СЛУЖАНКА ДЛЯ КУКЛЫ

Пролог.
Однажды на Ютубе я увидел совсем коротенький видеоролик, в котором одна девочка лет, если мне память не изменяет, четырнадцати-пятнадцати рассказывает о своей новой кукле, которую держит на руках. Неожиданно кукла сама поворачивает голову и начинает смотреть на эту девочку, свою новую хозяйку. Заметив это, девочка так пугается, что с визгом от испуга роняет куклу на пол и убегает.
Эта история так заинтересовала меня, так захватила моё внимание, что я решил придумать продолжение и развить сюжет до целого рассказа или даже повести, это уж как получится. Это будет очень необычная история и достаточно мистическая для простых людей, но вполне обычная для Кукольного Мира.

Глава первая.

Эта невероятная история берёт своё начало ещё в конце шестидесятых годов прошлого века в Испании, на закате эпохи правления Франсиско Франко. Умирая, одна знатная сеньора, Лукреция Ромина Мендисабаль Амбросио, занимавшаяся при жизни чёрной магией, завещала после своей смерти сделать из неё красивую куклу, изображавшую её в молодости. И предсмертная воля этой госпожи была с точностью исполнена её близкими и родными. Надо сказать, что донья Лукреция Ромина на протяжении всей своей жизни особенно отличалась какими-то странными замашками, занятиями и желаниями. Не могу сказать, что для меня это странность, скорее нечто в порядке вещей: ну, хочет знатная особа себя как-то увековечить, но каково было весьма консервативному и религиозному испанскому высшему обществу, для которого поведение сеньоры Мендисабаль Амбросио почти всегда было настоящим потрясением.

Несмотря на все общественные предрассудки и порицания, кукла надолго поселилась в роскошном особняке богатого аристократического рода Мендисабаль. «Невероятно!» ‒ скажете вы, но в полном распоряжении куклы Лукреции оказалось несколько просторных комнат, библиотека и даже рабочий кабинет. И почти сразу после того, как донья Лукреция «превратилась» в куклу, в доме, где она жила, стали происходить необъяснимые с точки зрения науки явления. Потомки госпожи и другие люди, когда-либо бывавшие в этом особняке, стали замечать, что кукла передвигается по дому сама по себе, то и дело пользуясь всеми комнатами, оказавшимися в её распоряжении. И действительно, в разное время дня её замечали то в спальне, то в библиотеке сидячей в мягком, удобном кресле с книгой в руках, то в рабочем кабинете за столом, как бы пишущей или читающей что-то.

Естественно, у людей, никогда раньше не сталкивавшихся с подобными чудесами, возникло тревожное чувство и непоколебимое убеждение в том, что в куклу вселилась душа покойной Лукреции. Окончательно люди в этом убедились, когда кукла сама спустилась к обитателям дома и к гостям во время вечерней трапезы. Почти забыв про мистику с куклой Лукреции, гости и близкие госпожи и хозяйки дома спокойно предавались праздничному ужину по случаю Дня Рождения самой младшей из внучек доньи Лукреции ‒ Мальвины Виолетты. В тот день девушке как раз исполнилось восемнадцать лет, и на торжество должен был прийти её молодой человек, которого она собиралась представить всем в качестве жениха и будущего мужа. Однако, молодой человек, видимо не отличавшийся особой пунктуальностью, явно опаздывал к ужину. Этим обстоятельством и воспользовалась кукла, чтобы в тот торжественный вечер открыть, наконец, всем свою большую тайну, что она и есть сама донья Лукреция, только уже в кукольном теле.

В тот праздничный вечер кукла Лукреция, как обычно, была в библиотеке, где хранился, пожалуй, самый богатый фонд литературы на самые разные темы, который по своему масштабу мог бы конкурировать с фондом любой крупной публичной современной библиотеки. Читая очередную книгу, она теперь не особо вникала в сюжет, поскольку её мысли были где-то вне романа, и как никогда раньше было трудно сосредоточиться на чтении. Кукла думала о том, как она явится людям, чтобы не слишком напугать всех, и гостей в том числе. Она очень волновалась, она слышала всё, что происходило внизу, в холле, где собрались родственники и гости. Она была полна волнения и смятения и никак не могла решиться показаться людям, ведь теперь она была куклой, хоть и очень знатной, с красивым именем ‒ Лукреция Ромина. И всё же, когда заканчивали произносить очередной тост, в холл к празднующим День Рождения незаметно спустилась приличного роста красивая кукла и присоединилась к торжеству.

Увидев среди близких людей неожиданно появившуюся куклу, которую никто не приводил и не приносил, именинница вскрикнула и от испуга выронила бокал с вином, которое собиралась выпить вместе со всеми после тоста.

‒ На счастье, девочка моя! – сказала кукла, увидев лежащий на полу разбитый бокал, из которого вытекало вино, разливаясь между ног собравшихся.

Остолбеневшая больше всех других, вместе взятых, девушка в шоке не могла произнести ни слова. А кукла, взяв со стола другой бокал, налила в него вина из графина и протянула Мальвине.
‒ Пей до дна, моя дорогая, не бойся!

Девушка молча, с открытым от удивления ртом, взяла бокал у куклы и начала медленно пить, продолжая смотреть на куклу выпученными глазами. Опустошив бокал, Мальвина всё ещё дрожащей рукой поставила его на стол рядом с собой и спросила куклу:

‒ Кто ты, кукла?
‒ Помнишь, ты в детстве мечтала, чтобы тебе на День Рождения подарили большую метровую куклу для игр в дочки-матери?
‒ Помню, но я уже давно выросла из игр в куклы…
‒ Да, ты выросла, а твоя мечта так и осталась неисполненной. Я хочу это исправить, Мальвина!
‒ Ты знаешь, как меня зовут? – удивилась Мальвина ещё больше.
‒ Конечно, я знаю всё о тебе! Ты же моя… ‒ недоговорила кукла, прикрыв рот рукой, не желая проговориться о своей самой главной тайне. ‒ Я хотела сказать, я и есть та самая кукла, которую тебе так и не подарили.
‒ Та самая кукла, которую мне так и не подарили?... ‒ переспросила девушка.
‒ Да. Я, конечно, не могу тебе подарить саму себя, но всё же у меня есть для тебя один большой кукольный подарок.
‒ У тебя для меня есть кукольный подарок? – продолжая удивляться, уточнила Мальвина, по-прежнему не веря в происходящее.
‒ Пойдём, покажу!

Лукреция не смогла раскрыть Мальвине, кто она на самом деле, не захотела ещё больше шокировать внучку, ведь та была ещё трёхлетним ребёнком, когда Лукреция «превратилась» в куклу. И ранее она никогда не показывалась Мальвине на глаза, а Мальвина почти не помнила, какой была её бабушка, и видела её только молодую на фотографиях в семейном альбоме.

Взяв Мальвину за руку, Лукреция повела её на приусадебный участок, на котором располагался дом дворянского рода Мендисабаль. Это было настоящее большое поместье площадью в один квадратный километр. А от входа на территорию поместья до самого дома вела асфальтированная дорожка, вдоль которой по обе стороны росли пальмы, то и дело чередующиеся то с фонарными столбами причудливого вида, то с современными и античными скульптурами. Надо отметить, ландшафтный дизайн поместья был выполнен на самом высоком уровне: множество аллей, как в настоящем парке, пруд по другую сторону от дома, а на участках между дорожками были высажены большие красивые цветочные клумбы.

Отойдя где-то на 100-150 метров от дома, располагавшегося в самом центре поместья, Лукреция и Мальвина обернулись к дому, и изумлённая девушка увидела нечто… Это был настоящий кукольный домик, только в натуральный размер обычного особняка, окружённого таким же парком с прудом-бассейном для купания в летнее время. Именно такой кукольный домик Мальвина хотела тоже получить в подарок, но… в миниатюре, естественно. А уже став по-настоящему взрослой девушкой, захотела и вовсе иметь в полном распоряжении свой собственный дом. Но уж никак она не могла подумать, что получит в итоге такой подарок от куклы, которую также хотела иметь.

‒ Это же настоящий кукольный домик, только очень большой! – воскликнула девушка, обращаясь к кукле.
‒ Да, Мальвина, он и впрямь кукольный, как снаружи, так и внутри.
‒ Это чудо какое-то!
‒ И это чудо будет твоим, ‒ сообщила Мальвине Лукреция.

Они обе ещё какое-то время гуляли по поместью, любуясь его красотой и живописью, а потом вернулись домой. По возвращению в дом девушка увидела, что и внутри дом такой же кукольный, как и снаружи. К её величайшему изумлению, все, кто был в доме, на её Дне Рождения, теперь тоже были куклами, и всё, абсолютно всё в доме было исключительно кукольным, искусственным, словно игрушечным или как в виртуальном мире, в игровом симуляторе жизни The Sims. Даже зеркала были, как у кукол. Подойдя к одному из них, Мальвина и увидела своё отражение. Она тоже теперь была куклой, как и Лукреция, как и все остальные.

Глава вторая.

По-прежнему не веря своим глазам, Мальвина продолжала смотреть в зеркало на своё кукольное отражение. Лукреция же стояла позади, за спиной девушки и также пристально смотрела в магическое зеркало, самое большое из тех, что были в доме. Неожиданно Мальвина увидела, как лицо куклы начало медленно стареть, а волосы её вдруг стали седыми, как под конец жизни Лукреции.

‒ Бабушка? – тут же узнала Мальвина в этой кукле свою бабушку.
‒ Да, это я, Мальвина, твоя бабушка Лукреция!
‒ Но… как… как это возможно? – по-прежнему не понимала Мальвина всё происходящее.
‒ Прошу тебя, кариньо, не спрашивай больше ни о чём! Я не могу выдать тебе всех моих тайн. Придёт время, ты всё сама поймёшь. А пока я оставляю тебе навсегда этот дом и это поместье. Всё это теперь твоё. А мне пора, прощай, ньетита миа!

Мальвина Виолетта бросилась обнять бабушку на прощание, но едва она сделала это, Лукреция, также обняв в последний раз внучку, растворилась буквально в воздухе, как привидение пропадает всегда с приходом рассвета. С одолевавшей её грустью девушка выглянула в окно и увидела бабушку, уже стоявшую у выхода с территории поместья и машущую рукой в окно, из которого теперь её провожала любимая внучка.

А молодой человек, которого Мальвина Виолетта хотела представить всей семье в качестве своего избранника, почему-то так и не пришёл на День Рождения своей невесты. Видимо, в тот праздничный вечер он нашёл себе другую невесту, с которой и мог провести тот день. Что же, когда-нибудь, через несколько лет они снова встретятся, но уже в ином качестве. Впрочем, об этом дальше. А ведь Мальвина Виолетта так ждала его!
Однако, теперь она провожала призрак бабушки, уже больше часа, как растворившийся с приходом нового дня. А с новым днём Мальвину, теперь уже кукольную хозяйку такого же кукольного домика, ждали и новые заботы. Теперь уж ей было не до того молодого и легкомысленного человека, что напрочь забыл про неё в такой важный для неё день.

‒ Ну, не пришёл – так не пришёл! Значит, забыл меня, значит, не любит, ‒ убеждала себя Мальвина, вытирая слёзы, которые теперь так и катились из её кукольных глаз. ‒ Ну, и чёрт с ним! Пусть ищет теперь себе другую невесту, если уже не нашёл! Что ещё ждать от этих изменчивых мужчин?! Проживу как-нибудь и без тебя, Фернандо Гонсалес! А ты ещё вспомнишь обо мне, только я буду уже очень далеко! Понял, Фернандо, очень далеко от тебя, предатель!

И такие обиженные мысли ещё долго-долго терзали девушку. Но жизнь продолжалась и теперь она была кукольная, и надо было жить дальше, по-новому, в новой, кукольной реальности.

Шли годы, наступил новый век, и кукольный домик Мальвины Виолетты теперь находился на новом месте и в новом поместье. Оно принадлежало семье Гонсалес. Так до боли была знакома Мальвине эта фамилия. И это при том, что первой ещё не довелось познакомиться с отцом новой молодой и беспечной хозяйки, с главой семейства. А им был тот самый Фернандо Гонсалес, не состоявшийся жених Мальвины Виолетты.

Однажды, по иронии судьбы, в каком-то гипермаркете особых игрушек Фернандо купил своей любимой доченьке Пилар большущий, огромный кукольный домик, и не подозревая даже, кому этот домик принадлежит. Каждый этаж этого «игрушечного» домика был примерно с рост дочери Фернандо Гонсалеса. Даже немного выше, так что девчонка легко могла войти в кукольный домик через парадную дверь и встать в холле в полный рост, подперев рукой потолок. И это было только на первом этаже, а ведь был ещё и второй, где в основном находились кукольные спаленки, библиотека и рабочий кабинет хозяйки домика – куклы Мальвины.

Девочка, конечно, знала, что у каждого кукольного домика обязательно есть хозяйка или хозяева. И Мальвину она тоже неоднократно видела за разными кукольными делами в домике. Частенько новая маленькая хозяйка забирала Мальвину из домика, унося её к себе в детскую, находившуюся на втором этаже основного дома в поместье. Конечно, Мальвине это было совсем не по душе, ведь девочка отвлекала её от важных домашних дел по хозяйству, но кукла, что есть мочи, терпела шалости ребёнка. Маленькая, несмышленая девочка пяти лет, что с неё можно было взять. К тому же, иногда с малышкой было интересно Мальвине, девочка была большой фантазёркой и в свои пять лет любила про себя сочинять всякие небылицы и рассказывать их родителям. Но в последнее время её родителям было не до историй, сочинённых маленькой дочкой, было много важной работы, и девочке ничего не оставалось, как рассказывать свои небылицы кукле Мальвине.

Ах, как же многого Пилар не знала о своей любимой кукле! А кукла тем временем вела личный дневник всей своей кукольной жизни и записывала в него и те истории, которые ей о себе рассказывала Пилар. Зачем она это делала, было неизвестно, но думаю, что Мальвина хотела сохранить их на память, ведь Пилар на тот момент ещё не умела читать и писать. Этому её научили уже в школе. Пилар и подумать не могла, что её любимая кукла Мальвина – это не Мальвина из сказки о Буратино, сбежавшая когда-то из театра Карабаса-Барабаса, не актриса кукольного театра, не кукла-игрушка, а вполне себе живое и разумное существо – маленькая и очень миленькая кукольная женщина, но с раненным сердцем. И рану эту ей нанёс отец Пилар – Фернандо Гонсалес. А вот об этом до определённого времени не знала сама Мальвина.

Однако, помимо хозяев большого дома и Пилар, были и другие, не менее интересные для Мальвины Виолетты члены этой семьи. Ведь у Фернандо Гонсалеса была ещё и старшая дочь – Кармен Гонсалес, на десять лет старше Пилар, которая на тот момент училась в колледже. На каникулы она всегда приезжала к родителям и к младшей сестрёнке, которую частенько дразнила за её особенности. Пилар с рождения была не совсем здорова. Был и ещё один член семьи не от мира сего – младший брат Фернандо – Армандо Гонсалес. С рождения у него диагностировали гипотиреоз щитовидной железы и, как следствие того, органическое поражение центральной нервной системы (ОПЦНС). К тому же, Армандо вырос карликом и существенно отставал в психическом развитии.

Надо сказать, Фернандо был весьма эгоцентричным и заносчивым человеком, явно презирающим всех бедных, больных и убогих. Как и многим представителям буржуазного сословия, ему была присуща чрезмерная гордыня и жестокость. Он угнетал своего младшего брата так же, как и всех слуг, которые работали в доме и в поместье. И не мудрено, ведь таким же был и отец Фернандо – Армандо Гонсалес старший, служивший лично самому диктатору Франко. Фернандо Гонсалес был очень горд тем, что его более дальние предки, жившие ещё в семнадцатом-восемнадцатом веках, были одни – плантаторами, а другие и вовсе пиратами.

А Армандо Гонсалесу младшему с рождения не повезло ни с братом, ни с отцом. Оба они весьма жестоко притесняли и унижали его, как могли, при каждом удобном случае. Мать Фернандо и Армандо умерла вскоре после родов младшего, и за беднягу некому было заступиться, а жена Фернандо всегда была нейтральна и никогда не вмешивалась в отношения между братьями.

На самой окраине родового поместья Гонсалес находился барак – ветхая постройка, сохранившаяся ещё со времён феодализма, где держали бедных крепостных крестьян как рабов, заставляя их работать чуть ли не целый день, по 14-16 часов. В нём без всяких элементарных удобств, в полнейшей антисанитарии, в грязи и кромешном вечном мраке коротал свои безнадёжные вечера бедный Армандо. Именно туда его определил жить старший брат, как слугу, как какого-то бомжа, как дворовую собаку определяют на проживание в собачью конуру.

И сколько бы Армандо Гонсалес ещё жил в таких условиях, одному лишь Богу известно. Но однажды его судьба коренным образом изменилась. Изменилась в тот счастливый день, когда Армандо встретил Мальвину Виолетту, в тайне от хозяев большого дома прогуливавшуюся по дорожке, выложенной по всему периметру поместья. Мальвина всегда была очень мечтательна и романтична и любила проводить время на склоне вечера за прогулками по аллейкам среди деревьев, росших на просторах огромного поместья. А в тот вечер она случайно забрела на то место, где находился ветхий, покосившийся от времени барак, в одном из окон которого очень тускло мелькал слабый огонёк керосиновой лампы, единственной во всём бараке.

‒ Интересно, ‒ подметила удивлённая кукла, ‒ кто может жить в таком доме? Если это вообще можно назвать домом… Войду-ка и посмотрю.
Но не будучи уверенной, что её радушно примут, как дорогую гостью, решила не спешить и для приличия постучалась.
‒ Простите за столь поздний визит! Здесь есть кто живой? – спросила кукла Мальвина.
‒ Один живой, наверно, всё-таки, есть... ‒ весьма приглушённо и грустно, но в то же время с некоторой иронией над самим собой и над своим положением ответил Армандо.
‒ А… Можно к Вам?
‒ Ну, заходите, коли уж пришли! – по-прежнему обречённо и безнадёжно бормотал обитатель барака.

И Мальвина, преодолевая некоторый страх перед неизвестностью, всё же вошла в сарай, где и впрямь излучала слабый свет лишь одна керосиновая лампа, висевшая буквально под самым потолком. А прямо под нею, на голом земляном полу сидел очень грустный карлик ростом, по-видимому, чуть выше куклы, посетившей его в тот необычный вечер.

Глава третья.

Сказать, что увиденное потрясло девушку до глубины души – не сказать ровным счётом ничего. Ей – дочери богатого аристократического рода Мендисабаль никогда раньше не приходилось посещать такие места. Её тут же охватило чувство, что она в одночасье очутилась в далёком диком средневековье, хотя керосиновые лампы появились позже. К тому же, в бараке вообще не было никакой мебели, даже ржавой раскладушки для хоть сколько-нибудь удобного сна здесь не было и в помине. Не было ни шкафов с одеждой, ни книжных полок, ни кухонного стола, за которым можно было бы нормально есть. Видимо, Армандо Гонсалеса младшего кормили, как животное, если вообще чем-то кормили. При всём этом было даже удивительно, что его ещё не додумались посадить на цепь, как сторожевого пса. А ведь Фернандо Гонсалес при желании мог дойти и до этого. И кто бы остановил его, кто бы узнал об этом, если никто из членов семьи никогда не бывал в этом бараке и не заглядывал даже в него? А Армандо в силу особенностей своего развития не до конца понимал, что с ним происходит, что с ним делает его же родной брат, который должен был защищать его, а вместо этого всячески унижал и эксплуатировал, как крепостного слугу.

Не понял сразу Армандо, и кто его гостья, ведь раньше он никогда не видел её, такую красавицу-куклу. А лилипут, хоть и любил по-своему кукол, но никогда не думал, что они бывают такими – живыми и разумными.

‒ Кто Вы, милая девушка? – замедленным темпом речи спросил Мальвину Армандо.
‒ Мальвина Виолетта, а Вас как зовут? – поинтересовалась в ответ Мальвина.
‒ А я – Армандо, Армандо Гонсалес хуниор.
‒ Красиво, Армандо... И что Вы тут делаете, в таком доисторическом помещении? – продолжала любопытствовать кукла.
‒ Живу... ‒ как будто несколько стыдливо ответил Армандо. ‒ А что здесь ещё можно делать?
‒ Живёте? – удивилась Мальвина. ‒ Но как... как здесь можно жить? Здесь же нет ничего, совсем ничего!
‒ Ну, почему ничего? – почему-то оправдывался карлик. ‒ Свет есть.
‒ Слава Богу, что хоть свет есть! – с некоторой усмешкой ответила на это кукольная девушка.
‒ А без света здесь бывает страшно, Мальвина Виолетта. О-о-чень страшно! – продолжал сетовать Армандо, заламывая себе руки от нервоза.
‒ Бедный, я представляю себе...
‒ Я – не бедный, мой брат – богатый, о-о-очень богат-тый! Это о-он меня с-сюда поселил...
‒ Твой богатый брат тебя сюда поселил? – по-прежнему не понимала Мальвина.
‒ Это у нас с ним игра такая: «Богач и слуга». Он – богач, а я – его слуга, мы с детства в эту игру играем. И всегда он – богатый, а я – бедный.
‒ Ужас какой-то! – возмутилась кукла. ‒ Сдаётся мне, милый друг мой, что Вы с Вашим братом заигрались! Не пора ли ролями поменяться?!
‒ Я об этом не ду-умал... ‒ продолжал оправдывать своё положение Армандо.
‒ А надо бы!... ‒ продолжала также возмущаться Мальвина.
‒ Но-о, мой брат очень стро-о-огий, он бьёт меня, если я провинюсь.
‒ Что?! Бьёт тебя?! Ой, простите... Вас?! – ещё больше завозмущалась девушка.
‒ Я его понимаю, я же слуга...

И тут Мальвине Виолетте всё сразу стало ясно: богатый и здоровый брат унижает и угнетает больного и слабоумного. Такой чудовищной несправедливости Мальвина не собиралась терпеть, несмотря на свой несколько горделивый и своенравный характер.

‒ Как зовут Вашего брата? – поинтересовалась вдруг Мальвина.
‒ Фернандо...
‒ Фернандо Гонсалес? – уточнила девушка, почти догадавшись, кто это может быть.
‒ Да-а, а... почему-у Вы интересуетесь? – недоверчиво посмотрел на куклу Армандо.
‒ Да, так... просто. Ну, вот что, Армандо, так больше продолжаться не может! Понимаете?! То, что делает Ваш брат, ‒ подло и нехорошо! И это ещё мягко сказано! Я не хочу, чтобы он обижал Вас, и не допущу этого!
‒ Да, кто же Вы, Мальвина? Почему сеньора так неравнодушна к моей судьбе? – испугался почему-то Армандо.
‒ Ну, во-первых, я пока ещё сеньорита, ‒ поправила Мальвина Армандо. ‒ Я не была замужем, поэтому сеньорита. А во-вторых, Армандо, Вы не должны меня бояться, ведь я – не враг Вам! И в-третьих, давай-ка перейдём на «ты»!
‒ На «ты»? – совсем опешил Армандо от такого предложения молодой кукольной госпожи. ‒ Но как я могу, ведь Вы – сеньорита, а я...
‒ А ты – сеньор! Сеньор Армандо Гонсалес, и хватит уж Вам, мой милый друг, играть в слугу! Не к лицу это Вам! – настаивала на своём кукла, всё же как-то просяще и в то же время сочувственно смотря на Армандо.
‒ Сеньор Армандо Гонсалес? Вы хотите, чтобы я был сеньором, Мальвина? – по-прежнему не до конца понимал Армандо.
‒ Ну, наконец-то, начало доходить! – обрадовалась сеньорита. ‒ Послушайте, Армандо, я хочу предложить Вам жилище, гораздо лучшее, чем этот, не побоюсь такого слова, сарай. Вы уж меня простите, но домом это не назовёшь при всём желании.
‒ А где Вы живёте, Мальвина? – перебил вопросом Мальвину Армандо.
‒ Я как раз об этом и хотела сказать. Мой кукольный домик находится совсем недалеко от большого дома, от главного дома поместья.
‒ Меня туда не пускают, мне запрещено туда ходить, Мальвина.
‒ А Вам и не нужно заходить в главный дом, Армандо. Я предлагаю Вам жить в моём доме.
‒ Вы предлагаете мне жить в Вашем доме? Но Вы говорите, что он у Вас кукольный? – всё никак недоумевал лилипут. ‒ Кукольные домики – они же маленькие, как в них можно жить?
‒ Ну, так и мы с Вами высоким ростом похвастаться не можем, верно? – заметила Мальвина, подмигнув своему новому другу. ‒ Не волнуйтесь Вы так, Армандо! Мой кукольный домик сделан как раз из расчёта на наш с Вами рост. Поместимся оба и вполне свободно.
‒ Мне стало интересно увидеть Ваш дом, Мальвина! Но дозвольте мне всё же проститься с моим прежним жилищем, всё же столько лет прошло здесь.
‒ Весьма странное у Вас желание, ‒ подметила Мальвина, пожав плечами. ‒ Ну, ладно, прощайтесь и потушите лампу под крышей, чтобы не возник пожар.

Армандо последовал совету Мальвины, окинул последний раз взглядом всё помещение барака, потушил керосиновую лампу, помахал ей зачем-то рукой, затем папским крестом окрестил все стены внутри барака и, просто закрыв за собой дверь, отправился к новому дому вслед за Мальвиной, которая осталась ждать его на улице.

Уже совсем стемнело, когда Армандо и Мальвина отходили от старого барака, который вот-вот должен был рухнуть. Луны на небе не было видно, но фонари, расставленные вдоль аллей, исполосовавших всё поместье вдоль и поперёк, хорошо освещали дорогу новой, только что образовавшейся молодой паре. Теперь они шли, взявшись за руки, чтобы Армандо, плохо ориентированный в пространстве, не потерялся в лабиринте бесконечных аллей.

Они очень долго гуляли по дорожкам поместья, как по ночному городу, и только к девяти часам вечера подошли к дому Мальвины Виолетты. В окнах дома горел свет, хотя в самом доме никого не было. Так было задумано, что свет автоматически включался в парадной, на кухне и ещё в нескольких комнатах, чтобы, придя домой поздно вечером или вообще ночью, хозяева не тыкались вслепую в темноте в поисках включателя.

‒ С Вами ещё кто-то живёт? – снова смутился Армандо.
‒ Нет, Армандо, дома никого нет, и я живу одна в целом доме. Знаете, иногда он мне кажется пустым, холодным и неуютным при всём его удобстве, при всей его красоте. Чего-то вечно не хватает, а вернее, кого-то. Родственники все разъехались, кто куда, у родителей тоже теперь своё имение на самом юге Испании... ‒ недоговорив, Мальвина уткнулась в плечо маленького мужчины, который был чуть выше её ростом, и заплакала, ей так захотелось побыть слабой и беззащитной, чтобы Армандо приласкал и утешил её.

За всю свою кукольную жизнь Мальвина теперь третий раз давала волю слезам. Первый раз, когда оплакивала бабушку, второй – из-за предательства Фернандо, а третий – сейчас, просто захотелось, чтобы Армандо обратил на неё внимание, как на женщину, хоть и кукольную. Ей захотелось выплакаться ему в жилетку, чтобы он спас её от тоски и одиночества. Ей вдруг захотелось его любви. И сама она понимала и чувствовала, что начинает любить этого маленького и одинокого человека, униженного и угнетённого за его болезнь.

Армандо поначалу даже не знал, как реагировать на такое сентиментальное поведение куклы. Он испугался, потому что никогда раньше не видел, чтобы куклы плакали, и не предполагал, что такое возможно. Но, быстро сообразив, что от него требуется, обнял Мальвину и начал ласкать и утешать её. Он вдруг понял, что небезразличен ей, далеко не безразличен, что она, может быть, единственная, кому он нужен в этом мире. Он вдруг почувствовал, что всем сердцем любит её и не сможет отныне без неё жить. Поняв это, он со всей своей нежностью поцеловал её в губы и сказал ей дрожащим голосом:

‒ Ты не одинока, я с тобой, я люблю тебя, Мальвина! Я хочу быть с тобой всегда!
‒ Я тоже тебя люблю, Армандо! – сказала Мальвина и тоже со всей своей нежностью, которая только может быть в кукольной женщине, обняла Армандо за шею.

И так, в нежных объятиях друг друга, они ещё долго стояли перед тем, как войти в дом. И эта ночь была первой ночью, полной любви, ласки и нежности, в жизни их обоих. И это прекрасно, что они были первыми друг у друга. Ведь с Фернандо Гонсалесом у Мальвины Виолетты никогда не было близости, до неё дело так и не дошло. И счастье быть по-настоящему любимой она испытала уже в новой, кукольной жизни.

Глава четвёртая.

А утром следующего дня у барака на окраине поместья, где Фернандо Гонсалес поселил своего младшего брата-карлика, было настоящее собрание. Все члены семьи, друзья Фернандо и его жены, даже прислуга, а также пожарные и полиция в количестве нескольких человек из следственно-оперативной группы толпились у сгоревшего ночью ветхого строения. Это происшествие привлекло внимание и Мальвины с Армандо. На утро после насыщенной любовью ночи они оба решили прогуляться по поместью, чтобы снова пойти к тому месту, где находился барак, который в последнее время традиционно предназначался для батраков. Хозяин поместья не брезгал нарушать закон, время от времени нанимая на работу незаконных мигрантов из стран третьего мира. Теперь у полиции, в связи с этим происшествием, появились весьма серьёзные вопросы к Фернандо Гонсалесу. По испанским законам последнему грозила уголовная ответственность и реальный тюремный срок.

Прибыв на место происшествия, Мальвина и Армандо были, мягко говоря, ошеломлены новостями, которые случайно услышали из разговоров присутствующих. Оказалось, что ночью барак, в котором в последние годы жил Армандо, сгорел до тла. Но и это было ещё не всё! Среди руин и пепла сгоревшего строения нашли чьи-то обугленные останки – человеческие останки.

«Кто же мог сгореть этой ночью в моём бараке?» ‒ тут же возник вопрос в голове испуганного Армандо. ‒ И почему вообще произошёл пожар? Я же, вроде бы, не забыл погасить огонь керосиновой лампы.
Последнее предложение Армандо нечаянно произнёс уже вслух и, тут же сообразив, что его могут услышать, испуганно прикрыл рот рукой. Но, к его удивлению, никто из присутствовавших его не услышал и даже не заметил.

‒ Прошу прощения, сеньора! – обратился Армандо к рядом стоявшей солидного возраста женщине, сопровождаемой каким-то молодым человеком. ‒ Вы не знаете, что там известно о погибшем?

Но женщина не обратила на лилипута никакого внимания. Она по-прежнему прислушивалась к сплетням других присутствовавших.

‒ В чём дело, что происходит? – спросил Армандо Мальвину. ‒ Почему меня игнорируют, почему не слышат? А, наверно, потому что я – карлик? – умозаключил Армандо, не дожидаясь ответа невесты.
‒ Полагаю, дорогой, причина гораздо серьёзнее, чем ты можешь себе представить, ‒ с грустью и со вздохом ответила Мальвина.
‒ Ну, конечно, я же – не просто лилипут, а ещё и психически неполноценный! – с такой же грустью продолжал свои догадки Армандо.
‒ Перестань так про себя говорить! – одёрнула Мальвина со строгим лицом своего возлюбленного. ‒ Ты – абсолютно полноценный и психически, и умственно!
‒ Но другие думают иначе...
‒ Пусть думают, что хотят! Это теперь неважно! Ведь для моего мира ты – вполне нормальный.
‒ Для твоего мира?... – не понял Армандо. – Для какого мира?
‒ Для Кукольного Мира, мой любимый! Для какого же ещё? Я же – кукла!
‒ Не хочешь ли ты сказать, что...
‒ Да, именно это я и хочу до тебя донести, Армандо! – продолжала Мальвина. – Тебя больше нет в этом мире, в Мире Людей, поэтому-то тебя и не видят. И меня тоже не видят. Мы с тобой невидимы для людей, потому что существуем в параллельной для них всех реальности, в нашей с тобой, в кукольной.
‒ Значит, сгоревший, погибший этой ночью в бараке человек – это я?
‒ Совершенно верно, Армандо, ‒ подтвердила Мальвина, ‒ это ты.

Ошарашенный такой новостью Армандо схватился за голову обеими руками.
‒ Боже милостивый! Что творится!
‒ Ну, не стоит так переживать и сожалеть, Армандо! – успокаивала его Мальвина. – Разве так хорош для тебя был этот Мир Людей? Вспомни, ведь ты столько страданий перенёс, живя в нём! Разве этот мир был добр к тебе? А мой мир может сделать тебя по-настоящему счастливым! Я со своей стороны всё для этого сделаю, Армандо, верь мне, всё у нас будет хорошо теперь, честное кукольное! – всё говорила и говорила кукла, глядя на Армандо влюблённым и преданным взглядом.
‒ Я верю тебе, моя любовь и самая прекрасная из всех кукольных женщин! Ой, прости, ... вообще, из всех женщин!
‒ Вот, и ладненько! Пойдём скорее отсюда, любимый, нам здесь делать больше нечего!

С этими словами Мальвина и Армандо, снова взявшись за руки, отвернулись от сгоревшего барака и окружавшей его толпы и отправились в путешествие, в интересное, далёкое и увлекательное путешествие, которое ожидало их теперь, идущих пока ещё по аллеям обширного поместья Фернандо Гонсалеса, но уже новой дорогой, дорогой Кукольного Мира.
На следующий день Фернандо Гонсалес получил на руки результат экспертизы останков, найденных в сгоревшем бараке. Сомнений никаких не было, это, действительно, были останки младшего брата – Армандо Гонсалеса. Но ни грамма сожаления, ни раскаяния, ни скорби почему-то не читалось в глазах Фернандо. Он по-прежнему был холоден и равнодушен к брату, к его несчастной и печальной судьбе (в Мире Людей).

‒ Ну, прощай, Армандо, презренный карлик-лилипут! Прощай навсегда, позор нашей семьи и всего рода Гонсалес! – только и смог произнести безжалостный буржуй и жестокий помещик-капиталист, не знавший никогда ни жалости, ни сочувствия к тем, кто беднее и слабее его.

Не скрою, что, хоть и не сразу, но позже Фернандо Гонсалес ощутил даже настоящую и по-настоящему чудовищную радость от того, что его брат-карлик погиб так трагично. И этим уготовил себе прямую дорогу в ад, пройдя точку невозврата, хотя прошёл он её уже давно. Прошёл тогда, когда устыдился ближнего своего, предав его и выставив на осмеяние и поругание.

Но радость буржуйская длилась недолго.
Однажды на стол комиссара полиции Марсело Кардосо легло анонимное письмо, в котором сообщалось о незаконных делишках Фернандо Гонсалеса и его подельников, работавших на него «лакеев» с весьма сомнительной биографией. В письме также говорилось о том, что Фернандо Гонсалес берёт на работу нелегальных мигрантов в качестве дешёвой рабочей силы и держит их в бараках, в антисанитарных условиях. Также раскрывались нелицеприятные стороны личной жизни Фернандо и его отношений с младшим братом, которого и держали в сгоревшем ночью бараке для наёмных батраков. Кстати, обстоятельства таинственной гибели Армандо Гонсалеса младшего так и не были выяснены. По факту гибели человека в поместье Фернандо Гонсалеса полицией было возбуждено уголовное дело, и в числе первых подозреваемых был хозяин поместья.

В тот же день, к великому изумлению Фернандо, в его офис с ордером на обыск нагрянула полиция.
‒ Сеньор Фернандо Гонсалес? – обратился к хозяину фирмы комиссар Кардосо.
‒ Да, сеньор комиссар, чем обязан?... – по-прежнему не понимая, в чём дело, ответил Фернандо.
‒ Вы задержаны по подозрению в нарушении миграционного законодательства. Нам поступил сигнал, что Вы нанимаете и держите у себя нелегальных мигрантов в качестве дешёвой рабочей силы.
Лицо Фернандо тут же перекривилось от недоумения.
‒ Что за бред?! Какой сигнал, от кого?
‒ Сигнал, конечно, анонимный, но мы обязаны проверить. Вот ордер на обыск. И у меня к Вам будет несколько вопросов по поводу трагической гибели Вашего брата – Армандо Гонсалеса.
‒ А это тут при чём?! – по-прежнему недоумевал Фернандо. – Известно же, что он погиб при пожаре, это был несчастный случай!
‒ Я бы на Вашем месте не торопился с такими выводами, сеньор Фернандо Гонсалес! – возразил хозяину фирмы и поместья комиссар полиции, окинув первого недоверчивым взглядом. ‒ Обстоятельства гибели Вашего брата до конца не выяснены, ведётся следствие.

На лбу Фернандо тут же выступил холодный пот, и это, конечно же, не ускользнуло от пристального внимания комиссара Кардосо.
‒ Надеюсь, Вы меня не подозреваете в поджоге, сеньор комиссар! – занервничал Фернандо.
‒ А что Вы так волнуетесь, сеньор Гонсалес? Если Вы не причастны к гибели Армандо Гонсалеса, Вам нечего бояться.
‒ Конечно, я не причастен, мой брат, к сожалению, злоупотреблял спиртным и часто курил. Я ведь предупреждал его, что добром это не кончится, но он меня не слушал. Вполне возможно, что он той ночью уснул с непотушенной сигаретой, отчего и случился пожар.
‒ Странно! – вдруг усомнился Марсело. – При осмотре места происшествия наша опергруппа не обнаружила ни обгоревших окурков, ни расплавленного стекла, которое непременно бы осталось, если бы Ваш брат распивал алкогольные напитки. Не вяжется Ваша история, сеньор Гонсалес!
Тут к Марсело Кардосо обратился один из оперативников.
‒ А вот и нелегальные мигранты, сеньор комиссар! – объявил полицейский, приведя в рабочий кабинет хозяина фирмы десятерых наёмных рабочих, незаконно пересёкших испанскую границу и прибывавших на территории страны, о чём их работодателю должно было быть известно.
‒ Это Ваши работники, сеньор Гонсалес? – строго спросил Марсело Кардосо.
‒ Нет! Вообще, не понимаю, что эти люди делают на территории моего предприятия! – неистово завопил Фернандо. – Уберите их немедленно отсюда!
‒ Как же так, сеньор, ‒ вымолвил один из мигрантов, ‒ Вы же сами нас наняли!
‒ Идиот! – ещё громче заорал хозяин предприятия. – Уберите их! Вон с моей фирмы!
‒ Разумеется уберём, сеньор Гонсалес! – ответил комиссар Кардосо. – Что Вы так разошлись! Уберём их, только вместе с Вами, Фернандо Гонсалес! Вы задержаны по обвинению в нарушении миграционного законодательства и в эксплуатации людей! Также сообщаю Вам, что Вы обвиняетесь в причастности к гибели Вашего младшего брата – Армандо Гонсалеса. Вы имеете право хранить молчание, потому что всё, что Вы скажете, может быть использовано против Вас. Вы имеете право на адвоката. Вам понятны Ваши права?
‒ Вы об этом пожалеете, сеньор Марсело Кардосо! – пригрозил комиссару Фернандо, оскалив зубы, уже будучи закованным в наручники.
‒ Вы бы не усугубляли Ваше и без того незавидное положение, сеньор Гонсалес. Ваши рабочие только заплатят крупный штраф и будут выдворены из страны, а вот Вы отправитесь прямиком в тюрьму и не на один год! А там уж, как суд решит. Уводите! – распорядился комиссар полиции и, когда все вышли из кабинета, решил продолжить обыск, надеясь найти хоть что-то ещё, что бы свидетельствовало о чёрных делах Фернандо Гонсалеса.
И нашёл, наконец! Удивлению и испугу бывалого полицейского не было предела, когда он увидел куклу где-то метрового роста, стоявшую в дверях рабочего кабинета хозяина фирмы и державшую в правой руке какую-то тетрадку для записей или для ведения личного дневника.

Глава пятая.

‒ Вы, случайно, не это ищете, сеньор комиссар? – спросила кукла полицейского, уставившегося на неё вылупленными глазами.
‒ Вы кто? – испуганно и удивлённо спросил Марсело Мальвину.
‒ Кукла Мальвина Виолетта, хозяйка кукольного домика в поместье семьи Гонсалес.
‒ Как это может быть?
‒ Не важно, как! – уклонилась от ответа Мальвина. – Лучше прочтите этот дневник. Думаю, его тоже можно считать уликой против Фернандо Гонсалеса. Вы правильно сделали, что арестовали его! Он – плохой человек, очень плохой!

Уже не слушая куклу, Марсело Кардосо стал листать дневник. Записи в нём и впрямь представляли для следствия большой интерес. А когда Марсело закрыл дневник, решив взять его с собой, чтобы спокойно изучить его дома или на своём рабочем месте, куклы уже нигде не было. Она исчезла так же внезапно, как и появилась.

Решив, что у него поднялась температура, ставшая, по-видимому, причиной галлюцинаций, Марсело пощупал себе лоб. Лоб был не горячий. Однако дневник Армандо Гонсалеса, что держал теперь в руках комиссар полиции, отнюдь не был галлюцинацией. Он был вполне реален.

‒ Привидится же такое! – подумал вслух Марсело Кардосо. – Но где же тогда я нашёл этот дневник? Мистика?! А, ладно, наверно из ящика стола взял и не заметил. А что до «хозяйки кукольного домика» ‒ отдыхать Вам побольше надо, сеньор комиссар!

Конечно, Марсело Кардосо ошибался, и появление Мальвины было вполне реальным. Но ему – комиссару полиции и убеждённому скептику, не верившему ни в какую мистику, ни в каких живых кукол, трудно было поверить в то, что кукла сама принесла ему улику, которую теперь можно было использовать против Фернандо Гонсалеса. Разумеется, дневник не мог быть прямой уликой, но в качестве косвенной вполне годился.

Открою вам тайну: не Армандо был автором этого дневника, а Мальвина. Будучи куклой, она обладала способностью проникать в самые тайные уголки человеческой души, копировать чужой почерк с точностью до малейшей извилины каждой буквы, воспроизводить стиль изложения, исходя из психического склада личности, кой без труда «сканировала» подобно рентгену, общаясь с этой личностью. То ли ещё мог безупречно развитый до человеческого искусственный интеллект необычной куклы.

Сделав своё важное дело и отомстив таким образом Фернандо Гонсалесу за предательство, наказав его заодно и за жестокое обращение с Армандо, Мальвина вернулась в свой кукольный домик, к своему любимому, который с нетерпением ждал её на веранде, читая какую-то книжку. Это был сборник историй, сочинённых его маленькой племянницей Пилар, воспроизведённых таким художественным, литературным языком, каким обладают лишь профессиональные писатели, пишущие на нём свои шедевры. Таким же литературным языком – классическим испанским обладала и Мальвина, имевшая врождённый талант писать книги.

Однако даже Армандо не догадывался об этих способностях своей возлюбленной. Читая сборник, он искренне думал, что автор книги – просто тёзка его племянницы – Пилар Гонсалес. Но это были именно её собственные истории, записанные с её слов талантливой Мальвиной.

‒ Где была моя возлюбленная? – нежным голосом спросил Мальвину Армандо.
‒ В Мире Людей, любимый мой. Нужно было закончить одно дело.
‒ Какое дело? Или это секрет? – несколько настороженно поинтересовался Армандо.
‒ Пока секрет, но потом ты сам всё узнаешь...
‒ Мальвина! Надеюсь, ты не...
‒ Всё в рамках закона, дорогой мой, не волнуйся! – успокоила будущего мужа Мальвина.

Она не хотела пока просвещать жениха в свои несколько коварные планы, ведь они касались брата Армандо – Фернандо Гонсалеса. Возможно, сама того до конца не осознавая, Мальвина Виолетта уготовила Фернандо крайне незавидную участь.

А теперь ещё комиссар полиции въедливо изучал дневник Армандо, где тот в мельчайших подробностях описывал свои мучения и страдания, на которые обрёк его старший брат. В том, что это был дневник Армандо Гонсалеса, у Марсело Кардосо не вызывало никакого сомнения, ведь у последнего хранились образцы почерка Армандо, оставленные им ещё при жизни. Особенно любопытной и крайне неоднозначной показалась комиссару последняя запись в дневнике. А написано там было следующее:


Теперь у Марсело Кардосо не было сомнения в том, что Фернандо Гонсалес довёл младшего брата до самоубийства, а может и сам поджёг барак. Оставалось только предъявить подозреваемому официальное обвинение.

Через несколько минут в кабинет комиссара полиции привели арестованного Фернандо. По настроению Марсело и по его серьёзному лицу было ясно, что разговор предстоял не из приятных и не сулил хороших новостей.

‒ Что Вы ещё хотите, комиссар Кардосо? – подавленным голосом спросил Фернандо. – Может, снимите с меня это абсурдное обвинение в убийстве моего брата Армандо!
‒ Садитесь, сеньор Гонсалес, разговор у нас с Вами будет долгим и не очень приятным для Вас. Признаюсь честно, порадовать мне Вас особо нечем.
‒ Но я не убивал брата, я любил его, по-своему, конечно!
‒ А вот это совершеннейшая ложь, сеньор Гонсалес! Улики говорят об обратном.
‒ Какие у Вас против меня могут быть улики?! – взбесился вдруг Фернандо.
‒ Спокойно, сеньор Гонсалес, остыньте и взгляните сами! – ответил Марсело, предъявив для обозрения и ознакомления арестованному дневник Армандо Гонсалеса младшего.
‒ Что это за тетрадка?
‒ А Вы откройте её и почитайте внимательно. Это личный дневник Вашего брата.

Фернандо открыл дневник брата и начал читать. Но прочитав буквально несколько предложений, заявил:
‒ Это подделка, сеньор комиссар! Это не может быть дневником Армандо!
‒ Почему Вы так в этом уверены, сеньор Гонсалес? Почерк его.
‒ Я говорю Вам, это не может быть его дневник! Армандо был калекой, инвалидом, умственно отсталым и невменяемым! Он никогда не учился в школе и не умел писать!
‒ Сеньор Гонсалес, факты говорят о другом! Ваш брат умел писать. У меня в архиве хранятся некоторые образцы его почерка, которые он оставил нам при жизни. Да, и любой графолог Вам подтвердит, что дневник написан именно рукой Вашего брата.
‒ Ну, так покажите мне эти образцы, я могу сам сверить! – по-прежнему возмущённо потребовал Фернандо.
‒ Хорошо! Альварадо, зайдите ко мне! – вызвал Марсело одного из подчинённых.

Через минуту в кабинет Марсело Кардосо вошёл вызванный им подчинённый. Комиссар приказал ему принести из архива личное дело Армандо. И буквально через несколько минут оно уже лежало на столе комиссара. Марсело достал из папки образцы почерка Армандо и показал их Фернандо.

‒ Вот, видите, сеньор Фернандо Гонсалес, Ваш брат обладал и почерком, и письмом. Он умел писать!
‒ Как, к-как это возможно? – заикаясь от волнения, пробормотал Фернандо.
‒ Плохо же Вы знали Вашего брата, сеньор Фернандо Гонсалес! Помимо всех ранее предъявленных Вам обвинений, Вы обвиняетесь в доведении человека до самоубийства. Вот, скажите мне, подозреваемый, неужели не жалко было издеваться над родным братом, над карликом, над больным и беспомощным?! Вы – чудовище, сеньор Гонсалес! Говорю Вам это и как человек, и как полицейский! И срок Вам за все Ваши дела светит немалый! Альварадо, уведите задержанного!

Фернандо Гонсалеса увели в камеру предварительного заключения в следственном изоляторе, где он теперь прибывал совершенно заслуженно. Но, похоже было на то, что не мучила его совесть за совершённые им преступления. Сожалел он лишь о том, что так глупо попался, что недооценил способности брата, которого считал убогим и недееспособным. Сожалел и о семье, которую теперь не скоро увидит.

Продолжение следует...

#рассказыокуклах