Предыдущая публикация
«Трофейное дело» царицы русской песни.
За что Лидии Руслановой дали 10 лет лагерей.
Это продолжение истории, начало в нашем паблике ИСТОРИЯ | ДАТЫ | ЛЮДИ
Великая Отечественная стала четвертой войной Лидии Руслановой. Она пела на всех фронтах, прячась от проливных дождей где-нибудь под самолетным крылом. Впрочем, сыпалось на ее голову с неба и кое что пострашнее воды, например, под Ельней, когда во время концерта прилетели мессершмиты и стали бомбить.
А однажды под Вязьмой она пела в землянке для троих солдат — им предстояло идти в разведку. Ночью одного из них принесли с тяжелым ранением. Он стонал в беспамятстве и всё звал маму. Русланова села возле него, взяла за руку и запела тихонечко колыбельную: «Спи, касатик мой, усни, угомон тебя возьми...». Пела и слез не сдерживала, словно своего сына по голове гладила...
А вскоре его увезли, уехала и Русланова, так и не узнав — жив ли, выжил? Позже, уже через несколько месяцев, когда актерская бригада выступала на другом участке фронта на открытой поляне, к Руслановой кинулся боец с золотой звездой на гимнастерке. Это был тот самый юноша:
— Помните, вы мне пели, когда я умирал?
— У тебя есть мать? — с какой-то затаенной надеждой спросила Лидия Андреевна.
— Есть, конечно, дома, в деревне! — радостно ответил парень...
⠀
В мае 1942-го Лидия Андреевна приехала во Второй гвардейский кавалерийский корпус. Командовал им Герой Советского Союза, генерал-лейтенант Владимир Крюков, еще с Ленинградской высшей кавалерийской школы близкий друг Георгия Жукова. Незадолго до войны Крюков перенес страшный удар и потерю: во время одной его командировки пошел слух, что он арестован как «враг народа» (в то время шли массовые аресты среди комсостава), и в его отсутствие жена Крюкова отравилась уксусной эссенцией. Генерал долго не мог пережить случившееся и уж точно не думал, что когда-нибудь сможет еще кого-то полюбить. До встречи с Руслановой. Едва войдя (сильная, порывистая, пальто нараспашку), она его сразила...
После концерта Владимир Викторович пригласил певицу прогуляться. Шли, беседовали. И вдруг генерал стал к чему-то прислушиваться: «Ребенок плачет. Девочка. Показалось, наверное. Нет, правда, плачет! Где-то за линией фронта...».
Лидия Андреевна была как громом поражена. А генерал продолжил: «У меня дочь в Ташкенте. Совсем маленькая. Так тоскую по ней… И очень волнуюсь — ведь без матери осталась!»
Русланова остановилась, окинула невысокую фигуру Владимира Викторовича своим прищурым взглядом и спросила: «А хотите, я за вас замуж выйду?» «Неужели правда выйдете?» — поразился Крюков.
⠀
Её четвертый брак стал самым счастливым. Как и полагается хорошей жене, Лидия Андреевна, несмотря на достаток, сама до блеска вымывала полы, пекла пироги, стирала белье. И мачехой оказалась образцовой. Сразу после свадьбы поехала в Ташкент, забрала маленькую Маргариту, устроила в Москве, а после воспитывала в любви и строгости — в точности так, как воспитывала бы своего сына. И — о чудо! — с тех пор, как в жизни Лидии Андреевны появилась падчерица, детский плач перестал преследовать ее. Когда Маргоше исполнилось 16 лет, и пришла пора получать паспорт, она попросила записать ее Крюковой-Руслановой…
⠀
В 1945-м генерал Крюков со своим гвардейским кавалерийским корпусом, входившим в Первый Белорусский фронт (им командовал маршал Жуков), сражался в Берлине, тогда в городе появилась и Русланова. Рассказывали, как на подъезде к Берлину ее пытались не пустить, но откуда-то вдруг прорвались немцы, и нашим постам стало не до артистов — так Лидия Андреевна проехала буквально сквозь огонь и подоспела к Рейхстагу через считаные часы после его взятия. И прямо на ступеньках полуразрушенного здания дала свой 1120-й фронтовой концерт, после которого Георгий Жуков наградил Лидию Андреевну орденом Отечественной войны 1-й степени. А через два года Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) его как «незаконно присвоенный» у нее отобрали…
⠀
18 сентября 1948 года рано утром в собственной квартире арестовали Владимира Крюкова, а Лидию Андреевну - через 10 дней в Казани, когда она выходила из гостиницы. Официальным обвинением были в числе прочего «грабеж и присвоение трофейного имущества в больших масштабах». Но не состояние Крюкова и Руслановой было настоящей причиной ареста...
