаны донести до потомков правду о том кровавом и страшном времени, когда силой репрессивного советского государственного аппарата – ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ населению страны в 1917-1950-е годы был нанесен такой страшный удар, от которого, как это ни прискорбно звучит, русский народ не оправился до настоящего времени. Именно в те годы и был сломан, если так можно выразиться, становой хребет государствообразующего народа, неотъемлемой частью которого являлось и российское казачество.
Автор: Сергей Байкалов
Абакан-Большой Монок
Следующая публикация
Нет комментариев