Hе по-людски — Коль, не видел, Соня пришла уже? — Я думал, уволили ее уже. Говорили же, что очистят от этих ну, это, органы все. Ну после врачей-то. — Да нет, про нее не слышал пока. Вообще жалко, если попрут. Они с матерью вдвоем, а работает вообще одна Сонька. Хорошая девка. И красивая такая! Прям не скажешь, что евреечка. — Да ладно, сразу видно, ты что?! Но девка неплохая, всё улыбается. А может, и притворяется. Они же хитрожопые такие. И все с вывертом, не как у людей. И не волнуйся, не пропадут. У них всегда деньги прижоплены. Ты о себе лучше беспокойся! А что ты ее ищешь-то? Соскучился? — Да ладно тебе! Степаныч велел к нему прислать. Небось, как раз увольнять и будет. Соня вошла в кабинет прокурора района, улыбаясь и не ожидая ничего плохого, как любая ее жизнерадостная восемнадцатилетняя ровесница. К тому же она знала, что Василий Степаныч к ней точно хорошо относится, всегда конфетку на стол кладет или яблоко, а иногда даже,шутя, за косу дергает. Называет «лучшая коса Московской прокуратуры». И на занятия в институт всегда отпускает, хотя часто сам по вечерам задерживается. А в праздник Советской Армии, когда весь вечер Соня играла на пианино и пела, даже сам под ее аккомпанемент исполнил «Ничь яка мисячна» и поцеловал Соню в лоб. Ну, он, правда, выпивший был. — Садись. Как дела твои? Справляешься? А в институте? Курс какой у тебя, всё забываю? Не обижают наши-то? А то фронтовики — народ простой! Соня поняла, что это — запев, что можно и не отвечать. Он позвал ее за чем-то другим, только пока неясно, за чем. — Я что тебя позвал-то. Я, ты знаешь, крутить не люблю! Ты — девушка грамотная, ситуация в стране тебе известна. И то, какую неблаговидную роль в ней играют твои, эти, ну как сказать, такие же, как вы, ты то-есть…Ну, евреи короче, ты уж извини. Но из песни слов не выкинешь! Я сам не ожидал, даже дружил в школе с некоторыми. Но не об этом речь. В общем, нехорошо, можно сказать, не по-людски, даже по вражески, как теперь выясняется, повели очень даже многие граждане еврейской национальности, хотя мы их заслонили собой от фашистской гадины. А они, вы то-есть, все на заграницу заглядывались. Я уж не говорю об этих выродках, что под маской врачей травили и фактически убивали лучших наших товарищей. Ну этим мы по следственной линии занимаемся, а я сейчас о тебе. К тебе конкретно претензий нет, работаешь хорошо, грамотная, учишься опять же и на рояле тоже…Но должна понимать. Именно из доброго к тебе отношения я с тобой так говорю. Судьба ваших всех практически ясна. Это уже детали, где вам жить определят — в Забайкалье там или еще где на севере или в Азии, но вопрос о высылке почти решен. И я обращаюсь к тебе как к комсомолке и, несмотря ни на что, хорошему человеку. Ты ведь встречаешься с парнем, Валентин кажется. Хороший русский парень. Фронтовик. Всю войну — без единой царапины и живой вернулся, матери на радость. Так неужели у тебя хватит совести жизнь ему изгадить?! Разве заслужил он это?! Если ты, как мы всегда считали, достойный человек, ты должна его от себя отодвинуть! Не по-людски это его за собой в яму тянуть.Подумай об этом. Увольнять тебя мы не будем, работай, все равно это ненадолго. А парня отпусти. Ну иди. К тебе лично, как уже сказано, претензий нет. Любе скажи, чтоб чаю мне принесла. Соня вышла из приемной, не помнила, как дождалась окончания рабочего дня, и поспешила домой. За весь день она больше не проронила ни слова, только внутри что-то дрожало мелко-мелко и руки были такие ледяные, словно не июль, а февраль. И печатать не могла совсем. Ну неважно. Теперь вообще все уже неважно. Когда она ехала в метро, она вдруг поймала на себе несколько удивленных взглядов. Было безразлично, но автоматически она провела рукой по волосам, потом по лицу. Ладонь была мокрая. А когда она опустила глаза, то увидела, что от слез расплывается темное пятно на выцветшем старом платье. Как неловко! Нельзя реветь при людях. Стыдно, все смотрят. А может, они смотрят, потому что гадают, не преступница ли она? Не преступники ли ее мама, тетка, двоюродные братья и баба Гута? Ведь точно известно, что не преступники, только про маминых и папиных родных, которых немцы расстреляли. А остальные под сомнением. Как она. На платформе ее ждал Валька, издалека улыбаясь во все лицо. Надо сказать, чтоб он уходил. Василий Степаныч прав, нельзя портить жизнь человеку, который тебя так любит. Только как ему сказать? Может, он не знает про все это. Или не понимает, какая опасность ему грозит. Когда Валька увидел Сонино лицо, он ужаснулся. Что случилось?? Мама?? Ей не удалось ничего придумать, она вообще не умела врать. Она вытащила его в тамбур электрички и, не вытирая слез, пересказала весь сегодняшний разговор. И замолчала. И ей казалось, что колеса вагона так грохочут на стыках, что страшный железный звук колотит ей по голове, вбивая ее в пол. Но потом она услышала другой звук. Валька смеялся! Как же он смеялся! Его хохот заглушил и стук колес, и паровозные гудки, и голос в репродукторе, и болтовню пассажиров. — Повезло тебе, Софка, что я — крестьянский сын. А то кто там на севере тебе дом построит и землю вспашет?! Хорошо бы в тайгу сослали, там охота прямо от порога, не то что сейчас я за сто километров на попутках езжу! Вытирай сопли, а то я маме своей говорил, что ты — красавица, а приведу сейчас зареванную и гундосую! Ты уж меня не позорь!.. Они прожили вместе 52 года… Это были мои родители… Завтра папе было бы 94. Автор /Татьяна Хохрина /
    18 комментариев
    100 классов