Как стало ясно позже, главной причиной была ревность Сталина к славе Жукова, про которого часто стали говорить как о победителе в войне. По личному указанию Сталина тогда была начата кампания, получившая название «трофейное дело», направленная на выявление злоупотреблений среди генералитета. Фигурантами по этому делу проходили многие высшие военные чиновники - говорили, что таким образом подбираясь к самому маршалу Жукову, Сталин уничтожал его окружение. Жуков, хоть и попал в опалу, но от тюрьмы спасся. А вот Владимиру Крюкову дали 25 лет исправительных работ (повезло, что незадолго до этого Сталин вдруг на время отменил смертную казнь). Лидии Руслановой дали 10 лет лагерей. Оба были отправлены в Тайшет, он - в Краслаг, а она - в Озерлаг.
⠀
«Крюкова-Русланова, являясь женой генерала советской армии Крюкова (арестован за враждебную деятельность), установила через него тесную связь с одним из военачальников, претендовавшим на руководящую роль в армии и стране. Будучи осведомлена о бонапартистских настроениях последнего, Крюкова-Русланова в силу своего приближённого положения к нему всячески его популяризировала, приписывая незаслуженную славу» - говорилось в обвинительном заключении.
Лидия Русланова отправилась отбывать свой срок. «Однажды зимой к нам в женский барак пришёл начальник культурно-воспитательной части, - вспоминала пианистка Татьяна Барышникова, - и сказал: «К вам придёт ещё одна артистка, и я прошу вас встретить её должным образом, особенно не приставать с расспросами, но постарайтесь окружить этого человека вниманием, потому что он этого стоит». Мы были страшно заинтригованы, но меньше всего ожидали, что через некоторое время к нам в барак в обезьяньей шубе с чёрно-бурыми манжетами, в сапогах тончайшего шевро, в огромной пуховой белой шали войдёт Лидия Андреевна Русланова... Когда она вошла, мы обомлели, потому что Русланова — это была крупнейшая фигура на горизонте советского искусства. Она вошла, села за стол, оперлась головой о руку и сказала: «Боже мой, как стыдно. Перед народом стыдно»...»
Среди заключённых Озерлага было много актеров, певцов, музыкантов. Им выписали максимально возможный паек, окружили относительным комфортом и даже разрешили выступать перед другими осужденными. Концерт как концерт, только вот аплодисменты запрещены. Впрочем, когда пела Русланова, лагерное начальство первое не выдерживало и начинало бить в ладоши.
Будь Лидия Андреевна посговорчивее, ее заключение было бы сравнительно сносным. Но однажды в барак явился капитан и гаркнул:
— Русланова! В воскресенье будешь петь в Тайшете!
— Для кого?
— Для участников совещания по особым лагерям. Из самой Москвы кто-то будет!
— Не буду петь, - ответила Русланова. - - Им нужно было в Москве меня слушать!
Говорили, что когда тюремное начальство просило Русланову спеть на праздничном вечере, посвященном очередной годовщине Октября или Первомая, Русланова неизменно отвечала: «Соловей в клетке не поет».
А вскоре Лидию Андреевну перевели в печально знаменитый Владимирский централ. И уж там-то Русланова хлебнула горя полной ложкой. Достаточно сказать, что она перенесла 12 воспалений легких (и каждый раз — после ледяного карцера).
⠀
После смерти Сталина и ареста Берии маршал Жуков быстро вернул себе утраченные позиции и заставил пересмотреть дело Крюкова и Руслановой, хотя после тех показаний, которые под пыткой все-таки дал против него Владимир Викторович, видеться со старыми друзьями маршал больше никогда не пожелал. 5 августа 1953 года, спустя 5 лет после ареста, 52-летняя Лидия Андреевна появилась в Москве.
