Предыдущая публикация
Воспоминания о Тартинском Рабочий посёлок лесорубов Тартинский (л/участок № 109) был расположен на юго-востоке Уинского района, на изгибе реки Большой Тарт.
Рабочие говорили: «Наш посёлок находится в «тупике», в «яме» и скоро не выедешь куда надо» (особенно в распутицу). Да, дорога была основной проблемой на протяжении всего существования посёлка. Но госплан по заготовке и отгрузке древесины выполняли. Первопроходцы, что начали работать, строить дома, жить в зарождающемся посёлке - отважные люди. Они, молодые, задорные, смелые, верили, что их дело правое, а значит всё будет хорошо! Место для посёлка выбрал Бабиков Пётр Васильевич. Посмотрев на широкую поляну с пенёчками, он сказал: «Здесь будет посёлок!» (со слов моего отца). Так и случилось… Теперь это наша малая родина, где у многих прошло детство. Детство - это счастье, а к счастью тянешься. Вот и хочется вернуться в родные края, к отчему дому. Пройтись по улицам, увидеть знакомые лица. Но, увы, нет домов и дорожки заросли травой. А поляна, где был посёлок, превратилась в лес. Но память хранит воспоминания о посёлке. Некоторые моменты уже припорошены лёгкой позёмкой. И на помощь приходят фотографии, которыми вы, дорогие односельчане, делитесь. Огромное спасибо!
Мои воспоминания о моей малой родине лишь самые приятные, несмотря на разные жизненные трудности. Незатейливое повествование возможно всколыхнёт и ваши воспоминания о личном, дорогом…
Ну, здравствуй, посёлок! Снова я здесь, мысленно, но так явно, что дух захватывает.
Иду по дороге, в руках 3-х литровый бидон с лесной клубникой, душистой и сочной. Тёплый ветерок приятно освежает. Справа деревья шелестят прохладной листвой, слева колосится золотистая рожь. Вот и последнее деревце позади, и открывается взору, во всей своей красе посёлок, в лучах полуденного солнца - весь, как на ладони.
Взор устремляется к родному дому. Вот он возвышается, с высокой крышей. Брат Марат частенько лазал на эту крышу, ловко так, как маленькая обезьянка, сядет на самую верхушку- конёк и мечтает о чём-то. Мы его и ругали, и запрещали, да разве удержишь- и по заборам, и по деревья лазать успевал. Если душа чего-то просит, никакие запреты не остановят.
А вот и крыльцо высокое, и кошку издалека видно, лежит прохладой наслаждается. Трёхшёрстная по кличке Нуранэй. Не знаю кто так назвал, нам её уже взрослой отдали, а хозяева уехали. Кошка умница была.
Забежав на крыльцо, открываю дверь, а весь дом наполнен запахом аппетитных шанежек с картошкой, капустных пирогов и баурсака. Это мама хлопочет. Когда она только всё успевала, труженица наша. В комнате порядок, подушки на кровати аккуратно сложены. А бывало мы прыгали и кувыркались на кровати, и подушками кто кого повалит, только перья летят. Заслышим шаги отца, сразу баловство прекращаем: и покрывало выпрямлено, и подушки горкой на месте, только несколько пёрышек на полу и ещё пара, самых лёгких, в воздухе парят. Помню, как родители собирались в клуб на вечерний сеанс в 20.00. Мама надевала красивое светло-зелёное пальто с песцовым воротником и цветастый платок с кистями. От отца пахло одеколоном «Шипр». На нём тёмно-серое пальто с каракулевым воротником, на шее жёлто-коричневый шарф в клетку. Что-то волнительно-торжественное было в этих сборах, и мне хотелось в кино, но ни слова. А на индийское кино шли все вместе: и взрослые и дети, и в клубе не хватало мест. Иногда я пристраивалась на скамейке с другими детьми, а некоторые на полу рядом со скамейкой, присев на свои пятки и облокотившись на выступ сцены. С этого места смотреть было непросто, экран был слишком близко, и глаза уставали. Да это и неважно, главное, фильм зрелищный. Дома телевизор показывал не всегда чётко, антенна на улице и, если дождь и ветер, изображение на экране прыгало.
Нашими соседями через стенку жила семья Гилёвых. Я их совсем не помню, только их дочь Аля запомнилась. Большеглазая с зачёсанными назад светлыми волосами, шустрая и непоседливая. Она была старше нас со Светой (сестра Света старше меня на два года), уже училась в школе. Мне тогда было лет пять. Аля по старшинству верховодила и мы, видимо, не особо возражали. Умела уговорить нас мыть у них полы, посуду, когда её родителей не было дома. Запомнилось, как она угощала нас малиновым вареньем, видимо за наши труды. Всем по кружке чая наливала, как положено, по ложке каждой, нам по чайной, а себе, как старшей, большую столовую. Трёхлитровую банку варенья на стол ставила. Первая зачерпнет из банки полную ложку варенья, я смотрела на неё с восхищением. Ну и нам, значит, можно по полной ложке. Этого варенья у нас и дома навалом, и не только малинового, но и клубничного, и земляничного. Но процесс чаепития в гостях был интересен.
Вскоре Гилёвы уехали из посёлка. И нашими соседями стали Зарихины. Однажды привезли сено в наш двор, стали стог метать. Игорь Зарихин помогал. Я и сестра Света стояли на стогу. И подняв очередную охапку сена, ему на плечо упала чёрная змея и, скатившись на землю, поползла, пришлось заколоть ее тут же вилами. Это была гадюка…
В то время люди начинали уезжать в более постоянные места, так как наш посёлок был задуман без перспективы на далёкое будущее. Хозяева уезжали, их дома из года в год старели и разрушались. К моему взрослению в посёлке было много разрушенных и совсем исчезнувших домов, а на их месте оставались груда кирпичей да густой бурьян.
Мы, поселковские дети, вольные, как птицы, играли, бегали где хотели. Никто нас не обижал и не пугал, и мы ничего не боялись. Играли на полянке у магазина, у клуба, у пекарни, у столовой. Однажды Люба Мартюшева, Ирина Шистерова и я затеяли игру у столовой. К нам подскочил баран и мы запрыгнули на перила. А он с разбегу рогами в эти перила, доски трещат, качаются. Ну и визгу было. Потом кто-то из взрослых его отогнал. Иногда заходили в столовую и тетя Зоя, мама у Любы (она работала там), угощала нас вкусными чебуреками. Нравилось играть на речке, у пекарни. Ключ подземный бьёт, вода холодная, но всё равно руки мочили. Здесь же глина была, лепили всякие поделки, потом руки грели, завернув в подол платья.
Здесь не купались, но ноги болтали в воде, свесив их с мостика. Как-то в зимнюю пору, мой брат нечаянно свалился в воду (ему тогда было лет шесть). Ухватился за бревно и молчит. Мама вовремя заметила (полоскала бельё в речке). Ухватила за капюшон шубейки – и брат был спасён. Потом бежали до дома что было сил, скорее на печку отогреваться.
С коры елей, что напротив речки, серу собирали и жевали. После неё хлеб на вкус, какое-то время, был горьким. Настоящей апельсиновой жевательной пластинкой угостил нас одноклассник Сергей Красноборов. Мы эту тонкую пластинку, поделили поровну на четверых и жевали весь урок, ммм…
Купались в разных местах: в «лягушатнике», что у клуба, вода мутная из-за глинистого дна, но тёплая. В большом пруду вода прохладная, но чистая. Иногда купались в пруду у берёзовой рощи. А чаще ходили на реку Б.Тарт, как идти на бикбайскую гору. Два раза брала с собой сестрёнку Эльзу, ей тогда было всего два года (я старше её на одиннадцать лет). Мне надо было дома присматривать за ней, да разве усидишь, когда солнце припекает и подруги купаться зовут. Несли её с подругами на руках попеременно, когда уставали, сестрёнка ножками идёт. Ещё брали с собой мамину шаль, сестрёнка обнимет её и успокаивается, без неё никуда, видимо мамино тепло чувствует. Посадим её на берегу и айда купаться. Вода поначалу холодная, но потом – хорошо. Сестрёнка сидит, не шелохнётся, шаль обнимает и на нас смотрит. А мы ей рожицы смешные показываем и воду булькаем так, что брызги летят. Она смеётся. Главное не плакала. Мы накупаемся и, довольные, домой возвращаемся. Наверное, не говорила маме, что на речку ходили, она бы не одобрила.
Наше любимое место -- берёзовая роща. Мне нравилось качаться на качелях, но только понемногу - начинало кружить голову. В прятки играли, за маленькую ёлочку спрячешься и не видно. Устанем бегать да резвиться- начинаем кукол мастерить из соломинок и цветочков. Нравилось прыгать на танцплощадке. На небольшой сцене представляли себя артистами: выходили по одному и читали стишки, и пели как могли, и танцевали как хотели, напевая вполголоса какую-нибудь мелодию. «Артисту» хлопали в ладоши. Весело было. Лампочки гирляндой висели, а поздними вечерами загорались, музыка звучала, далеко было слышно. Танцы начались для молодёжи.
Приходя в берёзовую рощу, сначала шли к качелям. Но в этот раз качели были заняты. Мне запомнилась молодая пара: он в военной форме, симпатичный, она- миловидна, светлые волосы, я их не узнала
(старших я плохо знала, а некоторые просто стёрлись из памяти). Девушка была в белых босоножках. Это запомнилось, потому что она стояла на доске и держалась за тросы качелей. Он слегка покачивал качели, а она тихо смеялась. Они на нас не обращали внимания. В окружении белых берёз и ярких лучей солнца, проскальзывающих через плотную листву, и весёлое щебетанье птиц, эта пара смотрелась очень романтично.
Как-то раз подруга Ирина решила научить меня ездить на велосипеде (она-то умела). Но ничего не вышло (медведя легче научить). Еду немного и заваливаюсь на бок, руки и колени в царапинах, и у велосипеда что-то погнулось. Ирина вздохнула: «Юрчик ругаться будет» (её старший брат).
Через два года у моего брата появился велосипед, и я решила прокатиться самостоятельно. А чтобы легче педалями крутить поехала с пригорка по нашей улице. От быстрой езды запаниковала и на повороте не успела притормозить, и влетела на колдобины так, что сознание потеряла. Открыла глаза – велосипед в стороне валяется и колесо крутится. Боль в руке, и запястье неестественно повёрнуто. Проходил мимо Вова Стариков, посочувствовал, дотолкал велосипед, который гораздо больше него, до нашего дома, спасибо ему. В медпункте наложили шину (под руку подложили картон и подвязали бинтом, чтобы уберечь руку от тряски в дороге). Надо ехать в райцентр Уинское к хирургу. (Уинское для меня в то время –это зубная боль, газировка, коржики и пирожное с жёлтым цветочком). Отец попросил д. Зуфара Шайхатарова, и он согласился отвезти нас на мотоцикле «Урал» (огромное ему спасибо). Приехали затемно. Дежурный хирург молодой, весёлый, когда накладывал гипс, посмеивался над шиной, что соорудили мне и, что гоняла я на велике, наверное, как шальная. А мне было не до смеха. Возвращались уже тёмной ночью по старой дороге, где лес дремучий нависает со всех сторон. Да вскоре заглох мотоцикл. Долго не заводился. В какой-то миг мне показалось, что кусты зашевелились, я приготовилась увидеть…в общем, было страшно. Но, к счастью, «Урал» завёлся, и мы поехали. До дома добрались уже без остановок.
О детском саде приятные воспоминания. Нам часто перед сном - тихим часом - читали сказки, и я готова была их слушать до бесконечности. А незабываемые новогодние утренники - это чудо. Ель под самый потолок:
густая, пушистая, пахучая. Один раз, на утреннике «медведь» большой, как настоящий, запряжённый в сани с полозьями да с бубенцами, а на санях Дед Мороз во весь рост с мешком подарков. «Медведь» протащил сани пару метров – было эффектно, но Дед Мороз упал, не удержался и коса вывалилась из-под шапки. Дети, наверное, подумали, что Дед Мороз не настоящий. Но всё равно утренник прошёл интересно, дети были в восторге. А подарки! Сколько же радости и счастья несли они, незатейливо упакованные в белые бумажные пакеты с нарисованными снеговиками и снежинками. Как приятно было доставать их содержимое: конфеты «белочка», «каракум», «красная шапочка», «гуси-лебеди», «зоопарк» и много чего другого. А вкус незабываемый. Сейчас те же конфеты, но на вкус другие. Где те - из детства?
Однажды моя сестра Света и её подруга Эля Шайхатарова порадовали нас, младших (Ирина и Таня Шистеровы, мой брат и я), показав нам кукольное представление – сказку «Царевна-лягушка». Натянули верёвку посреди комнаты, накинули покрывало – это ширма. И началось действо. Света читала сказку за ширмой, меняла голоса, соответственно персонажам, а Эля руководила куклами. Постарались нарядить кукол в костюмы, принцессе на голову надели бумажную корону и на волосы там, где должны быть уши, нацепили мамины серёжки с большими красными камнями. Куклы появлялись из-за ширмы быстро, будто выскакивая, но это не умаляло прелести сказки. Когда лягушка превратилась в принцессу, молниеносно выскочив из-за ширмы, серёжки звякнули и засверкали в лучах солнца, что светило в окно. Было волшебно. Представление нам очень понравилось. Это наш первый кукольный спектакль, который мы посмотрели. Девочки молодцы. Им было не больше двенадцати-тринадцати лет.
Первый и второй класс я окончила в старой школе. Помню, как идя в школу первого сентября, зашла за Ольгой Всильевой, детсадовской подругой. А она выходит с большим букетом цветов (у них в палисаднике всегда было много цветов). Тётя Клава, её мама, идёт следом и даёт мне такой же большой букет. Я не ожидала и очень обрадовалась, и конечно же была ей благодарна. Взявшись за руки, мы весело зашагали к школе, делая твёрдые шаги в светлое будущее. Через год Васильевы уехали из посёлка.
Третий класс я проучилась, можно сказать, в новой школе, там раньше были детские ясли. А та, старая школа, обветшала (её снесли), да и учеников стало гораздо меньше. Учительница Людмила Максимовна Воронцова, добрая и отзывчивая, вела уроки разом у всех: три ряда – три класса. Перейдя в четвёртый класс, поехала учиться в Кочешовку. И начались дорожные мучения.
Ездить в школу на автобусе было комфортнее, чем на ЗИЛе, но ЗИЛ легче преодолевал бездорожье. Как-то в слякотную погоду, проехав д.Козловка, автобус забуксовал на горе и медленно покатился вниз, не слушаясь тормозов. Мы, ученики, стали выпрыгивать на ходу. Но всё завершилось благополучно. Автобус смог взобраться на гору и мы, заняв свои места, довольные двинулись дальше. В другой раз, так же в грязь, автобус чуть не свалился в глубокий овраг. Его юзом потащило к оврагу, и кто успел выпрыгнуть, сказали потом, что одно заднее колесо почти висело над обрывом. Я сидела у окна как раз с этой стороны и видела «бездну». Испугаться толком не успела, как автобус дёрнулся и отъехал от опасного места. Всё обходилось благодаря опыту наших водителей: д.Лёни Воронцова, д.Лёни Агафонова, д.Толи Курбатова. Да, не просто колесить по лесным, загадочным, непредсказуемым, пусть и родным, дорогам.
Меня часто укачивало в транспорте. Особенно, когда ЗИЛ превращался в «душегубку». Понимаю, что этот деревянный короб с двумя оконцами устанавливался для тепла в зимнюю пору, но от этого не становилось легче, уже в начале пути мне было нехорошо. Один раз за нами в Кочешовку прибыл трактор. Апрель месяц, половодье. У него на закорках, на плите, железный короб приделан, типа саней. Держаться есть за что, а сиденья не предусмотрены. Мальчишки с радостными криками уже карабкаются, а я смотрю недоверчиво – ехать-то как? Но ехать надо. А трактор, как танк, проворный, через лужи и грязь проскакивает, что дух захватывает. Крепко держусь, чтобы вниз не скатиться, там мальчишки столпились. Но вот и наш посёлок. С горы хорошо видно все дворы и закоулки. По всему посёлку бензопилы работают – дрова привезли. Вижу, что отец распиливает брёвна – опилки летят, а младшие, брат и сестра, кораблик в ручье запускают. Трактор заглох наконец. В ушах гудит, руки подрагивают от напряжения, но иду улыбаюсь – вот так экстрим. Дома мама затеяла побелку и пахнет свежестью. Переодеваюсь и иду помогать.
Жили в интернате дружно. Только один раз нас, четвероклассников (Ирина Шистерова, Люба Мартюшева, Вера Лужбина, Филюся Фаизова и я), старшеклассницы отругали, правильнее сказать пристыдили, прочитав нравоучения. Видимо, мы слишком разбаловались, бегали по комнате. Построив нас в одну шеренгу, строгая Аня Маркевич высказывала нам, что они, когда были как мы, младшими, то были «тише воды, ниже травы». И мы, опустив головы бормотали, что больше так не будем. Что сказать, иерархия, борьба за дисциплину. Помню, собрались в зимний морозный вечер в кино: и старшие, и младшие. Идём по дороге все вместе, снег под ногами скрипит, сейчас с пригорка да в низину. Аня и говорит: «Ну-ка, малышня, держитесь за руки,»- и встав в нашу цепочку посередине, подхватила за руки, - «побежали». Большая и сильная, тянула она всех за собой, мы бежали быстро и весело. Всем понравилось и согрелись заодно. После кино всегда возвращались гурьбой. Старшие смотрели за младшими.
Жизнь в интернате приучала нас к труду, к самостоятельности. Следить за чистотой в нашей общей комнате было несложно. Висел график дежурства. Так же дежурили в столовой. Как-то вымыв посуду с напарницей, повар Иван Конин (в армии был коком) проверил пару тарелок, проведя по ним пальцем, сказал, что жирные, всё перемыть. Скрепя сердце – перемыли. Потом старались мыть так, что тарелки скрипели. Вскоре после него поваром была т.Валя, добрая душа (фамилию не помню). По телевизору показывали новый фильм «Дартаньян и три мушкетёра» и она позвала к себе домой желающих посмотреть его (в интернате телевизор не показывал). Нас набралось больше десяти: и девочки, и мальчики. И все дни, пока шёл фильм, двери её дома были открыты для нас. Спасибо.
Мои одноклассницы славные девочки. В майский тёплый день мы сидели на горе у памятника со звездой. Заканчивали седьмой класс и мечтали о чём-то хорошем. Среди нас Ирины Шистеровой не было, она уехала ещё в пятом классе. С нами находились одноклассницы из Кочешовки: Света Музлова и Роза Рогожникова. Мы были в летних платьях и в резиновых сапогах, так как было очень грязно. Придумали написать записку для потомков и спрятать в горе. Указали в записке год, число, кто мы, где мы находимся и, приписав свои премилые пожелания, нарисовали смешную рожицу, а под ней: «Кто найдёт эту записку – улыбнитесь – это ваш портрет». Ребячество, конечно, но нам было весело. Записку решили спрятать в другой раз, так как не во что было завернуть для сохранности и забыли. Недавно я обнаружила её в одной из своих книг.
Перед сном, уже лёжа в постели, кто-нибудь рассказывал интересные случаи, истории. Запомнилось, как Света Петренец пересказывала прочитанный роман «Вам и не снилось». Душещипательная история любви всем понравилась. Вскоре, в начале 80-х, на экраны вышел художественный фильм по этому роману.
Один год воспитателем в интернате был парень, вчерашний выпускник десятого класса, из Уинска Пинаев А. (до весеннего призыва в армию). Смотрел за порядком как мог. Общительный, спортивный. Вёл ещё физкультуру. Чтобы поскорее укладывались спать, он придумал включать на ночь сказки. От проигрывателя, что стоял в его комнате (он жил в подсобке в нашем пристрое), провёл провода с динамиком, и мы засыпали под тихий говорок сказки. Это нам понравилось. Запомнилась сказка «Хоттабыч».
Когда училась в Кунгурском педучилище, мне не раз приходилось ходить пешком от Уинска до нашего посёлка, не было попутной машины. Как-то проходя мимо интерната, зашла проведать брата, тогда он учился в пятом классе. Но на дверях висел замок. Интернат оказался в другом месте, где раньше был медпункт. Зайдя туда, я увидела несколько кроватей на одной и другой половине – для девочек и мальчиков. Мало места, да и учеников тоже. Все были в столовой. Уборщица мыла полы. Я сказала, что хочу передать брату гостинцы, она показала его кровать и, сложив угощения, я ушла. У меня не было времени дожидаться его, так как солнце клонилось к закату, а впереди ещё немалый путь. Иногда останавливалась на пару ночей в Уинске у подруги Люси Фаизовой (мы вместе учились в педучилище), если не удавалось попасть в посёлок. Звонила в гараж, трубку снимала т.Люба Старикова (спасибо ей), и просила позвать к телефону маму. Перезванивала через сорок минут, и в трубке уже звучал мамин голос. Понимала, что доставляю людям хлопоты, но не могла иначе: хотелось услышать родной голос.
Один раз на зимние каникулы шла пешком до посёлка, не рассчитала силы и поднималась на гору уже затемно. Впереди лес тёмной стеной, страшновато, но идти надо. Да ещё история печальная вспомнилась, отец рассказывал. Как одной учительнице, что шла в зимнюю пору в соседнюю деревню с уроков, попалась стая волков. Рядом был стог сена, она его подожгла и пока он горел написала прощальную записку. А волки выжидали… С горы спускалась «скорая», ослепив меня ярким светом, исчезла в ночи. Приободрившись, прибавила шаг и почти бегом добралась до дома. И еще как-то зимним утром шла одна в Кочешовку (машина была на ремонте, а я, видимо, замешкалась и догоняла своих). В д.Козловка навстречу попался незнакомый мужичок, котомка за спиной, а в руках топор и мне как-то не по себе стало. Посмотрев на меня колючим взглядом, кивнул подбородком в сторону нашей горы: «109-й там?». «Да». Он зашагал дальше. Хочу сказать, что в последующие годы, идя по нашим лесным дорогам, у меня не было сомнительных и опасных встреч.
Один раз в майский тёплый день повезло - ехала в автобусе из Уинска. Народу битком, некоторые стояли в проходе. Я тоже стояла и в одной руке держала большую куклу, подарок для младшей сестры. Рядом сидела женщина (не помню её имени), улыбнувшись мне, сказала, что подержит куклу. Но вот и посёлок, и сердцу хорошо. С крыльца сестрёнка увидела меня и с громким возгласом бежит мне навстречу. «Вот тебе кукла», - она почти ей до плеч. Глаза сияют от радости, обнимает крепко куклу и меня. Долгий путь позади, наконец-то я дома, с родными.
Мне было девятнадцать лет, когда мы уехали из посёлка. Многие в тот 1984-й год уехали, почти все (посёлок закрыли). Через год после переезда, в июле, мы с мамой приехали косить траву в своём огороде, так как там, в Щ-Озере, нам ещё не выделили сенокосного места. Дома ещё стояли, но уже не все и пустые. Кто-то ходил по своему подворью и подкашивал траву. Над посёлком витала ощутимая грусть и безысходность положения. Дороги начали прорастать травой и подходя к своему дому мы увидели, что он снесён и дощечки не осталось. Но печь целая, и подкоптившийся чайник сиротливо на плите стоит. Тоскливо стало на душе и захотелось поскорее уйти, чтобы не видеть пустоту вместо родного дома.
Когда готовились к переезду, подумала о том, что хорошо бы запечатлеть родные места, что так дороги сердцу, но не было фотоаппарата (у отца был старенький фотоаппарат, но давно в нерабочем состоянии. Мы ещё в детстве играли с ним, «щёлкая» всё подряд, воображая себя фотографами). Хотели купить новый, но всё откладывали, о чём теперь жалею. Захотелось подняться на гору повыше и, хотя бы нарисовать весь посёлок, но времени оставалось мало. Зарисовала лишь свой дом, да и то только нашу сторону – соседскую не успевала.
Уже готовые к отъезду, окинула прощальным взглядом всё вокруг. А сестрёнка Эльза подбежала к дому, обняла его, раскинув руки, и сказала: «Прощай, дом».
Да, довелось нам жить в этом чудном посёлке. Он остался в нашей памяти навсегда живым и светлым. И мы с теплотой и нежной грустью думаем о нём, и идём по жизни дальше, храня в душе негасимую искорку любви к своей малой родине.
Следующая публикация
Нет комментариев