УЮТНАЯ ГАВАНЬ 📖 стихи и проза

«Положение о гражданских мундирах» 11 марта 1834 года Николай I утвердил подготовленное Собственной Е.И.В. канцелярией «Положение о гражданских мундирах». Для каждого ведомства устанавливалось 10 разрядов униформ темно-зеленого или темно-синего цвета (красный цвет "закреплялся" за сенаторами). Цвет мундирного "прибора" (то есть воротника, обшлагов и выпушек), а также узор золотого или серебряного шитья указывали на конкретное министерство. Ранг чиновника определялся объемом шитья (наибольший - полагался Первому разряду, мундиры которого расшивались на воротнике, обшлагах и карманных клапанах). Стоила форма дорого, особенно с золотой или серебряной вышивкой. Изготовлялась она за счет самих чиновников. Одновременно Николай I утвердил "Описание дамских нарядов для приезда в торжественные дни к Высочайшему двору". Одновременно император утвердил «Описание дамских нарядов», которое касалось торжественных мероприятий при Императорском дворе. «Что ж касается до покроя платьев, то оный должны иметь все по одному образцу, как на рисунке показано»

10 марта 1940 года ушёл из жизни Михаил Булгаков. 10 марта 1940 года в 16.39 Елена Сергеевна Булгакова сделала последнюю запись в своем дневнике: «Миша умер». На папке, в которой хранилась рукопись, сделал надпись: «Дописать, прежде чем умереть!». Ослепший, в горячечном бреду, с температурой 42 градуса, он продолжал диктовать жене исправления к «Мастеру…». Перед смертью вложил ей в руки рукопись со словами: «Доверяю... Чтобы знали...» В один из вечеров, когда Булгаков, несмотря на болезнь, еще мог говорить, он сказал Елене Сергеевне, что хочет составить завещание - пусть в нем будут такие строки: человек, который придет к нему, Булгакову, после того как будет опубликован роман «Мастер и Маргарита», в день, когда Михаил Афанасьевич сжег первый вариант рукописи романа, и положит цветы на могилу, - этот человек должен получить определенный процент гонорара от авторского... Это была очередная, хотя и горькая, шутка Михаила Афанасьевича. Но Елена Сергеевна пообещала мужу, что выполнит его волю. 10 марта 1940 года Михаил Булгаков умер. А почти через тридцать лет, весной 1969 года, на Новодевичьем кладбище появился молодой человек. Он был один. И искал могилу. Точного ее места он не знал. Помнил лишь, что нужного ему человека похоронили в вишневом саду неподалеку от могилы Антона Павловича Чехова, среди могил старейших артистов Художественного театра. И все же он нашел то, что искал. Позднее он узнал, что черный с прозеленью ноздреватый камень-надгробие, лежащий на могиле, прежде был на могиле Гоголя - писателя, которого покойный обожал и к которому как-то обратился во сне со словами: «Учитель, укрой меня чугунной шинелью!». Молодой человек потом сосчитал, что от ворот старого кладбища до могилы автора «Мастера и Маргариты» всего семьдесят шагов. Именно могилу Михаила Булгакова искал в тот весенний день молодой человек. Нашел и расстроился: ни одного цветка. Молодой человек вернулся к воротам, к цветочному магазину. Принес, положил цветы, постоял немного и уже собирался уходить, как вдруг услышал тихий голос: «Молодой человек, подождите». Он оглянулся и увидел пожилую даму. Она поднялась со скамейки, стоявшей чуть дальше по тропинке, и пошла ему навстречу: «Простите, как вас зовут? Мне очень нужны ваш домашний адрес и номер телефона». «Зачем они вам?» - смутился молодой человек. «Сейчас я не стану ничего объяснять. Поверьте, мне действительно нужен ваш домашний адрес. Вам ничто не угрожает», - ответила незнакомка. Молодой человек представился: «Владимир Невельский, журналист из Ленинграда». Дама записала фамилию, имя, отчество, ленинградский адрес, телефон и, поблагодарив, пошла к выходу. А молодой человек стоял и терялся в догадках: что все это значит? «Мистика какая-то. Чертовщина», - подумал он. Вернулся в Ленинград. О встрече с незнакомкой он вскоре забыл. Но недели через две на его домашний адрес из Москвы пришел почтовый перевод. Невельский отправился в почтовое отделение, получил деньги. Страшно удивила сумма - деньги были огромные. «От кого они?» - молодой человек снова терялся в догадках. Повертел бланк почтового перевода: в разделе «Для письменного сообщения» ни слова... Через день-два в ленинградской квартире раздался телефонный звонок: «С вами говорит Елена Сергеевна Булгакова...» Владимиру Невельскому позвонила жена и друг писателя. «Вы получили перевод? - спросила Елена Сергеевна. - Да, его послала я, выполняя волю покойного Михаила Афанасьевича. Он был великим шутником и выдумщиком. Даже когда заболел, устраивал розыгрыши». И Елена Сергеевна рассказала Невельскому о необычном завещании Булгакова... Так спустя 29 лет Елена Сергеевна выполнила последнюю волю мужа. На эти деньги праправнук русского адмирала и мореплавателя Геннадия Ивановича Невельского купил себе катер и назвал его «Михаил Булгаков»... Автор: Ольга Ивашко

Мимоза Константин Дмитриевич Бальмонт 1 Мимоза невинной сияла красой, Питал её ветер сребристой росой, И к солнцу она обращала листы, Чтоб ночью опять погрузиться в мечты. В прекрасном саду пробудилась от сна, Как Гений Любви, молодая Весна, Траву и цветы пробудила для грёз, Заставив забыть их про зимний мороз. Но в поле, в саду, и в лесу, и у скал, Никто так о нежной любви не мечтал, Как лань молодая в полуденный зной, С Мимозой сродняясь мечтою одной. Раскрылся подснежник под лаской тепла, Фиалка от вешних дождей расцвела, И слился их запах с дыханьем весны, Как с пеньем сливается рокот струны. Любовью тюльпан и горчанка зажглись; И дивный красавец, влюблённый нарцисс, Расцвёл над ручьём и глядит на себя, Пока не умрёт, бесконечно любя; И ландыш, подобный Наяде лесной, Он бледен от страсти, он любит весной; Сквозит из листвы, как любовный привет, Его колокольчиков трепетный свет. Опять гиацинт возгордился собой, Здесь белый, пурпурный, а там голубой, Его колокольчики тихо звенят, — Те звуки нежней, чем его аромат; И роза как нимфа, — восставши от сна, Роскошную грудь обнажает она, Снимает покров свой, купаться спешит, А воздух влюблённый к ней льнёт и дрожит; И лилия светлую чашу взяла, И вверх, как Вакханка, её подняла, На ней, как звезда, загорелась роса. И взор её глаз устремлён в небеса; Нарядный жасмин, и анютин глазок, И с ним туберозы душистый цветок, Весною с концов отдалённых земли Цветы собрались в этот сад и цвели. Под ласковой тенью зелёных ветвей, Под искристым светом горячих лучей, Над гладью изменчивой, гладью речной, Дрожали кувшинки, целуясь с волной. И лютики пёстрой толпой собрались, И почки цветов на ветвях налились; А водный певучий поток трепетал, И в тысяче разных оттенков блистал. Дорожки средь дёрна, как змейки легли, Извилистой лентой по саду прошли, Сияя под лаской полдневных лучей, Теряясь порою средь чащи ветвей. Кустами на них маргаритки росли, И царские кудри роскошно цвели; И тихо роняя свои лепестки, Пурпурные, синие вяли цветки, И к вечеру искрились в них светляки. Весь сад точно райской мечтой озарён; И так, как ребёнок, стряхнувши свой сон, С улыбкой глядит в колыбели на мать, Которой отрадно с ним петь и играть, — Цветы, улыбаясь, на небо глядят, А в небе лучи золотые горят, И ярко все блещут в полуденный час, Как блещет при свете лучистый алмаз. И льют, наклоняясь, они аромат, И с шёпотом ласки друг другу дарят, Подобно влюблённым, которым вдвоём Так сладко, что жизнь им является сном. И только Мимоза, Мимоза одна, Стоит одинока, безмолвна, грустна; Пусть глубже, чем все, она любит в тиши Порывом невинной и чистой души, — Увы, аромата она лишена! И клонится нежной головкой она, И жаждет, исполнена тайной мечты, Того, чего нет у неё, красоты. Ласкающий ветер на крыльях своих Уносит гармонию звуков земных; И венчики ярких, как звёзды, цветков Блистают окраской своих лепестков; И бабочек светлых живая семья, Как полная золотом в море ладья, Скользит над волнистою гладью травы, Мелькает, плывёт в океане листвы; Туманы, прильнув на мгновенье к цветам, Уносятся в высь к голубым небесам, Цветочный уносят с собой аромат, Как светлые ангелы в небе скользят; На смену им снова встают над землёй Туманы, рождённые знойною мглой; В них ветер слегка пролепечет на миг, Как ночью лепечет прибрежный тростник. Мечтает Мимоза в венце из росы, Меж тем пролетают мгновенья, часы, Медлительно движется вечера тень, Как тянутся тучки в безветренный день. И полночь с лазурных высот снизошла, Прохлада на мир задремавший легла, Любовь — в небесах, и покой — на земле, Отрадней восторги в таинственной мгле. Всех бабочек, птичек, растенья, зверьков Баюкает море загадочных снов, Как в сказке, волна напевает волне, Их пенья неслышно в ночной тишине. И только не хочет уснуть соловей, — Ночь длится, а песня слышней и слышней, Как будто он гимны слагает луне, И внемлет Мимоза ему в полусне. Она, как ребёнок, устав от мечты, Всех прежде печально свернула листы; В душе её сонная грёза встаёт, Себя она ласковой мгле предаёт, Ей ночь колыбельную песню поёт. 2 В волшебном саду, чуждом горя и зла, Богиня, как Ева в Эдеме, была, И так же цветы устремляли к ней взоры, Как смотрят на Бога все звёздные хоры. В лице её дивном была разлита Небесных таинственных дум красота; Сравниться не мог с ней изяществом стана Цветок, что раскрылся на дне океана. Всё утро, весь день и весь вечер она Цветы оживляла, ясна и нежна; А в сумерках падали к ней метеоры, Сплетая блестящие искры в узоры. Из смертных не знала она никого, Не знала, что значит греха торжество. Но утром, под ласкою тёплой рассвета, Она трепетала, любовью согрета; Как будто бы ласковый дух неземной Слетал к ней под кровом прохлады ночной, И днём ещё медлил, и к ней наклонялся, Хоть в свете дневном от неё он скрывался. Она проходила, к ней льнула трава, К которой она прикасалась едва; И шла она тихо, и тихо дышала, И страсть, и восторг за собой оставляла; Как шёпот волны средь морских тростников, Чуть слышен был звук её лёгких шагов, И тенью волос она тотчас стирала Тот след, что, идя, за собой оставляла. В волшебном саду преклонялись цветы При виде такой неземной красоты, И нежно следили влюблённой толпою За этой прелестной, воздушной стопою. Она орошала их светлой водой, В них яркие искры блистали звездой; И в их лепестках, с мимолётной красою, Прозрачные капли сверкали росою. Заботливо-нежной рукою своей Она расправляла цветы меж ветвей, Ей не были б дети родные милее, Она не могла бы любить их нежнее. Всех вредных, грызущих листки, червяков, Всех хищных, тревожащих зелень, жучков Она своей быстрой рукою ловила, И в лес далеко — далеко уносила; Для них она диких цветов нарвала, В корзину насыпала, где их несла, Хоть вред они жизнью своей приносили, Но жизнь они чисто, невинно любили. А пчёл, однодневок и всех мотыльков, Прильнувших к душистым устам лепестков, Она оставляла, чтоб нежно любили, Чтоб в этом раю серафимами были. И к кедру душистому шла на заре, Там куколки бабочек в тёмной коре, Меж трещин продольных, она оставляла, В них жизнь молодая тихонько дрожала. Была её матерью нежной — весна, Всё лето цветы оживляла она, И прежде, чем хмурая осень пришла С листвой золотою, — она умерла! 3 Промчалось три дня, — все цветы тосковали О чём, почему, они сами не знали; Грустили и бледность была в них видна, Как в звёздах, когда загорится луна. А с новой зарёю — до слуха Мимозы Коснулося пенье; в нём слышались слёзы; За гробом вослед провожатые шли, И плакальщиц стоны звучали вдали. И с тихой тоской погребального пенья Сливалося смерти немой дуновенье; И запах холодный, тяжёлый, сырой, Из гроба к цветам доносился порой. И травы, обнявшись тоскливо с цветами, Алмазными вдруг заблистали слезами; А ветер рыданья везде разносил: — Их вздохи он в гимн похоронный сложил. И прежняя пышность цветов увядала, Как труп той богини, что их оживляла; Дух тленья в саду омрачённом витал, И даже — кто слёз в своей жизни не знал — И тот бы при виде его задрожал. Подкралася осень, умчалося лето, Туманы легли вместо жгучего света, Хоть солнце полудня сияло порой, Смеясь над осенней погодой сырой. И землю остывшую розы в печали, Как хлопьями снега, цветами устлали; И мертвенных лилий и тусклых бельцов Виднелись толпы́, точно ряд мертвецов. Индийские травы с живым ароматом Бледнели в саду, разложеньем объятом, И с новым осенним томительным днём Безмолвно роняли листок за листком. Багровые, тёмные, листья сухие Носились по ветру, как духи ночные: — И ветер их свист меж ветвей разносил, И ужас на зябнущих птиц наводил. И плевелов зёрна в своей колыбели Проснулись под ветром и вдаль полетели, Смешались с толпа́ми осенних листов, И гнили в объятиях мёртвых цветов. Прибрежные травы как будто рыдали, — Как слёзы, в ручей лепестки упадали, Обнявшись, смешавшись в воде голубой, Носились нестройной, унылой толпой. Покрылися трупами листьев — аллеи, И мёртвые свесились вниз эпомеи, И блеск средь лазури, как призрак, исчез, И дождь пролился с потемневших небес. Всю осень, пока не примчались метели, Уродливых плевелов стебли жирели; Усеян был пятнами гнусный их рот, Как жабы спина иль змеиный живот. Крапива, ворсянка, с цикутой пахучей, Волчцы, белена и репейник колючий — Тянулись, дышали, как будто сквозь сон, Их ядом был воздух кругом напоён. И тут же вблизи разрастались другие, Как будто в нарывах, как будто гнилые, Больные растенья, — от имени их Бежит с отвращением трепетный стих. Стояли толпой мухоморы, поганки, И ржавые грузди, опёнки, листвянки; Взрастила их плесень в туманные дни, Как вестники смерти стояли они. Их тело кусок за куском отпадало, И воздух дыханьем своим заражало, И вскоре виднелись одни лишь стволы, Сырые от влажной, удушливой мглы. От мёртвых цветов, от осенней погоды, В ручье, будто флёром, подернулись воды, И шпажной травы разрасталась семья, С корнями узлистыми, точно змея. Сильней и сильней поднимались туманы, Бродили и ширились их караваны, Рождаясь с зарёй, возрастали чумой, И ночью весь мир был окутан их тьмой. В час полдня растения искриться стали: — То иней и изморозь ярко блистали; Как ядом напитаны, ветки тотчас Мертвели от их ослепительных глаз. И было тоскливо на сердце Мимозы, И падали, падали светлые слёзы; Объятые гнётом смертельной тоски, Прижались друг к другу её лепестки. И скоро все листья её облетели, Внимая угрюмым напевам метели, И сок в ней не мог уже искриться вновь, А капал к камням, точно мёртвая кровь. Зима, опоясана ветром холодным, Промчалась по горным вершинам бесплодным, И треск издавали обломки скалы, Звенели в мороз, как звенят кандалы. И цепью своей неземного закала И воды и воздух она оковала, От сводов полярных, из дальней земли, Суровые вихри её принесли. Последние травы под ветром дрожали, От ужаса смерти под землю бежали, И так же исчезли они под землёй, Как призрак бесследный, порою ночной. В извилистых норах уснули в морозы Кроты под корнями умершей Мимозы, И птицы летели на сучья, на пни, И вдруг, налету́, замерзали они. Теплом потянуло. На ветках снежинки Растаяли, падая вниз, как слезинки; И снова замёрзли в холодные дни, И кружевом снежным повисли они. Металася буря, сугробы вздымая, И волком голодным в лесу завывая, И сучья ломала в порыве своём, Весь мир засыпая и снегом и льдом. И снова весна, и умчались морозы; Но нет уже больше стыдливой Мимозы; Одни мандрагоры, цикуты, волчцы Восстали, как в склепах встают мертвецы. 4 Знала ль Мимоза, что скрылась весна, И что сама изменилась она, Знала ль, что осень с зимою пришла, Трудно сказать, — но она умерла. Дивная Нимфа, чьим царством был сад, Чьим дуновением был аромат, Верно, грустила, когда не нашла Формы, где нега стыдливо жила — Чудная нега любви, красоты, И неземного блаженства мечты. Но в этом мире суровой борьбы Горя, обмана, и страха судьбы, В мире, где мы — только тени от сна, Где нам познания власть не дана, В мире, где всё — только лживый туман, — Самая смерть есть мираж и обман. Вечен таинственный, сказочный сад, Вечно в нём Нимфа живит аромат, Вечно смеются им вешние дни, Мы изменяемся, — но не они. Счастье, любовь, красота, — вам привет! Нет перемены вам, смерти вам нет, Только бессильны мы вас сохранить, Рвём вашу тонкую, светлую нить. Картина Сергея Тутунова

9 марта родился Юрий Гагарин. Юрий Гагарин почти моментально стал едва ли не единственным супергероем для всего мира родом с одной шестой части суши. Над майором Гагариным не работали имиджмейкеры (тогда и слова-то такого не было) — но всё в нем магическим образом складывалось в образ самого земного и самого живого человека. Азартно игравшего в баскетбол, поднимавшего в гостях у Шолохова в Вёшенской тосты простецким самогоном и фотографировавшегося с королевой Елизаветой после парадного приема при чинном британском дворе, разъезжавшего по Москве на подаренной французами спортивной Matra Djet и продолжавшего летать — побывав в космосе, он продолжал жить небом. Превратить его в забронзовелый монумент — ни при жизни, ни в последовавшем бессмертии — не удалось даже советской пропагандистской махине. От знаменитой улыбки до мелких деталей, вроде столь же легендарного развязавшегося шнурка во Внуково — всё в Гагарине было слишком человеческим, к большому удивлению тогдашних наших идеологических противников. До Гагарина самым популярным русским именем в мире было Иван — после 12 апреля 1961 года им стало Юрий. И если Ivan был мрачноватым типом в шапке-ушанке и с калашниковым наперевес, то Yuri улыбался как настоящая звезда и летал к звездам. Для очеловечивания образа советского — и, в самом широком смысле, русского — человека в остальном мире, пожалуй, никто не сделал столько, сколько (сам того, наверно, не замечая) Гагарин. Юрия Алексеевича любили — и продолжают любить — везде, от Владивостока до Бреста и от Берлина до Лос-Анджелеса. Ему, как водится, пытались придумать биографию: в советских детских книгах девятилетнему Юре приписывали едва ли не ведение партизанских операций из землянки, где он с матерью прятался от немецкой оккупации; уже в постсоветские годы кто-то пустил слух о его глубокой религиозности — но отношение народа к реальному Гагарину все эти попытки подогнать его под текущий стандарт никак не меняли. Изобрести что-то лучшее, чем настоящая его хроника — военное детство, учеба в люберецкой «ремеслухе», летное училище, служба — и «высокий полет однажды в апреле», говоря словами песни «Любэ», как высшая точка этой удивительной жизни. Такой обычной — и такой уникальной.

Фото с историей Самого младшего на этом снимке, Борю, в Великую Отечественную войну немец повесит на его же шарфике, но родной маме удастся спасти его в самый последний момент. После войны он выучится на рабочего и будет трудиться на paдиoлaмпoвoм заводе. Двух старших (по бокам) немцы угонят в Германию, но они сумеют сбежать по дороге и присоединятся к частям Красной Армии. Валентин станет плотником, a девочка Зоя закончит курсы медсестёр и будет работать в детской больнице города Гжатска. Ну, a этот парнишка, что сидит на стуле, их родной брат Юрий, который однажды утром 12 апреля 1961 года скажет: "Поехали!" и впишет себя в историю. Навсегда. Он прожил всего 34 года, но остался в памяти человечества навсегда — как первый, кто сумел вырваться за пределы обыденного и подняться туда, где царят вечный холод и мрак. 1 час 48 минут космического полета сделали Юрия Гагарина Героем с большой буквы — и не только СССР, но всего мира.

Международный женский день. Интересные факты - 23 февраля по старому стилю считается 8 марта. В Древней Греции Лисистрата ради прекращения войны организовала сексуальную забастовку против мужчин. Во время Французской революции парижские женщины, выступавшие за "свободу, равенство и братство", организовали марш на Версаль, чтобы потребовать предоставления женщинам избирательного права. Впервые членами профсоюзной организации в США стали женщины в этот день 1857 года. В Германии впервые этот праздник отпраздновали в 1911 году. 8 марта 1914 года вышел первый номер женского журнала "Работница". И на долгие годы милые дамы стали работницами, ударницами, передовиками, которым и в редкие минуты досуга полагалось строить коммунизм или, в крайнем случае, обшивать и обслуживать свою семью. Впрочем, в наши дни это издание совершенно изменилось, и в нем уже давно нет ничего идеологического. Благодаря женскому дню состоялась социальная революция в 1917 году. По традиции португальские женщины никогда не отмечают женский день в компании мужчин. 8 марта - день девичников в этой стране. Мимоза - желтые пушистые шарики на зеленых веточках - является главным цветочным символом этого праздника. Ее изображения даже печатали на праздничных открытках и на коробках с конфетами. Самые популярные цветы на 8 марта - тюльпаны, ведь этот день ассоциируется с приходом весны. Кроме того, они дешевле, чем розы, а поздравлять иногда приходится и 5, и 10 женщин. В последнее время охотно покупают и горшечные растения, а также всевозможные икебаны и цветочные игрушки. Самыми ожидаемыми подарками к 8 марта 44% женщин называют цветы, а дарить их ежегодно собираются около 55% мужчин. С ювелирными украшениями все наоборот - их хотят получить 15-16% дам, но раскошеливаться предполагают только 9% респондентов сильного пола. Шоколад и цветы являются самые популярные подарки на 8 марта. Популярными духи под названием "8 марта" были в СССР.

7 марта - День Тюльпанов. Свое название тюльпан получил от формы бутона, напоминающей тюрбан - головной убор персов. О тюльпанах сложено много стихов где его сравнивают с розой и в этом сравнении он выигрывает. Тюльпан является любимым цветком турецких женщин, которые разводят его в огромных количествах в своих садах. В середине 16 века тюльпан покинул пределы Турции, сначала он был привезен в Австрию и после широкими шагами прошелся по всей Европе. Но наиболее широкое признание тюльпан получил в Голландии, где его высаживали на целые плантации, а селекционеры приложили немало усилий для выведения разных сортов. В сегодняшнее время тюльпан является любимым цветком, олицетворяющим один из национальных символов Голландии. На Руси тюльпаны так же были не в диковинку, еще в 12 веке на наших полях росли дикие разновидности цветка. А культивировать его и разводить пригодные для декорирования сорта начали только во времена Петра I и присутствовали они в домах знатных горожан.

6 марта День возвращения Синей птицы Птица цвета ультрамарин - мифологический персонаж пьесы бельгийского драматурга Мориса Метерлинка, символ радости и счастья. Она является воплощением веры, радужных надежд и стремлений людей к идеалу и жизненной гармонии. Синюю птицу с ярким оперением рисуют художники, воспевают в стихах поэты и музыканты. В славянском фольклоре встречаются Сирин, Алконост и Гамаюн, Рарога и Царевна-лебедь. Самой известной является огненная Жар-птица, обитающая в райском саду Ирий. В легендах европейцев присутствует волшебная Синяя птица. Считалось, что в ее обитель могут побывать мечтатели, мысли которых чисты и направлены на благо людям. В честь этого фольклорного персонажа придуман необычный праздник - 6 марта отмечается День возвращения Синей птицы. Мало кто знает, что в природе живет аналог легендарной Синей птицы - это лиловый дрозд, Myophonus caeruleus. В тени его оперение выглядит бархатно-черным, а на солнце переливается то лиловым, то ярко-синим цветом.

Памяти Ахматовой Ахматова двувременной была. О ней и плакать как-то не пристало. Не верилось, когда она жила, не верилось, когда ее не стало. Она ушла, как будто бы напев уходит в глубь темнеющего сада. Она ушла, как будто бы навек вернулась в Петербург из Ленинграда. Она связала эти времена в туманно-теневое средоточье, и если Пушкин — солнце, то она в поэзии пребудет белой ночью. Над смертью и бессмертьем, вне всего, она лежала, как бы между прочим, не в настоящем, а поверх него, лежала между будущим и прошлым. И прошлое у гроба тихо шло не вереницей дам богоугодных. Седые челки гордо и светло мерцали из-под шляпок старомодных. Да, изменило время их черты, красавиц той, когдатошней России, но их глаза — лампады доброты — ни крутоверть, ни мгла не загасили. Шло будущее, слабое в плечах. Шли мальчики. Они себя сжигали пожаром гимназическим в очах и в кулаках тетрадочки сжимали. И девочки в портфельчиках своих несли, наверно, дневники и списки. Все те же — из Блаженных и святых — наивные российские курсистки. И ты, распад всемирный, не убий ту связь времен, — она еще поможет. Ведь просто быть не может двух Россий, как быть и двух Ахматовых не может. Ну, а в другом гробу, невдалеке, как будто рядом с библией частушка, лежала в белом простеньком платке ахматовского возраста старушка. Лежала, как готовилась к венцу, устав стирать, мести, скрести и штопать, крестьянка по рукам и по лицу, а в общем, домработница, должно быть. Быть мертвой — это райское житье. За ней так добро люди приглядели, и словно перед праздником дите, и вымыли и чисто приодели. Цветами ее, правда, не почли, но был зато по мерке гроб подогнан, и дали туфли, новые почти, с квиточками ремонта на подошвах. Была она прощающе ясна и на груди благоговейно сжала сухие руки, будто бы она невидимую свечку в них держала. Они умели в жизни все уметь (писали, правда, только закорюки), тяжелые и темные, как медь, ни разу не целованные руки. И думал я: а может быть, а вдруг, но все же существуют две России: Россия духа и Россия рук — две разные страны, совсем чужие?! Никто о той старушке не скорбел. Никто ее в бессмертные не прочил. И был над нею отстраненно бел Ахматовой патрицианский профиль. Ахматова превыше всех осанн покоилась презрительно и сухо, осознавая свой духовный сан над самозванством и плебейством духа. Аристократка? Вся оттуда, где под рысаками билась мостовая! Но руки на цветах, как на воде, покачивались, что-то выдавая. Они творили, как могли, добро, но силы временами было мало, и, легкое для Пушкина, перо с усмешкой пальцы женские ломало. Забыли пальцы холодок Аи, и поцелуи в Ницце, Петербурге, и, на груди сведенные, они крестьянскою усталостью набухли. Царица без короны и жезла, среди даров почтительности тусклых, была она прощающе ясна, как та старушка в тех дареных туфлях. Ну, а старушка в том, другом гробу лежала, не увидевшая Ниццы, с ахматовским величием на лбу, и между ними не было границы. Евгений Евтушенко

Мудрейший из князей князь Ярослав Мудрый 5 марта – день памяти благоверного князя Ярослава Мудрого. Святой князь Ярослав родился в 978 году и был сыном святого равноапостольного великого князя Владимира. Он оставил о себе память составлением свода законов Киевской Руси – «Русской правды», которая, дополненная его сыновьями и внуком Владимиром Мономахом, стала правовой основой жизни русского народа. Князь Ярослав уделял много внимания христианскому просвещению, по его распоряжению были построены десятки храмов в различных городах. Почитание благоверного князя Ярослава Мудрого как местночтимого подвижника началось сразу после преставления в 1054 году. В лике святых князь прославлен в 2005 году по благословению Святейшего Патриарха Алексия II.