    Подарок Хозяина Он шел напролом, не разбирая дороги. Под ногами шуршала сухая листва, трещали опавшие ветки. Он знал, что сегодня вновь придет тот странный человек, от которого исходит опасность. Этот человек появился недавно, и сразу не понравился Хозяину. Мерзкий, скользкий, глазки бегают. Приходит с корзиной, якобы за грибами, а сам и не знает, наверное, как грибы выглядят и где растут. Внимательно наблюдает за другими грибниками, особенно за женщинами. Маршруты изучает, по которым они ходят. За одной даже следом пошел, вывел тогда Хозяин дамочку ту как бы случайно к другим грибникам. И мерзкому мужичонке ничего не оставалось, как уйти ни с чем. Чувствовал Хозяин, что на сегодня плохое затеял странный тип, и потому был наготове. Не потерпит он в своих владениях всяких супостатов. И в обиду не даст никого. Хоть и не признают люди Хозяина. Да то ли дело раньше, все с поклоном шли к нему. Почитали люди его и боялись. А теперь что? Странный народ пошел, ни в Бога, ни в черта не верит. С такими мыслями вышел Хозяин на опушку леса. Прикрыв морщинистой рукой глаза от солнца, вгляделся вдаль. На дороге, ведущей к лесу, увидел знакомую фигуру женщины с собакой. - Тебя здесь только не хватало, - недовольно пробурчал Хозяин. Эта женщина частенько наведывалась сюда. Вначале он принял ее настороженно, впрочем, как и всех. Наблюдал. Женщина бережно относилась ко всему вокруг. Лишней травинки не сорвет, ягоду не примнет. Зверя лесного не обижала. А уж с какой любовью к собаке своей относилась! Смешно так называла её: Люська, Люси! Приглянулась она Хозяину, показал он ей поляну, ягод да грибов полную. И зачастила женщина в лес, а Хозяин и рад. Поляну ту только для нее берег, от чужого взгляда укрывал. Иной путник пройдет мимо, да не найдет ничего. А как только женщина та в лесу появится, так и ягоды перед ней расстилаются ковром, и грибы словно в сказке растут, славненькие, крепенькие. Вскоре услышал он от других грибников имя той женщины. Настя, Анастасия. Понравилось имя Хозяину. Красивое, звучное. Так в старину сударышек называли, помнит Хозяин те времена. И вот сегодня Настя бежала в лес с корзинкой наперевес. Надо во чтобы то ни стало помешать ей, иначе беда может случится. Собака с заливистым лаем бросилась в чащу, Настя смеялась и звала ее к себе: - Люська! Люси, ко мне! Близоруко щуря глаза, Настя смотрела по сторонам. - Вот растяпа, очки забыла! Как же я теперь, и грибов то не увижу! - От что за народ пошел! Неужто не знаешь, коль забыла чего в дорогу, значит, не пускает тебя домовой из дома. Возвращаться надо. Только не слышала Настя, что говорил ей Хозяин, упрямо шла вперед. - Придется страху на тебя нагнать, уж не обессудь, Анастасия. - С этими словами Хозяин вышел на тропу, по которой шла Настя, в своем не самом хорошем обличье. Будучи без очков, женщина не смогла разглядеть его, а вот Люси увидела. Жалобно заскулив, собака спряталась за спину женщины, аж шерсть на загривке при этом дыбом встала. - Ничё, Настя, ты уж прости меня, так надо. Нельзя тебе сегодня тут быть, уходи. Хозяин, не таясь, пошел вглубь леса, женщина недоуменно смотрела по сторонам: хоть и не видела она никого, но зато слышала, как вокруг затрещали кусты. Увидев, что Люси успокоилась, Настя направилась на свою поляну. Но что это? Лес вдруг стал другим. Чужим, незнакомым, враждебным. Деревья стали больше, кроны гуще, и вокруг потемнело все в миг. Женщина повернула назад. - Вот и правильно, - шептал ей вслед Хозяин, убирая морок. Пройдя несколько метров по направлению к дому, Настя наткнулась на свою поляну. - Чудеса, ей богу! – пробормотала себе под нос женщина, и остановилась в надежде найти грибы. Но поляна была пуста. Ни грибов, ни ягод словно и не было никогда. И побрела обиженная Настя домой с пустой корзинкой. А Хозяин, убедившись, что она ушла, пошел встречать того странного мужичка. Долго кружил он его в тот день по лесу, потом, уже обессилевшему, показал фокусы свои: деревья ходячие да вороны говорящие. Больше в лесу том мужик никогда не появлялся. А Настя опять стала на свою поляну приходить, и без грибов-ягод домой никогда не возвращалась. И вот какое дело, после того случая не приходила Настя в лес с пустыми руками. Обязательно угощение Хозяину приносила. А он встречал ее на опушке, играл с Люськой в догонялки, подсовывал самые крупные ягоды, и никого не пускал на волшебную поляну, которая принадлежала только ей. Это был подарок. Подарок самого Хозяина. По мотивам истории Анастасии Сухановой. Автор Елена Грибова #ЕленаГрибова
    6 комментариев
    48 классов
    27 комментариев
    36 классов
    МУСИЧКА Эта кошечка пришла в нашу фирму одним осенним утром. Старенькая, маленькая серая в белую полосочку. Все наши двадцать работников дружно стали её подкармливать. Потом она непонятно как переселилась в помещение, где мы и работали. Самое главное было прятать её от пожилого, почти пятидесятилетнего, злого начальника. Она казалось поняла наши старания как основания считать нас всех своей семьёй. Судя по всему, мы стали для этой коти её последними котятами. Каждое утро она соблюдала свой ритуал. Забиралась по очереди на колени ко всем, облизывала лицо и только потом шла завтракать. А вскоре видимо ей показалось, что её новые котята плохо питаются. И началось. Сперва она притащила огромную палку колбасы. Мы смеясь порезали ей на кусочки и посадив Мусичку в центре стола, всё и сожрали. Именно за этим занятием нас и застал хозяин мясного магазина, который от избытка возмущения и чувств не мог ничего сказать, а только жестикулировал руками. Потом поехало, покатилось. Солёная рыба и булки, куски халвы и пирожные. Никакие уговоры и объяснения не действовали. Кошка упрямо кормила своих котят. Скоро она стала широко известна за пределами нашего квартала и ровно к 8-00 на улице собирались люди с телефонами в руках и ждали следующего выхода знаменитой кошки. Мусичка строго соблюдала расписание и кормила нас сворованными вкусностями всегда точно в одно и тоже время. А потом пошли клиенты. Они приходили к начальнику