Теребовлю російські війська захопили на 21 день війни. Діти, звісно, вибігли подивитися на “козаків”. А один з них зняв рушницю і без попередження, мовчки, вистрілив. Мабуть, погляд дитини був не такий радісний, як хотіли окупанти.
Олександр Питель, працівник госпіталю Австро-Угорського Червоного Хреста, бачив це на власні очі. Чув він, росіяни того ж дня в одній із хат “багнетом закололи дитину в колисці”. Заходячи в хату чи подвір’я, пришельці “тягли все, що в руки попало”.
Теребовля зажила незнайомим життям. “Повилазили на денне світло місцеві русофіли і пішли доноси, труси, арешти (...) В сусідньому селі спалили читальню “Просвіти”, вбивали жидів (...), розстрілювали селян”. Московська лайка лунала скрізь, де тільки з’являвся московський солдат, офіцер чи козак.
Полонивши персонал шпиталю Австро-Угорського Червоного Хреста, козаки наказали “оддати все, що хто має, [бо] хто не оддасть зараз (...), буде розстріляний”. Отож всі особисті речі полонені склали на два простирадла. Та козаки все одно хотіли крові. Та якийсь офіцер зупинив катів...
І Олександр, як полонений, почав працю в російському госпіталі... Сморід у палатах стояв неймовірний. Халат і одяг за день просякли таким запахом, що й до людей (поза межами шпиталю) було незручно підходити...
Серед поранених і хворих були люди різних національностей. Допомагаючи їм, Олександр Питель спостерігав за національними характерами.
Про росіян він розповів таке: “Роботи з цими раненими було дуже багато: нетерпеливі, капризні і вороги порядку”. Поранені москалі спочатку лаяли тих, хто робив перев’язки, а потім плакали, дякували, цілували одяг.
“...Татари дуже різко відріжнялися від москвинів: більше ввічливості, спокійніші й додержували лад”. Щоб вгамувати росіян, які весь час порушували норми поведінки та усталеного порядку, татари били їх. “Русскій – скотина, бить нада”, – казали вони.
“Найбільш капризні, нетерпеливі і крикливі” були поляки, австрійські німці й семигородські румуни, “трохи менше москвини”, найкраще тримали себе в руках українці, насамперед галицькі та з Лівобережжя [“гірше правобережні”]. Добре поводилися мадяри і татари, але татари часто обманювали.
“Москвини відзначалися великим нехлюйством”. Санітари-москвини навіть до своїх ставилися ганебно: поранених на вози вони не клали, а кидали. “Не дивлячись навіть, як цей впав, так же кидають другого...”
Серед солдатів, які лікувались у шпиталі, свідомих українців Олександр Питель не зауважив. “Ніхто з них української книжки не бачив”. Лише один був “півсвідомий” – він і попросив почитати “Кобзаря”.
Книга зацікавила й інших. Згодом у шпиталі з’явились інші українські видання. Вони швидко знайшли шлях до сердець малоросів. “До українських книжок, особливо до видань “Просвіти”, незвичайно горнулись. “Кобзаря” у нас на подвір’ї гуртом читали. Це дуже не сподобалося підстаршині москвинові, й він доніс на мене, одібравши од козаків “Кобзаря”, – згадував Олександр Питель.
Розмова була коротка:
– Єслі будєтє дальше давать мазєпінскіє кніжкі салдатам, арєстую, атдам пад воєнний суд, он церємоніться с вамі нє будєт.
Але “Кобзаря” все ж повернув. Звичайно, він знову пішов між козаків, але і вони, й Олександр були вже обережні.
Та все одно Олександр потрапив у Сибір – і через “Кобзаря”, і за агітацію серед українців російської армії.
Завезли його аж у Томськ, де пробув як інтернований до 1916 року. А тоді перебрався ближче до України – в місто Саратов, де якийсь час працював секретарем протестантського пастора. З Лютневою революцією Олександр активно включився в громадське життя. Став організатором української громади в Саратові. Працював не тільки в місті, а й у сільській місцевості – серед переселенців. Агітуючи серед військових гарнізону, використовував Шевченкове слово.
“За сєпаратістічєскую пропаганду і внєсєніє розні в рєволюционниє войска” його мали арештувати, але він у червні 1917 року втік до Києва.
Із вересня працював секретарем Київської губерніальної ради. “Весь час до розігнання Центральної Ради працював під проводом І. Фещенка-Чопівського серед селянства Київщини, рівно ж був членом ріжних українських організацій...” – писав він у власноручному “Curriculum vitae”.
1918 року відмовився від австро-угорського громадянства, і прийняв українське. Влаштувався діловодом Державного комітету з товарообміну з Центральними державами. Паралельно навчався на юридичному факультеті Українського державного університету. До 31 січня 1919 р. працював діловодом Департаменту зовнішнього торгу і промисловості. 1 лютого 1919 р. став урядовцем для особливих доручень при голові Ради міністрів УНР. Брав участь у невдалих переговорах уряду УНР (голова делегації Сергій Остапенко) з Антантою в Одесі.
Спільно з урядом пережив усі жахи евакуації. “Після залишення Кам’янця в 1919 р. перед Денікінською навалою, – згадував Олександр Питель у автобіографії, – я виїхав з Чорториї з міністром (Ісаком) Мазепою, (Осипом) Безпалком і (Пінхасом) Красним у запілля ворога. 3 січня 1920 р. залишений тодішнім Прем’єр-Міністром Мазепою для праці і зв’язку у Вінниці, пробув там до 14 квітня 1920 року”. Цього дня, зраджений, він мусив утікати з Вінниці. А куди ж тікати? Звісно, до повстанців. Так він став козаком іррегулярних збройних сил УНР і взяв активну участь в повстанні проти большовиків у загоні галичанина Івана Голуба на Немирівщині, Брацлавщині і Гайсинщині. З поверненням української влади до Вінниці він став до своїх обов’язків і був призначений в. о. директора особливої канцелярії Голови Ради Міністрів...
Боротьба за Україну закінчилась поразкою і для Олександра Пителя – він мусив емігрувати в Чехословаччину, де у Подєбрадах 31 травня 1927 року закінчив економічно-кооперативний факультет Української господарської академії, набувши фаху інженера-економіста. А спогад “Зі споминів в 1914 р.” написав 28 січня 1923 року, ще будучи студентом першого курсу.
Спогад Олександра Пителя досить розлогий, опублікувати його повністю навряд чи вдасться найближчим часом, отож я й вибрав із нього найцікавіше. І повернув, таким чином, у нашу свідомість ім’я ще одного свідомого й активного українця з Галичини.
Роман Коваль .
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев