Предыдущая публикация
Мистическая история: Поплатилась жизнью...
Произошла эта история, можно сказать, прямо на моих глазах около пятнадцати лет назад. Деревенька наша небольшая была, всего лишь домов пятьдесят, поэтому все тут друг друга знали. Жила рядом со мной Лариска – сорокалетняя женщина, которая к своим годам так и не смогла выйти замуж, поэтому на супружеские пары и детей смотрела с завистью. Я была в том же числе, но пыталась с ней не конфликтовать, хоть и поглядывала она на меня с какой-то злобой. Так вот, совсем недавно помер сосед Иван – пожилой мужчина, который жил здесь всю жизнь. Его сын Олег приехал похоронить старика, а за одним дом продал, потому что некогда ему было сюда ездить. Купила его молодая пара с детьми – муж Евгений и его супруга Екатерина. Начали жить там в любви и понимании, если не говорить о том, что Лариска еще злее стала, ведь теперь по обе стороны ее окружали супружеские пары.
Не было ни одного дня, чтобы она в конфликт с новыми жильцами не вступила. То дети ей мешают, то Катя с Женей ведут себя неподобающе (она поцеловала его в щеку на улице, когда на работу провожала). В итоге, однажды, когда Катя немного отвлеклась, на кухне в доме что-то делала, взяла Лариска, да и увела детей со двора, чтобы насолить супругам. А они маленькие, ничего не понимают, пошли, куда глаза глядят. Дошли, в общем, они до озера и давай плескаться (оно было всего лишь в 200 метрах от дома). А там, как назло, ни взрослых, ни детей не было, кто на работе, кто в школе. В итоге, утонули дети.
Когда об этом Катя узнала, то в обморок упала. А Лариска стояла и ехидно улыбалась, мол, так вам и надо, нечего на люди свое счастье выносить. Я тогда к ней подошла и сказала, что нельзя злорадствовать чужому горю, но я и подумать не могла, что она к этому руку приложила. Только потом она случайно обмолвилась, что дети у них все равно глупые были, раз с чужой теткой пошли.
После похорон, Катя не выдержала и утопилась в том же озере, а у Женьки сердце остановилось во сне, видимо не выдержало такого горя. Так вот, начали с тех пор Евгений и Катя к соседке приходить во сне и пальцем грозить, приговаривая, что скоро и ее участь настигнет, ведь теперь они знают, кто поспособствовал тому, что с детьми произошло (это она мне за девять дней до гибели рассказала). Вы не поверите, но начали возле ее дома стаи воронов собираться, и с каждым днем их становилось все больше. Если честно, то я такое впервые вижу. Что бы она не делала, они все равно возвращались и так зловеще каркали, что не по себе становилось.
И однажды утром, когда я пошла вещи после стирки на улицу развешивать, увидела жуткую картину: лежит, значит, Лариска во дворе, а на ней вороны сидят и клювом ее клюют. Я поближе подошла и увидела, как у нее один глаз вытек и голова вся в крови, а эти вороны продолжают ее клевать. По истине картина ужасная. Я позвала участкового, который следственную группу вызвал. Следов насилия нет, да и впервые в жизни они видят подобное, что в смерти человека птицы виноваты. Так и похоронили Лариску и только я знала, что поплатилась она за свой грех, а погибшие супруги отомстили ей таким образом...
(с) Мистика на каждом шагу/ Жуткие рассказы на ночь /Дзен Яндекс
Клеймо
— Сначала он зарезал Сьюзан. Подошел сзади, и… — Мэтт провел ладонью по горлу, глядя на скучающих ровесников и притихшую малышню. — Потом встретил малышку Салли, которая пела в школьном хоре. Ей тоже перерезал горло, перетащил к телу Сьюзан, и усадил их вместе, у озера, смотреть на закат. Только глаз у них не было — чертов псих их выколол.
Мэтью выдержал паузу, глядя на белых, как мел, первоклашек, и удовлетворенно продолжил:
— А потом он пришел в школу, как ни в чем не бывало, весь в крови, и с огромным ножом в портфеле. Разложил на парте книжки, и даже отвечать собрался, но училку из класса как ветром сдуло. Она, наверное, знатно обделалась.
— Кончай заливать, Мэтт. Тебе сам мясник Билли рассказал про глаза? — Парень из старших сплюнул на землю и сделал еще одну затяжку.
— Мой дядя коп, придурок. А у Билли сам спроси — он вчера вернулся.
— Почему вы называете его «мясник Билли», если он учился в школе? — На девочку лет семи тут же зашикали, а Джилл — сестра парнишки с сигаретой — даже толкнула ее локтем в бок:
— Ты совсем тупая, Роуз?
— Нет.
— Да потому что он зарезал тех девчонок как свиней. — Пояснил, наконец, Мэтт. — Что тут непонятного, мелочь?
— А разве свиньям выкалывают глаза?
Старшие ребята зашлись истерическим хохотом, вытирая слезы и то и дело спрашивая: «нет, ты слышал?!» Малышня не сговариваясь поспешила пересесть от Роуз подальше.
— Проваливай, чокнутая! — Когда смех утих, завопила Джилл.
— Да, проваливай! — Подхватила Стейси. У нее никогда не было своего мнения, и это ей здорово помогало.
— Иди, Роуз. — Добавил Мэтт. Совершенно беззлобно, но после его слов Роуз бросилась бежать, будто ошпаренная.
«Корова» — Услышала она вслед. Не впервой. Роуз была крупнее и выше других детей, за что они каждый день лепили на нее обидные прозвища. Именно лепили. Вначале казалось, будто вбивают гвоздями.
Ей было интересно слушать Мэтью. Все свои страшные истории он щедро сдабривал деталями, и они оживали, как кинофильм. Теперь он тоже прогнал ее. Что, глупая, другого ожидала? Ветер сдувал с лица слезинки и закрывал тучами солнце.
— Роуз! Роуз, подожди!
Пробежав по инерции еще пару шагов, она остановилась и оглянулась. Джерри.
— Ты тоже думаешь, что я чокнутая?
— Не говори глупостей. Просто тебя не всегда понимают. Они.
Озеро дышало холодком. Осень постепенно убивала лето, и листва деревьев уже сдавалась. Скоро зарядят дожди, и посиделки в лесу придется прекратить. И чего вдруг Джерри снова увязался за ней? В школе он постоянно ходил следом, пытаясь завязать разговор или хотя бы донести рюкзак до дома. Спрашивается, зачем? Роуз и сама справлялась прекрасно.
— А ты меня понимаешь?
— Не всегда. — Он опустил голову и пнул камешек к воде. Роуз засмеялась.
— Ты странный. Как думаешь…
Джерри не слушал. Его взгляд был направлен куда-то вперед, а челюсть отвисла. В сотне метров от них, под огромным дубом, где Роуз любила прогуливать уроки, сидел человек.
— Кто это, Джерри?
Незнакомец тоже их заметил. Высокий и худой, он поднялся во весь рост и теперь походил на Слендермена. Казалось, взглядом он вот-вот прожжет в голове Роуз дыру.
— Бежим! — Джерри внезапно пришел в себя, схватил девочку за руку и что было сил рванул вперед. Сердце стучало, ноги путались и цеплялись за корни. Лес начал редеть, и впереди показались дома.
— Это Билли, да? Был там, у озера? — Едва отдышавшись, спросила Роуз. Джерри кивнул. Он согнулся пополам и держался за бок. Еще бы — на физкультуре он всегда приходил к финишу последним.
— Я читал, что убийцы всегда возвращаются на место преступления. Наверное, Сьюзан и Салли он усадил под тем дубом.
— Мне нравится этот дуб. Я часто туда прихожу. — Роуз пожала плечами, и ступила на дорожку из белого камня, ведущую к дому.
— Только не говори об этом Джилл.
— Обязательно скажу. — Крикнула она уже из-за двери. Кажется, даже показала Джерри язык. А может, померещилось. В любом случае, на лице его расползалась улыбка.
***
Этим утром Роуз не спалось, к тому же, из кухни давно слышались голоса родителей. Вздохнув, она выскользнула из постели и прокралась к закрытой двери.
— …как не тревожиться? С ума сошел? Псих-убийца разгуливает по городу на законных основаниях! — Мама едва держалась на тонкой грани между шепотом и криком.
— За пятнадцать лет он мог измениться. Мы, например, превратились в уважаемых людей из парочки придурков. К тому же, врачи, наверное…
— Ты, я смотрю, точно не изменился. — Мама саркастически хмыкнула. — Где он будет работать?
— Его мать держит заправку. Куда его еще возьмут, с таким-то клеймом? А ты никак собралась устроить на него охоту?
Ложка звякнула о тарелку так громко, что Роуз отшатнулась от двери.
— Я хочу, чтобы он не устроил охоту, например, на нашу дочь! Почему, черт возьми, его не посадили на электрический стул?!
— Ради Бога, успокойся! Он шизофреник, Кэти, ты сама прекрасно знаешь. И может, это меня надо было поджарить?! — Невозмутимый отец чуть ли не впервые в жизни сорвался на крик. Это пугало даже сильнее его слов.
— Что ты несешь, Джек? При чем здесь ты?..
— Мне до сих пор кажется — это я виноват.
Половица скрипнула, когда Роуз переступила с затекшей ноги на другую. Разговор умолк. В дверях появилась мать.
— Детка, ты проснулась?
— …Папа, а кто такой шизофреник? — Опустошив тарелку хлопьев, Роуз потянулась за тостом.
— Тебя не учили, юная леди, что подслушивать неприлично? — Отец натянуто улыбался, расправляясь с омлетом и поглядывая на часы. Как обычно — встал заранее, но все равно опоздает.
— Это значит сумасшедший, детка. — Кэти смотрела на мужа испепеляюще.
— А правда, что Билли выколол тем девочкам глаза?
Послышался грохот разбитой тарелки, и Роуз на секунду перестала мазать тост джемом.
— Боже милосердный! Кто тебе такое сказал? Те мальчишки с Вест стрит? Я им… Ты только не бойся, детка. Мама и папа рядом. Мы не дадим тебя в обиду, солнышко, ничего не бойся.
— Я и не боюсь, просто интересно.
***
Дыхание сбивалось, а волосы прилипали ко лбу. Главное — не останавливаться, хоть казалось — еще пару шагов, и она выплюнет сердце, бьющееся где-то в горле. Роуз бежала, продираясь сквозь высохшую траву, жесткую и мокрую от вчерашнего дождя. Бежала, не разбирая дороги. Кажется, она даже оставила сумку с книгой под дубом. Чего ожидала? Что он не придет? Или, все-таки, что придет?
Еще шаг — и земли под ногами не оказалось. Роуз грохнулась прямиком в невесть кем вырытую яму, чувствуя, как камни чертят борозды на недавно заживших коленях. Теперь — просто не шевелиться, и, возможно, каким-нибудь чудом ее не заметят.
Даже с закрытыми глазами Роуз почувствовала, как тень, нависшая над ее укрытием, заслонила солнце. Пора выбираться из норы.
Худой и высокий человек, издалека похожий на Слендермена, протягивал ей руку. Вылезая из ямы, Роуз с облегчением ощутила, что ладонь теплая. Это успокаивало, неизвестно почему. Возможно, потому что руки зомби, вампиров и других монстров не бывают теплыми. Тепло — исключительно человеческое свойство.
— Ты боишься меня? — Обычный голос, не похожий на киношных злодеев. Неужели перед ней действительно мясник Билли?
— Да. Но если ты пообещаешь меня не убивать — не буду.
— Обещаю. Ты забыла, вот. — Немного отдышавшись, он протянул ей сумку. — Пришлось погнаться за тобой.
— Я Роуз. — Девочка просияла. Все так просто?
— Билли. Ты, думаю, знаешь.
— Каждый ребенок знает, как тебя зовут. Ты здесь вроде как звезда.
— Звезды далеко. — Улыбнулся он. Может, тому, как Роуз неприкрыто его разглядывала. — А я рядом.
— Потому ты и звезда. Когда ты был далеко, о тебе редко рассказывали.
— Значит, кто-то из нас не прав. Но это не обязательно. Знаешь, у меня в палате был сосед, который доказывал, что нас хотят отравить больничным чаем. А другой сосед выпивал два стакана, потому что считал себя невосприимчивым к яду.
— И кто же оказался прав?
— Мне кажется, первый. Чай был просто отвратителен. Но второй ведь не умер.
Роуз засмеялась. Да, Мэтт не знал таких историй. Она представила, как будет хохотать Джерри, когда услышит этот сумасшедший рассказ. А может, и не будет — он ведь не всегда понимает Роуз.
Она не заметила, как вместе с Билли дошла до вершины холма. Отсюда как на ладони было видно и озеро, и поле, и дома.
— Я живу вон там. — Не задумываясь, Роуз показала рукой в сторону дома, но потом изменилась в лице. С тех самых пор, как ей разрешили играть на улице до темноты, в голову старательно вбили правило не отвечать незнакомцам на вопрос «где ты живешь?». Насколько меняет дело факт, что вышедший из психушки убийца был знаком, и не задавал вопроса?
— Я ведь пообещал.
— Ты умеешь читать мысли? — От испуга не осталось и следа. Роуз удивленно пялилась в лицо Билли, ожидая увидеть электрические разряды, исходящие из его голубых, почти прозрачных глаз. Но нет — ничего.
— Все умеют читать мысли — они написаны на лицах. Попробуй при случае.
Билли улыбался, обнажая слегка неровные зубы из-за правого клыка. Роуз подумала — лицо у него тоже теплое. У злодеев и монстров, забирающих детей, не бывает мелких соломенных кудряшек, не бывает выцветших курток, нелепых из-за слишком большого размера, и теплых рук тоже не бывает. Значит…
— Попробую. Ты думаешь… о том, что здесь классное место для пикника?
— Ты умеешь читать мысли?! — Билли передразнивал Роуз с ее недавним вопросом, а она смеялась в ответ.
Солнце завершало на небе свою дугу, готовясь упасть за горизонтом на огромную кровать. Становилось прохладнее, и где-то кричала одинокая птица. Сухие стебли шептались вокруг, отчего хотелось спать. Роуз сидела на выцветшей куртке, которую Билли заботливо постелил на землю, и смотрела вдаль. Там, внизу, в ее доме зажегся свет.
— Папа говорил, что тебя не возьмут на работу из-за клейма. Но почему? Его же не видно.
— Это не настоящее клеймо, Роуз, а метафора.
— Что такое метафора?
— Ну, знаешь, про моего отца говорили, что у него золотые руки. Я тоже удивлялся — вроде, самые обычные. Оказалось, это означает «хороший работник». И никакого золота.
— Тем более, если клеймо не настоящее, почему тебя не возьмут? — Роуз непонимающе смотрела на Билли. Тот следил взглядом за божьей коровкой, переползающей со стебля на его большой палец.
— Люди считают, что такие, как я, опасны. — Божья коровка расправила крылья, и, чуть помедлив, взлетела. — Это и есть клеймо. Его не видишь только ты. Точнее, перестала видеть, когда решила не бояться.
— Я думаю, ты хороший человек. — Роуз недоуменно пожала плечами, но вдруг задумалась. — А если в школе меня считают чокнутой, на мне тоже есть клеймо?
— Я его не вижу.
***
— Я видел тебя вчера. С мясником Билли. — От злости лицо Джерри становилось красным, а голос — высоким, как у девчонки. — Искал тебя весь день…
— Никто не просил за мной следить.
— Ты сумасшедшая, Роуз! Он же убьет тебя! Как Сьюзан и Салли! Перережет горло и усадит под дубом! Что смешного? Я вообще-то о тебе забочусь.
Джерри поджал губы и сунул руки в карманы, отвернувшись куда-то в сторону. В школе говорили, что он по уши втрескался в чокнутую. Пришлось хорошенько наподдать им, чтобы не несли ерунды.
— Трусишка Джерри. Он пообещал меня не убивать.
— Ты что, прямо так и сказала: «пообещай меня не убивать»?
— Конечно.
— Сумасшедшая! — В голосе Джерри слышался восторг. Он бы бросился бежать, только увидев мясника Билли, и уж точно не стал бы диктовать ему условия. — Он не рассказал, за что зарезал тех девчонок?
— Я не спрашивала.
— Ну ты даешь. А что спрашивала?
— Умеет ли он читать мысли.
— Что, думала отсидеться в лесу, уродина?!
— Такая корова нигде не спрячется, да, Джилл?
Роуз ненавидела этот смех — он всегда предвещал неприятности. Как сегодня, в столовой. Джилл выхватила у нее из рук пирожок, и сказала: «жирным лучше не есть мучное». Стейси засмеялась своим крысиным ртом с мелкими зубками, и все, кто стоял рядом, подхватили шутку. В другое время Роуз бы проглотила обиду — ведь мама всегда говорила что-то вроде «не обращай внимания» и «ты выше этого, детка». Проглотила бы, а потом выплеснула обратно — беззвучными слезами в подушку. Но не сегодня.
— Запей, а то подавишься. — Роуз схватила со стола стакан с чаем, и вылила прямо на голову Джилл. Наблюдать за тем, как недавно наглая рожа одноклассницы становится удивленно-жалкой, было приятно. Почему-то тогда Роуз думала про Билли и его соседей по палате. Неизвестно, можно ли отравить кого-нибудь чаем, но сбить спесь с курицы Джилл — запросто.
Теперь ее нашли. Лес — не школа, в случае драки не подбежит миссис Харрисон. Здесь не будет правых и виноватых, будут только битые и не битые. Шансы Роуз войти в число последних приближались к нулю — хоть она была выше и крупнее ровесников, одной против четверых можно только закрываться руками.
— Мамочка не научила тебя манерам? Ничего, сейчас тетя Джилл все исправит.
Иногда Роуз казалось, что даже если Джилл нагадит Стейси на лицо, та все равно будет одобрительно смеяться. Эта мысль заставила улыбнуться. Спиной она чувствовала влажную кору дуба — надежный тыл и закрытый путь к отступлению — впереди сужался круг из четверых одноклассниц.
— Чего оскалилась, чокнутая?! — Джилл приблизилась вплотную, так, что, казалось, можно почувствовать, как от ее дыхания колеблется воздух.
— Вспомнила кое-что. Здесь сидели Сьюзан и Салли, и смотрели на озеро пустыми глазницами.
— Ненормальная! — Взвизгнула Джилл, и на секунду отшатнулась, но затем, видимо, вспомнила о подружках, замерших в ожидании шоу. — Получай, психичка!
Кулак прилетел в скулу Роуз, и в глазах потемнело. Захотелось сесть прямо здесь, на холодные корни, и заплакать, но было нельзя — придется бороться, чтобы не стало хуже, чтобы помимо всех обидных прозвищ не приклеилось еще и «плакса». Плакса Роуз — они решат, что звучит отлично.
— Хотите поиграть, дети?! — Откуда-то из-за спины послышался голос и приближающиеся шаги. Троих приспешниц Джилл будто отбросило назад неведомой силой, и только она сама осталась стоять на месте, парализованная ужасом, глядя куда-то в сторону голоса, в глубину темных деревьев. Затем попятилась назад, мелкими шажками, не разгибая коленей. Перед глазами все норовило расплыться в бесформенные пятна, но Роуз увидела длинную фигуру в зеленом свитере, висевшем на худом теле будто на вешалке. Билли.
Еще один шаг назад, и, споткнувшись о камень, Джилл падает вниз, пытается уползти от склонившегося над ней чудовища, которое улыбается безумной улыбкой, и говорит:
— Можно я зайду за тобой сегодня?
«Здесь сидели Сьюзан и Салли, смотрели на озеро пустыми глазницами». Светлые брючки Джилл начинают темнеть в промежности, и от страха она не может сказать ни слова, кроме:
— Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!
— Мясник Билли. — Кто-то из троицы, стоящей у самой воды, вышел из ступора и решился на шепот, перешедший в истошный вопль. — Бежим!
Бежали все, даже Джилл смогла извернуться и вскочить на ноги с ловкостью кошки. Бежали так, что у миссис Харрисон от удивления выпал бы изо рта свисток.
— Как ты, Роуз?
— Я знала, ты придешь.
— Дай посмотрю. — Чтобы оказаться на уровне с Роуз, Билли пришлось присесть на одно колено. Он осторожно сжал ее голову ладонями, наклоняя под нужным углом, как будто лабораторный микроскоп, и Роуз удовлетворенно отметила — теплые.
— Я не умру? — Она пыталась храбриться и шутить, несмотря на то, что скулу жгло огнем.
— Умрешь, конечно. Но не сейчас и по другой причине. — Билли достал из кармана носовой платок, и наклонился над темной водой озера, чтобы смочить его. Заметив вторжение, две коричневые утки резко сменили траекторию, и поплыли на глубину.
— Жутко звучит. Но спасибо.
— Рад, что я вовремя. Если бы холод приложили позже, синяк был бы просто потрясающий.
Роуз скривилась, будто съела целый лимон, когда холодный платок коснулся щеки. Билли удовлетворенно улыбнулся.
— Думаю, тебя больше не будут трогать. «Чокнутая» звучит лучше, чем «мокрые штанишки».
У Роуз округлились глаза, и она даже на секунду забыла о боли.
— Да ладно?! Джилл обделалась?! Не шутишь?!
Билли молча подмигнул ей, и Роуз, не раздумывая ни секунды, бросилась обнимать его с радостным воплем. Неужели правда все закончится? Все обиды и слезы в подушку, которые казались вечными, все попытки казаться невидимой, проходя по школьному коридору, внутренняя борьба — поднять руку, чтобы ответить на уроке, или сидеть тихо и не высовываться. Вот уже вспышка восторга сошла на нет, и Роуз горько заплакала, зарывшись лицом в колючий зеленый свитер, пропахший бензином и машинным маслом — самый приятный запах на свете.
***
— Меня тоже обижали в школе.
— Тебя? Не может быть.
Роуз даже остановилась от удивления. Деревья становились чаще, давно задавив собою ветер. Пахло листьями и сыростью — тягостно сладко. Как Билли могли обижать, если он довел шайку Джилл до мокрых штанишек с такой поразительной легкостью?
— Однажды мой портфель утопили в унитазе, пообещав мне такую же участь. Зачитывали вслух заметки — я вел их, когда становилось совсем плохо. Они действительно выглядели странно, как инструкции для робота: «8:00 — встать с кровати, одеться (теплые вещи, в шкафу), почистить зубы. 8:15 — вбить два яйца на раскаленную сковороду», и так далее. На бейсбольной тренировке один парень даже ударил меня битой по голове. Когда я упал, услышал: «Отличный удар, Джек!» Но это все от страха, Роуз. Люди боятся тех, кто на них не похож. И прячут страх за злобой — так им спокойнее. Тебя тоже боятся, просто ты пока не умеешь этим пользоваться.
Перед глазами Роуз появилось перекошенное от испуга лицо Джилл после фразы о мертвых девочках. Она отпрянула назад будто от удара током, и только потом, собравшись, разозлившись на саму себя, решила нападать. Страх. Билли снова прав, и его умение читать людей не подводит. Наверное, его несправедливо называют сумасшедшим.
— Пришли.
Всю дорогу Роуз ни разу не спросила «куда мы идем?» — когда доверяешь, не задаешь лишних вопросов. Теперь она крутила головой по сторонам, чтобы, все же, понять — куда. Взгляд выхватил нечто странное среди сливающихся черных стволов. Так и есть — домик, сколоченный из потемневших от времени досок, показался впереди.
— Наверное, здесь живут привидения. — Роуз восторженно тронула музыку ветра, сделанную из мелких костей, и та ответила потревоженным стуком.
— Здесь жил я. — Улыбнулся Билли. — Уходил из дома в школу, а приходил сюда. Привидений не видел, кстати.
Дверь, державшаяся на одной петле, протяжно заскрипела, нехотя впуская внутрь гостей. Внутри было сухо и темно — за годы добротная крыша не сдалась под натиском дождей.
— Подожди минуту. — Билли уверенно шагнул в самое нутро дома, куда не попадало ни капли света. Роуз осталась на пороге, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Костяная музыка ветра издавала тревожные перестуки — нет призраков, как же. На секунду к горлу Роуз подполз страх — как давно она перестала слышать Билли? Что он делает в темноте?
В дальнем углу комнаты зажегся огонь керосиновой лампы, рождая испуганные, трясущиеся тени.
— Надо же — керосин до сих пор остался. Похоже, сюда никто не заходил. Есть хочешь?
Роуз утвердительно кивнула, уже без страха проделав путь от порога до пыльного, наскоро сколоченного стола. Из жестяной банки торчали давно засохшие цветы. Пятнадцать лет назад, еще свежие, они даже представить не могли, что им уготовано забвение, и что перед лицом смерти одинаково поникнут и фиалки, и сорная трава.
— Билли, можно тебя спросить?
— Зачем я убил тех девочек? — Ответил он встречным вопросом, доставая из рюкзака слегка помятый сэндвич и протягивая Роуз. От каждого его движения веяло невозмутимым спокойствием.
Роуз кивнула, принимаясь за еду чтобы просто отвлечься от проницательного взгляда. Вот бы научиться так же читать мысли.
— Это был голос. Мужской, сначала тихий, будто доносился через эфирные помехи. Он звучал прямо здесь, под костью. — Билли пару раз ткнул пальцем в темя. — Вначале он тихо болтал, нес какую-то ерунду. Я не боялся, просто слушал, как подслушивают чужие разговоры. Но потом он заметил меня.
Билли смотрел на Роуз, и в его почти прозрачных глазах вдруг мелькнула беспомощность. Не демоническое безумие из фильмов ужасов, а просто беспомощность, какая бывает у малыша, не способного залезть на табурет, или у старушки, рухнувшей на асфальт по дороге домой.
— Он начал говорить всякие гадости обо мне. Это было невыносимо. Одно и то же — и в школе, и в собственной голове. «Тряпка» и «ничтожество» — самое лестное, что я слышал от этого засранца, и дальше становилось только хуже. Он начал отдавать приказы, забавы ради, чтобы посмотреть, как я посреди урока молча выйду к доске, когда не вызывали, или как я пошлю учителя куда подальше, или пятнадцать раз возьму вилку и положу ее обратно на стол.
— А не слушаться? Было нельзя? — Становилось страшно, и Роуз заерзала на стуле, чувствуя жгучую потребность действовать и нежелание шевелиться одновременно. Каково это — когда внутри сидит некто, ненавидящий тебя, и не оставляет ни на секунду? От Джилл и ее компании можно спрятаться дома или в лесу, а как быть с кошмаром, сидящим в черепе?
— Он начинал кричать, так, что болели уши, и хотелось в них что-нибудь воткнуть. Он говорил и говорил, и кроме него ничего не оставалось. Нужно было выполнить приказ, тогда он ненадолго уходил. Как-то я спросил его — что мне сделать, чтобы ты ушел насовсем? — Билли замолчал. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но было понятно — ужас совсем близко, подкрался и стоит за спиной, на расстоянии вытянутой руки, в облике девочек с пустыми глазницами. — Мне пришлось их убить, Роуз.
— Ты до сих пор его слышишь?
— Нет. Теперь все в порядке.
Листья зашелестели громче, щетинясь под порывами ветра, и по крыше домика забарабанили крупные капли.
— Не потому, что голос сдержал слово, нет — он потребовал бы от меня и худших вещей. За его исчезновение я должен благодарить врачей. И таблетки, разумеется.
Роуз хотела сделать для Билли что-нибудь хорошее — несмотря на кажущееся безразличие, этот рассказ дался ему нелегко. Но не обнимать же его снова, а все на свете слова кажутся нелепыми.
***
— Ты говорил, я не умею пользоваться тем, что люди боятся меня. Можешь научить? У тебя здорово получается. — Перед глазами снова всплыла упавшая на спину Джилл, повторяющая одно только слово «пожалуйста», и скула отозвалась ноющей болью.
— Знаешь, что такое бихевиоризм? — Спросил Билли, и взгляд его прояснился. Перед ним откуда-то появился чистый лист бумаги, как по волшебству.
— Не-а, — лениво протянула Роуз, глядя на огонек керосиновой лампы. Хотелось спать, накрывшись парой одеял, вдыхая запах листьев и влаги, настолько густой, что, казалось, способный утолить даже голод.
— Это учение в психологии. — Его руки вначале зависли в воздухе над листом, будто их хозяин пытался вспомнить что-то полузабытое, но затем начали сгибать бумагу уверенно и ловко. — Если хочешь добиться нужной тебе реакции, достаточно подобрать правильный стимул.
Лист, недавно гладкий и совершенно обыкновенный, превратился в журавля. Роуз смотрела на него, не скрывая восхищения — она давно хотела научиться делать японских журавликов, с тех самых пор, когда мама рассказала о них трогательную легенду. Билли дернул бумажную птицу за хвост, и та взмахнула крыльями.
— Держи. Если хочешь, чтобы он махал крыльями, нужен правильный стимул — не погладить, не ударить, а именно дернуть за хвост. Так же и с людьми. Всегда работает. Если люди боятся безумия, ключ подобрать не сложно — используй самые яркие краски их страха.
— Как ты сегодня?
— К примеру, как я. Держу пари, больше всего на свете та девчонка боялась, что я загляну к ней домой.
— Это точно.
Роуз засмеялась. Бумажная птица хлопала крыльями по команде, а капли стучали по крыше совершенно бесконтрольно. Наверное, не все в мире подчиняется бихевиоризму, иначе жить стало бы невыносимо скучно. Веки Роуз слипались, а огонек лампы расплывался перед глазами, устремляясь во все стороны полосками света. Вот бы остаться здесь навсегда, закутавшись в ощущение безопасности и уюта, вместе с Билли, которого боится каждый ребенок, но она-то знает — больше ни с кем и никогда не бывает так спокойно. Вот бы…
***
Выкрасть у отца кольт было не сложно — Джерри чуть ли не с пеленок знал, что пистолет хранится на второй полке книжного шкафа, прямо за Конституцией Соединенных Штатов. Отец сам показал Джерри тайник, когда здорово набрался, несмотря на все протесты матери и попытки уложить спать буйствующего консерватора.
— Заткнись, Джесс, пусть он знает! Мир катится к чертям, и каждой черной обезьяне дозволено ходить по улице без кандалов! Значит, рано или поздно они ворвутся в наш дом, и ты, Джерри, должен будешь защитить семью. Понял меня?! Ты понял?!
Тогда четырехлетний Джерри решил, что будет лучше утвердительно кивнуть. Как оказалось, не зря.
На улице бушевала стихия. Ветер срывал черепицу с крыш и норовил швырнуть на голову прохожим, которым хватило ума выйти из дома в такую погоду. Одно из упавших деревьев приземлилось в аккурат на машину мистера Джефферсона, когда тот парковался на своем привычном месте, другое перегородило дорогу. Жизнь в городке остановилась до тех пор, пока не кончится ураган. Поиски Роуз тоже пришлось прекратить.
Казалось, полицейским просто было не до того. Шериф Пит призвал обезумевшую мать сохранять спокойствие. Возможно, Роуз осталась у кого-то из друзей пережидать непогоду, и просто не может позвонить — телефонные линии повреждены. Но Джерри точно знал, что это бессмыслица — у Роуз не было друзей.
В правый кроссовок уже набралась вода, но останавливаться, чтобы вытряхнуть ее, не было времени. Перед глазами вставали кадры из «Техасской резни», которую Мэтт после недолгих уговоров согласился показать малышне. Что этот маньяк может сделать с Роуз, пока Джерри станет чистить перышки и завязывать шнурки?
— Я понимаю, Кэти, вы напуганы. Я сам был бы напуган, случись такое с моим ребенком. Но это слишком серьезное обвинение. Я уверен, что Билли тут ни при чем.
Конечно, с момента, как Билли вышел на свободу, на офис шерифа Пита обрушились звонки встревоженных граждан. Миссис Джонс утверждала, что он похитил и убил ее собаку, которая, как выяснилось, скончалась от старости на заднем дворе, а мистер Робертс уверял, что Билли наблюдает за ним по ночам в подзорную трубу, и, кажется, насылает какое-то проклятие.
Но в этот раз все было серьезнее, чем бред стариков, выживших из ума. Последний раз Роуз видели в лесу с Билли. Конечно, верить курицам Джилл и Стейси мог только идиот, или не знакомый с ними идиот, только Джерри сам наблюдал за Роуз с Билли несколько дней назад.
«Он пообещал меня не убивать». Чокнутая! Надо же было так вляпаться!
Дома закончились, и Джерри пришлось схватиться за дерево, чтобы порыв ветра не унес его, прямо как Мэри Поппинс. Было несложно узнать, где живет мясник Билли — конечно, всем детям строго наказали держаться от этого места подальше. Решимость кончилась на пороге — дом, окруженный лесом и за пятнадцать лет пришедший в упадок, действительно вызывал страх. Джерри поднялся на три ступени, вспомнив рассказы из исторических книжек о том, как приговоренные поднимались на эшафот. Рука сжимала горячую рукоять кольта, осталось только не струсить и постучать в потемневшую от времени дверь. Мысль: «почему я?» пару раз обожгла сознание. Интересно, шериф Пит хотя бы приезжал сюда проверить версию родителей Роуз? Или же свято верил, что «убийц и похитителей в его городе нет, а будь Билли опасен, то не вышел бы из психушки до скончания времен». Мэтта и остальных ребят постарше сюда и на аркане не затащишь. От следующей мысли Джерри устыдился трусливого «почему я?». Потому что Роуз больше никому не нужна. Все воспримут ее смерть как случай, который можно рассказать у костра вместо затертых легенд. И только он — Джерри — будет по-настоящему оплакивать ее. Может, еще не поздно?
Дверь открылась, как только он, полный решимости, занес кулак, чтобы постучать. На пороге стоял ночной кошмар. Длинный, настолько, что приходилось пригибать голову в дверном проеме, Билли держал нож в правой руке. Сердце рухнуло куда-то вниз, и внезапно исчезли силы. Застучали по голове секунды, отбивая молчаливый реквием, и Джерри понял — больше никогда он не увидит Роуз.
— Привет. — Билли поздоровался, немного озадаченно, однако, взглянув на свою правую руку, понял, чего испугался гость. — О… прости. Я просто… резал салат. — Он поспешил отложить нож на одну из большого количества прибитых к стене полок. — Ты, конечно, мне не веришь. Понимаю.
— Что ты с ней сделал?! — Пальцы стали деревянными, ствол пистолета предательски цеплялся за карман, однако, Джерри смог направить оружие прямо в живот ненавистного убийцы.
— С кем? Все в порядке, парень? Как тебя зовут?
Мясник Билли не выглядел устрашающе без ножа в руке, скорее, напротив — его лицо выражало недоумение и никакой злобы. Или страха. Нет, он должен! Должен бояться! На мгновение в голове Джерри вспыхнула мысль, что еще должен мясник Билли. Умереть. И ярость, рожденная из боли, дала бы сил спустить курок.
— Отвечай! Что ты с ней сделал?! — Джерри сделал шаг вперед, и ствол за малым не уперся в тело человека, стоящего напротив.
— Это не обязательно. — Кивком головы Билли указал на пистолет, и рука Джерри вздрогнула от напряжения. — Это может выстрелить. Я и так тебе все расскажу, но мне нужно понять, чего ты хочешь. Ты не получишь ответов только в одном случае — если я буду мертв.
Его речь казалась поразительно логичной, но можно ли доверять сумасшедшему, и если да, то насколько?
— Ну же, парень. Я не причиню тебе вреда. Вот мои руки, я буду держать их на виду, как будто ты полицейский. В чем ты меня подозреваешь?
— Что ты сделал… с Роуз?! — Пелена слез застилала глаза, и мясник Билли сливался в сплошное сине-серое пятно. У Джерри не было сил больше держать пистолет — ему хотелось сесть прямо на эти щербатые ступеньки и заплакать, пускай даже на глазах сумасшедшего с таким успокаивающим голосом.
— Я?.. Если ты про вчера, то научил делать японских журавликов. — Билли наморщил лоб, сопоставляя факты. — Но это точно не повод угрожать мне оружием, значит, с Роуз случилось что-то плохое. Что случилось с Роуз?
В его почти прозрачных глазах, напоминающих глаза живого мертвеца, мелькнула тревога. Верить или нет? Верить?
— Она пропала! Вчера не вернулась домой. Ты был последним, кто видел ее.
— По чьей версии?
— Что?.. — Джерри открыл было рот, но Билли присел на корточки, оказавшись на одном уровне с его непонимающим взглядом.
— По чьей версии я был последним? Кто-то видел Роуз со мной, и должен был указать на меня. Значит, рядом с нами находился кто-то третий, и он может знать о случившемся больше, чем говорит. Понимаешь?
Хотелось отрицательно мотнуть головой, сделать несколько шагов назад, потому что человек, сидящий так близко, теперь говорил по-новому — быстро и отрешенно, будто вопросы диктовала вычислительная машина, спрятанная в его голове. Напротив было другое лицо — бледные губы сжались в ниточку, брови нависли над глазами, которые смотрели прямо внутрь его — Джерри — головы, без проблем минуя условности вроде черепной коробки.
— Джилл. Джилл и Стейси.
— Конечно!.. — Взгляд Билли вдруг просветлел, и он поднялся на ноги, едва не стукнувшись затылком о дверной косяк. — Идем! Роуз пропала вчера, то есть прошло меньше суток, иначе здесь были бы копы, а не ты. Что случилось? Что могло случиться?..
Сам того не заметив, Джерри оказался в доме, которого все местные ребята, да и взрослые тоже, боялись сильнее огня. Обычные стены в полосатых обоях, местами вздувшихся и безвольно повисших, в гостиной — чьи-то фотографии в рамках и зеленые кресла. Больше Джерри ничего не успел разглядеть, прежде чем Билли огромными, быстрыми шагами не отмерил расстояние до своей комнаты. Царство безумия? В горле почему-то встал предательский комок.
— Если не найти человека в первые сутки, шансы увидеть его живым понижаются в несколько раз. Садись. — Одним размашистым движением Билли швырнул табурет в сторону гостя, а сам, поджав ноги, расположился на кровати. В комнате не было ничего устрашающего — множество книг, письменный стол, на котором сиротливо лежали блокнот и ручка, и, собственно, кровать с лоскутным покрывалом. Ничего лишнего.
— Откуда ты это знаешь?
— Мой сосед по палате мечтал работать криминалистом, но стал серийным убийцей. Не важно. Думай, как-там-тебя-зовут, вспоминай. Как ты узнал о том, что Роуз пропала? Что привело тебя ко мне? Каждая деталь важна.
— Джерри. — Неизвестно почему, ему вдруг захотелось представиться. Возможно, потому что еще не прошли первые сутки.
— Мы найдем ее, Джерри. Только вспоминай.
— Ну… вчера Роуз сбежала с последних уроков. Кажется, у них что-то произошло с Джилл. Эта идиотка всегда ее доставала. После школы я пошел искать Роуз, она обычно приходит к дубу, ну, тому самому. Ты знаешь.
— Знаю. Продолжай.
— По дороге я встретил двух девчонок из школы, а потом — Джилл. И Стейси, конечно — куда же без нее. Они подумали, что я ищу Роуз, и сказали, что она у тебя.
— Стоп. Так не пойдет. — Билли легко хлопнул по столу открытой ладонью, заставив Джерри вздрогнуть и вспомнить про пистолет. — Что именно они сказали? Дословно.
— «Эй, Джерри, чокнутую ищешь? Мясник Билли знает, где она». Как-то так. — Было неловко поднимать глаза, потому пришлось изучать коврик на полу, сплетенный из разноцветных ниток. — Я сразу пошел домой. А сегодня утром все говорили про Роуз. Она всегда приходила к ужину.
— Уже лучше. Что мы имеем? Джилл ненавидит Роуз, и указывает на меня. Роуз и правда была со мной — я пришел, когда Джилл ударила ее по лицу. И разогнал всю четверку, которую ты и встретил по дороге к дубу, так, что их главная даже намочила штанишки. Интересно, у нее уже тогда появился план?
Джилл ударила Роуз? Намочила штанишки? У нее появился план? Уже когда? Выводы, фразы, слишком быстрые, соединялись в клубок… нет — снежный ком, который нарастал быстрее скорости мысли. Но в одном Джерри теперь был уверен — Билли не причастен к исчезновению Роуз. Мало того — только он может помочь ее найти.
— Ты думаешь, Джилл могла что-то…
— Дети жестоки. Все это знают, просто отказываются замечать. Тем более, когда рядом есть я. — Билли улыбнулся уголками губ, мол, все же очевидно, и действительно стало очевидно. Кажется, Джерри начинал понимать, почему Роуз пропадала с ним каждую свободную минуту.
Джилл. А ведь она и Стейси не торопились выходить из леса, в отличие от тех двух девчонок с перекошенными от испуга лицами.
— И что мы будем делать?
Он знает. Или должен знать. Или, в конце концов, сделает вот то страшное, неживое лицо, и спустя пару минут выдаст решение. Джерри с ожиданием смотрел в почти прозрачные глаза.
— Открывай! Билли! Я знаю, что ты там!
Снаружи послышался грохот и крики, и старая дверь сотряслась от ударов. Так не стучатся соседи, заглянувшие пропустить стаканчик. Взгляд Билли метнулся в сторону источника шума:
— Кто это?
— Мистер Картер, отец Роуз.
— Джек Картер — отец Роуз?! В жизни бы не поверил.
Снова полосатые обои и мелькнувшие в пасти гостиной зеленые кресла. Стараясь не шуметь, Билли проделал путь из комнаты до двери, жестом призвав Джерри следовать за ним.
— Почему ты прячешься?! Давай поговорим?! Я знаю, Роуз у тебя!
— Что делать? — Шепотом спросил Джерри, но Билли только прижал палец к губам. Лампочка над головами замерцала с треском, похожим на звук крыльев мотылька, угодившего в ловушку. Так и есть — ловушка захлопнулась с помощью мистера Картера, постепенно сходившего с ума от страха потерять Роуз. Вряд ли ему будет так же просто объяснить, что Билли невиновен.
— Роуз ни в чем не виновата, Билли! Я виноват! Ты можешь отомстить мне, как захочешь, только отпусти мою малышку! — Было слышно, что голос Джека Картера сковывают рыдания, и совсем скоро они либо сменятся приливом ярости, либо ничто и никто не сможет удержать их внутри. — Ты был просто странным ребенком, Билли. А я был полным кретином. Сейчас все не так! Знаешь, я до сих пор жалею, что ударил тебя на той тренировке. Тогда я смеялся, но мне больше не смешно. Совсем не смешно, Билли! Наверное, мой удар изменил что-то в твоей голове, и на следующий день ты убил тех девчонок. Но Роуз не виновата!
— Дай мне пистолет.
После услышанного никакая сила не заставила бы Джерри подчиниться. Он сделал шаг назад, затем другой, пока не наткнулся спиной на комод. Гора пожелтевших журналов и телефонный справочник с грохотом рухнули вниз, подняв облачко пыли.
— Выходи, Билли, сукин ты сын, или я вынесу чертову дверь!
Конечно, Джек Картер, превратившийся в слух, не мог пропустить этот шум мимо ушей.
— Не бойся, Джерри, он несет ерунду. У него истерика, я видел подобное сотни раз. Если мы вылезем через окно, придется убегать от Джека, и я не уверен, что мы справимся. Если откроем дверь, он бросится на меня. Нам некогда тратить на него время, потому что нужно найти Роуз, пока еще не поздно. Дай мне пистолет. Обещаю — я не буду стрелять. Просто поверь мне. Пожалуйста, Джерри.
Роуз бы поверила. Потому в следующую секунду Билли уже держал в руках оружие.
— Я открываю дверь, Джек, и ты заходишь медленно и без глупостей.
Как только щелкнул замок, мистер Картер с шумом вломился внутрь, бешено вращая глазами. Он был похож на зверя, готового к броску, и точно совершил бы этот бросок, но ствол пистолета смотрел ему прямо в лоб, потому приходилось оставаться на месте.
— Где моя дочь?!
— Спокойно, Джек. Спокойно. Если дернешься — я выстрелю. Ты знаешь, что я выстрелю. Сейчас ты медленно пройдешь по коридору направо и до конца, понял? Если сделаешь все, как я говорю, скоро увидишь Роуз. Кивни, если понял.
Джек Картер сглотнул, начиная возвращаться в реальность, и несколько раз кивнул головой.
— Молодец. Теперь иди.
Как только Джек сделал по коридору несколько шагов, Билли со всего размаху ударил его по голове рукоятью пистолета. Мистер Картер рухнул на пол, как мешок, не успев даже обернуться назад.
— Хороший удар, Билли. — Зачем-то похвалил он сам себя, но затем бросил взгляд на сжавшегося в углу Джерри. — Этот идиот без сознания, не бойся. Он проваляется здесь как минимум полчаса. Может, меньше. Нам нужно спешить. Чего ты, парень? — Билли сдернул куртку с гвоздя и обернулся в дверях. — Я ведь не стрелял.
***
— Это правда?! — На улице по-прежнему безумствовал ветер, и чтобы перекричать непогоду, нужно было постараться. — Из-за него ты убил тех девочек?!
— Если вкратце — нет! Я все тебе расскажу, но позже! Сейчас повторяй свой вчерашний маршрут! И в темпе!
Деревья принимали на себя удар стихии. Хлесткие капли дождя лишь изредка долетали до щек, а ветер завывал где-то совсем высоко, там, где клубились пронзенные соснами тучи. Ветви скрипели, будто жалуясь на боль. «Дети бывают жестоки».
— Здесь я встретил Джилл и Стейси.
— Хорошо. Куда ты направился дальше? — Билли осматривался по сторонам, будто повинуясь приказу внутренней вычислительной машины, и был похож на гончую, которая вот-вот возьмет след.
— К дубу. Я оглянулся, примерно здесь. И они будто исчезли.
— Если бы они пошли по тропинке в город, ты бы мог еще долго наблюдать их задницы. Значит, они просто сделали шаг в сторону и скрылись в деревьях. Возле дуба ты никого не нашел?
— Нет. Тогда и решил идти домой. Все равно…
— Что?
— Все равно Роуз с тобой. Я думал, это опасно, но она не слушалась. Значит, пусть выкручивается сама. Я разозлился на нее. — Губы Джерри дрожали, так, что пришлось закусить нижнюю, иначе вот-вот польются предательские слезы.
— Эй, ты чего? — Джерри стоял на месте, и Билли пришлось вернуться за ним. — Люди ошибаются, парень. Но это не страшно, если смотреть только вперед. Мы еще можем все исправить, только ты должен идти дальше. Понял?
Наверное, Билли умел смотреть вперед, если сохранил рассудок после двойного убийства. Джерри оставалось только кивнуть.
— Возле дуба Роуз быть не могло — мы уже ушли в лес, к домику. Пробыли там часа четыре, не меньше. Потом Роуз поняла, что опаздывает к ужину, и мы вышли наружу. Помню, здорово стемнело, и я вывел ее из леса к подножию холма. Там мы расстались. — С минуту Билли стоял на месте, машинально почесывая в затылке стволом пистолета, но затем коротко бросил: — идем.
Ноги заплетались, иголки вперемешку с листьями налипали на кроссовки, каждый вдох обжигал и без того горящие легкие. Но Джерри бежал, изо всех сил стараясь успеть за Билли, успевая только с досадой подумать, что в психушках, видимо, вместо лечения годами бегают кросс.
— Как бы ты пошел, если бы ужасно опаздывал? В обход холма или напрямик? — Казалось, Билли совершенно не устал, что подтверждало предыдущую мысль. Волосы его распрямились и слиплись от дождя, а огромная куртка на ветру напоминала парус. Джерри только и смог показать рукой вперед — напрямик.
— Вот и я так думаю. Идем! — Он недоуменно смотрел на согнувшегося пополам Джерри, словно удивляясь — люди могут уставать?!
Пришлось бежать дальше, сражаясь со встречным ветром и подъемом на холм, заросший колючей травой. Джерри думал только об одном — Роуз здорово получит, когда найдется. В том, что она найдется, он больше не сомневался, а пока — бежать. За подъемом будет спуск и станет легче.
— Она живет вон там. — На вершине Билли присел, воссоздав жест Роуз, когда ей почему-то захотелось указать на свой дом. — Но дальше только поле. Ей некуда деваться.
Полем этот огромный квадрат земли считался очень давно, еще когда Билли был ребенком. Старый фермер Джефферсон умер незадолго до того, как произошло убийство Сьюзан и Салли. Его наследники обосновались где-то в Бразилии, и возвращаться не спешили, потому на поле пятнадцать лет всходили только сорняки.
— Где же ты, Роуз? Что случилось? Что случилось?.. — Билли метался из стороны в сторону, обхватывая голову руками, иногда замирая и глядя вдаль. Там, в доме Картеров уже зажегся свет. — Где можно спрятаться в поле?
В голове Джерри настойчиво крутился обрывок детской загадки, одной из тех, что придумывала для него мама. «Он от мыши полевой скрылся в землю с головой». Может быть, мозг воспалился от бега, потому и выдавал бессвязные куски воспоминаний, которые рвались наружу, ломая кости. «Он от мыши полевой скрылся…»
— В земле.
— Что? — Билли на мгновение остановился, а затем схватил Джерри за плечи. — Что ты сказал?
— В поле можно спрятаться только в земле. Глупость, да?
Почти прозрачные глаза буравили черепную коробку Джерри с полминуты, но затем в них вспыхнуло изумление, как, наверное, бывает у ученых перед грандиозным открытием.
— Нет, Джерри, не глупость. Бежим!
Спуск не дался легче — напротив. Одеревеневшие от холода и нагрузки ноги не слушались, норовили вот-вот подогнуться на скользкой траве. Удар — кроссовок столкнулся с чем-то твердым, и трава, земля, клочки серого неба закружились перед глазами, сменяя друг друга, прежде чем погаснуть.
— Джерри! Джерри! Слышишь меня?!
На фоне клубившихся туч и сетки из дождя появился Билли, и лицо его выглядело обеспокоенным. Что случилось?
— Ты упал и скатился с холма. Ну-ка, пошевели руками.
Тело болело, как после драки со старшими мальчишками, и подчинялось с трудом. Слезы выступили сами, и теперь катились по щекам, перемешиваясь с грязью, кровью из ссадины на лбу и дождевой водой.
— Думаю, ничего серьезного. Теперь отдохни, герой. Останься здесь, и даже не пытайся вставать. Вот, если замерзнешь. — Билли снял куртку и аккуратно положил рядом с Джерри. — Я найду Роуз и сразу вернусь за тобой. Теперь я знаю, где искать.
— Стой! — Джерри перехватил его руку. Хотелось сказать: «не уходи», но было нельзя, а значит, придется лежать у подножия холма, и ждать, ждать… — Где искать?
— Под землей! Ты гений, Джерри! Держись!
***
У старика Джефферсона был погреб. Ходили слухи, что он вырыл на своем поле целый бункер на случай конца света. Найти его, казалось, невозможно, но Билли справился с этим еще пятнадцать лет назад. Похоже, справилась и Джилл.
— Где же ты? Где ты, Роуз? Ты близко, я знаю.
Билли старался идти медленно, не глядя под ноги, а, казалось, слушая мысли — сигналы, которые она могла подавать. Серая рубашка насквозь промокла, и теперь выглядела черной. Поле не кончалось, и сорные травы издевательски цеплялись за ткань брюк. Что-то звякнуло о ботинок. Металл?
Так и есть — пришлось упасть на колени и лихорадочно разгрести руками кучу травы, загоняя в ладони занозы, прежде чем показались доски крышки люка и ржавое кольцо. Секунда — и в лицо Билли дышал холодом и плесенью погреб.
— Роуз?! Ты здесь?!
***
— Что с тобой, сынок? — Над Джерри нависли сразу несколько лиц. Вот шериф Пит, задает вопрос. Рядом — помощник, и мистер Картер со свежей повязкой на голове. Чьи-то ноги в высоких грязных ботинках. Озноб больше не бил, теперь клонило в сон.
— Где он?! — Лицо мистера Картера перекошено. Наверное, он видел его вместе с Билли. — Отвечай, где этот ублюдок?!
— Билли… Роуз… — Джерри только и смог, что повернуть голову в сторону поля. Затем все исчезло.
***
— Держись, Роуз. Я с тобой. Мы выберемся отсюда, только держись за меня. Готова?
Билли нашел ее в дальнем конце погреба, куда вел узкий, полузаваленный ход. Она пыталась найти выход. Другой выход — земляные ступени, больше напоминающие уступы в отвесной стене, ей не покорились — она сломала ногу, когда Джилл и Стейси столкнули ее вниз.
Роуз только крепче обхватила шею Билли.
— Умница. Пора выбираться. Хотя, я бы не стал — погода — дрянь. Но ты же у нас любишь дождь, правда?
Ступеньки, одна за другой, оставались внизу, и все ближе становился квадратик серого неба. Ботинки соскальзывали, но Билли изо всех сил цеплялся руками за земляные выступы. Ему нельзя было упасть.
***
— Роуз! Детка! Что с тобой?! Что ты с ней сделал?!
Мистера Картера удерживал помощник шерифа. Только что перед глазами поисковой группы прямо из земли появился Билли. Не обращая внимания ни на кого, он осторожно опустил девочку на промокшую траву. Получилось. Он хотел достать из-за пояса кольт, чтобы бросить его на землю, за ненадобностью. Ведь все уже кончено.
— У него пистолет!
Помощник шерифа дважды выстрелил в длинную фигуру, точно как учили в академии. Запахло порохом.
Билли прижал руку к груди, машинально и молча, затем с удивлением увидел, как сквозь пальцы кровь утекает в землю. Так же молча он упал, пару раз схватившись за воздух и не найдя опоры, рядом со спасенной им девчонкой. И только потом над полем раздался крик.
Кричала Роуз.
***
Сегодня выпал первый снег, чуть прикрыв своим телом тлеющие листья и травы. Он лежал на старых надгробиях белыми шапками, придавая кладбищу слишком праздничный вид. Мама тоже связала для Роуз шапку — красно-зеленую, с мохнатым помпоном.
— Как думаешь, ему понравится подарок?
— Думаю, да. — Джерри едва поспевал за подругой, хоть та еще заметно хромала, то опираясь на трость, то сбивая ею с деревьев сверкающие вихри.
Здесь, между могил, ему всегда было не по себе, и хотелось как можно скорее пройти сквозь территорию мертвых в теплое здание больницы.
— Здравствуйте! — Медсестра улыбалась детям искренне, несмотря на заметную усталость. Ее суточное дежурство подходило к концу. — Проходите, он уже давно ждет.
— К тебе пришли, герой. Считай, что я выиграл. — Усатый мужчина с ногой в гипсе сгреб с кровати Билли карты и лихо покатился на коляске в коридор.
— А, Роуз! И Джерри! Матушка принесла мне столько яблок, что без вас я не справлюсь. Наверное, ограбила яблочный магазин.
Билли улыбался, обнажая слегка неровные зубы. Он полусидел на кровати — вставать ему пока не разрешали. Шутка ли — пули сломали три ребра.
— Значит, мы соучастники? — Роуз откусила бок красного яблока, и осторожно села на край простыни.
— Кто-то решил стать криминалистом? Смотри, осторожно — мой сосед по палате тоже хотел…
— Но стал серийным убийцей, я помню. — Джерри засмеялся. Казалось, они искали Роуз еще вчера, а теперь все вместе поедают фрукты, и вместо стены дождя за окном тихонько падает снег.
— Как дела в школе?
— Получше без этих куриц. — Джерри посмотрел на Роуз тепло, как смотрят старшие братья. С тех пор, как семьи Джилл и Стейси уехали из города, ее дела пошли на лад. Им пришлось переехать — невыносимо было жить как раньше, с таким-то клеймом.
— Славно. — Билли обнял девочку одной рукой, незаметно дернув сзади за помпон. — Классная шапка.
— Это мама связала. И тебе, такую же — чтобы мы никогда не потерялись. Вот. — Роуз достала из рюкзачка подарок — вторую красно-синюю шапку, побольше размером. — Скоро ты выйдешь отсюда, а на улице холодно. Она вяжет тебе еще свитер, но это секрет. И все ждут тебя на банкет, когда ты совсем поправишься. Даже папа.
— Передай ему, что мы в расчете. Он знает, за что. — Билли подмигнул и надел на голову подарок. Из-под шапки выбивались мелкие кудряшки, и дети смеялись так громко, что иногда в палату заглядывали медсестры. — По-моему, мы с тобой похожи, правда, Роуз?
© Iren Stein
Мой дед ведёт довольно активную загробную жизнь. Причём заметили это в нашем семействе все.
Началось с того, что дедов диван решила занять наша бабушка, то бишь его жена. После того, как несколько раз ночью дед потряс кулаками перед бабкиным лицом, диван отправился на помойку. Бабушка не испугалась, она просто обиделась на то, что дед после смерти диван для неё зажал.
Моя мама жила вместе с бабушкой, но спала в другой комнате. Как-то, проснувшись ночью от жажды и проходя мимо бабушкиной комнаты, мама увидела силуэт. Решив, что бабушка проснулась, зашла в комнату, по пути задавая вопрос:
- Мама, а ты чего не спишь? У ...
Про давление она спросить не успела, так как увидела деда (своего отца) во всей красе. Ей он тоже кулаками в воздухе потряс.
Мама решила, что виновато зеркало. Дед умер ночью во сне. Его диван находился аккурат напротив шкафа, в среднюю часть которого вставлено зеркало. Шкаф старинный натурального дерева, и бабушка выкидывать его отказалась. Зеркало никак не вынималось, как мастер ни старался. В итоге решили его завесить тканью, на чём вопрос был исчерпан. Дед успокоился и больше кулаками по ночам не тряс.
Кстати, ругаться и потрясать в воздухе кулаками было любимым дедовым занятием при жизни. Правда, никто его не боялся и даже внимания не обращал. А я просила поругаться ещё, мне даже очень нравилось, потому как выходило это у деда очень смешно.
Деда я обожала, и он меня любил больше всех. Каждый раз, ругаясь, он кричал:
- Все, все вы придурки! Одна моя внученька умная.
После мы отправлялись есть мороженое или на рыбалку.
Дед прошёл всю войну, вернулся инвалидом. И естественно, что 9 Мая был для него святой день. Пропустит рюмашку - и на парад, на встречу с фронтовиками.
Когда деда умер, этот праздник стал для меня совсем не такой. Я всё время думала, что вот другие дожили до очередного дня Победы, а мой дед - нет. И я решила исправить ситуацию.
Каждый год, 9-го Мая, я включала парад, наливала две стопки водки (себе и деду), поздравляла его с Днём Победы, потом свою стопку выпивала, а дедову выливала на землю. Так продолжалось много лет, пока я как-то раз не налила деду стопарик.
Жила я на тот момент уже не в России, но русский канал имелся, поэтому парад я посмотрела, а вот водки дома не было, не пью я её просто. В магазин ехать было неохота, и я решила, что дедуля не обидится.
А этой же ночью увидела я такой кошмарный сон, какие редко случаются.
Снится мне, что иду я как по какому-то блиндажу: стены из брёвен, что вдоль тянутся, темнота и лишь где-то вдалеке свет мерцает, как от лампочки простой. Окон никаких нет, и подсознательно я понимаю, что под землёй где-то нахожусь. Вот иду я потихонечку вдоль стены бревенчатой, страшно, что там впереди, а идти-то больше некуда. Дохожу до конца блиндажа этого, а там - дед мой. Злющий такой, кулаками машет, но не говорит ничего. Я как бросилась бежать обратно в темноту, и тут дед как ногой топнет - гул пошёл, аж уши заложило. И оказалась я опять на том же месте, откуда убежала - прямо перед дедом.
А тот ещё страшнее стал, лампочка заискрила, и я опять кинулась бежать в обратную сторону.
Снова дед топнул ногой - и опять я перед дедом очутилась.
От страха такого, я помереть была рада в тот момент. Но остатки сознания подсказывали, что не вырваться мне отсюда, пока не пойму, чего дед хочет. А сам он говорить и не собирался.
И тут меня озарило:
- Дед, да отпусти ты меня! Налью тебе стопку, сразу, как домой вернусь!
Тут дед опять как топнет о земь, гром, молнии засверкали и...
Я проснулась.
Сижу на кровати ни жива ни мертва, и до меня доходить стало, что никакой это не блиндаж был, а ГРОБ, самый настоящий. По гробу дедову я полночи бегала, вот куда он меня затащил-то!
За водкой слетала быстрее ветра, налила рюмашку, но предупредила деда, что это в последний раз. Сам виноват, нечего было пугать меня так из-за какой-то стопки.
Деду с тех пор не наливаю, да и он больше меня по этому поводу не беспокоит. Родственники надо мною смеялись, мол, сама виновата, разбаловала.
А дед во сне нет-нет да приходит и всегда с претензиями, если что не нравится: то оградку в поганый цвет зелёный покрасили, то стол ему на участке мешает. А я и знать не знаю про все изменения. Передам родственникам сон очередной, а они возмущаются:
- Красили, красили целый день оградку, красочку весёлую зелёную подобрали, а деду не понравилось, видите ли!
Упыри
Семью Яковлевых в деревне сильно не любили, но ещё больше боялись. Благо, что жили Яковлевы на отшибе, и в деревню редко приходили.
Говаривали, что магией они нехорошей занимаются, особенно старшие представители семейства. А вот младшенький, сынок их Мирослав, вроде как никакими колдунствами не занимался, но всё равно был неприятным. В деревню только на гулянки заглядывал, и всё норовил девицу какую увести с собой, но местные уже повадки Мирослава знали, и девчонок с ним никуда не пускали.
Переехали Яковлевы уже лет пятнадцать как назад. Поначалу отнеслись к ним в деревне с дружелюбием, хотя народ и удивился, почему выбрали они пустой дом в двух километрах от деревни. Ну да ладно, люди-то все разные, может любят тишину да покой? Это потом деревенский люд додумался, почему они так отселились ото всех. Муть всякая начала происходить, когда они обзавелись хозяйством. да приторговывать начали продуктами животноводства. Молоко кисло буквально через час, мясо протухало быстро, а ежели успевал кто-то съесть или выпить молоко, то потом долго мучались и болели животом. Местный народ потихоньку перестал у них что-то брать. Ярослава, старшая Яковлева. была женщиной неприятной во всех отношениях. Как ни придёт к кумушкам на поболтать. так злостью и завистью ко всем вокруг сочится, всё норовит пакость какую сделать, да выманить сокровенные тайны. Муж её, Пётр, отличался нравом крутым, да буйным, ни с кем никогда не считался.
Но связываться с Яковлевыми никто не хотел, народ быстро уяснил ,что выйдет так себе дороже, и просто прекратили с ними всяческое общение. Тем более после нескольких ссор горели дома у тех кто с ними в конфликт вступал. Тушили всей деревней, а одну женщину чуть не уморила сглазом Ярослава, хорошо, что вовремя спасти успели.
А Яковлевы словно и рады отчуждению, живут в своём доме на отшибе. непонятными делами занимаются, на праздники и по воскресеньям в церковь и не думают ходить, а местного попа избегают всеми возможными и невозможными способами. Только Мирослав его присутствие терпеть может, да и тот зубами скрипит и глазами тёмными сверкает и торопится побыстрее отойти. А поп все дома в деревне освятил, и столб мерный у въезда в деревню, дабы отвадить всякую нечисть от их дворов. Вроде как и помогло, но местные всё равно стараются к Яковлевым не соваться, их поля кругом обходить, а ежели где в лесу встречают - крестятся, да молитвы бормочут.
Привыкли наверное, да смирились с таким неприятным соседством. Стараются не обращать внимания, что по ночам у дома Яковлевых колдовские огни иногда зелёные мигают, и слышат оттуда вой, который на волчий совсем не походит. А когда Мирослав приходит, то стараются девок предохранить от него, и не допускают их общения с ним, а то мало ли. очарует, околдует и уведёт за собой. А Мирослав и рад бы, всё рассказывает, что жениться ему пора. да сетует, что приличную девицу не найти ему.
Так и жили, пока весенняя ярмарка не случилась. Съехались люди в деревню, ну и конечно же сам Мирослав пришёл, мимо прилавков гоголем ходит, в расшитом золотом кафтане, приглядываются к девушкам.
И приехала на ярмарку Татьяна, из соседней деревни. Ничего не продавала, просто ходила, тоже рассматривала, что народ предлагает, даже сплясала пару раз. Симпатичная, лёгкая, в просто светлом платье, да длинной русой косой но всё взглядом словно кого-то в толпе выискивала. А как увидела Мирослава. так глаза её серые непонятным огнём сверкнули, а по лицу тень скользнула. Конечно Мирослав обратил на неё внимание, и казалось бы очень обрадовался. когда она с охоткой в разговор вступился. Рассказала Татьяна, что сирота, и приехала на ярмарку, чтобы тётку двоюродную проведать, которая здесь живёт, да может и жить остаться. если приютит. А Мирослав в сладких речах растёкся, заглядывает Татьяне в глаза, да слащаво улыбается. И Татьяне он словно глянулся, под локоть его взяла, и прогуливается по ярмарке. А когда попросила Мирослава ей яблоко в меду купить и парень отошёл, то к Татьяне обратилась одна из местных женщин, предостерегла её от этого мутного знакомства. Кратко рассказала про семью дурную, и про нрав недобрый, а Татьяна улыбнулась и кивнула. Мол знает всё прекрасно, и попросила её не отвлекать. Женщина удивилась, но оставила её в покое.
А как ярмарки они с Мирославом ушли, никто и не заметил.
***
Мирослав повёл Татьяну с родителями знакомить. Потом пообещал её к тётке проводить, а пока хотел и прогуляться и похвастать своим домом, да двором за высоким забором. А Татьяна ластилась к нему, как лиса, и парень даже сам верил в то, что девушку обаял. Только в дом привести осталось, и дело сделано будет!
А то родители итак на него ругаются, что давно никого не приводил. Стареть начали, да и он уже чувствовал медленный, но постепенно ускоряющийся бег времени. А от этого нужно было избавляться! Да и откуп платить уже время пришло, а то их самих могут забрать.
Родители Татьяне обрадовались, даже отец, нрав которого не отличался добротой и порядочностью. Девушку сразу за стол усадили, всяческой еды предложили и вкусного квасу. Вот только Татьяна знала. что ни пить, ни есть в этом доме нельзя и только мило улыбалась ан все предложения, на Мирослава влюблённым взглядом смотрела, и ворковала проникновенно. Сказала, что сытая уже, но не против прогуляться по их хозяйству. Усиленно делала вид, что хочет с Мирославом наедине остаться, и тот с радостью повёл её по двору.
Татьяна отстранённо отмечала, что во дворе поразительно чисто. Ну вот травинка к травинке, камушек к камушку, словно и не ходят здесь даже! А свиньи с курами, хоть и издавали привычные звуки, походили больше на искусно сделанные игрушки и почти не шевелились. Но больше всего её интересовал сарай.
Татьяна ненавязчиво начала оттеснять туда Мирослава, как маленькая попросившись посмотреть на лошадок. Парень немного поколебался, его глаза нехорошо блеснули ,а после он ухватил девушку за локоть, весьма крепко и цепко и открыл дверь сарая, пропуская её вперёд. Мирослава жадность обуяла - не хотел он с родителями делиться. Конечно придётся и откуп платить. но так всяко будет, чем с этими делиться... В сарае было неожиданно темно, и Мирослав не заметил, как блеснул серп, который Татьяна достала неизвестно откуда.
***
Закрыв дверь сарая, девушка отправилась обратно к дому. Она кожей ощущала, как из окон дома на неё пристально смотрят чудовища в человеческих оболочках. Она шла, легкомысленно улыбаясь и делая вид, что всё в порядке, а Мирослав задержался в сарае по своим делам. Она знала, что их сложно обмануть, но надеялась, что их мозги застлала жадность. Её предупреждали, что так может случится.
Раньше Яковлевы кормились наёмными работниками, да бродягами, которые проходили мимо, им хватало ума не трогать деревенских. Тем более дурная слава была достаточной, что бы отпугивать от их дома людей. Татьяна знала, что промедли она ещё немного, то переехали бы они, и затёрли бы все следы.
Так они делали не в первый раз. и даже пару раз умудрялись сбежать от своих долговых обязательств.
Но теперь они не избегут наказания.
***
Татьяна с улыбкой рассматривала троих людей, связанных и сидящих в рядок перед ней на лавке. Но были ли это люди в полном смысле этого слова? Девушка задумчиво мерила шагами грязный, и давно немытый пол, и морщилась от неприятного запаха. который стоял в доме. Рты у всех троих были предусмотрительно заткнуты - Татьяна не хотела вступать с ними в диалог. К слову, лишённые возможности двигаться и свои чары накладывать, теперь эта троица походила на высушенных мух. Бледные, со сморщенной кожей и горящими, недобрыми глазами, они не отрывали взгляда от Татьяны. А та продолжала ходить, расслаблено держа в руке серп. Конечно, пришлось немного испортить Мирослава, но вряд ли он способен чувствовать какие-либо неприятные ощущения.
А ещё Татьяне очень хотелось хоть немного облегчить душу. Рассказать им, почему они вскоре получат расплату за всё, что они когда либо совершили.
- Вы наверное меня совсем не помните, верно? - Она усмехнулась, останавливаясь и поворачиваясь к троице лицом. - Ну ещё бы. Это произошло лет... сорок назад? Или пятьдесят? Уже и сама не могу толком вспомнить, впрочем, это не совсем важно. Вы тогда только переехали, и жили рядом с моей деревней. Никто не знал, кто вы такие на самом деле. Мирослав быстро с деревенскими ребятами подружился, всё на девчонок заглядывался. А в доме вашем ни одному бедному бродяге не отказывали, всегда привечали, кормили до отвала и спать оставляли. Никто не обращал внимание на их исчезновение, как и на исчезновение парочки девиц. Смутное время было, а девицы покладистым нравом не отличались. Да и лес вокруг был густой, да со зверьём диким, вот и решили, что попались девицы на зуб волкам. А вам хорошо было. Нажрались впрок.
Татьяна поморщилась. Пусть воспоминания не ран или так глубоко, как раньше, но задевали что-то в глубине её души.
- А Мирослав за девчонкой одной начал ухаживать. А девчонка такая славная была, молодая, да глупая! Не увидела она двуличия Мирослава, повелась на речи его сладкие. Даже свадьбу изобразили, и все искренне радовались, надеялись что семья крепкая будет. И никто не обратил внимания на то, с каким презрением и аппетитом родители Мирослава на невестку смотрели. Да и кто их в таком заподозрить мог? Приличные ведь люди, пускай и замкнутые. У самой невестки словно глаза были закрыты. Не видела она, что дома у них пыльно и грязно. Что не спит никто из семьи, а только в постелях с широко открытыми глазами лежат. Что едят они только для виду, а трапезничают в дальней комнате, ото всех закрывшись и отгородившись, и пахнет из той комнаты кровью. А вот девчонку норовили откормить, да к работе по двору и дому не допускали. А потом и вовсе в комнате запирать начали, чтобы нигде невестка не ходила и никуда нос свой не совала. Быстро с них сползали их приличные маски. Девушка в шоке была от того, что она узнала и куда попала. Вернее к кому в лапы угодила, ослеплённая своей любовью! А разум её стал прояснять только тогда, когда заперли её, и есть она с ними перестала, и пила только воду.
Татьяна замолчала, с удовольствием наблюдая, как в глазах семьи загорается узнавание. И страх. Это было куда приятнее, на самом деле.
- А Мирослав полюбил сидеть под дверьми её комнаты, и рассказывать, что с ней будет, когда время придёт. В подробностях столь отвра тительных, что и вспоминать не стоит. Девушка и плакала, и на помощь звала, и умоляла её отпустить, и что не скажет ничего. Но всё было тщетно. Сбежать ей удалось по чистой случайности, не буду я в подробности вдаваться. Итак слишком разболталась я с вами. - Татьяна усмехнулась и подошла к двери. - Конечно девушка в лес побежала, а куда её ещё было бежать? Тем более они увидели, что она сбежала и кинулись в погоню. А девушка нашла убежище в корнях старого вяза, и вяз тот был непростой. Он помог ей, спрятал её, утешил. Вот только девушка уже к людям вернуться не смогла. Я до сих пор не знаю, что именно с ней произошло, но стала она подругой одного духа. А дух тот не переносил таких людей, которые до этого её пленили. Вернее нелюдей, если быть честными. Неживые, но и не мёртвые, ведь так? А девушка желала отомстить, это чувство росло и срасталось с нею очень долго, хотя для неё и прошёл только один миг.
Татьяна положила пальцы на ручку двери, готовая распахнуть её в любой момент. За стенами дома слышался перестук копыт, словно кто-то подъезжал к дому.
- Старый вяз оказался духом леса. А сын его полюбил девушку, и стал ей верным супругом. Хоть и пришлось ей отречься от всего лесного, и вступить в иной дивный мир. Зато она могла теперь отыскать нелюдей. А супруг ей в этом готов был помочь.
Татьяна улыбнулась и рывком распахнула дверь, и вместе с ветром в старый дом ворвался звук топота копыт и бряцание узды, да шорох кожи, хотя никто физически не переступил порог.
Татьяна облегченно улыбнулась.
Месть свершилась.
***
В деревне под утро уже панику навели запозднившиеся гуляки. НУ ещё бы - увидели зарево пожара на половину неба, да бегом бросились к дому Яковлевых! Вот только прибежали шибко поздно, дом и все постройки во дворе уже медленно догорал. Люди решили не тушить, просто проследить, чтобы не спалить лес заодно. Никто так и не узнал, отчего дом загорелся, но, по правде сказать, испытывали облегчение, хоть и нашли потом членов семейства на пепелище. Схоронили косточки как и полагается, да и всё на этом.
Правда один из гуляк говорил, что видел чУдного всадника, который перед самым пожаром промчался через деревню. Волосы светлые, развевались на ветру, кафтан вычурно вышитый, красоты неописуемой! И конь странный, тонконогий, с крутым изгибом шеи. А всадника за пояс держала девица, сидящая за ним, да хохотала во всё горло, и в глазах её огонь странный полыхал.
Впрочем, никто гуляке верить не стал.
Мало ли что ему могло от синьки привидеться?
Конец
Ведьма (Хуторские сказы)
Вечер тогда стоял тихий и теплый. Ветер затих в кронах деревьев.На землю опустилась темнота и лишь на горизонте еле заметно алела полоса исчезающего заката. На темном небе ярко блистали звезды. На краю хутора, у большого амбара, собрались отпраздновать последний день летнего сенокоса парубки и девчата. В неровных отблесках костра кружили в танце пары, лились звуки бандуры и слышался веселый смех. Поодаль спал хутор... все дышало покоем.Из лесу, чуть слышно, доносилось пение соловья.И лишь шумное гулянье нарушало очарование ночного покоя.
- А не тебя ли, Агафон, я видел вчера поздно вечером у старого кладбища? - Спрашивал изрядно выпивший казак у молодого парня с лихо закрученным усом.
- Нет, не меня Василь. Я на заре со станицы вернулся, - рассеяно отвечал тот, дымя люлькой, и с интересом поглядывая в сторону собравшихся девчат.
- Вот ведь странное дело. Видимо почудилось мне. А ведь не даст Бог соврать, очень на тебя похож был тот парубок, которого я вчера видел. И свитка, как есть, твоя на нем была. Ааа, да ладно, пойдем–ка, лучше выпьем по чарке хорошей горилки.Оно самое время, выпить и сплясать.
Агафон его как будто и не слышал, все глядел он на дочку местного головы, Беляну, которая выгодно выделялась на фоне своих подруг. По гордой прямой спине змеей струилась черная коса. Округлые плечи были закинуты цветастым платком, а венок из полевых цветов украшал голову, словно корона.
- Э, хлопец, да ты, как будто, влюбился по уши.Ишь, как глазами Беляну ешь. - Заметил хмельной казак. - Не уж, не слыхал, что в народе о ней говорят? Ведьма она,как есть, ведьма. Говорят, что в полнолуние не раз видели, как летала она по небу на метле.
- Брешут в народе.Отмахнулся Агафон, устремляя свой взор на дивчину.
Вся она была прекрасна и манила молодого казака, как манят русалки заблудшего человека ночью у пруда. Будто оцепенение на него какое нашло,не сдвинуться.Стоит зачарованный.А Беляна, как почуяла...обернулась и на него посмотрела внимательно зелеными своими глазищами... он и совсем дышать перестал...посмотрела и улыбнулась.
Тут пьяный Василь, не удержавшись на ногах начал падать, потянув за собой товарища.И очнулся Агафон, потряс головой, как будто отходя от сна. Наклонился, подхватил не державшегося на ногах Василя и повел его в сторону к старому тополю, дабы уложить проспаться.
- А ведь, как есть, ты это был, - бормотал пьяный Василь, удобно устраиваясь среди сочной травы и пытаясь сделать понюшку табаку, - Как есть ты ...там, на кладбище, вчера… - Он еще порывался что-то сказать, но хмельной сон уже обуял его.Раскурил Агафон потухшую люльку. Скинул с себя свитку, укрыл спящего и оставшись в одной
рубахе, пошел к костру. Там кружком собрались уставшие от веселья хлопцы и девчата. Мало по малу общий шум и танцы угасли и захотелось всем неспешной беседы. Сначала, потянулись песни,
потом сыграли в "Перепелочку". А уже глубоко за полночь предложил казак Левко страшные байки травить. Расселись все поудобней. Женская половина поближе к парубкам...знать ведь, бабы
народ пугливый. И Левко начал.
- А знаете ли вы сказ, про казака Миколу?
- Нет. Что за казак такой? Что с ним стало? - Понеслось отовсюду.
- Ну, не знаете, тогда слушайте;
Жил казак, Миколой звали. В нашем хуторе жил много лет назад. Так вот, Микола,молодой хлопец, вернулся домой с войны, что с турками велась. Видный говорят был, красивый, да сильный. Чем-то на нашего Агафона похож. Вернулся, и через какое-то время женился на первой
красавице. Радой ее звали. До нее много парубков свататься стало быть ходили, но она всем отворот поворот давала, а за Миколу пошла. Все девки по нему тогда сохли, да вздыхали, ну, видимо и Рада не исключение. Сыграли свадьбу. У Рады никого уж тогда не осталось, сирота была,а у Миколы и матушка, и отец живы были. Приняли ее как родную дочь. Красивая пара. И хату ладную Микола исправил.
И все бы вроде хорошо. Да через сорок то дней, померли родители у казака, в одну ночь ушли на небеса. И ни кто не знал отчего. А Микола, балагур, да шутник стал людей сторониться. Совсем не разговорчивый стал. Все с женой своей в хате у леса сидел. Да, только, по хозяйству - то
все равно с людьми приходилось общаться, вот и стали селяне замечать, что Микола как больной выглядит. Худой стал и с лица осунулся совсем. Перешёптываться конечно стали, что де, привез Микола от турков болезнь какую то. От которой и мамка с батькой померли. Да только
удивлялись все,Рада жена парубка, все так же была хорошасобой...статная да румяная.
Среди народа тогда много баек ходило любопытство вишь. Ну и задумали хуторские хлопцы, те, что помоложе, ночью подсмотреть, что в доме у Миколы происходит. И до петухов в темноте подкрались, незаметно до хаты. В сарай заглянули, а там ни скотины, никого. Подивились. Все тогда скотину держали-кто коровёшку, а кто и не одну. А тут, ни одного куря даже. И запах какой-то странный,плесени и еще чего-то. А потом, до окон хаты пошли. Осторожно заглядывать стали. Ночь лунная была...светло почти. И как заглянули они в окно, так, с перепугу то, и бросились бежать, кто-куда. Потом уж, утром на селе рассказали, что увидать пришлось.
Светит луна в окно... хата-не хата...запустение кругом, да грязь. Лавка. На лавке Микола с женой. Только и не Рада это уже была, а старая баба и целовала она странно казака в шею, а потом, оторвалась от него и к окну обернулась, и увидали тогда хлопцы, как раздвинула она в
страшной ухмылке рот,из которого торчали окровавленные клыки. В страхе парубки оцепенели, а уж потом бежать пустились. На хуторе, конечно, подняли панику, и пока день стоял, решили
идти до хаты казака: ведьму ловить. Бабы охали, стали вспоминать, как Рада пропала девчушкой еще, заблудилась в лесу, а потом, уже когда ее мертвой сочли, вернулась. И родители ее тогда померли. Качали бабы головами, значит, как это не углядели сразу, что упырем она вернулась,
а не человеком. Взяли вилы, да топоры и пошли. Ну, горилки конечно, выпили для храбрости.
Дико все - таки на ведьму охоту вести. Только когда пришли туда, то застали одного Миколу. Лежал он на лавке мертвый и синий весь, с разорванным горлом. А Рады - то и след простыл. Побожились, конечно, пожалели Миколу девки, поплакали. Увела ведьма и сгубила. Да решили схоронить на третий день после литургии как водится. Только когда пропели петухи на утро третьего дня, пришли мужики за гробом в часовню а Миколы - то и нет. Только гроб пустой. Снова переполох устроили. Батюшка святил хаты, да читал молитвы от зла. Долго потом, говорят, люди на хуторе с опаской жили. Обереги всякие на окна, да на двери вешали, и хаты запирали. Да только не видел никто больше ни Миколы, ни Рады. Хотя поговаривали, что иногда, ночью, встречал запоздалый путник у леса красавицу,и пропадал потом. Может это байки были, а может и нет,никто не знает, куда делась ведьма.
Может она и сейчас бродит где - нибудь и ищет кому погибель принести. А еще судачили, что появляется иногда ночью у ограды кладбища Микола, как живой, только стоит неподвижно, как будто ждет кого-то.
На этих словах ухватил Левко за плечо сидевшую рядом девицу и она в страхе завизжала. Конечно, тут уж почти все девки испугались, а парубки покатились со смеху. Только Агафон сидел серьезный, устремивши глаза на Беляну, и чудилось ему, что зовет она его, рта не
раскрывая: "Агафонушка! Агафон, иди ко мне, сокол мой ясный".
Сидела дочь головы чуть в стороне и как другие девки, не испугалась рассказа Левко. Без улыбки смотрели ее зеленые очи на огонь костра. А потом стала и пошла в сторону пруда. Никто, кроме Агафона и не заметил. И он, как теленок, за ней хотел идти. Да только, тут
затеяли играть в "Колдуна ", да кто-то подал ему чарку горячительного и он отвлекся. Так, за шумом, гамом и весельем пришел рассвет. Линия горизонта стала светлеть, выпуская с неба робкие лучики. В воздухе совсем посвежело и уставшие казаки и девчата потянулись по
хатам. Пошел и Агафон. Лег дома на лавку, вновь, образ Беляны перед глазами. Ворочался с час наверно, потом плюнул, поднялся и, вон, из хаты. Ноги сами под окно дочки головы принесли. Глядь, а в окне образ милый, выглянула, протягивает белую ручку с изящными
пальцами, и манит его. Как одурманенный осторожно он прикоснулся к руке ее и почувствовал, как дрожь прошла по телу.
- Холодно мне Агафон, - подала голос Беляна. - Холодно и одиноко. Согрей меня.
- Все что угодно для тебя сделаю! - В сердечном порыве вскричал парубок.
- Все что угодно говоришь? - Засмеялась дивчина.
- Что ни попроси, сердечко мое.
- А своди меня сегодня ночью на погост?
Удивился завороженный Агафон, но она его, как околдовала.
- Свожу, - говорит, - свожу, голубка моя.
- Ну, тогда жду тебя в полночь у окна. - Сказала она, и, наклонившись, поцеловала его. А потом исчезла в горнице.
Ничего не соображающий Агафон пошел домой и тут же уснул. И снились ему разные диковинные вещи. Снилось, как идет он на гору, а вершина той горы - плоская поляна,и стоит посередине той поляны черный трон. Кругом горят костры и народа собралось, как на игрищах,
в большом селении. Все пьют, едят и веселье в самом разгаре, а на троне восседает Беляна, гордая, прекрасная и совершенно обнаженная. Глаза ее манят, губы улыбаются, и зовет она его. И он без ума падает ниц пред ней и начинает покрывать поцелуями ноги ее полные...и она смеется, смеется. И все вокруг начинают смеяться, а потом хлопать. Смеется и он, а потом, совсем уж собой не владея, подобно козлу в охоте, накрывает он крепкое тело Беляны своим и страсть затмевает все вокруг. И уже не видит он ничего кроме качающихся, зеленых ,бездонных глаз дочки головы, распластавшейся под ним, и улыбающиеся ее уста. В вдруг, как будто огонь его охватил, зажгло все тело, загорело ... и он проснулся.
Вечерело уже. Как чумной был Агафон. Голова тяжелая, мысли еле ворочаются. Одна мысль ясная.Ждет его Беляна в полночь. Еле заставил себя подняться. Через силу по хозяйству похлопотал. Воды принес, баню затопил. Помылся. И как ночь опустилась на хутор, так он уже у дома головы. В комнате Беляны, окно открыто, и лунные лучи освещают все вокруг. Вот и сама прелестница показалась. Улыбнулась ему. Подставил он руки и поймал ее в свои объятия.
Близко - близко яхонты губ ее, парубок приник к ним и Беляна ему ответила, но потом, высвободившись, сказала.
- Обещал ты меня, Агафон, на кладбище сводить?
- Обещал, свожу. - Ответил казак.Упиваясь красотой дивчины.
- Так веди меня, парубок. - Сказала она, не отводя от него завораживающих очей своих.
Ночь стояла тихая. Ни ветерка. С широко раскинувшегося темного неба светила луна. Лишь только временами брехали собаки, да доносился посвист ночной птицы. И чудно было Агафону на
душе. Очарованный Беляной, шел он к погосту, и маленькая нежная ручка ее покоилась в его широкой ладони. Он хотел говорить,но почему-то не мог, да и она молчала. Вот уж и ограда кладбища показалась. Лунный свет выхватил из темноты первые покосившиеся кресты и старую часовенку. За оградой кто - то стоял, или то было видение? Агафон так и не разглядел, так как резко налетевший порыв свежего ветра нагнал на лунный диск облако, и все скрылось в
темноте. Лишь нетерпеливо сжалась ручка Беляны, как бы призывая его поторопиться. И вот уже она ведет его за собой. Тихо скрипнули ворота.Где-то завыла собака. И страшно вдруг
сделалось парубку, ох, как страшно! Остановился он.Очнулся от наваждения. Глядь, стоят они среди могил. Налетел новый порыв ветра, снова выглянула луна. И понял Агафон о чем ему
твердил хмельной Василь. Стоял перед ним казак с лихо закрученным усом и свитка как у него на нем, и такой же кудрявый чуб, с упрямой прядью. Закричал Агафон. Перед ним, стоял он сам... Засмеялась ведьма и холодный смех ее пронесся в ночи над могилами. Улыбнулся и двойник. И почувствовал парубок, как тяжело и больно стало отбивать сердце удары у него груди. В лунном свете блеснули длинные зубы, горящие глаза стали приближаться, заполняя собой весь свет.Потом накатила боль, холод затопил сознание Агафона, темнота стала непроглядной и поглотила его.
Долго выли собаки в эту ночь.Под утро разразилась гроза, и молнией разрубило старый тополь у амбара. Ветер бушевал и стенал в кронах деревьев. Старики крестились. Давно земля не видела такой бури. Казалось сам лукавый на своей чертовой колеснице пронеся по селу. К
вечеру другого дня узнали люди, что умер их голова. А через месяц Беляна вышла замуж за Агафона. Пели и плясали всем хутором, только жених не притрагивался к чарке с горилкой, да к еде. Да еще пьяный Василь сидел, задумавшись, в стороне и не участвовал в общем разгулье. Чудилось ему, что при свете свечей недобро ухмыляется жених в его сторону, показывая длинные зубы. И дивно было ему, что ни кто из гуляющих не видит, что жених и не Агафон, вовсе. Так,
преодолевая и не показывая страха, просидел казак на свадьбе до рассвета. А как небо стало светлеть, сел на коня и уехал с хутора. Навсегда уехал. Далеко, за несколько волостей.
© Виктория - Виолин Хидан
Помолвка в полночь(Беляев А.И.)
Часы ровно полночь пробили
И я увидел её темный силуэт!
Изумление и страх меня охватили!.
Смотрю в зеркало,но отражения нет!
И голос нежный мне говорит:
"Мы до рассвета вместе!
По твою душу,пришла Лилит!
Из Ада принесла тебе вести!
Дьявол —часть моей души,
Его запретные плоды и ты вкуси!
Эту чашу с зельем до дна осуши!
Я выну у тебя из сердца острый клин!
Повинуйся Отцу и молись!
От него никому никогда не уйти!
Подойди и крепко меня обними!
Под сводом красной луны насладись!"
Тут в полумраке Он появился!
Тяжёлый взгляд лишил меня сил!
Его узнал—сам Дьявол явился!
И я заключил помолвку с Лилит!
Теперь часто по ночам мне не спится,
А когда наступает час вед
Происшествие после похорон
Вот что рассказала моя знакомая, переехавшая в деревню: «В нашей деревне жили муж и жена. По какой-то причине детей у них не было. Первые годы они жили неплохо, а потом Иван стал попивать. Зина всячески, как могла, боролась с его пристрастием к спиртному. Уговаривала, ругала, уезжала к сестре и даже пыталась его закодировать, но только толку от этого не было никакого. Муж опустился донельзя. Уйти Зине было некуда. Да и после сорока лет совместной жизни жалко человека, даже такого непутевого, как Иван. Зина боялась, что он подожжет дом, да и сам сгорит.
Однажды, среди ночи, муж проснулся, но не стал носиться по дому, а окликнул жену. У него был голос абсолютно трезвого человека. Зина поднялась, включила свет, спросила:
— Что нужно, зачем ты меня разбудил? В ответ Иван сказал:
— Зина, я сегодня умру.
Зинаида Петровна ухмыльнулась, решив, что муж нащупывает возможность выпросить у нее деньги на похмелку. Но, встретившись с его взглядом, спросила дрогнувшим голосом:
— С чего ты, Ваня, взял, что сегодня умрешь?
— Знаю,— ответил Иван,— за мной сейчас приходили.
Из его глаз побежали мутные слезы.
Зина налила воды и подала мужу. Он аыпил и стал рассказывать.
— Понимаешь, сейчас ко мее лриходили Петька Бураков и Сенька Малыгин, а я ведь их на своих плечах в гробу нес до кладбиша два года назад. Они мне сказали, чтобы я сегодня водки не пил и помылся. Сказали, что умру я нынче, Зина.
И опять из его глаз полились слезы. Жена смотрела на него и почему-то верила в то, что именно так все и было. Никогда муж ее не плакал. Песни орал, матерился, но плакать — никогда! Даже когда ему палец отмороженный отрезали.
Зина обняла его голову и прижала к себе:
— Не плачь, Ванечка, все там будем, чай нам с тобой шестьдесят с гаком. Знать бы только: есть там Жизнь или нет? Как ты думаешь?
— Не знаю,— помолчав, сказал муж,— кто же про это когда рассказывал?! Если я сегодня умру, значит, есть тот мир, кто-то же пришел меня звать, а?
Потом Иван помылся, побрился. Про вино он не вспоминал, был задумчив и тревожен. Перед тем как лечь спать, он сказал:
— Если умру, приду на тебя поглядеть. Я ведь, Зина, тебя всю жизнь любил и никогда тебе не изменял, ни разу. А за пьянку прости меня. Не знаю, что со мной приключилось. Если жив останусь, пить больше не буду. Утром Зина проснулась от того, что бок у нее озяб. С той стороны озяб, где лежал ее муж Иван. Еще не открыв глаза, она поняла, что Иван умер. Зина села на кровати и наконец решилась повернуть свое лицо к мужу. Он лежал навзничь, и его кожа уже успела приобрести восковой цвет. Нос заострился, и все черты ею лица изменились до неузнаваемости.
— Ванечка,— тихо позвала Зина и, добавила: — Теперь ты знаешь, есть тот мир или нет.
Похоронив мужа, Зинаида не могла найти себе места. Казалось, вот то, чего в глубине души она подсознательно желала. Освободилась! Освободилась от пьяных выходок, от храпа, который не давал ей уснуть иногда до утра, от ругани и лишних денежных затрат (Иван всегда много курил), от битья посуды. Нет его, но почему так тягостно у нее на душе? Никого у нее теперь нет. Бог детей не дал, и вот она одна в старом доме, умрет — и ее не сразу хватятся.
Посреди ночи Зина услышала звук, напоминавший шаги ее мужа. Не успела она: об этом подумать, как пружинная кровать издала скрип и провисла, под тяжестью невидимого тела.
Никого она не видела, но понимала, что; кто-то сел на ее кровать. Разум ей подсказывал, что это был не кто иной, как покойник. Через мгновение опять послышались тяжелые шаги.
Все смолкло, и Зина поняла, что ее муж сдержал свое слово: он пришел к ней в последний раз, чтобы посмотреть на ту, которую любил всю жизнь.
Голубая долина.
"Бабушка, а Бабуль, что это у тебя за такое гигантское украшение?,- спрашивал я, будучи десяти лет от роду, так как открыв невзначай бабушкину шкатулку я обнаружил там огромный сверкающий камень, который едва умещался у меня на ладони.
Моей бабушке было тогда лет под восемьдесят, но в проворности ей не было равных.
-А ну положи обратно, где взял,- странным, сухим голосом молвила она, появившись в дверях спальни.
-Негоже так, без спросу по чужим сундучкам лазить. Любопытство - не наседка, яиц не принесёт, в могилу унесёт.
Вот всегда у неё были такие поговорки.
На печь полезу- В печи огонь, из трубы - вонь!
В огород пойду- Сорняки б прополоть, языком не молоть.
Я тогда считал Бабушку немного недалёкой. Мне было десять, я учился в школе на отлично, командовал в классе, считал себя начитанным и образованным.
"Даже слепой петух найдёт, если клевать пойдёт".- Ну, что это? Уже тогда думал я про её прибаутки.
Я положил этот камень обратно в шкатулку и забыл про него.
Прошло лет девять. Бабушке было уже под девяносто, а я получил на свои именины письмо из глухой деревушки.
Почему-то онa просила срочно приехать, что я нехотя и сделал, понимая, что я эгоист полнейший.
Половину детства я провёл у неё и сейчас, почти в двадцать я впервые осознавал, что это было лучшее время моего детства. Не школа, учителя, вечно занятые родители, уроки и так далее.
А Бабушкины блинчики и сладкая клубника в огороде, лесок за домом, озеро, где я с деревенскими рыбачил.
А я вот за все годы и письмеца не написал ей.
Подростком стал. Девушка появилась. И... сгинула с другом лучшим. Родители разошлись. Ребята из школы разъехались и каждый жил своей жизнью.
И тут это письмо, и я вспомнил, что у меня есть ещё и моя чудесная Бабушка.
-------------------------------------------------------------------------------------
Знакомые очертания совсем уже покосившегося старенького домика отозвались острой тоской воспоминаний в моём сердце.
Я зашёл в дом и кликнул Бабушку.
"Да здесь я, не глуха, хоть стара.",-услышал я её хрипловатый голос.
В доме всего и было три комнаты: Кухня с печкой, спальня, да гостевая. Я прошёл в спальню, где и увидел высохшую старушку, которая сидела без света при свечах.
-Электричества нет, Бабушка?- кашлянул я. Очень уж мне было стыдно и неловко.
-Нет его, да и зачем? Ведь не вижу я совсем.
Я оторопел. Значит, Бабушка слепенькая?
-Как давно не видишь, Бабушка?
Она крякнула, привстала и махнула рукой: Что толковать, коли мне не видать?
"Вот всегда она так говорила,"- пронеслось у меня в голове.
-Слушай меня,- вдруг вымолвила Бабушка, скажем так - "обыкновенно".- Хоть дела до меня тебе все эти годы мало было.
Ухожу я отсюда, куда не скажу, да и незачем. Только вот нет никого здесь у меня, кроме тебя, да и смарагд ты видал, о нём и речь.
Я приоткрыл рот, вспомнив изумительный камень с ладошку величиной. Весь застыв, я ждал, что-же она мне поведает.
И да, промелькнула мысль, нет, я даже уверен был, что теперь смарагд отдать мне захочет. Сердце моё застучало. Наверняка немалой цены драгоценность старинная!
Поэтому и слушал я Бабушку наполовину, мысль о сокровище уже впивалась в мои мозги.
-В молодости, поехала я как-то на ярмарку в соседний город побольше с матерью моей. Меня за Деда твоего уже выдавать собирались. Но не знавал ты Деда своего, а характер у него был не сладкий. Буйный да грубый был, выпивал, дна стакана не видал. Я тогда в горе утопала- не люб он был мне совсем, но времена такие- родители порешили. Не любила я его, да и не представляла, как жить с таким. Да и слухи ходили, что по девкам он бегает с утра до ночи. Но купцом зажиточным был, а мы беднота. Известное дело.
Вот убежала я в городе том на речку о лихом подумывая, смотрю - парень простой там сидит не берегу, что-то рисует. Я под дубок подальше присела, что меня укрыл и горько плакала.
Тут вдруг паренёк этот передо мной грибком вырос. Спрашивал, почему реву. Я ему и рассказала, что мне предстоит. А он на это: " А ты иди со мной, хуже не будет."
И подмигнул так, а глаза у него чистые были, как небо и улыбка нежная.
Да что ты,- махнула я сперва рукой. Но он не дал продолжить мне: "Знаю что ты думаешь. Не трону я тебя. От участи твоей незавидной спасти хочу. Я тебе старшим братом буду."
И сбежала я с ним долго не думая, доверилась. Иначе б точно тогда в речку бросилась.
Весёлый он был, грусть мою развеял, я и сама в него влюбилась. А он, как и говорил и не смотрел даже на меня сперва, как на женщину, даже обидно было.
Ездили мы по городам да деревням, он подрабатывал, где мог, как и я. За любую работу брались, иногда в стоге сена ночевать приходилось. Но не трогал он меня, хоть я и чувствовала, что тянет его ко мне. Но обещание, видно, своё держал. Хорошо мне с ним было, как говорят - рай в шалаше.
Он мне то цветов полевых принесёт, то нарисует меня.
Но искали меня и нашли нас, Дед твой да праотцы мои. Обвинили спасителя моего и в тюрьму отправили. Меня Дед твой тогда сильно побил, да всё одно в жёны взял. А мысли мои были только о моём любимом, что в тюрьме сидел, да приговора ждал.
Как я не старалась, мол, не трогал он меня, сама с ним ушла, никто и не слушал.
В ночь новобрачную напился Дед твой и захрапел на весь дом. А я ..- Бабушка призадумалась..и вздохнула, но продолжила:.. трав ему подсыпала в напиток ядовитых. Знаю, будет с утра чем похмелиться искать. А сама из хаты вон да к тюрьме, где любимый сидел.
-Что ж, Бабушка, убила ты Деда?,- очнулся я. А как же Отец мой, чай твой сын?
-Не от Деда он. - помолчала она, пожевала губами.- Впрочем..- она вздохнула горько так, что за Душу взяло.
-Не от Деда, а от любимого моего.
Стража подле тюрьмы пьяная была, а у меня вот этот смарагд, что ты видел, от Деда в подарок в день свадьбы. Я им сунула, они по глупости и пьяни врата отворили, я к любимому своему. Быстрее говорю! А он ни в какую. Не хочет выходить. Тогда я не понимала. А он сказал мне: Беда у тебя будет ежели мы сейчас сбежим. Вернись, я приду за тобой в нужный час, обещаю.
И любили мы друг друга в ту ночь, вот и Отец твой не от Деда вовсе.
Сердце моё кровоточило, когда я уходила, а смарагд у пьяниц из-за пазухи вынула. Домой воротилась к мертвецки пьяному мужу. А он на самом деле с утра и помер, выпив из "моей" бутыли. Меня не обвинили, но любимого на каторгу неизвестно куда отправили. Больше я его и не видела, но не проходило и дня, чтобы о нём не думала.
А вот сыночка, Отца твоего родила. Только одна и знала, от кого он.
-А что же стало с твоим любимым, Бабушка? И зовут его как, Деда моего настоящего?- выдохнул я.
-Не важно это сейчас. Одно прошу, вот этот смарагд, выброси его. Обещай мне, что выкинешь в реку!Тогда я смогу спокойно уйти. .. она замолчала.
-Куда, Бабушка?
-К нему,- ответила она с каким-то облегчением.
У меня сорвалось:
-Обещаю!
Ужасно разочарован я был. И задумался: Бабушка-то, чудесная моя, убийца всё же! Да и замужем за другим была, а вон какой грех совершила!
Утром я стоял на обрыве, рассматривал смарагд, переливающийся всеми цветами радуги на солнце. Он тянулся ко мне, а я к нему.
Перед лицом моим всплыло обещание данное мною Бабушке, и простояв на высоком берегу около часа, я запрятал смарагд в карман и как можно скорее уехал из этих мест.
Продал я его за неимоверную сумму. Всё шло у меня, как по маслу, и работа директором в большой нефтяной компании, вилла, две машины с иголочки, жена, как с обложки журнала, здоровье отменное.
А я то и не суеверный, и думать забыл про смарагд проданный. Про обещание своё да и про Бабушку. Надо же, сколько лет скрывать такое, всё же иногда подумывал я.
А время спустя вижу я сон: Бабушка молодая, в белом с мужчиной статным по деревне, где прошло моё детство идут, да и другие, ушедшие из жизни,но не все, которых я знал стояли повсюду и улыбались, счастливыми казались. И я среди них. Но тут вижу: уходят они в сторону восходящего солнца. В сторону белого города, обрамлённого зеленью, который был виден в голубой долине, покрытой нежной дымкой тумана.
Я было ринулся за ними, да не могу. Как-будто кто-то меня держит. И такой страх животный меня охватил, а проснуться не мог. Они уходили, а я остался один в деревне этой, которая начала покрываться липкой мглой и запахом серы.
Когда я проснулся, то хватал ртом воздух, держась за прыгающее сердце, весь в поту, в каком-то ужасе, доселе мне не ведомом.
И с тех пор так каждый день.
ЧЁРНЫЙ Завет(Беляев А.И.)
Однажды в таёжном селе,
Шквал снёс часовню старую,
Среди развалин,в земле,
Нашли мы кувшин,а на нём пентаграмма!
Что в жбане?Сколько ему лет?
Находка загадочная,страшная!
В сосуде оказался "Чёрный Завет"!
На свитке из кожи атласной.
Буквы из крови,алого цвета,
Возвещали чётко и ясно!
О рождении сына Бафомета!
Принца Ада,Зверя ужасного!
" Он родится от Девы!
Свет колдовской несущий!
Чёрной ,нечестивой королевы!
Он будет беспощадный, всемогущий!
Молитесь Властелину Тьмы!
Отдайте душу, плоть и кровь!
Князю Бездны,сыну кровавой Луны!
Спасетесь услышав его зов!
Ад извергнет на людей свой гнев!
В Судный День,в Армагеддон грядущий!
Все кроме вас сгорят в огне!
В муче
загрузка
Показать ещёЛевая колонка
О группе
Эта группа создана для тех кто увлекается мистикой .
- Краснодар
Скрыть информацию
Фото из альбомов