и прежде чем заключить договор требовали предъявить нашу Мусичку. Начальник кричал что так совершенно невозможно, что это чёрт знает, что и как это можно пережить, когда вся его работа по созданию нашей фирмы оказалась ничем по сравнению с одной старой серой кошкой. Ведь она привела к нам больше клиентов чем было за все прошедшие годы. А потом прибежал полный маленький мужчина в белоснежном халате. Он ворвался без стука в кабинет к начальнику и стал предлагать ему любые деньги, чтобы Мусичка украла у него булку. Понимаете ли вы, кричал он начальнику, у меня семья, жена, дети, тёща, ссуды, а она тащит булки у моего конкурента. Ведь я так разорюсь. Я вас очень прошу, я заплачу сколько надо. Вы понимаете, старые люди идут только в тот магазин, где таскает ваша кошка. Они говорят, что кошке можно верить. Я вас очень прошу. Начальник вылетел из кабинета и вытолкал булочника на улицу. Начальник прыгал посреди фирмы, рвал волосы на голове и кричал так, что дрожали стёкла. Самое интересное что единственный кто не боялся его – это Мусичка. Она совершенно спокойно сидела посреди фирмы и смотрела на беснующегося начальника. Он вдруг затих и подойдя к нашей питомице обратился к ней с речью. -“Я конечно понимаю, что я ненормальный раз разговариваю с кошкой, но если ты меня понимаешь, то я тебя прошу. Ну укради ты уже у этого идиота хоть что нибудь. Он не оставит меня в покое, а кроме того он наш заказчик. Он деньги нам платит. Боже мой, что я говорю?!” Повернувшись, он побежал в кабинет и хлопнул за собой дверью. А Мусичка повернувшись пошла к выходу. Мы побросав работу помчались за ней. Котя вышла из дверей фирмы и вы можете мне не поверить, но она направилась к магазину несчастного булочника. Он вылетел на улицу и затанцевал джигу оглашая округу яростными криками. Толпа пенсионеров у магазина его конкурента насторожилась и с удивлением смотрела на толстого маленького человечка в белом халате и с руками в муке, яростно отплясывающего посреди улицы. Мусечка вышла из магазина с булкой в зубах и понесла её в сторону нашей фирмы, а булочник остановившись посреди дороги поднял руки к небу. Судя по всему он молился. Толпа пенсионеров разделилась на две части и двинулась к магазину только что ограбленному нашей кошкой. На следующее утро к 8-00 перед нашей фирмой остановилось такси и из него вывалился долговязый человек обвешанный со всех сторон фотоаппаратами. Он вломился к нам и стал кричать что у него нет времени, и что пора начинать работать и вообще у него только пол часа. Начальник выскочив из кабинета и узнав фотографа из центральной газеты, бросился к нему и спросил, что он хотел бы сфотографировать в его фирме и что ему рассказать? Как что, удивился фотограф – самое главное в вашей фирме – вашу знаменитую кошку. Начальник поперхнулся, сплюнул и ушёл к себе, а мы побросав работу и подняв нашу любимицу на стол, стали рассказывать истории и фотографироваться с ней. Фотограф разумеется не верил. Он смеялся и фотографировал нас с Мусичкой. Но вдруг она сорвалась со стола и помчалась на очередное дело. Фотограф схватил фотоаппарат и помчался за ней. Отсняв весь процесс он появился у нас с огромной бутылкой виски и с сумкой полной закусок. - “Это лучшие снимки в моей жизни”, кричал он и плакал. Столько лет, столько лет. Спасибо ребята- и он умчался. А вскоре его снимки облетели всю страну. Мусичка умерла на следующий день. Она не донесла палку колбасы до наших дверей всего пару метров. Котя положила головку на еду, которую несла нам, своим котятам и тихонько уснула. Новость быстро разнеслась по нашей улице, и все побросав свою работу и магазины собрались вокруг маленького серого тельца заботливой нашей мамочки. Мы осиротели. Некому больше будет кормить нас и облизывать каждое утро шершавым ласковым язычком. Все работники нашей фирмы высыпали на улицу не стесняясь плакали. Даже злой старый начальник вышел и стоял молча. Мы нашли большую красивую коробку, куда каждый положил самую свою дорогую в жизни вещь. Потом туда же положили и нашу любимую мамочку. После чего мы наняли автобус и поехали за горд, где нашли большую полянку с раскидистым деревом, где и похоронили нашу котю. А на следующий день возле дверей нашей фирмы оказались пять. Нет, вы себе можете представить – ПЯТЬ маленьких котят. Начальник опять прыгал посреди фирмы и кричал так, что дрожали стёкла. Он всем объяснял, что невозможно так работать. Что у него уже дома две кошки и так совершенно нельзя. И что это фирма, а не кошачья гостиница. После чего ушел к себе в кабинет хлопнув дверью. А на следующий день его поймали на горячем. Он ползал на коленях вокруг котят и вытащив из кармана кусочки молочной колбасы кормил их и объяснял, что эти злые и дурные тётьки ничего не понимают в котятах и кормят их чёрт знает, чем. Котята лопали колбаску и ползали по злому начальнику, как по дереву, а тот счастливо смеялся. Потом он опять сделал страшное и злое лицо и объяснив нам что так совершенно невозможно работать ушел к себе, хлопнув дверью. Но мы больше не боялись его. Мы улыбались. Вот такая история про Мусичку, злого начальника, про нашу фирму и про котят." ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
    28 комментариев
    100 классов
    Майор Сергей Павлович шел по парку, привычно чеканя шаг. Майор, которому, как и тому полковнику «никто не пишет». Только полковником ему уже не стать. Отставной майор он уже третий день, и его тоже никто не ждет дома. Детей нет. Жена не выдержала мотаний по гарнизонам, его длительных командировок. Она не дождалась этих квадратных метров в новом микрорайоне, что должны стать последним местом приписки отставника. Однажды собрала вещи, и его никто не встретил из жаркой во всех отношениях страны. Оттуда он привез долго несмывающийся загар и два осколка, надолго выбившие его из строя. После госпиталя он был готов еще служить, но у военврача было иное мнение, сыграла свою роль и выслуга лет. И шел по парку, чеканя шаг, внешне бравый молодой пенсионер. Многие его называли Батей, те, для кого третий тост это святое. Благодаря Бате они остались живы и могут поминать тех, кто не вернулся. Только где они – его пацаны-сынки? Уже давно разлетелись по своим семьям, не знают, что Батя один. Да и не нуждался он в помощи. Не привык и жаловаться. А на душе пусто, как и в его новенькой квартире в новой высотке еще одного нового микрорайона в быстро разрастающемся городе. Где он пока чужой. Слева заметил аттракционы – качели, паровозики, колесо обозрения, маленький прудик с причалом и рукотворная речушка из него. Она зигзагами огибает пруд и вновь вливается в него, давая возможность беспрерывно курсировать по кругу маленьким лодочкам с пассажирами. Завораживающе мирная картина... и майор решил посидеть здесь на лавочке. Давно не было у него такой возможности - просто сидеть, просто смотреть. Не по-осеннему теплый воскресный день и тихое нежное солнце! Как так получилось, что не дала судьба ему шанс водить своего ребенка в парк? Жена боялась, ее можно понять, но он? Почему не настоял, не убедил? В конце концов можно было и на гражданку уйти. Зато, сейчас вот такой же пацанчик махал бы из лодочки ему, а не другому человеку. А потом бы они зашли в кафе и ели бы мороженое. Всей семьей. А если бы он был постарше? Тогда бы завтра поехали с ним на рыбалку. У них наверняка было бы свое заветное место и набор удочек в кладовке. Мысли и мечты уводили из реальности, и на сердце стало теплее. - Мама, ну он точно ничей, давай возьмем! (с сарказмом Сергей Павлович подумал, что мальчишка словно про него говорит, а не про лопоухого щенка, что сидел у лавочки), а мальчишка со слезами в голосе продолжал: - Он же и в те выходные здесь был, он узнал меня. Ну мам… - Еще бы, ты в ту субботу скормил ему и чебурек свой, и мороженое, еще бы он тебя не узнал. Но мы не можем его взять. Тетя Зина нас тогда точно попросит съехать. А где мы тогда жить будем? Снять квартиру это дорого. Тогда по паркам уже не походим. И про мороженки можно забыть. - Ну, мама, если у нас будет собака, зачем нам ходить в парк? Ни хочу я мороженки! Скоро зима, он здесь замерзнет, ну маам… Щенок, чья бабушка явно согрешила со спаниелем, преданно прижимался к ногам мальчика лет шести-семи и переводил взгляд со своего защитника на его маму. Он надеялся, что сегодня ему не придется вновь ночевать парке. Ночи становились все холоднее и холоднее. А в будние дни все меньше перепадало ему и еды. И он сам уже не вызывал восторга у посетителей, поскольку с каждым днем становился все более худым и мосластым, да и детишек в парке все меньше. Школа. Все это майор считал по грустным глазам собакена, по чуть дергающемуся в нетерпении кончику хвоста. Считал, оценил и принял быстрое решение. По военному, военных бывших не бывает. - А ты не против, если я его возьму к себе? У меня пустая квартира и нам с ним вдвоем будет хорошо там? – обратился он к мальчишке. - А большая квартира? – в голосе мальчишки была такая же надежда, как и в глазах щенка. - А можно я буду его проведывать? А можно мы с мамой? А можно мы у вас комнату снимем, а то тетя Зина нас все выгнать грозит? А как вас зовут? А меня Сашка, А можно… Пулеметную очередь из вопросов оборвала мама Сашки, что сидела с друго края его скамейки. Ей явно стало неловко, щеки поддернул румянец (рыжие легко краснеют). Она смущенно одернула сына и взглянула на майора. - Было бы так здорово, мне и самой жалко щенка, уже два месяца его подкармливаем, да сами на птичьих правах у тетки живем. Не думала, что беженцами станем, но нашего дома больше нет. Мы теперь с Сашкой одни, есть сестра мамы и то двоюродная. Но вы не думайте, я работаю, мы сможем помочь – ошейник там, прививки… Пока она говорила, майор уже знал, что он больше не один. Сейчас они пойдут покупать ошейник, искать ветклинику. Потом зайдут в кафе и будут есть мороженое. Вместе, как семья. А завтра нужно будет поискать удочки и разузнать про рыбные места в окрестностях их города. Пора обживаться, майор! Автор: ПодГрифомНесекретно
    15 комментариев
    60 классов
    МУЛЯ Мать не терпела кошачьего племени, но дочь Ирка принесла домой сиамку Мулю. Это была взрослая кошка, за которой попросила присмотреть на время командировки знакомая режиссёрша. Котяра была злопамятна, хорошо знала, как кто к ней относится, на Иркину маму злобно шипела и нападала из-под стола. Чем больше обострялось противостояние между матерью и кошкой, тем изощрённее становилась месть сиамки. Она гадила в туфли хозяйки квартиры, рвала обои и сцала на подушку в красивой наволочке с китайскими павлинами. После жестоких разборок мать и дочь не разговаривали друг с другом пару дней, а кошка сидела на привязи в Иркиной комнате. Иногда мать затевала мозголомные беседы про пропащую Иркину судьбу, где нет места для личной жизни. Всё занимает работа и еще эта паскуда-кошка! —Ты замуж из-за неё не выйдешь! — пророчила мать. Муля вела боевые действия продуманно и жестоко. Пряталась, долго себя не обнаруживая, и, когда в кухню выходила Иркина мать, с разбегу вцеплялась ей в голую ногу и висела, как на стволе дерева. Оторвать её было невозможно. И непонятно было: кто кого перекричит - жертва или нападающая тварь. Соседи два раза вызывали милицию. — Она меня загрызёт! Девай её куда хочешь! Я с ней одна в квартире не останусь,— плакала мать. Так Ирка стала брать сиамку с собой на работу. А работала девушка на киностудии помощницей режиссера. На съёмочной площадке день длился 12 часов. Кошка смирно сидела у Ирки за пазухой и не мешала ей работать. Порой сьёмки заканчивались за полночь, тогда