Идти ей было некуда — вся недвижимость была конфискована. Первое время проживала у старых друзей, а когда вернулся и Владимир Викторович, она вместе с ним и Маргаритой поселилась в съемной квартире. Снова выходить на сцену Русланова боялась — думала, что люди считают ее, бывшую заключённую, настоящей антисоветчицей. Но нужда заставила. Однажды, выглянув в окно, Русланова увидела своего мужа — согнутого, исхудавшего старика, бредущего к дому с полупустой авоськой. А ведь он — герой войны, генерал! «Жива не буду, но станешь ты, Крюков, на машине ездить, на даче жить. Никто тебя больше не тронет!» Пришлось возвращаться на эстраду.
За два часа до начала Концертный зал имени Чайковского был окружен многотысячной толпой. Перед тем, как выйти на сцену, Русланова никак не могла подавить дрожь. Но зря она волновалась - возвращение на сцену получилось триумфальным.
За всеобщим восторгом и ликованием, однако, никто не заметил, как же сильно сдала всенародная любимица. Тюремные годы резко состарили некогда пышущую здоровьем женщину. Но голос остался прежним - все таким же звонким, хрустальным, пробирающим до глубин души...
А скоро у семьи появилась машина и каменный дом в Переделкино — с колоннами, гаражом и террасой, выходящей к пруду. Удалось даже вернуть часть конфискованного имущества — во всяком случае, картины, более ста штук. «После реабилитации часть картин вернули, но у мамы отпало всякое желание заниматься коллекционированием, - рассказывала позже Маргарита Крюкова. - Она говорила: «В нашей действительности обладать частной собственностью в каком-то выражении — полная бессмыслица, в доме должно быть чисто, уютно, но без всяких коллекций». Она сама хотела в дальнейшем отдать коллекцию государству, но ей не дали этой возможности, и мама потихонечку начала с ней расставаться: большая часть коллекции сегодня — в Белорусском музее, несколько работ в Таганрогской галерее и, кажется, в Киргизском национальном музее, некоторые работы попали в частные руки».
Лидия Андреевна всегда предпочитала всё русское. Московская её квартира была обставлена исключительно в русском стиле. Столы, стулья, скатерти, посуда... Как-то один из друзей сказал: — Хочу тебе, Лида, подарить маленький заварочный чайник.
— Железный? - спросила она.
— Фарфоровый.
— А русский?
— Немецкий, красивый!
— Не надо. Зачем иноземщиной портить мою кухню...
Она часто подчеркивала свою русскость. Говорила: «Европу уважаю, а Россию люблю до боли».
«Всего шесть лет прожил на свободе папа. Врачи сказали, что его сердце висело не на волоске, а на паутинке. Мама очень тяжело переживала кончину отца — около года она «молчала», но надо было продолжать жить, и она, несмотря на тяжесть утраты, снова начала петь — она не мыслила своей жизни без любимого дела», - вспоминала дочь Маргарита.
В концертных залах, на стадионах, на полевых станах, на погранзаставах — от Мурманска до Кушки, от Бреста до Камчатки — звучал ее красивый сильный голос, и люди просили еще и еще спеть «Валенки», «Степь да степь», «Меж высоких хлебов» — песни, которые были неразрывно связаны с именем великой певицы Лидии Руслановой.
⠀
Свой последний концерт — так распорядилась судьба — она спела в августе 1973 года в Ростове, там, где за 56 лет до этого начиналась ее жизнь в песне и на эстраде. А в сентябре 1973-го временами тяжелая, временами - счастливая, но в целом - необыкновенная жизнь этой женщины оборвалась. На ее сердце нашли следы нескольких инфарктов, что, в общем, неудивительно.
«Я так для себя решила — как почувствую, что голос мой не звучит, на сказы перейду. Буду донские сказы сказывать, былины русские», — говорила Русланова. Однако голос ее не подвел, и певица даже в последние дни своей жизни пела...
Следующая публикация
Нет комментариев