работников киногруппы развозил по домам студийный РАФик. Ирку довезли до дома, постояли, посветив фарами в подъезд, чтобы девушке не страшно было войти в него, и уехали. Дом спал. Ирка поднялась на свой этаж, достала ключи, поглаживая через куртку тёплую спинку сиамки. Но дверь она не успела открыть. Из-за мусоропровода выдвинулась развязная фигура угрюмого фацета в вязанной шапке, надвинутой до бровей. Он дёрнул Ирку к себе, развернул и крепко прижал спиной к стене. Она пыталась закричать, но рядом появился еще один неприятного вида мужичок, который грязной ладонью закрыл ей рот, а другой рукой полез под куртку. Смрадное дыхание ударило ей в лицо: — Что ты чикаешься. Вали её. Я подержу. Замок на куртке лопнул, и сиамка метнулась прямо в лицо насильника. Он пытался сбросить с себя животное, но не тут-то было. Ирка знала эту мертвую хватку, когда лучше когти потерять, чем отпустить. Мужик взвыл. Второй бандюга от растерянности отпустил девушку. — Сними, сними её с меня! — взыл пострадавший. Дружок схватился за сиамку и потянул на себя. Кошка вывернулась и ловко рассекла ему надбровье когтистой лапой. Выпускать свою жертву она не собиралась. — А-а-а!!! Глаз выдрала, сука! — рычал бандюга. Сиамка плотно сидела на голове мужика, шерсть на загривке поднялась дыбом. Леденящий жилы утробный вой разносился по лестничной площадке, пугая соседей. Захлопали двери. На площадку выскочила в ночной сорочке мать Ирки. Кто-то вызвал милицию. — Хватит, Муля, хватит, — шептала Ирка дрожащим голосом, пытаясь отцепить сиамку. Наконец ей это удалось. Поцарапанный мужик с залитым кровью лицом охал и прижимал ладонь к поврежденному глазу. — Вашему зверю мы награду выпишем за пойманных преступников!— рассмеялся молоденький лейтенант милиции. Пока составляли протокол, кошка лежала у него на коленях. А через день Ирка поняла, что у неё появился вздыхатель с милицейскими погонами. Он позвонил несколько раз, спрашивая, нет ли чего подозрительного в подъезде. И напросился проведать кошку, чтобы снять у неё свидетельские показания. /автор не известен/
    23 комментария
    139 классов
    Курица. ­"Здравствуйте!" ­– в бутик вошла женщина, лет сорока на вид: неброский макияж, простая одежда, в руке обычный китайский телефон. Лена и Даша переглянулись: может дверью ошиблась?Не знает, что это брендовый бутик, где даже самый дешевый аксессуар стоит около четырехсот долларов. ­"Мне нужна сумочка-саквояж, ­– сказала женщина. – Что-нибудь в серых или коричневых тонах". "Сейчас посмотрим", – ответила Даша и ушла в подсобку. Через пару минут она вернулась, держа в руках две сумочки. "Вот смотрите", – Даша положила их на витрину. Женщина стала разглядывать по очереди каждую из сумок, скурпулезно проверяя швы и внутреннюю отделку. "Все равно ничего не купит, – шепотом сказала Даше напарница Лена. – Ей не по карману. Эта клуша зря только наше время тратит". "Я Вас прекрасно слышу, – женщина пристально посмотрела на Лену. – Вы правы, я вряд ли у вас что-то куплю, с таким-то отношением к клиенту. Будьте добры, позовите пожалуйста Максима Михайловича". Лена побледнела. "Хоррр-ошо", – только и смогла она произнести, заикаясь от волнения. Максим Михайлович, менеджер бутика, не заставил себя долго ждать. Увидев женщину, он расплылся в улыбке: "Светлана Юрьевна, добрый день! Рад Вас видеть. Чай, кофе?" "Нет, спасибо. Я вот решила к вам зайти, а то ваш филиал на Арбате закрыт в связи с реставрацией. Хотела сумочку выбрать подруге в подарок, а оказывается я тут бесценное время вашего сотрудника занимаю, – кивнула она в сторону Лены. – Максим Михайлович, может Вы мне поможете выбрать?" Максим Михайлович озадаченно посмотрел на Лену. Та стояла в оцепенении, не зная, что и сказать. "Конечно! С удовольствием Вам помогу ", – улыбнулся он во все свои тридцать два зуба. Через полчаса подарок был выбран, упакован и довольная женщина вышла из бутика. "Ну и что здесь произошло?" – улыбка Максима Михайловича мгновенно сползла с лица, как только захлопнулась дверь за Светланой Юрьевной. Лена краснея и извиняясь пересказала все как было. "Ты что наделала, курица?! Ты хоть знаешь кто это?" – негодовал Максим Михайлович. Лена опустила глаза в пол и молчала. "Это Светлана Юрьевна, инвестор наших бутиков". "Я думала она обычная женщина, каких пол Москвы ходит. Одета она была не как инвестор, откуда же мне было знать!" – с досадой выпалила Лена. "У нее знаешь сколько денег? Ей не надо никого впечатлять, она нас всех тут с потрохами купить может! Теперь придется извиняться перед ней за твое поведение. А знаешь что, Петрова? Лишу тебя в этом месяце премии, чтоб в следующий раз знала как клиентов обслуживать, а не смотреть на их внешний вид!"– Максим Михайлович погрозил Лене указательным пальцем и ушел, громко хлопнув дверью. "Козел", – прошептала Лена. "Да уж, никогда бы не подумала, что она инвестор. И дествительно, кого ей впечатлять, когда денег куры не клюют? Нас с тобой?" – Даша громко захохотала и пошла закрывать кассу, а Лена стояла в полной растерянности и не могла поверить, что в этом месяце не светит ей премия и теперь на последнюю модель айфона ей придется копить еще дольше... Из сети
    21 комментарий
    57 классов
    Клавиша «Соль», Клавиша «Ми» Сначала «задержался на работе», затем «отправляют в командировку», потом ещё в одну, пока не столкнулись нос к носу в торговом центре в то время, когда он должен быть совсем в другом городе. Он был с длинноногой красоткой , она с подругой. Это-то обстоятельство всё и осложнило. Она бы ни с кем не стала это обсуждать, потому что стыдно, когда с тобой вот так, переживала бы молча. Но подруге-то чего молчать? На второй день после той встречи уже все всё знали: и друзья и родные. Теперь приходилось терпеть сочувствия, любопытные расспросы, пристальное внимание: сейчас начнёт жаловаться, переживать, приходить на работу с покрасневшими от слёз глазами и распухшим носом, подурнеет, расскажет, что ходит к лучшему психологу. Но всё было совсем по-другому. Отпала необходимость готовить мужу горячий полноценный завтрак, она просыпалась рано-рано и ехала в бассейн. Кролем поплавает, прохладный душ, чашечка горячего кофе с тёплым маковым бубликом в крошечном уютном кафе и на работу: собой довольна, заряд позитива на весь день и для здоровья хорошо. -Пришло время полюбить себя, -говорила она любопытствующим коллегам, -время вспомнить всё, о чём мечтала, чего хотела, от чего пришлось отказаться и подрезать крылья в угоду мужу. Жизнь только начинается. Сейчас я похожа на вылупляющегося из яйца цыплёнка, думала она, просто не слышен звук треснувшей скорлупы. -Может, встретимся вечером, в кафе посидим, обсудим ситуацию, -приглашали друзья. -Вечером я занята, - отвечала она и спешила к одной старушке, что согласилась корректировать её игру на фортепиано. Занятия музыкой были заброшены три года назад: он просил тишины и покоя, и инструмент стоял в комнате, исполняя роль столика. А на днях, в электричке метро, заглянула в газету мужчины-соседа, наткнулась на объявление: уроки игры на фортепиано. Записала телефон, позвонила, оказалось, учительница музыки на пенсии, чтобы скрасить одиночество, согласна вести занятия за небольшие деньги. Старушка представилась Александрой Ивановной, оказалась аккуратной, любознательной, жизнелюбивой и весёлой. Они быстро сдружились, пели дуэтом романсы, аккомпанируя себе на старинном инструменте, пекли пирог, варили какао с долькой шоколада и долго болтали в маленькой уютной кухоньке обо всём на свете. Выяснилось, что старушка никогда не была за границей, но мечтает побывать во Франции и заглянуть в знаменитое кафе des Deux Moulins, чтобы отведать не менее знаменитый десерт — крем-брюле с хрустящей корочкой. Иногда, по пути домой, она заходила в «Книги», чтобы пополнить свою библиотеку очередным томиком обожаемой Фэнни Флэгг или Оуэнс. Для А.И. она покупала Дж. Колган или Д. Харрис. Старушка как-то поделилась с ней, что «Шоколадная лавка в Париже» — её любимая книга, прочтённая уже несколько раз с неугасаемым удовольствием. Звонили родители, спрашивали, как настроение. -Всё хорошо, -говорила она, - вот, готовлю на ужин цветную капусту в сухарях, это очень вкусно. Завтра идём в театр с моей учительницей музыки. Она чудесная, эта старушка, очень добрая, позитивная. Обещает, что попросит дать мне мастер-класс по фортепиано своего бывшего ученика, когда он вернётся из Германии, где сейчас гастролирует. Приезжала сестра, старалась незаметно выявить у неё симптомы депрессии, не находила: в квартире чистота и порядок, ни пылинки, новые обои в спальне, в зале появился красивый торшер в тон темно-зелёным шторам и удобное кресло, на плите кастрюлька с томатным супом, на столе вазочка с ещё тёплым печеньем. -Тебе не скучно? - спросила сестра, -может лучше попугая завести или хомячка, чем ходить к какой-то старухе на пианине тренькать. Хорошо, что не на балалайке. Вот скажи, зачем тебе это надо? -Люблю,- ответила она, когда звуки складываются в красивую музыку. -И она не старуха, а прекрасная, неунывающая, женщина. А хочешь, я тебе сыграю? Лето прошло, наступила осень. За это время она развелась, похорошела, сделала другую стрижку, полюбила свою новую жизнь... В тот пятничный вечер она, как всегда, приехала на занятие. Старушка светилась от счастья: он приехал и я вас сейчас познакомлю. С чашкой чая в руках в прихожую вышел мужчина: симпатичный, с красивой, гордой осанкой. В доме пахло выпечкой, сладкой ванилью, уже был готов яблочный пирог... Гость много и интересно рассказывал о гастролях, с юмором вспоминал время студенчества. Всем троим было уютно, тепло, вкусно, интересно и легко. А потом он играл Шопена — волшебство и очарование... Через год он предложил ей руку и сердце, стать хозяйкой загородного дома с бассейном. В одной из комнат дома стояло только фортепиано, зато там было огромное французское окно с видом на озеро. Вечером здесь разжигали камин, он играл для неё Шуберта, а уходящее солнце окрашивало небо то в розовый, то в пурпурный, то в апельсиновый, то в лимонный цвет. Озеро в это время переливалось золотистым и зелёным, а когда всходила луна, серебрилось и сверкало, словно чешуя огромной рыбы. На гастроли во Францию он улетал уже с женой, а место у иллюминатора любезно согласилась занять А.И. Старушка не переставала счастливо улыбаться и восторженно прижимать к груди ладошки. Они побывали в нескольких городах этой страны и, конечно, в Париже: в кафе des Deux Moulins они ели крем-брюле, прикоснулись к знаменитой Триумфальной арке, восхитились королевским дворцом — Лувром... А.И. не стало через два года. На фортепиано, в доме у озера, стоит её фотография в рамке. Клавиш инструмента касаются крошечные пальчики маленькой девочки, что сидит на коленях у отца. - Сашенька, - говорит мужчина, - вот эта клавиша называется «соль», а эта «ми»... За окном зима. Озеро замёрзло и укрыто искрящимися на солнце сугробами. С неба тихо падают пушистые хлопья... Автор: Gansefedern
    9 комментариев
    55 классов
    Малыш, казалось, заснул. Лиза попыталась встать, но тут же раздался плач. Ребенок сел и стал шевелить пальчиками возле рта: - Ма-ма! - Потерпи, Ванечка, потерпи, мой родной! Ты ведь уже большой, скоро полтора года будет, - на глазах у Лизы появились слёзы. – Через два дня мама денежки получит и купит что-нибудь покушать. А потом ты в садик пойдёшь. Там тебя будут всегда хорошо кормить. Малыш продолжал плакать и шевелить пальчиками – это означало: Хочу кушать! Лиза взяла его на руки подошла к холодильнику, словно надеясь на чудо. Там лежал лишь кусок черствого хлеба, завёрнутый в целлофан. Достала, обмакнула в тёплую воду. Ребёнок схватил и стал с удовольствием чмокать. Усадила его на стул. Открыла банку, стоящую на подоконнике – горстка вермишели. Рука непроизвольно взяла щепотку и отправила в рот. «Сварить! - мелькнула мысль. – Нет, завтра. Луковица есть, последняя». Сын уже умял кусок. Всё его лицо и стол в мокрых крошках. Вновь стал шевелить руками. - Нет больше, Ванечка! – налила в бутылочку тёплой воды. – На, попей! Поставила сына на пол, собрала с его губ крошки и отправила себе в рот. Малыш потопал в комнату. Она быстро собрала крошки со стола, вновь отправила в рот. Безумно захотелось есть. Напилась воды. *** Легла с сыном на кровать, обняла его. Вроде, стал засыпать. Она уставилась на потолок, глазами, полными слёз: «Как жить? Ни родителей, ни мужа. Один только сыночек. Хорошо хоть квартира однокомнатная есть. И пособие, тринадцать тысяч. Отдам за квартиру три – десять останется. Ваня всегда кушать хочет…, - Слёзы полились из глаз. Долго плакала. – Устроюсь на работу. Куда? У меня только медицинское училище. Может, в поликлинику медсестрой возьмут. Я ведь с красным дипломом училище окончила. Хотя, едва ли – нет там свободных мест». Решительно встала и занялась уборкой. Достала пакет из мусорного ведра. Глянула на спящего сына и пошла, выносить мусор. *** Вынесла мусор. Возвращалась медленно. На улице светило майское солнышко. Цвела черёмуха. По двору бегали счастливые дети. Один карапуз жевал булочку с колбасой. Лиза не могла оторвать от него взгляда. Вот тот бросил свой бутерброд в урну и побежал куда-то. Она невольно шагнул в сторону урны, но сжав зубы, повернула в сторону подъезда. Возле двери стоял старик, в одной руке палочка, в другой пакет с продуктами. Он пытался достать из кармана ключи. Лиза знала, тот жил этажом выше, в двухкомнатной квартире. Она даже знакома с ним не была. Подошла, открыла дверь. - Давайте, я вам помогу! Взяла пакет. Взгляд замер на содержимом. Молоко, сметана, дорогие пельмени, фрукты. - Внучка, тебя как зовут? – спросил старик. - Лиза. - Меня – Леонид Михайлович. Ты поможешь мне донести до квартиры? - Конечно. *** Завела его в квартиру. Старик несколько раз глубоко выдохнул. - Спасибо, внучка! - Тяжело вам? – участливо спросила Лиза, занося пакет на кухню. - Я смотрю и тебе нелегко. На глазах молодой женщины навернулись слёзы. - Ты, сядь, внученька! – он кивнул головой на стул. – Мне уже семьдесят два. Сын в армии, полковник. Старшая внучка – тебе ровесница. Внук школу оканчивает. Только давно я их не видел. Дочка замуж вышла, в Германию они уехали – давно уже. Там ещё одна внучка, скоро в школу пойдёт, а я её так ни разу и не видел. Леонид Михайлович улыбнулся, взглянув на сосредоточенное лицо женщины: - Дети у меня хорошие, деньги каждый месяц посылают. Внучка посылку недавно из Германии прислала. Звонят часто. Старик открыл холодильник. Достал несколько плиток шоколада: - Возьми! Это германский. А мне его и есть-то нельзя, - достал баночку кофе, пачку чаю. – Это всё дочка прислала. - Зачем, дедушка? - Бери, бери! Ты молодая, это только тебе и кушать, - открыл морозильник. – Вот сестра моя из деревни курицу прислала. Она уже на куски порублена. Деверь порубил – знает, что у меня сил разделать её не хватит. Да и жирное мне нельзя. - Зачем, вы? - Бери, бери! – Взял пакет, положил курицу, шоколад, чай, кофе. – Вот молочка ещё пакет положу. Свежее оно, вот я и взял два пакета. - Спасибо! - Ладно, беги, а то сынок проснётся. Как его у тебя зовут? - Ваня. - Хорошее имя. Русское. - Леонид Михайлович, может вам, что-то помочь? - Ты уколы умеешь делать? - Да! Я медицинское училище окончила. - Ой, Лиза! Ты мне тогда свой номер, оставь! – он достал из кармана телефон. - Давайте, я вам свой номер забью! *** Лиза вернулась в свою квартиру. Сын спал. Занесла пакет в кухню. Поставила на стол. Выхватила одну шоколадку, развернула. Затолкала в рот сразу три дольки. Она не могла остановиться, пока не съела всю плитку. Лишь после этого поставила варить два куска курицы. Аромат мяса заполнил кухню. Из комнаты вышел сынок. Как-то странно посмотрел на маму. - Сейчас накормлю! Взяла на руки, поцеловала. Налила в бутылочку молока, разбавила кипятком. Дала сыну в руки. Тот радостно схватил и… минут через пять та опустела. Мама добавила в бульон нарезанный лук, вермишель. Пока суп варился, заварила свежий чай. *** Через час нехитрый суп был готов. Остудила, мелко нарезала мясо. Сын с удовольствием ел суп, постоянно хватая маму за руку, словно боясь, что она забудет поднести к его рту очередную ложку. Радостный и сытый сын убежал играть. Лиза поела. Вымыла посуду. Взяла телефон. Денег было мало, но всё же позвонила: - Леонид Михайлович, большое вам спасибо! - Лиза ты? Внучка, что-то мне плохо, - раздался его слабый голос. – Ты не могла бы в аптеку сходить. - Сейчас приду! Схватила сына и побежала на третий этаж. Дверь была открыта. Старик привстал с кровати. - Ложитесь! – поставила сына на пол. – Поиграй! - С сердцем что-то, - словно оправдываясь, произнёс Леонид Михайлович. – Со мной такое часто бывает. У меня там, на бумажке, написано, какие таблетки надо. - Секундочку! – пощупала пульс. Взяла лежащую на тумбочке медицинскую карту. Быстро просмотрела последние странички. Перебрала, лежащие на той же тумбочке лекарства. - Давайте, я вам укол поставлю! – перетянула старику руку. – Вены у вас хорошие. Сделала укол. - Лиза, ты сходи всё же в аптеку! – он привстал, открыл ящик тумбочки. – Вот возьми деньги. Ты, купи там всё, что нужно! - Хорошо! *** Когда вернулась с сыном на руках, хозяин, что-то колдовал на кухне. - Леонид Михайлович, с вами всё хорошо? - Нормально, Лиза. У меня часто такое бывает. Лекарства много навыписывали, а я не всегда понимаю, что пить. Ко мне всё медсестра приходила. Но в последнее время, что-то не приходит, - старик кивнул на стул. – Ты садись! Сейчас чай пить будем. - Давайте, я накрою! *** Когда с чаем было покончено, Лиза стала убирать со стола. Её Ваня, на удивление, спокойно ушёл с дедом. Покончив с уборкой, зашла в зал: - Мы, наверно, пойдём, - виновато улыбнулась она. - Сядь, внучка! – попросил Леонид Михайлович. Женщина присела. - Лиза, я вот что хотел тебе предложить. Тебе ведь всё равно нужна будет работа. - Да. - Может, согласишься за мной ухаживать. Я тебе буду платить. - Леонид Михайлович, я и так буду вам помогать. - Лиза, мне всё труднее и труднее одному всё делать. Мало ли что дальше будет. Дети далеко. Волновать их не хочу. Вот, - он протянул ей банковскую карточку. – Это моя пенсионная. Будешь и мне, и себе всё покупать. Трать по своему усмотрению. - Вы, что, Леонид Михайлович? Не надо. - Лиза, мне и без этой карточки на жизнь хватит. А тебе сына поднимать надо. Будет у тебя работа рядом с квартирой, - старик грустно улыбнулся. – Пока я живой, деньги на карточку каждый месяц будут поступать. А коль умру… - Леонид Михайлович… - Лиза, если согласна за мной ухаживать, бери! С минуту женщина раздумывала. Она понимала, что от её решения в равной степени зависит не только судьба этого старика, но и судьба её с сыном. Как бы контракт, на время жизни этого пенсионера. Она взяла. Лицо Леонида Михайловича озарила радостная улыбка, он подал какую-то бумажку: - Вот код. Спасибо, Лиза! ✍️Александр Паршин 🎨Анна Спешилова
    23 комментария
    70 классов
    БЛАГОДАРЯ БАБУШКЕ Наша семья выжила только благодаря бабушке Шарлоте – папиной маме. Она была немкой по происхождению, и потому прививала нам железную дисциплину. В первую, самую страшную зиму 1941–1942 годов ленинградцам выдавалось по 125 граммов хлеба – этот маленький кусочек надо было растянуть на весь день. Некоторые сразу съедали суточную норму и вскоре умирали от голода, потому что есть больше было нечего. Поэтому бабушка весь контроль над нашим питанием взяла в свои руки. Она получала по карточкам хлеб на всю семью, складывала его в шкаф с массивной дверцей, запирала на ключ и строго по часам выдавала по крошечному кусочку. У меня до сих пор часто стоит перед глазами картинка: я, маленькая, сижу перед шкафом и умоляю стрелку часов двигаться быстрее –настолько хотелось кушать… Вот так бабушкина педантичность спасла нас. Понимаете, многие были не готовы к тому, с чем пришлось встретиться. Помню, когда осенью 1941 года к нам зашла соседка и попросила в долг ложечку манки для своего больного ребёнка, бабушка без всяких одолжений отсыпала ей небольшую горсточку. Потому что никто даже не представлял, что ждёт нас впереди. Все были уверены, что блокада – это ненадолго и что Красная армия скоро прорвёт окружение. Да, многие погибли от обморожения. Потому у нас в квартире постоянно горела буржуйка. А угли из неё мы бросали в самовар, чтобы всегда наготове был кипяток – чай мы пили беспрерывно. Правда, делали его из корицы, потому что настоящего чая достать уже было невозможно. Ещё бабушка нам выдавала то несколько гвоздичек, то щепотку лимонной кислоты, то ложечку соды, которую нужно было растворить в кипятке и так получалось «ситро» – такое вот блокадное лакомство. Другим роскошным блюдом был студень из столярного клея, в который мы добавляли горчицу… Ещё настоящим праздником становилась возможность помыться. Воды не было, поэтому мы разгребали снег – верхний, грязный, слой отбрасывали подальше, а нижний собирали в вёдра и несли домой. Там он оттаивал, бабушка его кипятила и мыла нас. Делала она это довольно регулярно, поскольку во время голода особенно опасно себя запустить. Это первый шаг к отчаянию и гибели. Во вторую зиму с продуктами действительно стало легче, потому что наконец наладили их доставку в город с «Большой земли». Но лично мне было тяжелее, потому что любимой бабушки уже не было рядом. Её, как потомственную немку, выслали из Ленинграда куда-то в Сибирь или в Казахстан. В эшелоне она умерла… Ей было всего лишь 68 лет. Я говорю «всего лишь», поскольку сейчас я значительно старше её. Меня тоже могли выслать из города, но родители к тому времени смогли записать меня как русскую и потому я осталась. …На сборный пункт бабушку ходила провожать моя мама. Там перед посадкой в эшелон на платформе стояли огромные котлы, в которых варили макароны. Бабушка отломала кусок от своей пайки и передала нам. В тот же день мы сварили из них суп. Это последнее, что я помню о бабушке. Вскоре после этого я заболела. И мама, боясь оставить меня в квартире одну, несколько дней не выходила на работу на свой гильзовый завод, за что была уволена и осталась без продуктовых карточек. – Мы бы действительно умерли с голоду, но случилось чудо. Когда-то очень давно мама выкормила чужого мальчика – у его мамы не было молока. Во время блокады этот человек работал в горздраве, как-то нашёл маму и помог ей устроиться бухгалтером в ясли. Заодно туда определили и меня, хотя мне тогда уже было почти восемь лет. Когда приходила проверка, меня прятали в лазарет и закутывали в одеяло. Я, конечно, говорю внукам, но им трудно это понять, как и любому человеку, не убедившемуся лично, какая это трагедия –война. Прошло столько лет, но эхо блокады продолжает звучать во мне. Например, я не могу видеть, если в тарелке что-то осталось недоеденное. Говорю внуку: «Положи себе столько, сколько сможешь съесть, лучше потом ещё добавочку возьмёшь». Он сердится – дескать, вечно бабушка лезет со своими причудами. Просто он, как нормальный человек мирного времени, не может представить, что эта крошечка хлеба может вдруг стать спасением от смерти. ©️ Алиса Фрейндлих
    21 комментарий
    149 классов
  • Класс
  • Класс
Показать ещё